За моей спиной, в глубине комнаты, осторожно скрипнула дверца полированного шкафа. Я резко обернулся, готовый дать отпор нападавшему. Мне на сей раз не почудилось: дверца действительно приоткрылась, наверное, от дуновения ветерка. Намереваясь прикрыть дверцу, я шагнул к шкафу, невольно заглянул вовнутрь и… похолодел. Три полки были стерильно чисты, а на одной, на средней, на уровне моих глаз, белела стопка аккуратно сложенных листов. Еще не взяв бумаг в руки, я готов был поспорить на что угодно: это - моя рукопись о моржах и зверобоях, "Звери и люди". Как я и предполагал, "воры" взяли из моей старососненской квартиры именно эту рукопись, но зачем? Каким образом она оказалась в моей комнате? Я пошатнулся, схватился за спинку тяжелого стула. Может, я схожу с ума, и у меня появились галлюцинации? Сейчас проверим.
Я снял верхний лист со стопки бумаги. Это была моя рукопись! Моя! Час от часу не легче. В голове затикал часовой механизм. Задрожали ноги. "Спокойно, спокойно! - приказал я себе. - Ничего страшного не происходит. Наоборот, многое начинает прорисовываться".
С трудом отпрянул от шкафа, вышел на балкон, чтобы прийти в себя, стал глубоко вдыхать пьянящий морской воздух. Машинально сделал несколько дыхательных упражнений, затем сел в плетеное кресло, всматриваясь в невидимое, но угадываемое по мерному тяжелому дыханию море. "Чего это я так замандражировал? - укорил я сам себя. - Если бы меня хотели убить, то сделали бы это давным-давно. А если со мной играют в кошки-мышки, значит, я кому-то нужен, а это уже неплохо".
Придя к такому заключению, я расслабился, замурлыкал веселенький мотивчик: "В море жизни я фрегат, потерпевший бедствие. Виноват я, виноват, без суда и следствия".
Вернувшись в комнату, совершенно отвлеченно, будто бы не я автор рукописи, взял несколько страниц, на негнущихся ногах добрался до мягкого кресла, мысленно убеждая себя, что все в порядке, мол, сейчас попробую скоротать время, почитаю детективный роман неизвестного мне автора. Сел поудобней, положив страницы на колени.
Это даже показалось мне забавным: какое впечатление произведет на меня чужая рукопись. Как бывало, редактор берет твой пухлый том и, как Верховный судья, которому дано право казнить и миловать, выдергивает из середины пяток страниц, с кислым видом пробегает текст глазами и… судьба решена: следуют привычные отговорки, мол, извините, роман любопытен, жаль, издательский портфель переполнен, зайдите через пару лет. Однако роль стороннего редактора мне не подошла. Я не выдержал и жадно начал перечитывать главу, в которой рассказывалось, что же такое за чудище - моржи.
"Однажды, летней порой одна тысяча восемьсот восемьдесят четвертого года благочестивые жители одного из Оркнейских островов плыли на небольшой лодке по заливу Лонг-Хоп, направляясь в церковь, на воскресную мессу. И вдруг перед их глазами предстало чудище, которое неожиданно и с большим шумом вынырнуло из глубины и вцепилось блестящими белыми клыками в деревянный панцирь лодки: женщины закричали от ужаса, мужчины, быстро придя в себя от изумления, схватились за оружие, но пастор, плывший с ними в лодке, остановил мужчин: "Не трогайте беса! Разве не видите, это посланец самого дьявола!"
В самом деле, трудно было людям в ту пору не испугаться: на них угрожающе и с ненавистью смотрели налитые кровью глаза морского чудовища, глаза прямо-таки сверкали на сморщенной и страшно уродливой морде. Острые клыки, похожие на бивни слона, грозно торчали из-под верхней губы, украшенной щетинистой и, по-видимому, очень жесткой бородкой…
Таково было первое знакомство жителей этих островов с моржами. И далеко не сразу признали островитяне, что морж вовсе не посланец дьявола, он не так страшен, каким показался…"
Я отложил страницы в сторону, придавил их ладонью, словно желая впечатать в стол. Находился в состоянии резкой раздвоенности: пытался сделать вид, будто ничего не происходит, и в то же время понимал, что тучи вокруг меня сгущаются. Невозможно было не думать, что ждет вашего покорного слугу в самое ближайшее время. И тут меня вдруг посетила сумасшедшая мысль: взять бы эту рукопись, да и сжечь. Возможно, тогда исчезнут страхи и наваждения, рассеются неприятности, как тучи, что сгущаются над моей головой. Но я же не Гоголь, чтобы жечь свои сочинения, у меня кишка намного тоньше, чем у Николая Васильевича.
