Все! Хватит! Нужно подумать о хорошем. Всем смертям не бывать, а одной не миновать. Я решительно отмахнулся от недобрых мыслей, аккуратно запер кейс, попытался расслабиться, но не смог. Господи! Неужели тебе угодно, чтобы я на старости лет по твоим наставлениям изменил идеалам юности, стал служить темным и злым силам? Служить мафии, уголовникам и предателям, которых всю жизнь бичевал в своих книгах. Но… ты, Господи, ничего просто так не делаешь, и мне остается только уповать на твою милость…
Я покосился влево и невольно обратил взгляд на книжку в мягкой обложке, которую держал в руке полусонный сосед, порой он ею обмахивался. Книжке была на русском языке, называлась странно: "Коза ностра. Она повсюду". Странно. Вот уж воистину, только помяни черта, он тут как тут. Почему именно эта, а не другая книжка попала мне на глаза? Может, этот человек в кресле напротив дает мне знак или сигнал, что является моим сообщником? Экая глупость! Если у вас ушиблено колено, вы обязательно задеваете им о косяк двери или об угол стола. Где тонко, там и рвется. Наверное, это закон природы, еще не открытый наукой.
- Прошу прощения, разрешите взглянуть на вашу брошюру? - вежливо обратился я к соседу. Попутчик был весьма толст, обливался потом, обмахивался брошюрой вместо веера. Толстяк подозрительно глянул на меня, неохотно протянул тощую книжицу. Получив взамен красочный греческий журнал, стал созерцать цветные изображения обнаженных див.
ХУДОЖНИК С ТОГО СВЕТА
Евгений Клинцов, получив долгожданное сообщение московских товарищей по группе о том, что "литератор", так проходил писатель по агентурным данным, возвращается в Россию, наконец-то успокоился. Все эти дни после прилета с Кипра его мучили угрызения совести. Слишком бесплодной была его загранкомандировка. Если бы не израильский капитан Моня, возможно, не удалось бы спасти "литератора" от смерти. Вот уж воистину: "Не имей сто рублей, а женись, как Аджубей!"
Можно было заняться и греющим душу делом о картине-убийце. Клинцов достал из сейфа толстенное досье, посидел, положив на картонную папку обе руки, словно впитывая некие флюиды, которые просачивались сквозь картон. Дело продолжало обрастать потрясающими подробностями. Московские агенты их группы выяснили, что Мирон Сидельник, тот самый, что подсунул шефу картину-убийцу под названием "Старик с поводырем, лично посетил квартиру недавнего бомжа по имени Василий. В этом не было ничего криминального, просто Сидельник находился под наблюдением, и агенты докладывали о каждом его шаге, но…
Клинцов дважды перечитал компьютерную распечатку на бомжа. В углу первого листка стояли три восклицательных знака, призывая к особому вниманию. В самом деле, было от чего придти в недоумение. Некто, по имени Всеволод, отбывавший наказание за бродяжничество, был избит сокамерниками до полусмерти. Его доставили в лагерную больничку, где врач, не раздумывая, поставил диагноз: "смерть от побоев". Но жизнь в обессиленном теле еще долго теплилась, хотя в сознание Всеволод не приходил долго. Его комиссовали, освободили от наказания, переправили в городскую больницу, где и начались чудеса.
Увидев, что пациент наконец-то пришел в себя, дежурный врач спросил Всеволода: "Кто вы? Назовите имя и фамилию". Больной ответил: "Я - художник Василий Кандинский". Врач попался образованный, он знал, что всемирно известный художник Кандинский умер еще в 1944 году во Франции. Подумал про себя: "Этого нужно отправить в больницу для душевно больных, но, услышав французскую речь, обернулся. Полуживой бомж свободно разговаривал сам с собой по-французски. А в истории болезни значилось, что образование у Всеволода - пять классов.
Странным пациентом заинтересовались психиатры. С помощью милиции, которая взяла его под негласный контроль и защиту, ему вернули квартиру.
