- Глядя на твою роскошную виллу, я, брат, вспомнил шикотанскую гостиницу, продуваемую насквозь, огромных японских тараканов, нашу первую встречу, знакомство с капитаном Зайковым. Счастливое все-таки было время!.. кстати, Вася, а этих господ, - я кивнул на дверь, за которой ждали меня адвокат и Миша-островитянин, - ты на обед не приглашаешь? - Можно было об этом и не спрашивать, но почему бы лишний раз не прояснить отношение босса к "шестеркам"? - Скажите, а они…
- Опять "выкаешь"? Мы же договорились! - мягко укорил меня Василаке. - А твои земляки подождут, им не к спеху. И в холле им есть, чем заняться. - Василаке спокойно отмахнулся от "новых русских", как от назойливых мух. Хозяину я, видать, понравился. Он ударил меня легонько по плечу. - Представляешь, как я рад тебя увидеть. К счастью, ты мало изменился, правда, раздобрел на худых харчах, а глаз все тот же - острый, не знаю - журналистский или зверобойный, да и седины явной не примечаю, а меня кое-где пробивается. - Господин Василаке погладил ладонью раздвоенный подбородок. Я заметил, что он машинально проделывал этот жест перед тем, как "выдать" важную фразу. - Писателем стал. Читал, читал твои опусы. - Завидев, как вытянулось мое лицо, признался: - Давно слежу за тобой, за твоим творчеством. Мои люди в Москве осторожно и ненавязчиво наблюдают за ростом писателя Банатурского. Даже кое в чем, признаюсь, посильно помогают.
- Помогают? - я, как последний жалкий пижон, разинул рот. Вот чего не ожидал, так не ожидал: Василаке интересовался моим скромным творчеством. Я-то, дурак, считал, что судьба повернулась ко мне сияющим ликом. Подумать только: за семь лет издать пять книг. Это либо талант, либо везение, либо… А что если жадные до валюты издатели были благосклонны к моим книгам из-за тайной опеки Василаке? В этом обязательно следовало разобраться. Если меня и впрямь материально опекали, то романы мои гроша ломанного не стоят.
- Не прибедняйся, дорогой начальник. К примеру, роман "Черный передел" отменно хорош, правдив, заграничному читателю показывает, что же в самом деле сталось с Россией. - Василаке доставляло особое удовольствие разыгрывать передо мной роль доброго волшебника, владеющего этой самой волшебной палочкой.
- Откуда ты мог читать роман? Его только в Москве и Киеве издавали.
- Из вашей столицы и переслали, - нисколько не смутился Василаке, - и жена моя слушала, правда, в переводе.
"Сплошной ребус, - подумал я. - Все перепуталось донельзя. На Кипре читают мой роман, ведут некую сложную игру, а я, простофиля, никак до сути не доберусь".
- Вася, будь другом! - как можно проникновенней проговорил я. - Скажи, кто меня на Кипр вызвал, "они" или "вы"? Извини, или "ты"?
Ответить Василаке не успел. Его остановил мягкий телефонный звонок. На крохотном пульте вспыхивал и гас красный сигнал.
- Международная! - пояснил Василаке. - Придется подождать. - Он вернулся к столику, на котором стояли разноцветные телефоны, взял плоскую белую трубку, похожую на пульт управления. Чуть приподнял, к уху прикладывать не стал. И тотчас, к моему изумлению, на крошечном экране высветился силуэт человека явно азиатского типа. И Василаке неожиданно для меня заговорил с абонентом по-японски. Это я понял по слову "конничива" и по тону разговора.
