приказываю:
Поощрить материально участкового уполномоченного 4-го отделения милиции мл. лейтенанта Панчихина Федора Ксенофонтовича, выдав ему сверх пайка из фонда управления 1 кг (буханку) хлеба и две сельди.
Начальнику областного управления НКВД от ст. оперуполномоченного к-на Филимонова
Рапорт
Настоящим уведомляю, что Нюхтиков Г. А., 1915 г. рожд., прож. по ул. Пихтовая, 4, в настоящее время находится на коечном лечении в областной больнице, на вечер 28 октября имеет алиби (весь вечер играл в карты), поэтому заподозрен в совершении данного преступления быть не может.
Циркуляр №…
4 ноября 1943 г. в 3 км от черты города, возле смолокурни, стоящей на берегу р. Вильнянка, обнаружена а/м ЗИС-5 АЮ 39–05 фургон. Хлеб в количестве 1100 мест, с которым машина следовала в лесопункты Мухинского леспромхоза, исчез. В помещении смолокурни находился труп человека в возрасте 30–33 лет, с культей вместо трех пальцев (кроме большого и мизинца) правой кисти. В результате запросов в адрес городских организаций о лицах, не выходивших на работу в период с 29 октября по 4 ноября с. г., была выявлена личность Чубенко Петра Фомича, 1912 г. рожд., киномеханика к/т "Звезда", который с 29 октября перестал выходить на работу. Опрос по местожительству не дал ощутимых результатов, так как в квартире Чубенко проживал с больной сестрой и лежащей в параличе матерью, от которых не удалось добиться никаких показаний. Соседи же заявили, что иногда не видели Чубенко неделями, так как с утра допоздна работают на производстве, а Чубенко часто не ночевал дома. Труп, предъявленный на опознание в смолокурне, был ими опознан. Экспертизой установлено, что смерть наступила от огнестрельного ранения в область сердечной сумки.
В смолокурне были обнаружены также четыре порожних бутылки из-под водки (разбитые), алюминиевая кружка и засохшие куски хлеба. В помещении имеются следы длительного пребывания человека.
В соответствии с вышеизложенным предписывается оперативным путем выявлять людей, которые были знакомы с Чубенко, особенно среди лиц, ранее судимых, так как Чубенко ранее отбывал 6 лет заключения за разбойное нападение, с целью определения круга людей, которые могли участвовать в бандитских налетах.
Опять списки, проверки, заявления, сообщения, рапорты, справки. А это что? Ну-ка, ну-ка…
То, что он увидел, превзошло все его ожидания. Воочию, будто в театре, представилась описываемая документом сцена, только лица персонажей проявлялись нечетко, черты их были неясны, расплывчаты, словно стертые временем.
Начальнику облуправления НКВД от ст. оперуполномоченного к-на Филимонова.
Рапорт
В соответствии с планом мероприятий по отработке лиц, совершивших бандналеты 2, 16 и 28 октября с. г., мной был проверен по месту жительства Чертулов Павел Кириллович, 1913 г. рожд., ранее судимый за карманные кражи, прож. по ул. Алтайская, 12-а, кв. 2. Оперативным путем мной было установлено, что Чертулов ранее поддерживал связи с Чубенко, они вместе пьянствовали в квартире Чертулова, приводили туда женщин. Чертулов при разговоре не стал отрицать факт знакомства с Чубенко, но пояснил, что не видел Чубенко уже недели две, в последний раз встретил его на толкучке, но тот почему-то не стал с ним разговаривать, поздоровался и ушел. Он же сам не встречается в последнее время ни с кем из старых друзей, так как много работает, берет заказы на дом, обслуживает госпиталь (Чертулов - сапожник, инвалид). Со слов соседки, 68-летней Карнауховой, с которой побеседовал перед разговором с Чертуловым, я знал, что 25–26 октября к нему заходил Чубенко. Поэтому я спросил, не вспомнит ли Чертулов этот случай. Но Чертулов ответил мне, что Чубенко действительно заходил к нему, взял подковки к сапогам и сразу же ушел. Он не придал этому его визиту значения и поэтому не сказал мне о нем. Тогда я спросил, что за старший лейтенант ("командир с тремя звездочками", как пояснила Карнаухова) заходил к нему в октябре…
"Старший лейтенант! - зазвенело в мозгу Семакина. - Появился, голубчик. Что же дальше-то?"