А нехорошие предчувствия не исчезали. Мне почудилось: кто-то осторожно прошел мимо моей комнаты, туда и обратно. Ясно слышал шаги. Никогда не представлял, что одиночество в огромном полупустом или вовсе пустом доме может стать настоящей пыткой. И вот тут-то меня обуял настоящий страх - липкий, противный, безоглядный. Плачь не плачь, кричи не кричи, никто не услышит. И дом далеко, и Музыкант, как назло, затаился и помалкивает.
Не в силах больше оставаться в неведении, я распахнул двери. Ни-ко-го! Ни единой живой души. Стремглав выскочил в коридор. Тоже никого. Лишь бородатые греки да моржи с белыми медведями осуждающе смотрели на меня со стен. Им было легче, они находились в своем доме, а я…
Без стука ворвался в комнату Музыканта, намереваясь рассказать другу о своих подозрениях и страхах, однако его комната также оказалась пуста. На столе белела записка, которую я осторожно взял за краешек, боясь, что она предназначена не мне. Однако все оказалось намного прозаичней. Музыкант как бы оправдывался передо мной: "Алексей, ты так сладко спал. Я не решился тебя разбудить. Я отправился на репетицию в местную филармонию. Вернусь, перетолкуем".
Записка меня не успокоила, наоборот, еще больше напугала. Зачем друг лжет? Ведь я же почти не спал, мучился сомнениями. Неужели эта вилла унаследовала традиции старинных английских замков, в которых обитают привидения? Должен же кто-нибудь здесь находиться.
- Эй, люди! Отзовитесь! Господа! Сеньоры! - что было силы закричал я, но ответом была тишина. Лишь гулкое эхо прошелестело по коридору, да моржи на картинах, казалось, загадочно заулыбались. - Есть тут хоть одна живая душа, отзовитесь! - У меня появилось странное желание: взять тяжелый предмет и ударить с размаху по настольной фарфоровой вазе, мгновенно прибегут хозяева, и слуги, но этот разбойничий жест ничего, кроме лишних неприятностей, мне бы не дал. Пришлось, как побитому псу, возвращаться в свою, теперь уже не столь привлекательную комнату, наполненную тайнами.
В двери торчал ключ. Серебряный. Был ли он здесь раньше, или его вставили только что, неизвестно. Я вошел, запер дверь на ключ, балкон - на задвижки. Снова сел в кресло и медленно, подражая Шерлоку Холмсу, обвел глазами комнату. Метр за метром, предмет за предметом. Сердцем чувствовал: сюрпризы еще не завершились. В правом углу комнаты, под потолком, с краю узорчатой лепнины, заметил кругленький, словно нарисованный глазок электронного сторожа. В левом углу - тоже. "Глазки" были наклонены вовнутрь, таким образом, вся комната просматривалась от края до края. Если хорошо подумать, то это тоже не было сенсацией - на западе давным-давно применяют электронику для охраны помещений, однако мое воспаленное воображение принимало все более остро.
Наверное, можно было и дальше продолжать обследование, наверняка обнаружилось бы еще много любопытного, но сил моих больше не было.
Чтобы отвлечься от будоражащих мыслей, я снова принялся читать рукопись, вовремя сообразив: раз мне ее подсунули, значит, хотели, чтобы я кое-что освежил в памяти. "О, милые мои моржи, Божьи создания! Вы похожи на людей, но наверняка если не внешне, то внутренне лучше их. Дьявольски уродливые, благородно-наивные, свирепые в гневе, смекалистые в опасности. Теперь, по прошествии стольких лет, кажется, я понял ваши души, ваши характеры, сумел приоткрыть краешек вашего таинственного появления во льдах, и, страшно сказать, вы, чудища, оказались намного благородней и чище существ, именующих себя людьми.