Кроме отдельных слов и фраз японского языка я не знал, хотя и жил два года среди японцев на Южном Сахалине, поэтому пока хозяин разговаривал, я воспользовался паузой и стал осматриваться, хотелось, наконец, окончательно придти в себя, расслабиться, попытаться предугадать ход дальнейших событий. Однако ничего путного в голову не приходило. Мысли крутились вокруг нашей первой встречи с Василаке. Сколько воды утекло, какие шутки сыграла с нами жизнь. В подлунном мире все давным-давно открыто. И построено буквально все на двух противоположностях: "да" и "нет", свет и тьма, нищета и богатство, сила и слабость, болезнь и здоровье, "за" и "против", ум и глупость. Даже на том свете две грани: ад и рай. Так и у нас: Василаке был гоним и беден, стал знатен и богат. Отныне он не тот черноголовый помощник моториста, юнец, которого жалела и подкармливала вся команда. А тогда… зверобои, люди бывалые, прошли Крым и Рим, воду, огонь и медные трубы. Они-то понимали, что значит провести два года в концлагере, да, вдобавок, в советском лагере, за спинами которого ГУЛАГ. Теперь судьба повернулась к Васе сияющим ликом. Люди, подобные господину Василаке, нынче зовутся "сильными мира сего", хотя обычно предпочитают сами находиться в тени, зато по мановению их пальца, по их указке меняют президентов и правительства, устраивают под самыми благовидными предлогами перевороты. О, люди-тени - самые страшные злодеи. Недаром эти тайные рыцари плаща и кинжала всегда представлялись нам людьми без чести и совести, ибо как может богач, капиталист, быть честным? Честные только бедные, угнетенные и… большевики.
Прошли годы, пропагандистские истины давно забылись. Так, Василаке приятно разочаровал меня. Капиталист, угнетатель, а какой приятный человек и собеседник, не утратил способности быть простым и приветливым, помнил добро.
И еще одна истина припомнилась мне: все уравнено, взвешено, там, наверху: кто в детстве или юности перенес много страданий, в зрелом возрасте или старости все возместится сторицей, и, наоборот, у кого было счастливое детство, придет печальная старость. И еще: если в семье кто-то из родителей рано умер, дети обязательно доживут и свои, и родительские годы. Недаром сказано философами: добра и зла в природе одинаково. Жизнь - полосатая зебра, периоды счастья чередуются с циклами бед и поражений.
…Экран над аппаратом Василаке наконец-то погас. Хозяин положил трубку на золоченый рычажок, кивнул мне, как доброму другу:
- Ну, Дылда, айда в столовую, пока меня снова не затребовали, - Василаке прекрасно говорил по-русски, не забыл язык.
В просторной столовой, точь в точь скопированной с Овального кабинета Президента Соединенных Штатов, благоухали цветы, в углах - огромные напольные вазы, цветы были и на столе, и на подоконниках. Но особенно великолепен был стол, сервированный на три персоны. Я подумал, что с нами будет обедать жена хозяина, но, скорее всего, Василаке ждал важного гостя и хотел меня с ним познакомить.
- Обрати внимание, Дылда, - мягко проговорил Василаке, - этот стол необычен для вас, россиян. Смотри, например, тебе нужно достать салат с другого конца стола. В России просто просят передать тарелку, а у меня… - Он ловко крутанул стол и остановил его в том месте, где было нужное блюдо.
- Удобно и практично, - заметил я, оглядывая стол, чувствуя, как зарябило в глазах - столько тут было кушаний. А посуда… тарелки, чашки, блюда, изогнутые вазочки и крохотные пиалки - настоящий музей хрусталя, фарфора и фаянса. Я не мальчишка с безымянной улицы, прожил долгую, интересную жизнь, всякого нагляделся, но подобной, бьющей напоказ роскоши, видеть еще не приходилось.
Однажды, находясь в служебной командировке в Китае, мне довелось обедать в храме пекинского парка Ихеюань. В столовой легендарной богини Нюивы, той самой, которая, по преданию, заделала дыру в солнце, спасая землю, нам к столу подали ровно тридцать три блюда. Но, клянусь, на обеде у господина Василаке блюд было явно побольше. Я никак не мог понять, к чему эта демонстрация - причуды богача или нечто иное.
- Не подумай, дружище, будто я каждый раз так обедаю! - Василаке легко прочел то, что было написано на моем лице. - Сегодня - воскресенье, вот и решил побахвалиться перед тобой, оказать искреннюю любезность. Догадываешься, почему?
- Понятия не имею! - Я пожал плечами. Кто их разберет, богачей. Жизнь их за гранью моего понимания.
