- Люблю острые ощущения, они меня вдохновляют, - Ольга подставила Василаке щеку.
- Пусть хранит тебя Господь!.. И я думаю, писатель тебе понравится, родственная душа.
- Это как понять?
- Ну, я хотел сказать: авантюрная душа, как у тебя! - Василаке и мадам Ольга весело рассмеялись, хорошо поняв друг друга…
УЛИТКА ПОЛЗЕТ ПО ЛЕЗВИЮ БРИТВЫ
Нигде в мире я не видывал более волнующего утра, чем на острове Кипр. Первым просыпается море. Оно вначале нежно рокочет за окнами, разгоняя легкую туманную пелену, затем начинает ритмично и глубоко дышать, впитывая в себя отблеск голубого неба, прибрежных апельсиновых и лимонных рощиц. Но сам я как бы раздвоился: одна половина ликовала, наблюдая за морем, вторая продолжала мучиться сомнениями.
"Почему улитка ползет по лезвию бритвы и не обрезается?" Это была моя любимая фраза, которая невольно заставляла искать дополнительные внутренние силы для борьбы с незнакомой опасностью. "А чего думать - улитка не человек!" - философски решил я. Потянулся, предвкушая, как приятно будет делать утреннюю зарядку на открытом балконе, но, услышав вежливый стук в дверь, поспешил к выходу, повернул ключ в замке. На пороге стоял человек, которого я вчера принял за привратника.
- О, это вы! - обрадовался я. - Знакомое лицо!
- Доброе утро! - спокойно, с легкой полуулыбкой сказал "привратник" на чистейшем русском языке. - Как спалось на новом месте?
Не скрою, я был приятно удивлен миролюбивым видом новоявленного земляка, но похвалиться сном перед ним не мог. Всю ночь мучили кошмары - пятнистые змеи обвивали мою грудь, сдавливали горло, я задыхался и тотчас просыпался. А едва снова засыпал, видел горы свежего мяса, что, как известно, к болезни. К утру я буквально измочалил благородную постель, хотя всегда спал крепко, как убитый.
- Можете не отвечать, - пришел мне на выручку "привратник", - я вас понимаю. Здешний целебный воздух плюс пуховая королевская постель на первых порах не успокаивают, а будоражат. Особенно мятущуюся душу творческого человека.
- Благодарю! - Не знал, иронизирует ли надо мной собеседник, проявляет ли понимание. И еще мне показалось, что этот человек был не тем, за кого я его принимал. Слишком умное лицо, хотя "накачан" он был чрезмерно, рубашка прямо-таки лопалась от мускулов. А вдруг это и есть сам хозяин виллы? Но… вчерашний костюм швейцара… Хотя… богатые люди, особенно "новые русские", подвержены чудачествам.
- У вас есть вопросы?
- Немало. Послушайте, мистер Икс, - не скрывая радости, проговорил я, - если вы так хорошо говорите по-русски, то, наверняка знаете, кто я, зачем прибыл на остров, даже, как спал на пуховой кровати.
- Кое о чем догадываюсь, - уклончиво ответил верзила-незнакомец, которого я мысленно продолжал считать за привратника виллы, - вот я и пришел, чтобы удовлетворить ваше любопытство, готов ответить на вопросы и, не теряя драгоценного времени, хочу с вами переговорить. И все-таки, мне не совсем понятно, почему вы так беспокойно спали?
- Заснешь тут! - буркнул я. Радость, вспыхнувшая в начале разговора, мгновенно погасла.
"Привратник" сел в кресло, по-хозяйски заложив ногу за ногу, закурил толстенную сигару, пустив к потолку струйку ароматного дыма. - Итак, ваши вопросы? Не стесняйтесь, выкладывайте. Мы встретились не для того, чтобы рассыпать друг другу комплименты. Мы - люди дела.
Это уже было нечто: люди дела. Но какого дела? Это мне еще предстояло выяснить.
- Если не трудно, представьтесь, - для начала спросил я, - неприятно раскрывать душу перед инкогнито. - Я чувствовал, как почти физически подступает неприязнь к этому самодовольному человеку, будто именно он один виноват во всем, что со мной происходило.
