- Ваша страна открыто торгует государственными секретами и лихо продает на выставках и аукционах новейшие разработки оружия, технологии. Нет, уважаемый писатель, мы вас в шпионы не приглашаем.
- В таком случае, какое может быть у нас взаимовыгодное сотрудничество: я гол, как сокол, старик, почти развалюха.
- Ничего себе развалюха, - весело подхватил Миша, - по утрам двухпудовой гирькой балуетесь.
- Минуточку, минуточку, - осененный внезапной догадкой сказал я. - Теперь туман начинает рассеиваться, выходит, ваши "шестерки" посещали мою российскую квартиру, обыскивали ее?
- Как вы додумались до эдакой ереси? - Миша бросил быстрый взгляд на адвоката.
- Откуда тогда вы знаете о моей двухпудовой гире? - Кажется, я попал точно в десятку. Возникла пауза, похожая на замешательство. Мгновенно оценив ситуацию, я проговорил, выручая Мишу: - Извините, я неостроумно пошутил.
- Мы так и подумали, - сухо согласился со мной адвокат, он не сразу нашел прежний покровительственный тон в разговоре. Все! Каждый у себя в уме сделал на этом проколе зарубку. Я мысленно приказал себе больше не острить, не ввязываться в словесные словопрения. Пусть хозяева сами прояснят ситуацию, а я постараюсь извлечь из этого пользу.
- Итак, мы вам предложили многое, а от вас, для начала, хотим получить крохотный аванс - досье.
- Какое досье? - я попытался изобразить удивление, хотя сразу понял, о чем идет речь. Предположение подтверждалось: мое досье, его поиски в старососненской квартире, вызов на Кипр - звенья одной цепи.
- Досье на членов экипажа зверобойного судна "Алеут Зайков", - вежливо напомнил адвокат. - В интервью газете "Труд", кстати, благодаря ей мы и вышли на вас, прямо говорилось, что вы в последнее время увлеклись сбором сведений о бывших зверобоях. И… предупреждая ваш следующий вопрос, поясню, - нас это тоже интересует, позже поймете, почему.
- В Арктику в те годы за моржами и китами ходили суда десятков стран.
- Но только "Алеут Зайков", - начал, было, Миша-островитянин, но адвокат вновь недовольно поморщился, и Миша замолк.
- Продолжайте, Банатурский!
- Зачем было обставлять все столь таинственно? Эка ценность - досье. Зашли бы в мою квартиру на рюмку водки, на худой конец, позвонили бы.
- Легко, совсем несовременно вы живете, господин писатель! - слегка покачал головой адвокат. - Прямой дорогой идете к цели, минуя лабиринты, сети, загадки. Однако давайте по порядку, мой друг.
- Я вам не друг! - встрепенулся где-то внутри притихший, было, бесенок.
- Ради Бога, не начинайте все сначала! - поморщился адвокат. - С вами очень трудно иметь дело. Я был обнадежен началом разговора. Итак, нам нужно досье!
- Уверяю вас, господа киприоты, в моем, так называемом досье, нет абсолютно ничего интересного. Ни-че-го! Просто однажды меня посетила идея: проследить, кем стали те неординарные зверобои, которые лет тридцать назад рискнули пойти в опасный промысел на морского зверя. Надеялись разбогатеть, но…
- Вы обнаружили всех членов экипажа?
- О, нет! Всего шестерых. И потом… разговор наш мог бы быть более предметным, знай я, с какой именно целью вы хотите получить мое досье.
- Давайте, господин писатель, придерживаться правил вежливости. Мы задаем вопрос, вы отвечаете нам. Иначе мы до осени с места не сдвинемся. - Адвокат оказался настырным и очень последовательным.
- А время, как я понимаю, вас поджимает?
- Время - капитал! - с пафосом воскликнул адвокат. - А вы… с помощью кулаков проблемы не решить. - Адвокат сверкнул стеклами пенсне. Стекла эти были странными: я не мог видеть глаз адвоката, зато он прекрасно рассматривал меня в упор.
- Миша, простите меня за горячность! - я протянул руку человеку, коего принял поначалу за привратника. - Не выдержал одиночества.
