А что в нем может не нравиться? Незнакомый, молодой (для "Золотого Запада" молодой) парень, платит наличными, всегда авансом. Он тихий, ни на что не жалуется, а как-то ночью, когда он стоял у стойки в ожидании ключа, какой-то грабитель пригрозил ножом клерку. И этот парень покосился эдак на него, а потом попросту свалил грабителя на пол. Пьяный был в хлам, а вот все-таки вырубил бандита одним ударом, а потом снова вежливо попросил ключ.
Так что Кэллан клерку нравится. Конечно, парень вечно пьяный, но он не причиняет никаких беспокойств, а ведь что еще надо? И клерк приветствует Кэллана, когда тот бросает ключ на стойку. Кэллан, бормотнув что-то в ответ, выходит на улицу.
Солнце бьет в лицо, точно кулаком.
Сумерки от солнца. Ослепленный, Кэллан стоит с минуту, щурясь. Он никак не может привыкнуть к солнцу: в Нью-Йорке никогда не бывает такого яркого. А в этом треклятом Сан-Диего вечно солнечно. Город нужно было назвать Солнечный Диего. Кэллан готов отдать левое яичко за хоть один-разъединственный дождливый день.
Глаза у него привыкают к свету, и он шагает по кварталу Газовая Лампа.
Когда-то это был порочный, опасный квартал, густо усеянный стриптиз-клубами, порнозабегаловками и СРО - типичный центр в упадке. Но потихоньку пошел процесс преобразования квартала в район для среднего класса. И жить в Лампе стало модно и стильно. Рядом с порнозабегаловками появились роскошные рестораны, наискосок от СРО - дорогой ночной клуб, дом с кофейней на первом этаже стал соседом разваливающегося здания, где в подвале ютятся алкоголики, а на крыше - наркоманы.
Но средний класс побеждает.
Разумеется, деньги всегда побеждают. Лампа превращается в заповедник яппи. Еще держатся несколько СРО, пара порномагазинчиков, пара-тройка подозрительных баров. Но процесс необратим, тут уже начинают открываться сети магазинов "Стар-бакс", "Гэп", кинотеатры "Эдуарде". Лампа становится похожей на любой другой квартал, и затрапезные порнозабегаловки, захудалые бары и отели СРО напоминают аборигенов-индейцев, пьяно толкущихся, замешкавшихся на задворках американского общества.
Никакие такие мысли Кэллана не посещают.
Думает он только об одном - о выпивке, и ноги сами несут его в одну из старых уцелевших пивнушек - в обшарпанный узкий бар, притулившийся между последней прачечной квартала и картинной галереей; названия его Шон даже и не знает: вывеска давным-давно стерлась.
Тут темно, как и положено в барах.
Это заведение для серьезных пьяниц, любителей или дилетантов просят не беспокоиться, сидит тут где-то с десяток выпивох, одни мужчины, расположившиеся у стойки и в кабинках у дальней стены. Люди приходят сюда не общаться, или там болтать про спорт, политику, или дегустировать образцы отменного виски. Приходят они сюда напиться и оставаться пьяными, сколько позволят им деньги и печень. Некоторые негодующе поднимают глаза, когда Кэллан, открыв дверь, впускает в потемки клин солнечного света.
Дверь, однако, быстро захлопывается, и все снова утыкаются в свои стаканы, а Кэллан занимает табурет у стойки и заказывает выпивку.
Хотя нет, не все.
Один тип у конца стойки продолжает украдкой посматривать поверх стакана с виски. Коротышка, старый, с пухлым младенческим лицом и пышной шапкой серебристо-белых волос. Он слегка напоминает лепрекона из ирландских сказок, примостившегося на грибе-поганке. Он удивленно моргает, узнав человека, только что вошедшего в бар и заказавшего два пива и стаканчик виски вдогон.
Прошло почти двадцать лет с тех пор, как "лепрекон" последний раз видел этого человека. Тогда в пабе Лиффи в Адской Кухне этот человек - тогда конечно же совсем еще мальчишка - выхватил пистолет из-за ремня и всадил две пули в Эдди Фрила-Мясника.