Далее начались новые странности, которые насторожили милицию, ученых и искусствоведов. Квартиру новоявленного Кандинского посетило "лицо кавказской национальности", ничего не объясняя, это "лицо" вручило хозяину квартиры кисти, краски, холсты, пачку денег. "Кандинский" словно этого и ждал, хотя ни разу не упоминал о своем желании заняться живописью. Он начал "выстреливать" живописные полотна, которые отдавал за деньги все тому же "лицу".
Наверное, и это мало кого удивило бы, не посети это "лицо" город Старососненск, и конкретно, квартиру Мирона Сидельника. Полковник Клинцов к тому времени выяснил, что Сидельник стал единовластным хозяином фирмы, укрепив положение тем, что вскоре женился на вдове Либединского, покончившего жизнь самоубийством. Все это было неспроста. Крупная рыба медленно, но верно заплывала в сети полковника. Новые версии вызвало известие из Москвы: картины новоявленного Кандинского показали ведущим московским искусствоведам, не назвав имени автора картин. Крупные специалисты, не раздумывая, заявили: "Это - настоящий Кандинский и по стилю, и по символике". Лишь один престарелый знаток Кандинского вскользь заметил, что у "того" Кандинского картины были "добрее".
Итак, в деле появились новые факты, из которых вырастала цепочка: картина-убийца, подаренная Сидельником своему бывшему шефу, появление лже-Кандинского, чья личность пока оставалась загадочной, возвышение Сидельника, женитьба его на вдове Жанне, которая очень быстро перестала горевать о прежнем муже. Не совсем было ясно, для каких целей приобретает или отнимает Сидельник картины Всеволода, то ли коллекционируя их, то ли намереваясь сколотить состояние, продав "Кандинского" за рубеж.
Получив очередное сообщение о появлении "гонца" в Старососненске с двумя новыми полотнами, Клинцов задумался. Можно было арестовать на месте и "гонца", и покупателя, прижать их и… ничего не получить, ибо ему еще не удалось полностью доказать злое намерение убить шефа с помощью картины "Старик с поводырем". Оставалось одно: выяснить, кто же на самом деле этот недавний бомж? Продолжатель жизни великого Кандинского или некое звено в цепочке, о которой он, Клинцов, еще ничего толком не знает.
Вызвав по спецрации шефа, Клинцов поделился с Семеном Семеновичем сомнениями и попросил разрешения подвергнуть Всеволода регрессивному гипнозу.
- Хочешь узнать, кто на самом деле этот гений?
- Очень хочу, это многое прояснит. И еще мне не терпится выяснить, в каких отношениях находится этот гений с Мироном Сидельником.
- Кстати, Женя, твое чутье не подвело тебя и на этот раз. Открылись новые каналы деятельности Сидельника, и его фирмы. Приезжай, мы покажем Всеволода нашему ясновидящему Пахомову, я тебе о нем рассказывал. Да, вот еще что: сегодня должен прилететь "литератор", возможно, попробуем и его подключить к делу Сидельника, он ведь живет в одном доме с подозреваемым.
- Это я упустил.
- Кстати, Женя, наш "гений" - феномен, но не единственный в своем роде. Ученые уверяют, к примеру, что Адольф Гитлер в одной из своих предыдущих жизней был испанцем Эрнано Кортесом, завоевавшим в 16 веке империю инков. Зря смеешься! У них множество совпадений, сходятся черты характера, чрезвычайная подвижность психики, внешность. Ну, лады, когда думаешь выехать в Москву? Тебя встретить? Не стоит? Ну, пока!
МИМО ТАМОЖНИ, ПО "ЗЕЛЕНОМУ КОРИДОРУ"
Судя по времени, наш полет подходил к концу. Я машинально прочел заключительный абзац брошюры и отложил ее в сторону, на свободное кресло. Еще было время осмыслить прочитанное. Почему, например, при жестком большевистском режиме или при режиме Муссолини в Италии вообще не было мафии. Я никогда прежде над этим не задумывался. Трудно было даже представить, что в период руководства страной "отца всех народов" Сталина не имелось ни крупных бандитских формирований, ни сращивания уголовных элементов с государственными чиновниками. Их немедленно раздавили бы в зародыше органы НКВД.