Моржи - звери единственные в мире, которые, образно говоря, ходят на зубах. Они до сих пор - представители малопознанного и изученного мира, увлекательного и загадочного. Без них вряд ли смогли бы выжить народы Заполярья. Более тысячи лет назад люди начали охотиться на "китового коня", безжалостно истреблять его. Полярный исследователь Р. Перри писал: "За последние сто лет в одном только Беринговом море было истреблено до трех миллиардов моржей. Однако основная часть зверей выжила потому, что обычно укрывалась среди ледяных полей, труднодоступных для охотников…"
Я вновь отложил страницы, почувствовав, как знакомый азарт охотника, вышедшего на след зверя, овладевает моим существом. И сразу улетучился страх. Я налил еще одну рюмку коньяка, нарочно запил его двумя крупными глотками ликера и почувствовал, что поплыл. Голубой вязкий туман разлился в голове, стало легко и весело, веки стали смыкаться. "Да здравствует чудесный и загадочный остров Кипр!" - прошептал я и крепко уснул…
"ПОХИЩЕН МЕШОК ВАЛЮТЫ"
Жена господина Василаке, очаровательная Кристи, давно привыкла к странностям мужа, да они ее и мало заботили. Кроме одной. Когда супруг принимал в своем рабочем кабинете давнюю приятельницу мадам Ольгу, сердце у Кристи начинало сжиматься от ревности. Муж в ответ на ее расспросы отвечал сурово и односложно: "Деловые связи, совсем не то, что тебя беспокоит". В последнее время, по его личному настоянию, Кристи приходилось изредка лично приглашать мадам Ольгу на семейные обеды. Это было унизительно, но Кристи не подавала виду.
На обеде поначалу все идет нормально: тосты, взаимные дежурные комплименты, затем Василаке и Ольга переходят с новогреческого на непонятный русский. Кристи сразу становится неуютно, и, чтобы не портить себе настроение, она под любым предлогом оставляет их одних.
Но в этот день, видимо, случилось нечто очень серьезное. Мадам Ольга приехала в дом без предупреждений. Как всегда, ослепительно красивая, небрежно сбросив на руки слуге изящную шляпку, прямо проследовала на второй этаж, в кабинет самого Василаке.
- Я очень рад, что ты приехала милейшая Ольга! - Василаке нежно, как в былые годы, поцеловал ее пальцы, унизанные золотыми кольцами. - Могла бы и позвонить. Сама знаешь: твой визит - праздник для старого Василаке.
- Дело, мой благодетель, не терпит! - Мадам Ольга оправила платье, села напротив хозяина. Привычно окинула его взглядом, от которого Василаке всегда бросало в жар. Ольга знала свои сильные стороны и всякий раз пользовалась секретным женским оружием, применяя по надобности обольстительные приемы различной силы.
- Догадываюсь, ты по поводу лондонского аэропорта "Хитроу", - Василаке не всегда удавалось застать врасплох свою блестяще информированную собеседницу, но на сей раз, кажется, ему это удалось. - Я не ошибся?
- У тебя, дорогой друг, всюду глаза и уши.
- Это так, но помнишь, что сказал великий Конфуций: "Чтобы дольше прожить, нужно меньше говорить, меньше слушать, больше кивать головой". Однако… детали я узнал два часа назад: вчера, в среду, из грузового спецхранилища аэропорта таинственным образом пропали два миллиона долларов, запломбированный мешок с валютой.
- Какова официальная версия английских сыщиков? - Ольга насторожилась.
- Якобы эти деньги направлялись в Россию в "рамках комплексной программы развития благотворительных фондов". Молодцы англичане, они очень близки к истине.
- Василий, - недоуменно подняла глаза мадам Ольга, - как это могло произойти? Несмотря на обилие охраны, преступники без особого труда вскрыли контейнер и похитили запломбированный мешок. Я хорошо помню: в нем было ровно двести пачек.
- В чей адрес шли деньги?
- Христианского благотворительного центра в Москве.