…Он мне ответил, что к нему три раза заходил старший лейтенант, который в конце сентября, прибыв на переформировку, отдал ему в починку сапоги, но у него не было материала, и он сильно задержал заказ. Тогда старший лейтенант пришел к нему домой и сказал, что посадит его в тюрьму, если он ему не сделает сапоги в срок. Чертулов ему пообещал, но так и не смог сделать заказ. Тогда, придя через три дня, ст. лейтенант стал грозить ему пистолетом. Они уговорились на послезавтра. Через день тот зашел за сапогами, рассчитался и сразу ушел. Ни имени, ни фамилии его Чертулов не знает. Я спросил Чертулова, почему он так волновался, когда мне это рассказывал, на что Чертулов ответил, что боится, так как ст. лейтенант мог на него нажаловаться, и я пришел его арестовать…
Считаю, что сведения, сообщенные Чертуловым, могут соответствовать действительности. Это не исключает, однако, необходимости проверки его как личности, весьма известной в преступном мире, в соответствии с чем предлагаю…
Семакин оторвался от бумаги. Болел затылок. Следующая страница оказалась последней.
Постановление
о приостановлении предварительного следствия
(копия)
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Учитывая, что срок, установленный для расследования преступления, истек, а лица, подлежащие привлечению по делу в качестве обвиняемых, не установлены, руководствуясь п. "а" ст. 202 УПК РСФСР… следствие по уголовному делу № 166 приостановить.
Следователь…
ГЛАВА VII
Попов долго читал изъятое Семакиным из архива дело, хмурился от напряжения, отчего смешно двигались острые уши. Потом сказал:
- Куда они столько хлеба могли девать?
- Ума не приложу, - развел руками инспектор.
- Не вижу я, Михаил, никакого выхода из этого дела. Разве сапожника начать искать? Ты ходил по адресу?
- И ходить не стал, - ответил Семакин. - Снесли давно эту улицу, я город хорошо знаю. Да и что толку? Ну найдем мы его, а он нам снова набрешет. Тем более - время упущено.
- Ну, не знаю тогда, - пожал плечами следователь.
- А я знаю? Ночами, если честно, не сплю - думаю. Там люди, между прочим, погибли. Да кто, может, от голода. У меня мать от него в войну умерла, а меня в детдоме еле выходили, когда сюда привезли. Я ведь ленинградский. Хотя, впрочем… никогда после того там не бывал. И хочется, да все, вишь, дела. - Он вдруг смущенно заулыбался, но тут же провел рукой по губам, стер улыбку. - Сержусь я на тебя, Юра.
- А что я могу сделать? - простонал Попов. - Мне уж теперь новое дело дали. По взяткам. Так что положение, сам видишь, ты уж извини, придется пока тебе самому.
- Как новое дело? - резко спросил Семакин. - А старое? Быстро это у тебя делается.
- Как есть! Да и если уж откровенно, не больно я в него верю, Миша.
- Вон оно что! - сквозь зубы сказал инспектор. - Верите, не верите. А людей-то убили!
- Да ты не сердись! - успокаивал его Попов. - Я помогу тебе, помогу. Ну что мне сделать, говори!..
- Ничего не надо делать! - отрезал капитан. - Я уж сам как-нибудь.
- Ну вот. Обиделся. А зря, между прочим. Дело-то все равно в моем производстве. И я занимаюсь его расследованием, как могу, конечно. У тебя что, задумки, версии есть? Что дальше-то?
- Да вот, - остывая, сказал Семакин, - адресочек один раздобыл, понимаешь. - И протянул листок.
Попов взял у него бумажку, прочитал вслух: "Майор в отставке Филимонов Илья Иванович. Ул. Клары Цеткин, дом…"
- Ну, действуй.
Филимонов жил на пятом этаже серого грязного пятиэтажного дома. Он сам открыл Семакину дверь - высокий румяный старик, с аккуратно зачесанными назад волосами, в выцветшей военного покроя рубашке. Тяжелый подбородок, крупные солдатские складки на щеках. Он угрюмо уставился на Семакина.
- Слушаю вас?
Инспектор вынул удостоверение, показал. Филимонов вроде смягчился немного:
- А, из органов? Проходите тогда.
Провел Семакина на кухню, посуровел снова:
- Почему, товарищ, запаздываете?
- Куда? - растерялся капитан.
- А вот туда! Второй год, понимаете, общественность пишет в органы письма, чтобы приняли меры к длинноволосикам, которые нарушают общественный порядок возле дома, и в подъездах, а вы и в ус не дуете! Вот, полюбуйтесь - удосужился в конце второго года появиться! Вы будьте спокойны - я этого так не оставлю, есть, есть задумка в Совмин написать. Полетят, полетят звезды!
