- Понимаете, я приехал к вам в командировку. Издалека, из Кабардино-Балкарии. Ну и нам с вами надо поговорить. Я от поставщиков, вопросы у меня серьезные.
Не вовремя он вышел из своего кабинета. Да еще забыл об этом предупредить. Если бы это случилось в его кабинете, Кавказец давно бы уже был схвачен. Впрочем, может, это все-таки не Кавказец. Нет, Борис предупреждал: если кто-то будет рядом, Кавказец, скорей всего, заговорит о производстве. Так и случилось.
- Пожалуйста, садитесь. Поговорим.
- Да, но… - Человек настороженно смотрит на Кузина. - Понимаете, разговор у меня особый. Хотелось бы поговорить наедине.
Ираклию вдруг показалось: он весь мокрый. Собственно, чего он испугался? Вспомнились слова Бориса: "В любом случае веди себя так, как ведешь всегда. В любом случае". Надо взять себя в руки. Помедлив, сказал спокойно:
- Тогда пройдем в мой кабинет. Если наедине.
Он все говорит правильно. Надо увести его в свой кабинет. Опергруппа там рядом, за стенкой. Так как человек продолжал смотреть с некоторым сомнением, добавил:
- В моем кабинете мы можем поговорить спокойно. Да это и недалеко.
Вдруг подумал: сейчас он еле удерживается, чтобы не закричать: "Соглашайся! В моем кабинете я дам тебе все, что ты просишь! Соглашайся!" Казалось, прошла целая вечность, прежде чем человек сказал:
- Все же давайте сначала поговорим здесь. А потом где хотите. Можно и у вас.
Мелькнуло: здесь есть телефон. Ну и что - телефон? А то, что стоит снять трубку и сказать условную фразу, и опергруппа будет знать, что происходит. Но кто сказал, что Кавказец даст снять трубку? Он, Ираклий, слишком долго молчит. Надо что-то говорить.
- Ну… хорошо. Только как мы будем с хозяином кабинета?
- Да ладно. - Спрятав платок, Кузин пошел к двери. - Ладно, Ираклий Ясонович, у меня как раз дела в цехе. Говорите сколько угодно.
Вышел. Как только они остались одни, человек вытащил правую руку из кармана. Пистолет. А человек - Кавказец. Теперь в этом нет никакого сомнения. Рука медленно поднялась, остановив пистолет у живота Ираклия. Странно, живот будто обварило. Он никогда не стоял вот так, под пистолетом. Человек усмехнулся:
- Ираклий Ясонович, разговор будет простой. Если сделаете что не так, тут же стреляю. Тут же. Понимаете? Выстрела никто не услышит. Поэтому делать будете только то, что скажу. Поняли? Или повторить, Ираклий Ясонович?
Спокойней. Слышишь, Ираклий, спокойней. Кавказец обладает многими несомненными преимуществами перед тобой. Он вооружен. Физически намного сильнее. Он не знает жалости. За его плечами несколько кровавых расправ. Но ведь какие-то преимущества есть и у тебя. Во-первых, интеллект. Во-вторых, сила духа. Постарайся превзойти его хоть в этом. Да, тебе сейчас несладко. Но это и хорошо. Ты ведь и должен показать, что струсил. Иначе он поймет: его здесь ждут. Вот и покажи, что тобой овладел страх. Ствол пистолета двинулся, коснувшись живота:
- Эй, директор! Заснул? Открой дверь. Чуть-чуть. И скажи девахе, чтоб никого не пускала. У тебя важный разговор. Понял?
- Понял. - Губы сказали это сами. Помедлив, Ираклий взялся за ручку двери. Тут же услышал шепот:
- Только панику поднимать не вздумай. Сам понимаешь, трупов будет вагон. Кроме тебя. Уяснил?
- Уяснил.
- Давай. Учти, я стою рядом. Ну?
Ираклий приоткрыл дверь. Все как обычно. Легкий шум, стоят люди. Инна разговаривает с молодым мастером. Кажется, фамилия этого мастера Соловьев. Да, Соловьев. Инна посмотрела вопросительно:
- Слушаю, Ираклий Ясонович.