- Зовите меня Миша, - с готовностью ответил "привратник". - Здесь друзья зовут меня "Миша-островитянин".
- Я теряюсь в догадках: на вилле столь пустынно, ни людей, ни движения. Где хозяева? Почему никто до сих пор не удосужился по-человечески поговорить с нами?
- Давайте по порядку. Хозяева виллы - очень занятые и довольно влиятельные на острове люди, они уполномочили меня встретиться с вами для предварительных переговоров. В остальном… вы зря волнуетесь. Мы дали вам возможность в холе и неге отдохнуть после российской суеты и неразберихи, оставили на время одного среди здешней роскошной природы, обеспечили всем необходимым, а вы… экая беспокойная натура, все вам сразу подай на блюдечке, нынче просто так ничего на свете не делается.
- Вы упомянули про переговоры, - нетерпеливо заметил я. - Должен сказать: меня здесь с кем-то путают. Говорить со мной просто не о чем. Я не полномочный посол, не делец, не мошенник. Я - бедный российский писатель, который официально нигде не служит.
- С каких доходов вы живете?
- Гонорар за книги и… подрабатываю журналистикой. А сюда меня пригласили для встреч с любителями изящной словесности, больше я вас ничем не могу заинтересовать.
- Не уверен. Наоборот, мы считаем, что у нас с вами очень много обоюдно полезных точек соприкосновения и взаимных интересов. Вы сами не представляете, как вы нам сейчас нужны. - Я не узнавал "привратника". Лицо его словно преобразилось, из грубоватого сделалось интеллигентным, заинтересованным. Сомнений не оставалось, сейчас со мною беседовал совсем иной человек, а вчера… он прилежно исполнял роль слуги, нес наши чемоданы.
- Я вас плохо понимаю. - Я действительно был в полном неведении. - Мои интересы здесь примитивны до невозможности: выступить перед русскоязычными читателями, искупаться, позагорать, выпить кипрского вина, получить расчет, как было обещано в телеграмме. Повторяю: единственное, что я могу, - рассказать о своих книгах.
- Это тоже любопытно. Пожалуйста, рассказывайте сейчас. Считайте, что это первая, причем платная, встреча писателя и читателя. Я внимательно слушаю. Вряд ли кто-нибудь в России стал бы вас так слушать.
- Не стоит давать оценок тому, о чем вы не имеете представления! - отрезал я, чувствуя, как против моей воли неприязнь переходит в открытую ненависть.
- Почему же? - "Привратник" не принял жесткого тона. - Мы знаем намного больше, чем вы предполагаете, даже о ваших книгах осведомлены неплохо.
- О моих книгах? - удивился я, а про себя подумал: вот оно начинается.
- В своем последнем романе "Черный передел" вы, к примеру, упомянули о том, что во время осады Белого дома в Москве баркашовцы ушли от преследования по тоннелю.
- Разве это не так? - меня начало разбирать любопытство. - Вы лучше меня знаете о путях отхода отряда?
- Это не имеет отношения к теме нашего разговора, но… - "Привратник" почесал округлый подбородок, выбритый до синевы, - вы, к сожалению, ввели читателей в заблуждение.
- Продолжайте, пожалуйста. - Кажется, я уже начисто забыл о своих опасениях.
- У них была не только карта "второй Москвы", но и специальное разрешение на проход по ее территории. - "Привратник" с откровенным любопытством взглянул на меня, как "проглочу" такую сенсационную информацию.
- "Вторая Москва"? Это еще что такое? Впервые слышу! - Вспомнилось, как после выхода в свет моего романа позвонил неизвестный, сказав, что под Москвой имеется подземный город, повесил трубку. Я сразу забыл о том разговоре, фантазеров и фанатиков в России всегда было с избытком. А теперь, выходит, тот человек был прав.
- Если вы желаете знать, как вы выразились, сидящим вдали от Москвы известно не только расположение подземных бункеров, но и кое-что другое.
- Вы рассказываете фантастические истории, - с ходу "завелся" я, - в это трудно поверить.