Все это были чисто теоретические мои изыски, но что там теория, когда я вольно или невольно окунулся в гущу евромафии, нет, конечно, не в гущу, заглянул в щелочку этой невиданной прежде в мире криминальной организации. Новая "евросемья" вообще чувствовала себя в мире, как рыба в воде, в ней, видимо, были крепко спаяны и криминалы разных национальностей, и чиновники различных групп, социального положения, киллеры, стрелки, "изыскатели" и ученые-разработчики. Каждому находилось место сообразное таланту, каждый находил свою нишу и был полностью использован в деле.
"И то верно, - подумалось мне, - что может связывать, кроме боязни разоблачения, владельца судостроительных верфей Василаке и рецидивиста Юлу? Более тридцати лет знаю я этого проходимца, а вот настоящая фамилия Юлы мне не известна. Что связывает его с Василаке, кроме прошлого? Роли людей в жизненном спектакле с годами меняются, богач делается нищим, и наоборот, но мафия… мафия скрепляет союзы крепче любых договоров и клятв. И все-таки странно, как попали в одну "кодлу" Миша-островитянин и адвокат Эдик, Василаке и Семен Блювштейн? Охо-хо! Сколько талантливого российского люда нынче разбрелось по белу свету, занялось криминалом, окопалось в США, Германии, Израиле, на Кипре и Мальте.
Прежде мне доводилось изучать строение мафиозных организаций, таких, как "коза ностра", "каммора", "ндрагете", теперь лицом к лицу столкнулся с членами "вечины", евромафии, которая, несомненно, очень скоро подомнет под себя все вышеназванные региональные структуры, и тогда держись за кошельки, старушка Европа!
Вспомнилось, во время откровенной беседы на Мертвом море хитроумный Блювштейн заметил в шутку: "До сих пор многие сицилийские женщины, проживающие в других странах, приезжают рожать детей к себе на родину, чтобы новорожденный получил отметку в паспорте: "Рожден в Палермо". Это как пропуск в будущее, в "семью", которая всегда поможет в трудную минуту. Так и в верхах евромафии: если ты выходец из России, если ты сумел там сколотить капитал, с тобой считаются даже "крестные отцы" евромафии, не говоря уже о "коза ностра".
…В международном аэропорту "Шереметьево-2" с момента приземления самолета со мной начали твориться настоящие чудеса. Не успел я спуститься по трапу самолета, как ко мне подошел человек в форменной одежде таможенника со звездочками в петлицах. Видать, солидный чин, ибо все сотрудники уважительно поглядывали на него. Не спрашивая моей фамилии, имени и отчества, рода занятий, вежливо пригласил меня пройти с ним. Каждый из нас привык к подобной ситуации: если говорят: "Пройдемте", хорошего не жди. Я тоже возмутился:
- С какой стати? Почему меня задерживают? Запретного ничего не везу. - Потряс легким чемоданом. - Да и вещи мои еще не просматривали. - Я уперся, как бык, решив про себя: "Будь, что будет, но… с этим… никуда не двинусь с места".
- Вы, наверное, меня не так поняли, господин Банатурский, - уважительно, тихим голосом проговорил таможенник, - мне приказано встретить вас и в целях экономии вашего времени провести вас через "зеленый коридор". Вас ждут!" - добавил таможенник многозначительно.
"Зеленый коридор"! Я как-то видел на телеэкране кадр из фильма: через этот коридор свободно, без досмотра, проходили прилетавшие в Москву дипломаты из Америки. Они шли уверенно, и никто их даже не остановил. И вот теперь я, писатель Банатурский, тоже, кажется, удостаиваюсь подобной чести, совершенно не понимая, почему.