- Не пускай никого. Хорошо, Инночка? У меня серьезный разговор.
- Даже Сергея Ильича?
- Даже Сергея Ильича. Но он придет не скоро.
- Все поняла. Никто не войдет.
Прикрыл дверь. Повернулся:
- Что еще?
- Еще… - Кавказец смотрит изучающе. Помедлив, показал глазами на ключ в двери: - Поверни ключ. Быстро.
Ираклий повернул ключ. Спросил, не поднимая головы:
- Дальше?
- Дальше садись за стол. Учти - телефон не трогать. И вообще сидеть тихо. Никаких лишних движений. Понятно?
Подождав, пока Ираклий сядет, Кавказец подошел к единственному в кабинете окну. Встал боком, посмотрел вниз. Отсюда, со второго этажа, ему наверняка хорошо видны все подходы к цеху. Вот повернулся. Так же боком отошел от окна. Сел. Рука с пистолетом лежит на столе. Ствол чуть в сторону. Улыбнулся:
- Ираклий Ясонович, долго мучить вас я не буду. Мне нужны деньги. Двадцать тысяч рублей. Думаю, у вас найдется такая небольшая сумма. Найдется? Причем деньги нужны быстро. До часа дня.
Надо тянуть время. Чем дольше его не будет в кабинете, тем больше надежда на опергруппу. Они начнут его искать. Только Ираклий подумал об этом, как раздался звонок. Кавказец положил руку на трубку:
- Трубку не брать… Значит, поняли? Деньги нужны до часа дня.
Звонок продолжает звенеть. Аппарат здесь один, на Инну выхода нет. Похоже, это опергруппа. Они его ищут.
- Поняли, Ираклий Ясонович?
- Но… где же я найду такую сумму?
- Не знаю. Это ваше дело. К часу, последний срок - к половине второго я должен получить деньги. В противном случае пострадаете не только вы. Пострадает ваша мама.
- Мама? - Это вырвалось само собой. Вообще при чем здесь его мама? Что, они действуют одновременно здесь и в Тбилиси?
- Потому что если до полвторого вы не отдадите деньги, мой товарищ вынужден будет войти в вашу квартиру. И сильно навредить вашей маме. Так же, как я буду вынужден навредить вам. Увы.
- В какую мою квартиру? В Тбилиси?
- Зачем в Тбилиси. В Москве.
Наконец телефон замолчал. У него стучит в висках. Почему вдруг возник разговор о маме?
- Но… мама живет в Тбилиси.
- Не знаю, где она живет. Сейчас она в Москве.
- Глупость. Ее в Москве нет. - Вдруг по глазам Кавказца Ираклий понял: мама действительно в Москве. Кавказец пожал плечами. Снял трубку:
- Не верите - наберите свой номер телефона. Не хотите? Тогда давайте я. Но предупреждаю: говорите с ней только по-русски. Иначе я прерву разговор.
Набрал номер, прислушался к гудкам. Услышав чей-то отзыв, протянул трубку:
- Она у телефона. Значит, только по-русски. И коротко. Ираклий прижал трубку к уху. В мембране - мамин голос.
Как бухает в голове. С ним они могут делать что угодно. Но с мамой… Вообще он не может даже этого представить. Мама - и они.
- Алло! Мама! Это ты?
- Иракли… Иракли, как я волнуюсь…
- Ты откуда? - Он спросил по-русски, хотя мама говорила по-грузински. Кажется, все проваливается. Летит куда-то…
- Из Тбилиси… Утренним самолетом… Я ведь знала, никакого ремонта… Иракли, зачем ты меня мучаешь? Зачем?
- Как ты попала в квартиру?
- Что значит как? У меня же ключ.
- Ключ?
- Ты что, забыл? Вы же сами дали мне ключ.
Да, он вспомнил. Он сам дал матери этот ключ.
- Если бы не этот ключ, я б вообще не прилетела. Иракли, ну разве так можно? Я вся извелась.
- Ты о чем?
- О чем… Он не понимает. Что у вас с Мананой? Вы что, разъехались? Разошлись? Говори правду. Ика! Умоляю. Мать нельзя обмануть, слышишь? Не молчи. Ну, Иракли?