- В адрес твоего детища. - Василаке помолчал, взял толстую сигару, аккуратно обрезал ее, но поджигать не стал, отложил в сторону. - Насколько я понимаю, ты не желаешь, чтобы ни сотрудники Скотланд-Ярда, ни оперативники российского МВД не установили истину?
- Ты, как всегда, дальновиден, - мадам Ольга не выказывала особого беспокойства, но в ее красивых чистых синих глазах проглядывала озабоченность.
- Для начала свяжись с Христианским центром. Немедленно. Прямо отсюда. Намекни своим: "Вы не ждете и никогда не получаете денег транзитом через Лондон".
- Мой центр должен отказаться от двух миллионов долларов?
- Иного выхода нет. Нужно мгновенно создать видимость вакуума, мол, пропали неизвестные доллары неизвестного получателя. Я со своей стороны могу дать сыщикам ложную "наводку", но все адресаты откажутся от денег. И…
- Однако в хранилище было два "наших мешка", пропал один.
- Придется списывать оба мешка. Мешком больше, мешком меньше. Василаке заулыбался. Ему доставляло большое удовольствие подначивать эту "железную леди", а деньги… доллары, рубли, марки его мало интересовали. - Наши люди в Лондоне проведут серьезное, но скрытое расследование, а пока иди в служебный кабинет и связывайся с Москвой…
Когда мадам Ольга ушла в аппаратную, Василаке потянулся так, что хрустнули суставы. Конечно, произошло досадное недоразумение. Из аэропорта "Хитроу" редко что пропадает, а тут… много тумана. Он не стал пугать мадам Ольгу, но сыщики, да и журналисты смогут задать много вопросов, например, почему финансовая помощь России транспортировалась столь странным образом и без надлежащей охраны? Обычно, и это хорошо знают сыщики Лондона, такая помощь поступает в пункты назначения электронным путем. Василаке боялся одного: как бы не произошла "засветка" канала, по которому неучтенная валюта шла в Россию уже не в первый раз…
Мадам Ольга вернулась очень быстро, села на прежнее место и улыбнулась своей обворожительной улыбкой. Это означало, что все обошлось благополучно, и продолжать тему не имело смысла. Но Василаке все же сказал:
- Завтра мы получим подробности и в узком кругу все досконально обсудим, а пока…
- Пока ты что-то хотел мне рассказать. О каком-то своем давнем приятеле. - Мадам Ольга все прекрасно поняла: следовало перевести разговор.
- О, да, да! Я тебе в свое время много рассказывал о бывшем товарище по зверобойному промыслу Алексее Банатурском. Помнишь?
- Ты буквально боготворил того человека, - мадам Ольга улыбнулась. Обнажив плотный ряд ослепительно-белых зубов, - ты вроде был ему чем-то обязан? С ним что-то случилось?
- Пока нет, но все возможно. - Василаке помедлил, осторожно взял Ольгу за руку. - Я не решался тебе раскрывать подноготную наших отношений с Юлой, но события разворачиваются стремительно и молчать, считаю, не имеет смысла. Тем более, скрывать от тебя.
- Пожалуйста, не волнуйся, - ласково проговорила мадам Ольга, - просто противоестественно видеть властелина, босса в подавленном состоянии. - Казалось, еще мгновение - и Ольга погладит Василаке, как большого кота. - Кстати, я уже слышала: писатель Банатурский прилетел на Кипр и почему-то остановился не у тебя, а на вилле Папаиоану. Насколько я помню, приглашать на остров писателя собирался ты.
- Должен признаться: здесь-то и начинается наша запутанная давняя история.
- Чья, наша?
- Нашего "треугольника". - Василаке тяжело вздохнул. На него накатило желание облегчить душу, рассказать все этой женщине.
- Любовь втроем? - Ольга округлила глаза. - Это дурно пахнет. А если услышит Кристи?
- Ты опять за свое! - довольно резко проговорил Василаке, недовольный ее легкомысленным тоном. Позже, в более спокойной обстановке, я расскажу тебе удивительную историю, а пока у меня были причины, чтобы лично не встречать Банатурского. Он даже не предполагает, что я живу на Кипре, как не представляет, кто хозяин виллы, где они с другом остановились.