Микки даже помнит музыку двадцатилетней давности. Помнит, что ставил и ставил в музыкальном автомате "Лунную реку", потому что ему хотелось наслушаться этой песни напоследок, прежде чем он загремит очередной раз в тюрягу. Помнит, как посоветовал тому парню - а это определенно он, даже маленький бугор от пистолета, как и тогда, сзади под майкой - пойти и бросить пушку в Гудзон.
Больше Микки его никогда не встречал до этого самого момента, но он слышал его историю. Про то, как парень этот - как уж там его зовут? - продолжил дело, прикончил еще и Мэтти Шихэна и стал одним из королей Адской Кухни. Как они с другом поладили с Семьей Чимино и стали киллерами у Большого Поли Калабрезе и как потом - если слухи верны - он пристрелил Большого Поли у "Спаркс Стейк-Хауса", как раз накануне Рождества.
Кэллан, мелькает в голове старика.
Его зовут Шон Кэллан.
Да, я узнал тебя, Шон Кэллан, а ты, похоже, меня - нет.
Что и к лучшему, к лучшему.
Микки Хэггерти заканчивает стакан, сползает с табурета и выскальзывает на улицу, к телефонной будке. Он знает кое-кого, кому будет очень интересно узнать, что Шон Кэллан сидит сейчас в баре в Газовой Лампе.
Наверное, это фокусы белой горячки.
Но Кэллан все-таки тянется к своему пистолету.
Но нет, это определенно белая горячка - наконец-то явилась, потому что нет никакого иного объяснения, откуда взяться Большому Персику и О'Бопу у его кровати в отеле "Золотой Запад" с револьверами, нацеленными на него. Кэллан видит даже пули в барабанах: блестящие, смертоносные, красивые, серебряно бликующие под светом фонаря на улице, имитации газовой лампы; свет легко проникает через поломанные жалюзи.
Помаргивает сигналом тревоги красный неон на порнолавчонке через дорогу.
Слишком поздно.
Если это не белая горячка, то я уже покойник, думает Кэллан. Но все-таки тянет пистолет из-под подушки. Прихватит с собой и их.
- Оставь, ты, тупой гребаный ирлашка! - рычит голос.
Рука Кэллана замирает. Так что это - пьяный кошмар или реальность? Вправду, что ли, Большой Персик и О'Боп стоят в комнате, наведя на него револьверы? А если они хотели стрелять, так чего не стреляли? Последнее, что ему помнится, - как он накачивался пивом и виски в баре. Теперь он проснулся и не поймет, мертв он или жив. А может, он снова в Адской Кухне и последние годы ему только приснились?
Большой Персик заливается хохотом.
- Ты что теперь, гребаный хиппи? Волосы у тебя какие длиннющие. Борода...
- У него загул, - вступает О'Боп. - Ирландская суббота.
- У тебя там под подушкой этот твой двадцатидвухкалиберный пугач? - спрашивает Персик. - Мне плевать, хоть ты пьян в смерть, но у тебя есть пистолет. Не потей. Пришли б мы замочить тебя, так ты помер бы, даже не проснувшись.
- Тогда зачем револьверы? - спрашивает Кэллан.
- Назови это нелишней предосторожностью, - отвечает Персик. - Ты ведь у нас, Кэллан, настоящий Билли Кид! Кто ж знает, чего ты сюда притащился? Может, у тебя заказ на меня. Так что пистолет вынимай медленно.
Кэллан так и делает.
Мелькнуло на полсекунды: может, кокнуть обоих? Да ладно, какого черта.
Да и рука у него дрожит.
О'Боп осторожно вытягивает пистолет из руки Кэллана и засовывает себе за пояс. Потом бухается рядом с Кэлланом и приобнимает его:
- Эй, здорово снова видеть тебя!
Персик присаживается в ногах кровати.
- Куда, мать твою, ты запропастился? Эй, когда мы сказали двигать на юг, мы не имели в виду Антарктику!
- Видок у тебя дерьмовый, - вставляет О'Боп.
- Дерьмово себя и чувствую.
- А какого хрена тебя занесло в этот сортир? Господи, Кэллан... - продолжает спрашивать Персик.
- Выпить найдется?