Кавказец поднял пистолет. Показал: все.
- Мама, я тебя очень прошу: успокойся.
- Но, Иракли… Ика…
- Мама, у нас все в порядке. Я тебе потом объясню. Сейчас я не могу говорить.
- Но, Ика… - Гудки. Кавказец нажал на рычаг.
- Убедились?
- Убедился. - Теперь ему все ясно. Поговорив вчера с Маной, мама подумала: у них нелады. И наутро вылетела. Это на нее похоже. У мамы это называется "спасать семью". Кавказец усмехнулся:
- Ираклий Ясонович, теперь вы понимаете? Я не шучу.
- Да. Понимаю.
Что он говорит?.. Он полностью потерял контроль над собой. Если бы не мама… Если бы не мама, он действовал бы по заранее разработанному с Борисом сценарию. Сначала бы прикинулся, что у него вообще нет таких денег. Потом попытался бы всячески снизить сумму. Потом сказал бы, что попробует занять деньги у друга, директора шашлычной. И позвонил бы по телефону опергруппы. О том, что этот номер специально заимствован у одной из шашлычных, не знает никто. Даже справочная служба. Если Кавказец вздумал бы вдруг спросить об этом номере по "09", ему бы подтвердили: да, это шашлычная. Кавказец пригнулся:
- Ираклий Ясонович, очнитесь. Давайте подумаем, как быстрее получить деньги. Они у вас в сберкассе?
- Да. То есть в сберкассе у меня мало…
Опять в голове заметалось: мама… Ведь днем дежурство у его квартиры снимается. Хорошо, допустим, Кавказец будет задержан. Но ведь мама - там. В его квартире. Получается, он, Ираклий Кутателадзе, должен подставить маму, с в о ю м а м у, под пистолет убийцы. Веру Северьяновну Кутателадзе. Но, собственно, как он может этому помешать? Даже если допустить, что он был бы согласен откупиться? Где он смог бы достать двадцать тысяч рублей? Да еще до часа дня? Хорошо, пусть он смог бы их достать, эти двадцать тысяч. Ну и что? Некоторое время Ираклий сидел, повторяя про себя эту цифру. Двадцать тысяч… Нет. Если бы он только сделал это… Если бы передал двадцать тысяч в обмен на жизнь мамы… И при этом отпустил Кавказца и его напарника с миром, он стал бы предателем. Обычным предателем. Причем в этом случае он предал бы не только Бориса. Он предал бы всех, кого Кавказец смог бы потом убить и ограбить. И не только их самих, но и их близких. Самое же страшное, он предал бы себя. И именно мама, которая сейчас, сама того не подозревая, может вот-вот погибнуть, никогда не простила бы ему этого. Никогда. Вдруг он понял. Ясно, отчетливо понял: он будет проводить разработанный Борисом план. Будет. Только в конце вместо телефона опергруппы наберет номер Бориса. Борис должен понять. Должен - по тону голоса. По паузе. Он, Борис, Боря Иванов, его друг, должен понять все. Без всяких слов. Ираклий поднял глаза на Кавказца - тот смотрит настороженно:
- Ираклий Ясонович, вам не жаль свою маму? Или вы думаете, мой товарищ ее пожалеет?
- Нет… Я так не думаю… Но понимаете… Двадцать тысяч… Огромная сумма…
- Побойтесь бога, Ираклий Ясонович. Разве для вас это сумма? Вообще что для вас двадцать тысяч? Так, дунуть. И нет их.
Все правильно. Если Кавказец знает о его выигрышах в "Жемчуге", то в понимании Кавказца ему, Ираклию Кутателадзе, действительно ничего не стоит отдать двадцать тысяч. Кавказец чуть повернул пистолет.
- Давайте не будем, Ираклий Ясонович. Не нужно сердить друг друга. Разойдемся с миром. Вы отдаете деньги, я ухожу. И никогда больше на вашем горизонте не появлюсь. Здесь полная гарантия.
- Все же… двадцать тысяч. Может быть, я действительно мог бы их сейчас набрать. Но чуть меньше. Двадцать тысяч, честное слово, просто не наберу. Скажем, десять. Хорошо?