- Бог простит! - откликнулся Миша-островитянин, однако пожал протянутую руку.
- Но, вернемся к досье!
- Пожалуйста, - меня начал занимать этот разговор. Сам не представлял, чем мог заинтересовать людей на острове Кипр мой дневник, досье, вырезка из газеты "Труд", - ваши люди, побывав в моей российской квартире, наверное, не обратили внимания на пяток "общих" тетрадей, подшитых суровыми нитками. Тетради лежали в чулане, среди старого тряпья.
- Коль вы такой догадливый, - снова взял в свои руки нити разговора адвокат Эдик, - смею заметить, что в тех тетрадях была некая абракадабра, кроссворды что ли.
- Я - любитель всяческих туманов, именно поэтому я, на всякий случай, самые интересные факты зашифровал, кстати, шифр - мое изобретение, он не похож ни на один из применяемых спецслужбами.
- О, вы, оказывается, более ценный кадр, чем мы предполагали, - улыбнулся Миша-островитянин. - Итак, зачем вы зашифровали обыкновенные сведения?
- Не ищите потайного смысла! - небрежно отмахнулся я. - Шифрование - мое давнее хобби. Но… если вам это так необходимо, я готов продиктовать на магнитофон то, что помню, дать сведения о членах экипажа, которых мне удалось отыскать. Не сомневайтесь, пока на свою память не жалуюсь.
- Прекрасная мысль! - воскликнул адвокат. - Водили на вокруг да около, а все было так просто. - Адвокат подошел к холодильному шкафу, достал пластиковую бутыль с минеральной водой, налил полный, до краев стакан, стал пить, словно остужая себя, чтобы не закричать от радости. - Итак, мы договорились: завтра вы наговорите на магнитофон все, что вам известно о ныне живущих бывших членах экипажа зверобойного судна "Алеут Зайков".
- Я могу начать даже сегодня! - уступая им одну позицию за другой, я догадался, что весь наш разговор "пишут", не зря и Миша-островитянин, и адвокат так тщательно подбирали слова. Сам не до конца понимал, зачем это делаю, словно охотник завлекал дичь в такие дебри, из которых не представлял, как буду выбираться. Само собой разумеется, что моими скупыми сведениями они вряд ли будут удовлетворены.
- Не стоит пороть горячку, - заметил адвокат. - Вы пока соберитесь с мыслями, отдохните от нашей болтовни, настройтесь на рабочий лад.
- Разумно, - скромно согласился я.
Адвокат протянул мне руку, я с легким сердцем пожал ее, стараясь не думать, какие последствия ожидают меня вслед за этим почти дружеским рукопожатием.
- Минуточку, минуточку! - охладил я радостный пыл собеседников. - Хороший конец - делу венец, а мы пока играем в одни ворота. Я тоже хочу получить свою долю.
- Банатурский, - изумился Миша-островитянин, - вы что, запамятовали: вы отдаете досье, мы - план подземной Москвы, естественно, копию плана?
- Помню, но… не держите меня за круглого дурачка, - упрямо возразил я, пытаясь заглянуть в будущее, проникнуть в далеко идущие планы русских киприотов, - вы же сказали: это - начало долгого и взаимовыгодного сотрудничества. Я, как выразился хозяин почтенного дома, писатель, беден, как церковная крыса, поэтому…
- Ваши конкретные условия? - деловито произнес адвокат. Казалось, он готов был заплатить, не торгуясь, любую сумму. - Назовите ваши условия, и мы обсудим их.
- Нас с Музыкантом пригласили сюда, на остров, якобы для публичных выступлений. На родине я, как член союза писателей, получаю за часовое выступление…
Мои наглые требования перебил телефонный звонок. Миша-островитянин переглянулся с адвокатом. Эдик кивнул головой, и Миша взял трубку, затем тотчас передал ее адвокату. Эдик вдруг вытянулся в струнку, будто на другом конце провода был, по меньшей мере, премьер-министр Греции. Почтение и подобострастие застыли на его лице. Короткий разговор шел на непонятном для меня языке.