- Само собой. - О'Боп, вынув из кармана полпинты "Сиграма", протягивает Кэллану.
Тот делает мощный глоток.
- Фух, спасибо.
- Гребаный ты ирландец, - говорит Персик. - Все вы там пьянчуги.
- Как вы меня нашли?
- Да все Малыш Микки Хэггерти, раз уж разговор о пьянчугах, - отвечает Персик. - Он засек тебя в том ублюдочном баре, где ты надирался. Бросил в телефон монетку, и мы выследили, что живешь ты в "Золотом Западе". И прям обалдели. Какого хрена с тобой стряслось?
- Много чего.
- Оно и ви-и-идно, - тянет Персик.
- А зачем пришли?
- Вытащить тебя отсюда, - отвечает Персик. - Поедешь ко мне домой.
- В Нью-Йорк?
- Нет, болван. Теперь мы живем тут, в Сан-Диего. Тут красиво. Отличный город.
- У нас команда сбилась, - подхватывает О'Боп. - Я, Персик, Персик Маленький, Микки. А теперь вот и ты еще.
- Нет, - мотает головой Кэллан, - я с этим дерьмом завязал.
- Ага, - вмешивается Персик, - сейчас ты, конечно, только богоугодными делами занимаешься. Слушай, потолкуем об этом позже. А теперь надо вытащить тебя из запоя, впихнуть в тебя приличную еду. Немного фруктов - ты не поверишь, какие тут фрукты! И не только персики. Тут тебе и груши, и апельсины. А грейпфруты такие розовые и сочные, лучше даже секса, точно. О'Боп, кинь своему дружку одежку, надо увезти его отсюда.
Кэллан пьян, а потому уступчив.
О'Боп сгребает кое-какое его барахло, и Персик выводит Кэллана.
Кидает сотняжку на стойку дежурного и говорит, что по счету уплачено, сколько там набежало, не важно. Всю дорогу до машины - а Персик купил себе новый "мерседес" - О'Боп с Персиком расписывают Кэллану, как тут здорово, какую богатую жилу они разрабатывают.
Как улицы тут вымощены золотом, приятель.
Да, золотом.
Золотым солнышком лежит в бульонной чашке грейпфрут.
Толстобоким, пухлым, сочным солнышком.
- Съешь, - говорит Персик. - Тебе нужен витамин С.
Персик стал фанатом здорового образа жизни, как и все в Калифорнии. Весит он по-прежнему тонну с хвостиком, но теперь это загорелая тонна с хвостиком, с низким уровнем холестерина. И сидящая на диете из овощей и фруктов.
- Я провожу много времени на толчке, - делится он с Кэлланом, - но чувствую себя, хрен дери, великолепно.
А Кэллан - нет.
Кэллан чувствует себя в точности как человек, который несколько лет был в запое. Препаршиво он чувствует себя, точно сама смерть, если смерть способна чувствовать себя препаршиво. А толстый загорелый Большой Персик сидит тут и пристает к нему с этим дерьмовым грейпом.
- А пиво у тебя есть? - интересуется Кэллан.
- Да, у меня пиво есть. Но у тебя - нет. И ты никакого пива не получишь, гребаный ты алкоголик. Мы сделаем из тебя трезвенника.
- Сколько я уже тут?
- Четыре дня, - отвечает Персик. - И каждая минута с тобой была - ну настоящий восторг: тебя рвало, ты орал, бормотал, нес какую-то ахинею...
Какую ахинею я нес? - гадает Кэллан. Это его тревожит, потому что сны ему снились кровавые, тяжелые. Чертовы призраки - а их много - не желали исчезать, и все тут.
И этот долбаный священник.
Я прощаю тебя. Бог прощает тебя.
Нет, отец. Он не прощает.
- Да, дружище, ни за что не хочу видеть снимок твоей печени, хоть за миллион, - продолжает Персик. - Наверняка похожа она на старый теннисный мячик. Теперь я играю в теннис, я тебе говорил? Каждое утро играю, ну, кроме последних четырех дней, когда я изображал медсестру. Да, играю в теннис. И катаюсь на роликах.