- И все-таки, кто их вызвал на Кипр?
- Я.
- Слава Богу, одно прояснили. А Папаиоану? Он с какого боку?
- Милая Ольга, - снова вздохнул Василаке, привычно разглядывая глубокий вырез ее платья, - Папаиоану страшно боится писателя, а писатель Банатурский даже не представляет, что живет в доме Папаиоану.
- Извини, дорогой друг, - Ольга развела пухлыми руками, - я совсем запуталась. Оказывается, вы все друг друга знаете, но видеться не желаете. Я права?
- Допустим, - ушел от прямого ответа Василаке. Глядя на его порозовевшее лицо, Ольга поняла: дело намного серьезней, чем она предполагала. - Дело в том, что Папаиоану, случайно узнал, что я пригласил на Кипр бывших знакомцев, пришел в ярость, буквально перехватил Банатурского и Музыканта в аэропорту.
- Его цель?
- Как мне кажется, Папаиоану хочет проверить, узнает ли его в лицо Банатурский. Если не узнает, а прошло почти три десятилетия, наш приятель успокоится и вернет мне писателя, но если Банатурский узнает в Папаиоану бывшего зверобоя, естественно, прежде имевшего иную фамилию, то, боюсь, Банатурского ждет большая опасность.
- Разве они враги?
- Тут долгая история, - уклонился от прямого ответа господин Василаке, - но я заодно попросил Папаиоану о небольшой услуге. Пусть его молодчики выяснят у писателя, правда ли, что тот имеет досье на членов экипажа зверобойного судна.
- Мне очень не нравится, когда меня принимают за звукозаписывающий аппарат! - чуточку рассердилась Ольга. - Я могу не только слушать, но и давать полезные советы. Кажется, в этом ты, мой друг, сейчас больше всего нуждаешься.
- Ты, как всегда, права. Что ж, открываю первую карту. Пока первую и последнюю: господин Папаиоану страшно боится, что русская милиция и некоторые другие органы узнают о его нынешнем местонахождении.
- Это уже иной разговор! - Ольга мгновенно смекнула, в чем тут загвоздка. Подумала про себя: "Папаиоану, наверное, совершил в России тяжкое преступление". И мысленно сделала зарубку в памяти: все в жизни может пригодиться.
- Жду совета: как предотвратить неприятность? Я поздно догадался о грозящей писателю опасности.
- Нам только еще международного скандала не хватает, - откровенно встревожилась Ольга. На ее полных щеках заиграл румянец. И Василаке невольно залюбовался женщиной. - У нас на острове иностранцев не убивают.
- Да, но… Папаиоану - человек с греческой фамилией, но с русской разбойной душой. К тому же он насколько жесток, настолько и труслив, а это самое худшее в человеке.
- Извини, друг, но я замечаю, что даже ты его порой побаиваешься. - Мадам Ольга пожалела о сказанном, лицо Василаке сразу посерело, однако он нашел в себе силы сказать приятельнице чистую правду:
- Он меня часто шантажирует, держит под психологическим прессом, и я до поры вынужден считаться с его притязаниями.
- Неужели и ваша светлость что-то натворила в России? - Мадам Ольга погрозила Василаке пальчиком. - У тебя такая власть на острове, а этот… Папаиоану… Он должен знать свое место. В конечном счете, ты - настоящий грек, а мы… беглецы, люди второго сорта, на чужбине. И хотя Папаиоану мне здорово помог на первых порах, нынче мне тоже расхотелось заглядывать в его душу. Итак, что же нам с тобой придумать?
- У меня есть идея, - Василаке осторожно взял руку Ольги, почувствовал, как бьются под его пальцами тонкие стебельки вен на ее запястье. - Поезжай к Папаиоану на три-четыре дня. Придумай предлог. Например, сверку финансовых документов по твоим благотворительным фондам. И присматривай за его действиями в отношении писателя. При тебе они вряд ли решатся на коварство, а в случае чего, дай мне сигнал.
- Я все поняла, не волнуйся. Выполню в лучшем виде. Меня уже разбирает любопытство, хочу познакомиться с твоим идеалом молодости.
- Будь осторожна!