Филимонов разволновался, трясущимися руками стал прикуривать папиросу. Семакин чувствовал себя крайне неловко. А старик все кричал про общественность, которую он возглавляет в борьбе с длинноволосыми, ничего больше не знающими, кроме как нарушать.
Наконец капитан не выдержал.
- Илья Иванович! - жестко сказал он. - Вы меня не поняли. Я к вам по делу. Как к оперативному работнику. Бывшему. Так что извините. Я передам, конечно…
Филимонов встрепенулся, замер на секунду, затем посмотрел внимательно на Семакина и на цыпочках вышел из кухни.
Появился через минуту: шею стягивал узкий армейский галстук, на плечах топорщился старый темно-зеленый китель. Встал перед Семакиным, откашлялся, сдавленно произнес:
- Я готов. Попрошу в комнату.
Выслушав инспектора, он долго тер лоб, потом закурил и сказал:
- Боюсь, что вряд ли смогу быть полезным. Я к этому делу никогда больше отношения не имел. Хотя, помню, от унижения зубами скрипел тогда - какие сволочи, а? А мы их ну ни в какую взять не можем. Неужто они снова вывернулись? Это надо же, двоих человек зараз пристукнуть! Правда, насчет того, что это обязательно та банда должна быть, бабка еще надвое сказала, тем более что молодого там видели, говорите. Вот про старшего лейтенанта вы мне большую новость сказали. Ну, ладно! Попробую, чем могу, как говорится. Есть мыслишка. Я распространяться пока не буду, получится - ладно будет, а не получится - какой с меня спрос! И то говорят, что старый конь, мол, борозды не испортит. Вы телефончик-то оставьте на всякий случай - звякну на днях, даст бог.
Семакин вернулся в управление. Надо было готовиться к министерской проверке. По правде говоря, он очень ждал звонка. Но ни на второй, ни на третий день, ни на четвертый Филимонов не позвонил. На пятый день в телефоне прошелестел тихий голос:
- Это я, майор Филимонов, не припомните, случаем?
Инспектор чуть не выронил трубку. Закричал:
- Ну, что? Как наши дела?
- Дела-то? Да так, продвинулись маленько. Надо бы нам в одно местечко вместе скататься. Возражать не будете? Полезное знакомство можете завести.
- Я сейчас, сейчас! - крикнул Семакин. - Вы откуда звоните?
- Я звоню из автомата на углу вашего здания и жду вас там же сию минуту.
- Иду! - Семакин бросил трубку и кинулся в канцелярию расписываться в книге ухода.
Скатился по лестнице, вынырнул на улицу. Тут же его цепко ухватили за локоть.
- Здравствуйте, товарищ!
- Куда ехать-то? - переводя дыхание, спросил Семакин.
- Да ехать порядком надо. За город, в Зарецк.
…Машина остановилась перед двухэтажным восьмиквартирным домом. Инспектор помог Филимонову выйти, таинственно шепнул:
- Вы уж извините, машину опергруппа ждет.
Старик выпрямился, насупился, обошел машину спереди. Остановился возле дверцы, протянул шоферу руку, гаркнул торжественно:
- Успехов вам, товарищ!
На первом этаже было три квартиры. Филимонов подошел к одной из дверей, нажал пуговку звонка. Тот звякнул коротко и пронзительно. Дверь открылась, выглянула пожилая женщина.
- Мы к соседу вашему, - сказал старый оперативник, оттирая ее плечом. - Он дома?
Женщина посторонилась, и они вошли в квартиру.
Комнатешка маленькая, низкая, с железной кроватью в одном углу и обшарпанным столом в другом. За столом сидел тощий небритый субъект и ел кильку, бросая головы и хвосты в пол-литровую банку. Рядом стояла откупоренная, но еще не початая бутылка "Вермута". Человечек был верный, сморщенный, лет шестидесяти. Увидав посторонних, он буркнул:
- Кто такие? Чего надо?
- Из органов, - внушительно произнес Филимонов. Желтые глазки хозяина метнулись на потолок и застыли.
- Насчет паспорта, что ли? Это уж у меня все в порядке, не беспокойтесь. - Он полез в карман пиджака, испачканными пальцами извлек оттуда трухлявую книжицу, протянул.
Филимонов отвел его руку, вкрадчиво сказал:
- Здравствуй, Мухомор.
Тот пристально оглядел их обоих, прищурился:
- Здравствуйте, коли не шутите. Давненько меня так не кликали. Кто такие есть? Кишка, ты, что ли?