Триста двадцать фунтов Большого Персика на роликах? - думает Кэллан. Это ж что случится, если он грохнется?
- Ага, - подхватывает О'Боп, - мы с грузовика сняли колеса и поставили на них доски.
- Да пошел ты. Мочалка ржавая, - огрызается Персик. - Я здорово катаюсь.
- Люди у него из-под ног так и разлетаются, точно тебе говорю, - подкалывает О'Боп.
- А тебе нужно тоже физические упражнения делать, не только локоть поднимать, - набрасывается Персик на О'Бопа. - Эй, безнадега, лопай свой грейпфрут.
- А его что, нужно сперва очистить? - спрашивает Кэллан.
- Да уж конечно, идиот. Дай-ка мне.
Взяв нож, Персик разрезает грейпфрут пополам, потом аккуратно разделяет его на дольки и снова кладет в чашку Кэллану.
- А теперь ешь его ложкой, ты, тупой варвар. Знаешь, что слово "варвар" пришло от римлян? Означает "рыжеголовый". Это они про вас, ирландцев, говорили. Я видел по - как уж его там - историческому каналу вчера вечером. Классно. Мне понравилось.
Звонят в дверь, и Персик поднимается и идет открывать.
О'Боп ухмыляется Кэллану:
- Персик в этом халате похож на старушку, mamma mia, верно? У него даже и титьки есть. Еще б пушистые такие розовые тапки надел с помпонами. Ну честное слово, видел бы ты его на этих роликах. Люди так и шарахаются в стороны! Точно в японском ужастике. Годзилла.
Они слышат, как зовет Персик:
- Идите на кухню, посмотрите, кого принесло.
Через пару секунд Кэллан уже смотрит на Персика Маленького, а тот дружески тискает его.
- Мне сказали, - говорит Персик Маленький, - но я не поверил, пока сам тебя не увидел. Где это ты пропадал?
- По большей части в Мексике.
- А что, у них в Мексике нет телефонов? - спрашивает Персик Маленький. - Не мог позвонить людям, дать им знать, что ты живой?
- Куда ж, интересно, я мог тебе позвонить? - возражает Кэллан. - Ты ж в долбаной Программе защиты свидетелей. Если б я сумел найти тебя, то смогли б и другие.
- Все другие в "Мэрион", - замечает Персик.
Это уж точно, думает Кэллан, ты ж их туда и упрятал. Большой Персик превратился из мафиози старой Школы в самую "певучую птичку" после Валачи. Запихнул в тюрьму Джонни Боя пожизненно, а после него и других. Не то чтобы Джонни Бой протянет в тюряге так уж долго - ходят слухи, что у него рак горла.
Но удачно, что Персик продался копам, потому что теперь Кэллану нечего волноваться, что тот звякнет насчет него Солу Скэки, который конечно же вряд ли доволен, что Кэллан улизнул от дальнейших заказов. Кэллану слишком много известно про дела Скэки - про "Красный туман", его опасно отпускать на волю. Так что очень даже неплохо, что Скэки и Персик не контачат.
Персик Маленький поворачивается к брату:
- Ты вообще кормишь этого парня?
- Да, кормлю.
- Ты не этим дерьмовым грейпом его накармливай. Ты дай ему sausiche, копченую ветчину, равиоли. Если сумеешь найти тут. Представляешь, Кэллан, в этом городишке есть "Маленькая Италия", но ты не купишь канноли под дулом пулемета. В итальянских ресторанах тут подают высохшие помидоры. Да чего там! Пара годков тут, и я сам стану как высохший помидор. Здесь вечно восемьдесят три градуса, и солнце жарит даже ночью! Как это они так умудрились сотворить? А? Кто-нибудь даст мне кофе или мне придется заказывать его, будто в долбаном ресторане?
- Вот тебе твой долбаный кофе, - говорит Персик.
- Спасибо. - Персик Маленький ставит коробку на стол и усаживается. - Вот, я принес пончики.
- Пончики? - возмущается Персик. - Почему ты вечно подначиваешь меня?
- Эй, Ричард Симмонс, не ешь их, если не желаешь. Никто не приставляет тебе пистолет к башке.
- Засранец ты.