- Простите, не нужно останавливаться, привлекать лишнее внимание, - вкрадчиво продолжал таможенник, - подумают, будто вас задержали. А это совсем не так. - Он продолжал вежливо упрашивать меня, как ребенка, идти с ним дальше. Что мне оставалось делать? Сообразил: если, допустим, меня в чем-то заподозрили, например, в том, что в кейсе я везу "подарки" Василаке, то вряд ли были бы со мной так вежливы и тактичны. - "Зеленая улица" на железнодорожном транспорте - это хорошо. "Зеленый коридор" - посмотрим, что это такое.
Да, никакая власть в России не в силах изменить порядок вещей: сильные мира сего резко отличаются в правах и обязанностях от рядовых россиян. Ни один таможенник, ни один контроллер, ни один пограничник даже глянул в нашу сторону. А мой сопровождающий шел впереди в гордом одиночестве, даже не объясняя, кто с ним. Пройдя все контрольные посты, мы появились в гудящем зале ожидания аэропорта. Таможенник протянул мне руку:
- Рад был с вами познакомиться!
А чудеса продолжались. Не дошел я и до середины зала, как услышал голос диспетчера, усиленный динамиком: "Гражданина Банатурского, прибывшего рейсом 521 из Пафоса, просят подойти к диспетчерской".
"Не иначе, как Музыкант встречает, - спокойно подумал я, - больше некому. Но каким образом он узнал о моем прилете? Наверное, позвонил на Кипр".
Понимая, что это объяснение слишком зыбкое, направился к стеклянной будке диспетчерской. Неожиданно ко мне шагнул человек средних лет в кожаной куртке, в темных очках.
- Вы - Банатурский? - отстраненным голосом спросил он.
- Угадали, а вы кто?
- Не волнуйтесь! Следуйте за мной! - парень в кожанке произнес казенную фразу, знакомую миллионам россиян. Она не сулила ничего хорошего. Он был уверен, что я, как послушная домашняя овца, безвольно поплетусь следом, широко шагал по мраморному полу, его вообще не интересовала моя реакция. Когда же, наконец, он обернулся, то увидел, что я стою, как вкопанный, посредине зала ожидания. Он обернулся:
- Что случилось?
- Шли бы вы, молодой человек, своей дорогой!
- На нас люди смотрят! - укоризненно произнес человек уже более миролюбивым тоном. - Мы почти опаздываем.
- Я и шагу не сделаю, пока толком не объясните, что тут происходит. Кто вас за мной послал? Куда и зачем мне вдруг нужно идти с вами? С какой стати? Если это арест, предъявите ордер, санкцию прокурора! Я законы знаю!
Парень в кожанке впервые проявил растерянность. Он приблизил ко мне закаменевшее лицо и торопливо заговорил, обжигая меня ненавидящим взглядом:
- Вы что, совсем спятили? Я - простой водитель своего начальника. Выполняю приказ шефа, который вызвал меня и сказал: "Прилетает с Кипра мой хороший друг. Нужно встретить в аэропорту. Все! Какие еще будут вопросы, господин сомневающийся? - протянул руку к моему чемодану, но я решительно убрал чемодан за спину.
- Что-то у вас не складывается, - с сомнением проговорил я. - Хороший друг? У моих друзей нет личных водителей! - Я вяло сопротивлялся. Все, что говорил этот странный шофер, очень походил на правду. - А кто ваш шеф?
- Этого я вам сказать не могу, не уполномочен. Встретитесь и узнаете… - И усилил нажим, применив удачный прием. - Я вообще-то могу уехать и без вас. Катайтесь себе на метро с чемоданами, а шефу доложу, мол, ваш друг отказался воспользоваться вашей любезностью. Но… боюсь, он будет весьма недоволен.
- Меня это мало волнует!
- Как сказать… Ну, последний раз спрашиваю: едем или…
Все было логично, ни одной фальшивой ноты. Судя по поведению водителя, ни арест, ни задержание мне не светили. Отныне, если тебя арестовывают, то не больно0то рассуждают с нашим братом: шапку в охапку, наручники на запястье и - вперед!
