- Витя, это по жизни неправильно. "Крысу" вообще в петушатник загнать надо. Ты Акуле клешню раздробил, а этому пионеру только по жопе надавал.
- Он и есть пионер, - мрачно, но уверенно ответил положенец, - только от мамкиной сиськи оторвали. А Акула взрослый мужик. Блатовал, на баулах сидел… Ты, Шаман, после "наркомовского" ужина каждый раз хавчик топаешь. А пацан с детства досыта не ел. Ростом с член и весом с пайку…
- Понятия для всех, - поддержал Казбека один из блатных.
- Засохни… Вы, как ястребы гудзонские, только и ждете, кого бы за косяк изуродовать. Руку парню сломать не долго, только он и так судьбой контуженный. Попадется еще раз, лично граблю оттяпаю.
Сумрак пока и сам не понимал, что произошло. Он ведь действительно поступил не по понятиям, дав слабину. Закон один для всех. И наказание тоже. Но… Что-то его остановило. Как тогда, с тем ментом. Он мог смело послать Вышкина подальше, и одним мусорком на земле стало бы меньше. Самое интересное, что, не взяв греха на душу, Витя чувствовал себя гораздо уютнее. И был уверен, что сегодняшняя слабина не пойдет ему во вред, а, скорее, наоборот - поможет в ближайшем будущем. "Сентиментальным, что ли, становлюсь? Бардак!"
Будет очень обидно, ежели пацан снова проворуется. Авторитет положенца, конечно, не пострадает, но определенный удар по самолюбию это нанесет.
Вечером он подозвал дежурного шныря. Велел собрать в пакет курева, чая, консервов, конфет. Спросил, есть ли у Милюкова кореша в отряде.
- Отдай им пакет, пусть ему передадут. Мол, "подгон" с "дачки". Да не спались, что от меня "грев". Похороню.
- Понял, все сделаю.
"Нет, что-то определенно происходит… Может, старею?.. Надо, пожалуй, напрячь Вышкина, чтоб парня расконвоировал. Иначе зачмырят, когда откинусь…"
* * *
За неделю до первомайских праздников Николай Филиппович написал рапорт с просьбой предоставить ему очередной отпуск. Иначе не дотянет до пенсии. Да и к сыну в Екатеринбург надо съездить, подготовить плацдарм для переселения. А потом, не выходя из отпуска, взять больничный на месяцок-другой, в госпитале поваляться. Болячек хватает. Глядишь, вторую группу инвалидности вылежит. С соответствующим денежным приложением. И выйдет на службу, только чтобы передать дела и проставиться за окончание государевой службы. Так делали почти все его коллеги, не желавшие после сорока пяти продлевать контракт.
Рапорт сначала подписывать не хотели, с руководящими кадрами в колонии был дефицит - замначальника по безопасности и оперативной работе проваляется со своей спиной до конца лета, а на пьяницу замполита полагаться нельзя. Помог прекрасно проведенный "День лагеря", воспоминания о котором сразу улучшали настроение шефу управления. К тому же Николай Филиппович твердо заверил, что Гладких прекрасно справится с обязанностями хозяина (в чем лично сомневался). Но отпуск гораздо важнее, тем более что билеты до Екатеринбурга были уже куплены. В крайнем случае, пришлют подмогу.
В общем, накрыв дежурную поляну в своем кабинете и вручив начальнику оперчасти "ядерный чемоданчик" и большую зоновскую печать, Николай Филиппович попрощался с коллективом и погрузился в купейный вагон.
Нельзя сказать, что Федор Васильевич Гладких сильно огорчился от перспективы отвечать за лагерь в течение двух, а то и трех предстоящих месяцев. Наоборот, это был хороший шанс показать всем, кто есть кто в зоне. И главное - лишиться неудобной приставки И. О., стать полноправным хозяином, когда Вышкин уйдет на пенсион. Но для этого необходимо себя зарекомендовать. Например, красиво и грамотно разобраться с нештатной ситуацией.
Что это еще за воровская власть? Ишь, устроили разделение на красных и черных. Власть должна быть одна - царская! В смысле - государственная. А кто не согласен, тому объясним. Если надо - жестко объясним. И если не надо - все равно жестко. Чтобы дошло сразу и навсегда. Бей черных, пока не покраснеют!..