- Боже! Какие важные люди нам звонят! - съехидничал я, отлично понимая, что адвокату, да и Мише-островитянину сейчас было не до моих плоских шуток. И точно: Миша показал мне здоровенный кулачище. - Что за манеры! - притворно удивился я, не спуская глаз с благоговейного лица адвоката. - С кем это адвокат беседует, если не секрет?
- С королем! - совершенно серьезно ответил Миша-островитянин, загородив рот ладонью. Он также не спускал глаз с шефа.
- На каком, интересно, языке? - на душе у меня полегчало. Сделка, которую мы почти оговорили, меня вполне устраивала: получить кучу денег ни за что было огромной удачей. Старался не вникать в глубь их планов, зачем им досье.
- Вы что, не слышите, - наклонился ко мне Миша-островитянин, - я поясняю: шеф говорит на новогреческом.
Вернув трубку Мише, адвокат Эдик обернулся ко мне. Лицо его отражало целую гамму чувств: от решимости до испуга. Я сразу понял: разговор с невидимым собеседником касался моей скромной персоны.
- Сейчас, господин Банатурский, мы втроем поедем в гости к одному из самых влиятельных людей нашего демократического острова.
- Он - человек состоятельный?
- Не говорите глупостей! - обрезал адвокат. - Влиятельные люди нищими не бывают. Итак, господин писатель, прошу вас запомнить: во время беседы никаких лирических разглагольствований, никаких ваших хохмочек не употреблять. Каждая минута этого человека стоит очень дорого.
- Что же, мне молчать и слушать?
- Ваше дело слушать и отвечать на его вопросы. Односложно: "да", "нет".
- А что за деятель, к которому направляемся - губернатор, известный писатель?
- Меньше вопросов, Банатурский! Одно скажу: нас ждут там, куда опаздывать не рекомендуется! - Миша первым шагнул к выходу. - Ну, как говорят у вас в России, ни пуха, ни пера, ни острого топора!
- К черту! - отозвался адвокат, усаживаясь на "руководящее" место рядом с водителем…
КАК НАС УЧИЛ ТОВАРИЩ ЛЕНИН
И снова я мчался по Кипру, не зная куда. Боковые стекла "симки" имели особые свойства: сопровождающие видели меня отлично, зато я не видел ни сидящих впереди, ни пейзажа, ни дороги.
Закрыв глаза, стал мысленно готовить себя к самому худшему. И поймал себя на мысли, что исчезло навязчивое видение - сердце теленка, утыканное иглами. Да и мои дальние предки, женщина-шаманка и воин-наемник, вестники опасности, не появлялись. Это был добрый знак.
Чтобы скоротать время, я начал представлять будущего собеседника. Несомненно, он очень богат, иначе не стали бы вытягиваться в струнку, даже когда разговаривали с ним по телефону, не бедные мои бывшие соотечественники, а коль богат, значит всесилен…
Когда наша автомашина остановилась, подбежавший служитель распахнул дверцы, голова моя закружилась, как в полдень воскресного дня в ГУМе. Правда, была существенная разница: в ГУМе голова кружилась от спертого воздуха и духоты, здесь, наоборот, от опьяняющих запахов. Наверное, это могло показаться неприличным - я долго не решался отходить от машины, не мог сдвинуться с места. Адвокат и Миша не торопили, кажется, они меня понимали: мы находились в Эдемском саду, не иначе. Где еще можно было увидеть эдакую благодать?
Человек привыкает к постоянству и в соответствии с ним судит о природе, хорошо ему знакомой, вот и я, в который раз, дал волю своей буйной фантазии и… промахнулся. Судил со своей российской колокольни. То, что предстало перед моим взором, не укладывалось в сознании: на взгорке, перед самым берегом моря, стоял белоснежный дворец, окруженный апельсиновыми рощами и фигурными клумбами белых, черных и красных роз. Над куполом дворца парили чайки, то и дело оглашая окрестности надрывными криками. Но более всего меня поразили огромные венецианские окна, вместо привычных стекол в них были вставлены резные мозаичные квадраты.