- Ираклий Ясонович, жадность - знаете, как она губит людей? Хорошо, я сейчас возьму десять тысяч. Но ведь я приду потом. Чтобы забрать остаток.
- Но в самом деле… Десять тысяч - все-таки реально. Ну хорошо, ни вашим, ни нашим. Пятнадцать тысяч. Идет?
Кажется, Кавказец клюнул. Теперь только бы не сбиться. Вести ту же линию. Все, как было разработано с Борисом.
- Может быть, пятнадцать хватит? Такая огромная сумма…
- Ну и жадюга же вы, Ираклий Ясонович. Что вам пять тысяч?
- Хорошо… Только… Как я попрошу такую сумму? Ведь просто так ее никто не даст. Скажут - зачем?
- Это не проблема. Скажите, заболел родственник. Нужны деньги на операцию. Вас же знают, Ираклий Ясонович. У вас авторитет.
- Ну хорошо… Хорошо… Просто не знаю… Я мог бы позвонить одному другу…
- Ну так звоните. - Кавказец развернул аппарат. - Подождите. Что это за друг?
- Один мой друг. У него… У него бывают деньги.
- Деньги - это хорошо. - Кавказец долго молчал. Повторил: - Деньги - это хорошо. Только откуда я знаю - может, вы собираетесь звонить в милицию?
- Почему в милицию? Я позвоню своему другу.
- Куда вы позвоните своему другу?
- На работу. Он сейчас на работе.
- Куда именно на работу? Где он работает?
- Он заведует пунктом стеклотары, межрайонным. Если вы не верите, можете позвонить в справочную. И спросить, как позвонить в Краснопресненский пункт сбора стеклотары.
- Как его зовут, вашего друга? Имя, отчество, фамилия?
- Чубиев. Баграт Элизбарович Чубиев.
Кажется, Кавказец знает Чубиева. Конечно, если знает его, Кутателадзе. В "Жемчуге" они с Борисом все время ходили вместе. Помедлив, Кавказец выдавил:
- Хорошо. Давайте-ка его телефон. Напишите на бумажке.
Оторвав листок календаря, Ираклий набросал телефон. Кавказец набрал "09".
- Пожалуйста, телефон межрайонного пункта сбора стеклотары. Стек-ло-тары. Краснопресненский район. Да.
Выслушав ответ, положил трубку. Тронул лоб.
- Ладно, звоните вашему другу. Только предупреждаю: без фокусов. Говорите коротко. Нужны деньги. И все. Деньги пусть привозит сюда. Для него я ваш родственник. Племянник. И пусть поторопится. Времени мало. - Помолчав, тронул телефонный аппарат: - Звоните.
Ираклий набрал номер. Гудки. Вот щелкнуло. Голос Бориса:
- Алло! Слушаю вас!
Только бы Борис его понял. Только бы понял.
- Багратик? Здравствуй, это я. Ираклий.
- Ираклий? - Голос Бориса чуть замешкался. - Ты… откуда?
- С работы. Понимаешь, Багратик, у меня большое несчастье. Какое, объясню потом. Мне срочно нужны деньги. Очень срочно.
- Сколько тебе нужно?
- Двадцать тысяч.
- Ого. Таких денег я могу не собрать. А… что случилось-то?
Ясно, Борис подстраховывается - на случай, если Кавказец слышит ответы.
- С мамой… несчастье.
Он нарочно чуть выделил "с мамой". Борис вздохнул:
- О… что с мамой? Что-нибудь серьезное? Она больна?
- Да, больна. Серьезно больна.
- Что, это недавно выяснилось? Я никогда не слышал, что она у тебя больна…
- Это выяснилось только сегодня. Баграт, умоляю, привези деньги. За мной не встанет, ты же знаешь.
- Н-ну… хорошо. Попробую.
- Не "попробую". Нужно везти деньги, срочно. И - до часа дня.
- Почему такая спешка? Что, поезд отходит?
- Багратик, дело не в поезде. Срочно вези деньги. Пойми, мама для меня дороже всего.
- Ладно, Ираклий… я это делаю только ради твоей мамы.
- Спасибо, Багратик. - "Я это делаю только ради твоей мамы". Судя по этим словам, Борис понял: с мамой Ираклия действительно что-то случилось. - Я знал, ты не подведешь.