- Сначала признаюсь: сегодня утром, ожидая твоего прибытия, я неожиданно припомнил крохотный эпизод тридцатилетней давности.
- Любопытно.
- Я вез тебя на шлюпке к зверобойному судну. Помнишь? Потом вынырнул прирученный морж Кешка.
- Отлично помню. Ну и что же дальше?
- Ты разделил единственную конфетку между мной и моржом-попрошайкой, себе не оставил. Крупное видится через мелочь.
Боже мой милостивый! Неужели даже такую мелочь Василаке вспомнил! Глаза мои наполнились слезами. Этим воспоминанием Вася-грек ударил меня под дых, я не в силах был выговорить ни слова. Для молодого эти слова прошли бы мимо ушей, но с годами люди становятся сентиментальными.
- Да, ты меня очень растрогал, - признался я, - однако, какая связь между шикарным обедом и той замусленной конфеткой?
- Самая отдаленная, но памятная. Во время войны, как ты знаешь, я отбывал срок в сибирском лагере. И моим соседом по нарам был старый немец, ранее работавший в Коминтерне. Умный был до невозможности. Питались мы с ним морожеными капустными листьями, картофельной шелухой. И немец тот однажды выдал удивительную истину: "Вася, представь себе, что ты каждый день, с утра до вечера, ешь мясо - жареное, тушеное, котлеты, колбасы. Очень скоро к такой еде привыкаешь. И что же? Исчезает праздник вкуса. Даже если я выберусь отсюда живым, то буду питаться шесть дней в неделю по-лагерному, как привык, а на седьмой день стану устраивать для себя этот… праздник вкуса… Мудрый тот немец умер с голоду, а я… - Василаке замолчал, видимо, разволновали его воспоминания.
- А ведь и впрямь мудрая истина: праздник вкуса! - Я давал хозяину возможность придти в себя. Василаке понял это, приветливо кивнул мне.
- Ты прав, дорогой Дылда. Я исполняю заветы того мученика: всю неделю питаюсь, как попало, ем овощные салаты, фрукты, легкие блюда. А в воскресенье к столу подают самое изысканное. Шесть дней готовлю желудок к празднику.
Договорить Василаке не успел. Без стука отворилась дверь, вошел высокий, сутуловатый старик в темных модных очках, на нем был отлично пошитый бежевый костюм. Я невольно отметил, что у гостя непомерно длинные руки, кисти прямо-таки выпирали из рукавов, и гость их пытался убирать.
Василаке встал навстречу старику, и они облобызались, как старые друзья, забыв обо мне. Гость лишь скользнул взглядом по моему напряженному лицу и, как ни в чем не бывало, уселся на приготовленный для него стул.
Мне стало неуютно. Представляете, в столовую входит незнакомец, ничего не говоря, не обращая на меня внимания, присаживается к столу, хозяин дома меня гостю не представляет, хотя, готов был спорить на что угодно, визит незнакомого старика имел ко мне прямое отношение. Это я чувствовал всеми фибрами своей души.
- Ты, Дылда, должен обязательно попробовать все, хотя бы по чайной ложке, национальные блюда Греции и Кипра. - Василаке словно вспомнил о моем присутствии и, чтобы сгладить неловкую паузу, принялся с жаром потчевать меня. - Запоминай, какие кушанья едят на нашем острове. - Василаке проводил гостя глазами. Странный старик, чуть пригубив рюмку вина, встал и отошел в угол столовой, сел в кресло, затененное портьерой, и затих.
- На Кипре, Дылда, есть отличная поговорка: "Стук гостя - праздник для киприота". А у меня сегодня двойной праздник. - Хозяин не стал распространяться, что за важная персона припожаловала на обед в лице старика в темных очках. Василаке, словно получив невидимый сигнал, перестал распространяться на тему праздника, принялся накладывать себе на тарелку какой-то экзотический салат.
Некоторое время мы ели молча. Я, для храбрости, выпил подряд две добрые рюмки виски, не разбавляя их содовой. Меня так и подмывало спросить о незнакомце, который начинал действовать мне на нервы, но я смолчал.