- Худая у тебя, Мухомор, память стала, сгубил ты ее этим вот делом. - Филимонов подошел к столу, постучал пальцем по бутылке. - Негоже старых знакомых забывать. Оперуполномоченный Филимонов.
Мухомор немного помолчал, вспоминая, затем быстро вытер руки какой-то грязной тряпкой и, осклабившись, сунул старику дряблую ладошку.
- Здорово! Опять по мою душу прискакал? Как вынырнул, ей-бо. А я тут живу, ни сном, ни духом.
Старый опер глядел в окно, будто не замечая протянутой руки. Потом сказал:
- Нехороший ты, Мухомор, человек. Ты зачем мне тогда, в сорок третьем, наврал, что никакого старшего лейтенанта знать не знаешь? Правду-то закосил, а? Расскажи-ка давай, ну.
- А зачем тебе? - осторожно спросил Мухомор.
- Да мне-то зачем! - махнул рукой Филимонов. - Вот, человек интересуется. Из органов. Убийство раскрывает. Да ты не трусь, чего тебе теперь бояться?
- А я и не боюсь. Тридцать два года прошло - мне что было и что не было - все списалось. Но помогать вам не хочу и не буду. Старые, знаешь, счеты.
- Будешь. Я к тебе, Мухомор, как к человеку сегодня пришел, и это ты понимать должен. Мне через месяц шестьдесят девять стукнет, а я пять суток спать не ложился - все тебя искал да рыскал. Ты уж это поимей в виду. И человека, - он показал на Семакина, - не огорчай, ох не огорчай, большой это человек.
- А ты меня не пугай! Тогда не испугал - теперь подавно. Я, конечно, спрашивать не стану, как ты меня, старая ищейка, нашел. Я ведь - помнишь - в сорок четвертом отсюда дернул - да сел аж в Алма-Ате, по чужой ксиве.
- Я знаю, - спокойно сказал Филимонов. - Только зачем, скажи на милость?
Мухомор обмяк на табуретке, замотал головой.
- Больно боялся тогда, начальник. Уж так боялся - волком по ночам выл, грудь царапал. Через полгода успокоился маленько. Только вдруг чую - цапает меня кто-то. Да потихоньку, да незаметно, да ловко так, - обезумел я тогда, рванул отсюда через весь Союз да в Алма-Ате на первой же карманной краже и попался.
- Это я тебя цапал, - вздохнул бывший оперуполномоченный. - Не ушел - развалил бы тебя, пожалуй, данные кой-какие были.
- Пусть так. А теперь - не будет у нас разговору. Зря тревожились. Я хоть и старый, а себе не враг.
- Нет, враг! - Филимонов грохнул кулаком по столу. - Смотри, Пашка, знаешь ты меня! Тогда - ладно! Война была, всякое случалось, упустил тебя. А теперь не выпущу! Не только это - все твои дела на свет вытяну. А чем они пахнут - не тебе рассказывать. Это первое. А второе, - старик достал из кармана фотокарточку, которую взял в машине у Семакина. - Вот! Узнаешь?
Мухомор глянул на фотографию, выронил ее. Подбородок его затрясся, он пытался рукой унять эту дрожь, но руки тоже не слушались - прыгали, прыгали…
- Нн… нн… - мычал он. - Ннашли все ж таки. Не уж… за наши дела?
Филимонов кивнул Семакину. Тот вышел, принес воды. Мухомор выпил и чуть-чуть успокоился. Даже приободрился.
- Так, - пытливо вглядываясь в лица Филимонова и Семакина, сказал он. - Допустим, скажу теперь что-нибудь. Или не скажу. Толк-то будет?
- Ничего не обещаю, - пожал плечами Семакин. - Хотя, думаю, что вам есть смысл рискнуть. Это, во-первых, помощь следствию, во-вторых, чистосердечное признание, в-третьих, давненько дело было, суд может и сроки давности применить. Хотя это уж им решать, не мне. Главный козырь у вас - признание, помощь следствию.
Мухомор судорожно вздохнул, прикусил губу. Сказал глухо:
- Мне теперь даже вспоминать о тех делах страшно. Всю жизнь в страхе за них прожил - вдруг, думаю, докопается кто. А теперь вот - хоть и боюсь, а все полегшее как-то. Ну, уговор в силе, значит? - осторожно спросил он. - Насчет признания, помощи следствию и прочее. Замолвите словечко?
Филимонов вопросительно глянул на капитана. Тот кивнул.