- Подожди благодарить. Куда везти деньги? На комбинат?
- Да. Только я буду ждать не у себя в кабинете. У нас есть цех первичной обработки. Я сейчас там. В кабинете начальника цеха. Приходи прямо туда. С деньгами.
- Хорошо. Сейчас буду.
Тухлое мясо
О том, что Ираклий захвачен Кавказцем, Иванов понял сразу, как только услышал по телефону: "Багратик! Здравствуй, это я, Ираклий…" Не только из-за "Багратика". Голос Ираклия был совсем чужим. Сухим, хриплым. Как только Иванов все это понял, в голове сразу же заметалось: "Где Линяев и Хорин?" Почему Ираклий звонит ему… Ведь они договорились: оказавшись вне кабинета, Ираклий в случае опасности должен звонить в опергруппу, Линяеву или Хорину. Ведь они рядом, на комбинате. Специально для таких случаев им выделен "подставной" телефон. Впрочем, тут же он понял: времени на метания и раздумья не остается. Без всякой паузы он должен решить, как говорить. Исходить ли из того, что Кавказец прижал ухо к мембране и слышит все, что ему говорит сейчас Ираклий? Или нет? Хотя в любом случае он обязан говорить так, будто Кавказец все слышит. Выбора нет. Сам разговор занял не больше двух минут. В общем-то, все в этом разговоре было разложено по полочкам. Вывод: Ираклий забыл предупредить о выходе из кабинета. Кавказец, пройдя на территорию комбината, поинтересовался, где директор. Узнав, что директор в цехе, прошел туда и легко захватил Ираклия. Линяев и Хорин, скорее всего, об этом захвате могут только подозревать. Но не знают, иначе бы они ему позвонили. Единственное, что смущало, - интонация, с которой Ираклий сообщил о матери. Что-то здесь было не то. Поэтому, положив трубку, Иванов тут же набрал номер Мананы:
- Мананочка, это Боря. Не могу долго говорить, извини. Что с Верой Северьяновной? Она, часом, не заболела?
- Почему заболела?.. Она в Москве. Прилетела сегодня утром. Я с ней только что разговаривала… А… что случилось, Боря?
- Ничего. Надеюсь, мама разместилась в квартире Ираклия?
- Конечно. У нее свой ключ. Да объясни, в чем дело? Я уже два раза звонила Ираклию. Конечно, найти его невозможно. Он же никогда не сидит на месте.
- Мананочка, ты не волнуйся. Просто у меня небольшое дело к Вере Северьяновне. Да, ты давно с ней разговаривала?
- С полчаса.
- Она, конечно, сейчас там? На Тимирязевке?
- Конечно. Мы же оба на работе. Она будет нас ждать.
Ударив по рычагу, нажал кнопку вызова опергруппы и тут же набрал домашний номер Ираклия. Сразу узнал голос Веры Северьяновны. По интонации с ней пока ничего не случилось. Она даже ответила по-тбилисски - не "Алло!", а "Батоно?".
- С приездом, Вера Северьяновна. Это Боря Иванов.
- Боречка? Тысячу лет! Ой, Боречка, вай ме! Как я рада! Понимаешь, я в Москве…
- Вера Северьяновна, простите, ради бога, я сейчас не могу особенно долго разговаривать. Я к вам обязательно сегодня приеду, мы увидимся, поговорим. Вы давно в квартире?
- Только утром прилетела. Первым рейсом.
- То есть около одиннадцати вы уже были в квартире?
- Примерно… А что это тебя интересует?
- Да… к Ираклию должны были в это время зайти или позвонить. Никто не заходил?
- Никто.
- И не звонил?
- Нет. Хотя подожди… Звонил. Как раз когда я вошла. Мужской голос. Спросил Ираклия. Я сказала, он на работе.
- Больше он ничего не спрашивал? Может, что-то передавал?
- Ничего не передавал. Спросил только: "Вы его мама?" Я говорю: "Да, мама". Он сказал, он друг Ираклия. Мы очень мило поговорили. Потом звонил Ираклий. Но как-то странно. Трубку положил.