СОТРУДНИК МОСАДА
Подполковник Клинцов, подхватив легкий чемоданчик, сошел с трапа самолета, прибывшего из Москвы в Пафос. Был он внешне похож на туриста - в легком спортивном костюме, гладко выбритый, в глазах - нетерпение. Вместе с оживленными пассажирами вступил на дорожку летнего поля и вдруг увидел бегущего к ним человека, но не придал этому значения, мало ли кого встречают, но черноволосый, отлично сложенный мужчина его лет, направлялся именно к нему. Клинцов присмотрелся повнимательней, опустил чемоданчик на землю.
- Боже мой! Неужели? Точно! - Это был его давний знакомый по работе на Петровке 38, Соломон Двоскин.
- Женька! - крикнул Двоскин. - Здорово! - и они крепко обнялись.
- Ты что, с неба свалился на мою голову? - радостно проговорил Клинцов. Вот сюрприз так сюрприз, лучшего придумать было просто невозможно. В Москве, малость, преувеличил свои силы и возможности, уговорил генерала, а тут…
- Не я, ты с неба свалился! - белозубо разулыбался Двоскин. - Я-то живу здесь, неподалеку, одна ночь на пароме - и я дома.
В обнимку они прошли и через зал ожидания - загорелый до черноты Двоскин и белолицый, по здешним меркам, Клинцов. Он, конечно, сразу догадался, что заботливый и все наперед предвидящий генерал связался с коллегами в Израиле, а там выбрали Моню, попросили встретить русского сыщика. А может, не просто встретить, но не стоило спешить, все должно было разъясниться.
Моня Двоскин, как всегда был находчив и предусмотрителен: успел взять напрокат автомашину. И спустя пяток минут они уже мчались по асфальтированной автостраде к центру города, весело болтали, естественно, не касаясь дела, ради которого Клинцов прилетел на Кипр.
- Ты еще служишь? - поинтересовался Клинцов. - Наверняка ловишь бывших земляков.
- Ты прав! Сегодня наши с тобой бывшие земляки расползлись по всему миру, скупают виллы на берегах морей, замки, дворцы, роскошные машины, только служу я, Женя, не в полиции, бери выше, - не выдержал Двоскин, захотелось удивить бывшего коллегу, - заведую отделом экономической контрразведки в "Мосаде", слыхал про такую организацию? - горделиво произнес Двоскин.
"Мосад!" - Клинцов конечно прекрасно знал, что Мосад - одна из самых сильных разведок мира. Впервые услышал о ней, когда агенты "Мосада" похитили из Аргентины бывшего нацистского преступника Эйхмана, а потом, когда террористы расстреляли в Мюнхене всю израильскую спортивную делегацию, агенты "Мосада" отыскали в различных уголках мира всех до единого террористов и уничтожили.
Оба помолчали. Лет десять назад они были в одной группе во время прочесывания московских рынков и универмагов. А вскоре Клинцова направили с особым заданием в крупный металлургический центр Старососненск, а Двоскин переехал на постоянное местожительство в Иерусалим. С тех пор связи их прервались.
- Тут с гостиницами не проблема? - поинтересовался Клинцов.
- Здесь, Женя, с отелями живо пролетишь. Я заказал тебе апартаменты, рядом со своими. - Двоскин хитровато покосился на приезжего коллегу, мол, в России слово "апартаменты" означает нечто большее, чем на Кипре, это просто квартиры, сдаваемые в наем. - Пара спален, вид на море, фрукты "от пуза", и все это за полгостиничной цены, тебя устроит?
- Вполне. Только зачем мне две спальни?
- Вдруг красотку приведешь.
- Тогда мне и одной хватит. Моня, генерал рассказал тебе о моей командировке?
- Только в общих чертах, попросил прикрыть, встретить в аэропорту, остальное - при встрече, упомянул про некого "литератора". Это ваш агент?
- Не совсем. Нет, совсем не агент, но это фигура, ключевая фигура в тщательно подготовленной акции международного масштаба.
- По моим сведениям, полученным сегодня утром, вашего "литератора" доставили неизвестные на виллу доктора Василаке. Тебе это ни о чем не говорит?