- Подземная Москва, - как ни в чем не бывало, продолжал "привратник", - настоящий второй город, известный ограниченному числу людей. В нем есть все для успешного функционирования жизни - многочисленные здания и сооружения, деловые офисы, рестораны и больницы. Естественно отлажена система сообщений.
- Неужели? Вы еще скажете, что под землей по асфальтированной дороге ходят автомашины?
- Пустяк! Что такое автомашины? - Мой собеседник скривил губы. - Там функционирует железная дорога, а также японская монорельсовая трасса, эскалаторы длиною в несколько километров. При необходимости можно из подземелья добраться до любой станции метро. Правда, подъезжать придется снизу или сбоку. - "Привратник" пытливо взглянул мне в лицо, дескать, каково, а? А ты еще принял меня за "шестерку".
- Вы, случайно, не писатель-фантаст? - как можно ехидней проговорил я, отлично понимая, что подобное могло быть под Москвой, но чтобы тут, на острове, знали такие подробности, сомневался. Выпад моего гостя был точно рассчитан и попал прямо в "яблочко". Я был ошарашен, напрочь забыл о личных сомнениях и переживаниях. Даже голова пошла кругом, едва представил, какой бы получился мой "Черный передел", в котором подробно рассказывалось бы о подземной Москве, о путях ухода от спецназа баркашовских отрядов. - А чем вы можете доказать, что ваш рассказ не блеф?
- Хотите, приведу одну забавную деталь абсолютной точности?
- Валяйте!
- Однажды была паника среди охранных служб. Шло совещание по результатам неудачного запуска одного из первых советских космических разведывательных объектов. В кабинете, который прежде был оборудован для Сталина, заседали Сергей Королев, Мстислав Келдыш, начальник командно-измерительного комплекса Андрей Карась и Амос Большой - начальник научно-координационной части. Был, естественно, и генерал КГБ. И вдруг, в самый разгар совещания дверь сверхсекретного объекта распахнулась, и вошел, едва держась на ногах от усталости, человек и, чуть не плача, спросил: "Ребята, я совсем измотался. Где тут у вас выход на воздух?"
Последовала немая сцена. "Привратник", буквально наслаждался моей растерянностью.
- Это частный случай, - ответил я, едва сдерживая волнение, - дайте, ну, хотя бы намекните о более серьезном.
- Желаете знать про дороги-призраки под Москвой? Про Метро-2. Я не уполномочен раскрывать карты, имею только схематичные карты подземной Москвы, полностью они у наших более высокопоставленных лиц.
- Ваших?
- А чему вы удивляетесь? Сами сможете убедиться в свое время. Скажу лишь, что на глубине в сотню метров - намного ниже метро - Москву пересекают широкие автомобильные засекреченные дороги, точнее сказать, трассы, связывая между собой стратегические объекты. И проясню: ничего подобного нет ни в одном городе мира! Первые тоннели и тайные ходы появились в Москве еще во времена Ивана Грозного, что тут вершилось во времена товарища Сталина… - "Привратник" внезапно умолк.
- Рассказывайте, рассказывайте, - встрепенулся я. - Я весь внимание.
- Позже, позже, - загадочно улыбнулся Миша. Я подумал, что он - офицер спецслужб. Все в нем было отточено, мило и весомо. - Прежде нужно договориться о сотрудничестве, не по протоколу, а искренне, от души. Мы предоставим лично вам потрясающие факты для создания настоящего романа, уверен: весь писательский союз, даже Маринина и Вайнер, умрут от черной зависти.
- Не уверен, писатели, как и мафия, бессмертны! - с ходу отпарировал я, сгорая от жуткого любопытства. Писатели - натуры эмоциональные, разом забывают обиды, горечи, беды, едва соприкоснутся с захватывающим сюжетом, это дороже, чем найденный клад. - Мы исполним заказ, выступим и продолжим беседу.
- Запомните, дорогой, не для выступлений, не для концертов прибыли вы с Музыкантом на остров Кипр. Стоило бы заниматься подобной чепухой?
- Чепухой? А газета "Русский Кипр", а община? - начал, было, я, но Миша решительно остановил словоизлияния.
- Газета к этой акции не имеет решительно никакого отношения. Все серьезней, чем вы предполагаете.