- А, черт с вами! Пошли! - Я махнул рукой…
…Я восседал в мягком кресле просторного микроавтобуса, вытянув ноги на коврик, с любопытством оглядывал "внутренности" машины. Это был салон-люкс! Представьте себе салон, похожий на уютную комнату. Полукруглый стол посредине, на нем специальные пластмассовые углубления для бутылок и бутылочек. Вокруг стола - четыре полумягких кресла. Здесь же - миниатюрный холодильничек. В правом верхнем углу телевизор-малышка "Сони". В левом - динамик, из которого постоянно шла информация о криминальной ситуации в столице.
Рассеяно прослушав переговоры оперативников, только что прибывших на место ограбления банка, я потянулся к динамику, уменьшил звук. После Кипра московский криминал я уже не воспринимал.
За окнами пролетали пожухлые деревья Ленинского проспекта, но ни деревья, ни заграничная реклама не интересовали меня. Пытался понять, что все это значит. Сроду в Москве близких друзей, кроме Музыканта, не бывало. Может, господин Василаке или Блювштейн просто позвонили в Москву одному из своих компаньонов, попросили встретить меня. У них с этим делом легче легкого: на каждом шагу стоит телефонная будка, звони из нее в любой город мира. Но человек, который прислал за мной автомашину, кто он? Наверное, ему адресовано одно из писем, которые я вез, как дипкурьер, минуя таможни и границы. Любопытно, что это за чин в России? Видать, милицейский генерал, не каждому дано всегда быть в курсе дел, происходящих в криминальной Москве.
Наш микроавтобус тем временем промчался по Окружной дороге, не сворачивая к центру Москвы, свернул в сторону Белорусского шоссе. Я вновь заволновался: почему едем за город? Однако тут же успокоил себя. Если меня на Кипре "не замочили", где и свидетелей не было, то тут, на московской земле, вряд ли я для кого-нибудь представляю опасность… Но куда меня все-таки везут?
Наш микроавтобус раза три сворачивал с асфальта, наконец, стремительно покатил вглубь соснового бора.
И тут… словно с неба, с вершин сосен, прямо перед машиной упал полосатый столб - шлагбаум. Да и омоновец в камуфляжной форме тоже вырос, словно из-под земли. Никаких предупреждающих знаков на дороге не имелось и вот, пожалуйста, предъявите документы. За спиной появился рослый офицер с автоматом наизготовку. Застава! Поверка документов.
Узнав водителя микроавтобуса, офицер-омоновец дружески кивнул ему: "Проезжай!" Шлагбаум послушно пошел вверх, скрываясь за маскировочной сеткой. С легким поскрипыванием поползла в сторону по железному желобу полоса шириной в четверть метра, на ней были два ряда стальных шипов. Проскочить этот "еж" было под силу разве что тяжелому танку.
Дорога в зеленый, тщательно охраняемый поселок, населенный таинственными инкогнито нашей страны, была свободна!
ДУША ВОЗВРАЩАЕТСЯ НА ЗЕМЛЮ
Бомжа, который выдавал себя за гениального художника Василия Кандинского на третий сеанс гипноза еще не доставили. Генерал Семен Семенович и полковник Клинцов, загодя прибывшие в этот институт с загадочным названием "НИИНС", коротали время в обществе ясновидящего по имени Рэм Николаевич. Сам профессор Пахом быть на сеансе не смог по причине, сообщить которую милицейским чинам отказались.
- Каждый из нас, вам, наверное, это известно не хуже, чем мне, - продолжил разговор Семен Семенович, - Несомненно и Рем Николаевич, наверняка побывал прежде на земля, правда в иных обличьях, ведь известно, что буквально душа каждого человека проживает несколько жизней.
- Оба помолчали, думая об одном и том же, - Рэм Николаевич, прикованный к инвалидной коляске, был большим умницей, а как легко, играючи разгадывал он самые замысловатые преступления, никто понять не мог. его сослуживцы считали воплощением оптимизма, улыбка не сходила с его худощавого лица, - Он часто в дружеских беседах говаривал, что есть души молодые, есть души, которые многократно приходили на землю, последние, естественно имеют богатый опыт, который и помогает им решать, казалось, неразрешимые задачи….