Навстречу нам не выскочили ни слуги, ни охрана, как это принято сейчас в России, где мало-мальски денежный туз считает престижным иметь телохранителя. Адвокат и Миша-островитянин наверняка бывали тут, ибо уверенно шли впереди меня по мраморной лестнице. Перед нами, словно сами по себе, отворялись и затворялись двери, больше похожие на расписные театральные декорации.
Всю дорогу до дворца адвокат и Миша наперебой рассказывали о многих достоинствах высшего лица, к которому мы направлялись. Буквально захлебываясь от восторга, они сообщили мне, что у некоронованного короля острова есть даже собственный остров в Тихом океане, а гостиниц и казино - не счесть и по пальцам, но особую славу господину Василаке приносят судостроительные верфи, которые расположены не только на Кипре, но и на материковой Греции, даже в Штатах.
В словах Миши и адвоката я уловил не только почтение, но и страх, самый настоящий, неприкрытый страх. Видимо, бывшие русские опасались за меня, боялись, что подведу их перед "королем", поставлю в неловкое положение, ибо в неуравновешенности моего характера уже имели возможность убедиться.
Пройдя анфиладу комнат, мы поднялись на второй этаж, в просторный холл, посредине которого бил фонтан и щебетали птицы, свободно летающие по холлу, благо огромные окна были раскрыты. Здесь к нам подошли двое молчаливых слуг и проводили до кабинета хозяина.
Мы остались в кабинете втроем. Нужно сказать, что ничего необычного я тут не заметил: мягкая мебель светлого цвета, огромный полированный стол, на нем не было абсолютно никаких бумаг, даже чернильного прибора и телефона. Правда, я заметил в углах кабинета электронные трубки - наблюдатели и сторожа здешних богачей. Из-за легкой портьеры неслышно появился служка, внешне похожий на генерала, и сказал по-русски:
- Располагайтесь, господа! Садитесь ближе к столу. Хозяин сейчас придет! - И величавой поступью удалился.
- Вы ничего не забыли? - шепнул мне адвокат. - Никаких разглагольствований, только "да" и "нет".
Я кивнул головой, чувствуя, как робость змеей вползает в душу. Если эти прожженные дельцы и довольно богатые люди побаиваются хозяина, то что же оставалось мне, грешному? Но совсем испугаться я так и не успел. Отворилась боковая, почти незаметная вначале дверь, и в кабинет вошел невысокий, полноватый человек в отлично сшитом белом костюме, с карими навыкате глазами. Несмотря на явно почтенный возраст, голова господина Василаке была черным-черна, ни единого седого волоска.
Едва заметно кивнув нам, Василаке величественно опустился в кресло, положил руки на блестящую поверхность и стал откровенно разглядывать меня, ничем не выдавая своих чувств.
Я тоже глядел на него, забыв про робость и про своих настороженных спутников. И ловил себя на глупой мысли, что где-то уже видел этого человека. Сознавал, что это полнейшая глупость, однако отделаться от этого ощущения был не в состоянии. Ну, просто очень знакомое лицо: и волосы, и глаза, и даже манера говорить, и походка. Попытался отрешиться от навязчивой мысли: "Думай о том, как выбраться отсюда живым-здоровым, не навязывайся в знакомые "королю", они, как известно, с такими, как я, не знаются". И откуда я мог знать этого богатого грека? Абсурд! Грека? Господи! Боже мой! Мгновенно я покрылся горячим потом. Неужели такое возможно? Сердце словно столкнули с привычного места в груди, оно забилось где-то возле горла. Мною овладело ощущение нереальности.
"Спокойно, спокойно, товарищ Банатурский, - попытался успокоить я себя, - как нас учил товарищ Ленин, сосчитай до ста и тогда… Как я сразу-то не вспомнил: операция на черепе, мозговая травма. Отныне мне и не такое может привидеться".
Господин Василаке наконец-то отвел от меня глаза, что-то сказал моим спутникам по-новогречески. Адвокат, наклонясь ко мне, угодливо зашептал: "Господин благодарит вас за то, что нашли время посетить его. И очень просит сесть к нему поближе".