- Абсолютно, я ведь только что сошел с трапа самолета.
- Вы там, в златоглавой, хоть представляете, кто такой в Средиземноморье доктор Василаке? Охо-хо!
- Крутой богач?
- Женя, деньги тут имеют огромное, но не решающее значение. Авторитет, политический вес, связи, клановость, вхожесть в высшие правительственные круги Европы - вот ключик Василаке. В случае чего, местная полиция даже по телефону разговаривать с Василаке не осмелится.
- Выходит, неприкасаемый, как наши депутаты Государственной Думы. - Как же нам быть?
- Придется тебе, Клинцов, возвращать командировочные и назад с пустышкой.
- Где олень пройдет, там и сыщик пройдет! - не совсем уверенно отпарировал Клинцов, однако по настрою, по тону бывшего коллеги, преуспевшему в здешнем криминальном мире, он понял: зря выступил с инициативой.
- А пакет? - засмеялся Двоскин. - Зажал послание?
- О, Боже мой! Так и пакет тебе? - Клинцов запамятовал, что генерал наказал пакет передать дежурному администратору гостиницы "Лимасол", но коль они встретились, то… Секреты?
- Как тебе сказать, Женя, вот ты спросил про Василаке, мол, безгрешный. Один Иисус был безгрешный. И вокруг некоронованного короля Василаке, по нашим сведениям, роем вьются подозрительные личности, крупные величины, Интерпол не в силах к ним подступиться, не то, что за воротник ухватить.
- Мафия?
- Как на дрожжах вырастает грозная и могучая организация, жесткое и весьма богатое сообщество, более организованное, более опасное для любой страны, чем "коза ностра" и вкупе с ними. Помнишь, был анекдот про Россию - родину слонов, все-де лучшее в мире, утверждали идеологи партии, родилось в России. И сообщество это точно пошло из России, а ваши 48 тысяч следователей гоняются за мелкой сошкой, за солнцевскими группировками, не в силах найти убийц общественных деятелей, у нас бы их в двадцать четыре часа с лица земли стерли.
- Прости, Моня, я сейчас ничего не воспринимаю! - признался Клинцов. Он не мог отделаться от ощущения собственного бессилия. Безоблачное, море, небо, мириады цветов, встреча с коллегой, который, оказывается, многое знал, но распространяться не спешил, все это расслабило Клинцова.
- Что ж, утро вечера мудреннее.
- Утро вечера мудренее! - Моня хлопнул Клинцова по плечу. - Все будет полный хокк-ей!
…Апартаменты оказались вполне приличными - вид на сверкающее солнцем море, террасы цветов, в двух комнатах работали бесшумные вентиляторы и кондиционеры. Цветы были на тумбочках у кровати, на кухне, в спальной комнате.
- Ну, первую часть задания я выполнил! - Двоскин удовлетворенно потер руки. - Еда в холодильнике, можешь сходить в любое кафе. Отдыхай с дороги, а завтра… приходи на третий причал, видишь, яхт-клуб, я зафрахтовал моторную лодку, выйдем в море, подальше от посторонних ушей, и обо всем перетолкуем.
…На сей раз море было менее лучезарно, чем обычно, дул редкий в здешних краях египетский "сушняк", волны то и дело меняли направление, ударяли то в левый, то в правый борт, вскидывали корму. И лишь, когда Моня увел катер из пределов видимости, выключил мотор, предоставив его воле волн, раскинул на палубе брезент, ловко расставил закусь и штоф вина.
- Босс посылал в командировку, а не на международный курорт, - заметил Клинцов, однако поблагодарил заботливого коллегу. - Помнишь, в Библии: "Меня нашли не искавшие меня".
Как славно потекла беседа, сдабриваемая благоухающим вином. Оказалось, что Двоскин зря времени не терял, через своих людей дал задание отыскать двух парней, которые, по словам очевидцев, встретили "литератора" в аэропорту Пафос. Еще один близкий друг и коллега Двоскина пообещал прощупать окружение Василаке и его самого. Словом, машина закрутилась.