- Потому что не прихожу в дом брата с пустыми руками? - поворачивается Персик Маленький к Кэллану. - Вот и имей после этого хорошие манеры.
- Долбаный причем засранец, - добавляет Персик, хватая пончик.
- Кэллан, съешь пончик, - угощает Персик Маленький. - Съешь пять. Каждый, съеденный тобой, не слопает мой братец. А то мне неохота опять слушать его хныканье насчет фигуры. Ты толстый, Джимми. Толстый, жирный итальяшка. Смирись с этим.
Они выходят в патио, потому что Персик считает, что Кэллану требуется солнце. Вообще-то Персик считает, что это Персику требуется солнце, но он не хочет казаться эгоистом. По мнению Персика, незачем жить в Сан-Диего, если не сидишь на солнце при всяком удобном случае.
И он разваливается на шезлонге, распахивает халат и натирает тело маслом для загара.
- Неохота заработать рак кожи, - замечает он.
Микки уж точно неохота. Он нацепляет бейсболку и укрывается в патио под зонтиком.
Персик вскрывает холодную банку персиков и начинает жевать. Кэллан наблюдает, как падает на его толстую грудь капля сока, сливается с потом и маслом для загара и катится по животу.
- В общем, круто, что ты объявился, - замечает Персик.
- Почему это?
- А тебе понравится, - продолжает Персик, - совершить преступление, жертвы которого не побегут к копам?
- Ничего. Неплохо.
- Неплохо? Да по мне, это просто райская музыка.
И он выкладывает Кэллану все.
Наркотики плывут на север - из Мексики в Соединенные Штаты.
Деньги текут на юг - из Штатов в Мексику.
- Они попросту запихивают баксы - суммы с шестью, а иногда и с семью нулями - в машины и перевозят через границу, в Мексику, - рассказывает Персик.
- А бывает, и не довозят, - добавляет Персик Маленький.
Они уже провернули пару-тройку таких операций, а теперь им шепнули, что наркотайник в Энехейме прямо лопается от наличных, и вот-вот должна состояться поездка на юг. У них имеется адрес, имена, есть марка машины и ее номер. Им даже приблизительно известно, когда отправятся курьеры.
- А где вы раздобываете информашку? - спрашивает Кэллан.
- Узнаем от одного парня, - уклончиво отвечает Персик.
Кэллан так и думал, что от одного парня.
- Тебе не к чему голову забивать. Он берет тридцать процентов.
- Все равно что снова заниматься наркобизнесом, только еще лучше, - замечает О'Боп. - Барыш получаем, к порошку и не прикасаемся.
- Солидное честное преступление, - подтверждает Персик. - Обдираем наркоторгашей и получаем денежки.
- Все, как того желал Господь Бог, - роняет Микки.
- Так Кэллан, - спрашивает Персик Маленький. - Ты в игре?
- Да не знаю, - тянет Кэллан. - А чьи деньги мы забираем?
- Баррера, - отвечает Персик с хитрым выражением глаз, вопрошающим: а что, разве не все равно?
Не знаю, думает Кэллан. Может, и не все равно.
Баррера опасны, как акулы. Не те люди, которых можно дурить безнаказанно. Это во-первых. А потом, они "наши друзья". По крайней мере, так говорит Сол Скэки. Это во-вторых.
Но ведь они убили того священника. И убийство было преднамеренное, а вовсе не случайность. Хладнокровный киллер вроде Фабиана, Эль Сукина Сына Тибурона, случайно не убивает никого в упор.
Такое просто невозможно.
Кэллану неведомо, почему они убили священника, знает он одно - они его убили.
И меня подписали.
А потому им нужно отомстить.
- Да, - отвечает Кэллан, - я в игре.
Банда Вестсайда снова вместе.
О'Боп следит, как выезжает с подъездной дороги машина.
Сейчас три ночи, и он притаился в своей тачке, в полуквартале оттуда. У него важное задание: следовать за машиной курьера незамеченным и подтвердить, что она въехала на шоссе 5. Он настукивает номер на мобильнике и сообщает:
- Машина выехала.
- Сколько человек?
- Трое. Двое спереди, один сзади.