- Тогда, извините, в какой роли я нахожусь здесь? Неужто, в который раз нас подставили, обманули?
- Вам подходит определение "заложник"? - Миша методически и легко наращивал давление, словно борец-тяжеловес прижимал к канатам, заставлял теряться, спешно уходить в глухую защиту. - Ничего нет зазорного в том, что вы с Музыкантом хотели заработать, но… - Миша назидательно поднял указательный палец. - Сегодня можно выжить и "сохранить лицо" при одном условии: получая, отдавай. Ничего не попишешь, рынок!
- А что, собственно, вы хотите от меня лично?
- Сначала я предложу условия, - жестко вставил Миша, - прежде чем говорить о сотрудничестве, предлагаем: переиздать ваш роман "Черный передел" на иностранных языках. Мало того, мы дадим вам эксклюзивные детали с планами подземной Москвы.
- Вы не шутите?
- Ничуть. Эх, товарищ Банатурский, глядя на вас, я думаю, какова была большевистская пропаганда, всего боитесь, во всем сомневаетесь. А что вы скажете об издании вашего собрания сочинений?
- Отдам душу! - вырвалось у меня, и я запоздало понял, какую глупость сморозил.
- Посещение Кипра - переломный момент вашей жизни. Кто хоть раз побывал на этом острове, становился богаче, духовней, чище. Даже апостол Павел писал об этом. Вам всего за пятьдесят, впереди еще столько чудесного.
- За пятьдесят с немалым хвостиком! - Я был окончательно выбит из колеи, мучительно гадал, что потребуют эти люди за столь неоценимую для писателя услугу, не находил ответа, пожалуй, такой платы просто не существовало. - Вы где учились, Миша?
- Закончил филфак МГУ.
- Чувствуется! - Кажется, я начинал терять лицо, лепетал про творчество, про деньги. Миша не позволил себе улыбнуться, унизить. - Итак, вы оказываете мне помощь в литературных…
- И житейских делах, - ловко подхватил нить разговора Миша-островитянин. Это для начала, а там - новые горизонты…
- Бартер так бартер! Думаю, будем обоюдно довольны. - К своему ужасу, я стал говорить совсем не то, что думал. Будто внутри сломалось направляющее колесико, и все покатилось к чертям собачьим. Произошла метаморфоза. Человек, которого ненавидел, сумел внушить мне уважение к себе, сделался почти родным. Я только кивал головой. Я понимал: Миша-островитянин - один из исполнителей чьих-то далеко идущих планов. Мне даже показалось, что я где-то уже встречал этот холодный взгляд, чуточку впалые щеки, глубоко посаженые глаза боксера. - Как говорят в Одессе, что вы имеете мне предложить?
- Вы старше, предлагайте вы! - вежливо, но с напором сказал Миша.
- Схема подземной Москвы! Для начала.
- Верно говорит мой босс: писатели - народ с причудинкой, лучше бы пятьдесят тысчонок "зеленых", но… воля ваша: подробная схема подземной Москвы.
- Обещаю, даже гарантирую: ни источника получения, ни документальных свидетельств публиковать не буду, разглашать также не стану, клятвенно заверяю, просто обобщу в художественном произведении.
- Вы и впрямь так наивны или хотите таким казаться? Гоните коней, забывая, что загнанных лошадей пристреливают. - Эту фразу Миша проговорил с явной угрозой.
- Пристреливают? Разве я похож на загнанную клячу?
- Это к слову, мы никого не пристреливаем, тем более перспективных союзников. Что ж, впереди масса времени для более предметных разговоров, эдак дня через четыре…
- Послезавтра я должен лететь на родину, в Россию! - напомнил я.
- Первый раз слышу, что вы улетаете! - откровенно повеселел мой собеседник, домой возвратитесь не скоро, разве что…
- Договаривайте. - У меня похолодело в груди. - Что вы можете со мной сделать? И за что? - Тут же я со страшной отчетливостью понял, насколько я беззащитен: ни родной милиции, ни друзей. - Но… я не простой турист, я - член союза писателей новой России, журналист, у меня - имя!
- В России, дорогой Банатурский, - отпарировал Миша, - на острове вы одиноки.
- А Музыкант?