Поближе, так поближе. Робость моя прошла окончательно, только резко потяжелел затылок - явно поднялось кровяное давление. Еще бы ему не подняться - сплошные стрессы. Я встал, разминая задеревеневшие ноги, прошел по пружинистому ковру к столу "короля", сел и, как-то само собой, взгляды наши встретились, и мне отчетливо показалось… нет, опять за свое, хотя… готов был держать любое пари, что в глазах могущественного Василаке заблестели искорки смеха. "Надо мной, чудиком, насмехается, - подумал я, - наверное, больно жалко выгляжу". Эта мысль разозлила, придала мне смелости. Да и кто он такой для меня, чтобы благоговеть перед ним, как это делают мои бывшие соотечественники?
- Господа! - звонко и неожиданно даже для самого себя проговорил я, - переведите, пожалуйста, господину просьбу: если это возможно, пусть он повернет голову к окну.
Миша и адвокат недоуменно переглянулись.
- Опять взялись за свои дурацкие шуточки! - злобно прошипел Миша, глядя на меня, - мы же договорились, а вы… Переводить глупости я не намерен.
- И не нужно переводить! - вдруг сказал на чистейшем русском языке Василаке. - Почему бы не исполнить столь простую просьбу гостя? Видно, ему понравился мой профиль. - Василаке встал, повернулся к окну. Я тоже шагнул к нему и… едва не вскрикнул - от правого уха к шее "короля" тянулся едва заметный шрам. Это был след от клыка моржа.
- Вот бы никогда не подумал! - вскричал я. - Чудны дела твои, Господи! - На меня накатило затмение, исчезли с глаз долой настырные мои спутники, испарился кабинет, остался только шрам на щеке господина Василаке. Все происходящее казалось нереальным, неправдоподобным, мне захотелось выскочить из кабинета, боялся, что обознался, но… Вася! Вася-грек! Клянусь матерью, это он!
Василаке молчал, может, наслаждался сценой свидания блудных сыновей, может, старался лучше разглядеть мое постаревшее лицо. Не знаю! Не знаю. Однако события начинали принимать дурной оборот. Появились охранники и вместе с моими недавними спутниками стали окружать меня. Я предупреждающе поднял руку, что-то громко заговорил, доказывал, просил, перечислял общих знакомых по зверобойному промыслу.
- Да замолчите вы, наконец! - рыкнул на меня адвокат. - Это же господин Василаке! Это - уважаемый на острове человек! Как вы смеете утверждать, что…
- Убей меня Бог, если я вру! - я машинально встал за спину хозяина, теперь взять меня им было не так-то просто. - Пусть он уважаемый на острове, только я могу сказать одно: это мой бывший товарищ Вася-грек!
- Ваши товарищи, Банатурский, - нетвердым голосом проговорил Миша-островитянин, - давным-давно на дне моря рыб кормят. Что вы себе позволяете?
- Просим прощения, господин Василаке! - подобострастно проговорил адвокат, даже руку к сердцу приложил. - Хотели как лучше, а вышло… Этот человек не совсем нормален после черепной операции, он очень агрессивен.
Как они ненавидели меня в эти мгновения! Будь их воля, Миша и адвокат мгновенно, без разговоров, скрутили бы меня, испинали, затравили собаками, швырнули бы тело с обрыва в море.
А Василаке молчал, с откровенным любопытством наблюдая за происходящим. Сомнение охватило меня: "Вдруг ошибся? Чего только в жизни не случается. Если это так, то я получу полный нокаут".
- Разрешите, мы удалим его? - заискивающе спросил Миша.
- Сядьте! - спокойно и твердо проговорил Василаке. - Оставьте Банатурского в покое. Никакой он не сумасшедший, а очень хороший и умный человек. Вы свое дело сделали, благодарю, побудьте пока в холле, а мы с глазу на глаз побеседуем. - Василаке произнес фразу вполне доброжелательно, однако она прозвучала, как приказ.
- Будет сделано! - Миша как-то странно взглянул на адвоката. Эдуардас отвернулся от сотоварища, оба направились к двери.