- Ваш друг улетает послезавтра. Возможно, в Москве вы когда-нибудь встретитесь и обсудите, а пока…
- Я немедленно свяжусь с генеральным консулом России, с полицией! - вовремя осекся, заметив, как потемнели глаза Миши. Почти одновременно мы скосили глаза на электронного сторожа под потолком. - Вижу, вижу, не дурак, фиксируете каждое мое слово, ну и хрен с вами. Я должен улететь послезавтра!
- Сначала остыньте, потом уточним детали. Я пошел, а вы отдыхайте до поры!
- Минуточку! - остановил я Мишу. Произошло нечто малопонятное, во мне вдруг все ожило, встрепенулось, просветлело, показалось, закатилось солнце, и в дальнем углу засветилось знакомое лицо предка-воина, голова в шлеме, губы беззвучно шевелились, но я услышал: "Не дай себя утишить, наступай сам, атакуй, а то пропадешь!" Что это было? Бред? Самовнушение? Внутренний голос? Не знаю, не знаю. Только вдруг в моих жилах закипела кровь предка. И провожая взглядом тающий лик воина, я рассвирепел:
- А ну, господин-сковородин, выкладывай все карты до единой! - Неведомая прежде сила забурлила во мне.
- Дал бы я тебе разок, господин хороший, да жаль. - Миша снисходительно фыркнул. - Попал в говно, сиди и жди, когда вытащат.
- Нет, я заставлю тебя говорить правду! - я с трудом подавлял в себе желание хоть раз в жизни испробовать на этом бугае заученное на Сахалине удушающее средство японских айнов под названием "фу".
- Убери ручонки, писатель! - Миша менялся на глазах, куда подевалась его интеллигентность? Смерил меня презрительным взглядом, шагнул к двери. Я догнал его, размахнулся, ударил в голову, но мой кулак явно не достиг цели, зато сам я, будто подхваченный воздушной волной, взвился в воздух, тяжело "приземлился", почувствовал звон в ушах и… все стихло…
ЧУДО-ЖЕНЩИНА
Сознание, казалось, вернулось ко мне через несколько минут. Открыв глаза, сквозь вязкую пелену я разглядел стены, белый потолок. Заслышав тихие голоса, опустил глаза ниже. Веки были тяжелыми-тяжелыми, однако я сумел признать Музыканта. Второй мужчина рядом с ним был мне незнаком.
- Алексей, дружище! - Музыкант склонился надо мной. - Наконец-то ты пришел в себя. - Чего это ты, братец, натворил, а? Мне сказали, будто буйствовал, дрался. Пришлось тебя успокаивать… методом легкого зомбирования.
- Зомбирования? - еле слышно переспросил я. - Зачем?
- Чтобы держать тебя в руках! - Музыкант спохватился, хотя адвокат прямо попросил передать тебе это невеселое сообщение. - Да, врут они все, паразиты! Запугивают нас!
Горячей волной обдало мою голову, я еще толком не соображал, что произошло, но понял: произошло нечто непоправимое. Едва пошевелив головой, я почувствовал острую боль в затылке и не сдержал стон, в глазах потемнело, попытался что-то сказать другу, но вновь потерял сознание. Не видел и не слышал, как медсестра, выполняя строгий наказ врача, сделала мне два укола, не слышал взволнованной тирады Музыканта, который настоятельно требовал отвезти меня в городскую клинику, на что врач сказал по-английски: "Это вам, господа, не Россия. За сутки в клинике вам не рассчитаться и полгода".
Лишь на четвертые сутки, как я узнал позже, сознание окончательно вернулось ко мне, а еще через пару дней мой закаленный организм начал быстро входить в норму. Однако вставать с постели мне запретили строго-настрого.
Зато я узнал все, что со мной произошло в тот злосчастный вечер на вилле. Якобы я напал на человека, который пришел переговорить со мной. Защищаясь, уважаемый господин оттолкнул меня, а я, падая, ударился головой о край камина и потерял сознание. Положение первые двое суток было критическим, пришлось хозяевам виллы вызывать врача-нейрохирурга, и тот провел операцию, наложив на мой затылок несколько глубоких швов.