Объяснять Федор Васильевич решил в ближайший же понедельник, не откладывая революцию на потом. Разработал на бумаге секретный план вооруженного восстания, который впоследствии сжег в пепельнице. Накануне, в воскресенье, встретился в условленном месте с Казбеком Шамаевым. Победить в революции без поддержки изнутри довольно сложно, значит, надо привлекать на свою сторону сочувствующих. Шаман - как раз то, что нужно. Сочувствует. И с Сумраком у него скрытый конфликт, и крюк на Казбека крепкий. Без уговоров пойдет на баррикады за светлое будущее.
- Ну вот, Казбекушка, и сбылась твоя вековая мечта, - романтично начал кум.
- На УДО выхожу?!
- Круче. Бугром станешь. Большим-большим бугром. Вместо Сумрака. Как ты и хотел.
- А он куда?.. - насторожился Казбек, крысиным чутьем распознав подвох.
- Добровольно сложит полномочия. Или не добровольно. Но сложит. За это я как исполняющий обязанности хозяина отвечаю. Зарвался он окончательно, пора осадить. Согласен?
- Осадить давно пора, - злорадно ухмыльнулся Казбек, сразу вспомнив пощечину и пенный душ из огнетушителя. - А как же сходняк воровской? Паша Клык? Он же его ставил - ему и снимать.
- Не понял. Кто такой Паша Клык? Министр юстиции? Или начальник управления исполнения наказаний?
- Вор в законе.
- Что-то я такой должности не припомню… Начальник оперчасти - есть, замполит есть. Даже завхоз есть… А как ты сказал… Вор? В законе? Надо же такое выдумать… Даже смешно, ей-богу.
Казбек промолчал, что кум расценил как согласие.
- Короче, слушай и запоминай. Завтра вечером дуй на пищеблок. Кинешь в котел на ужин что поаппетитней. Пару крыс дохлых или дерьма собачьего. На твой вкус. Кстати, я слышал, Витя не всем блатным одинаково нравится. Верно?
- Верно. Медведь с ним не здоровается. А Акула вообще не любит за сломанную руку, хотя он уже не блатной. Шлямбур, обратно…
- Слушай, что у вас за зверинец?! Отвыкай, однако. Не Медведь, а заключенный Гималайский, не Акула, а заключенный Пескарев. В общем, предупреди их, чтобы после отбоя залегли в "локалке" первого отряда и не высовывались. И сам заляг.
- А потом?
- Ждите сигнала. Утром станешь бугром. Поможешь мне навести в зоне порядок. Уверен, ты справишься. Как видишь, ничего сложного.
"Но и ничего простого, - подумал хитрый Казбек. - Занять место положенца без разрешения блатного сходняка - все равно что с вышки на колючку прыгнуть. Без задницы останешься. И без башки".
Но возражать не стал. Перевесила "любовь" к Сумраку - уж очень хотелось шакалу горлянку покоцать. Да и крюк мешал возразить. Крепок, зараза, - не соскочишь.
- Мента мне отдашь?
Вспомнился удар Кольцова ниже пояса. Неплохо бы поквитаться.
- Зачем он тебе?
- Должок хочу вернуть.
Гладких размышлял недолго:
- Забирай!
Казбек кивнул и отправился ловить крысу. С дерьмом связываться не хотелось, а с крысами в лагере дефицита не наблюдалось.
Гладких тем временем вернулся в кабинет и продолжил подготовку к перевороту. Все должно произойти естественно, без сюжетных натяжек. Иначе возможны незапланированные повороты.
* * *
Революция, о которой так долго шептали ссученные меньшевики-активисты, началась вечером следующих суток, когда один из проголодавшихся зэков обнаружил в миске с бизнес-ланчем вареную крысиную голову. Вместо мяса. С подливкой. Ладно б таракана или волос. А то башню крысиную! Особенно добавляли аппетита глазки, из черных превратившиеся в белые.
- Что за бля?! Атас! Шеф-повара сюда! И хозяина ресторана!
Народ отреагировал бурно. Побросал "весла" и застучал кулаками по столу. Шеф-повар, услышав о недоразумении, заперся на кухне, забаррикадировав двери разделочным столом и чаном с квашеной капустой. За такой "деликатес" варка в котле на медленном огне ему была обеспечена. Это в лучшем случае. В худшем - отрежут гениталии, заставят сварить вкрутую, потом схавать с аппетитом и сказать спасибо. Авторитеты, хоть и питались отдельно, из передачек, но подобных изысков кухни не прощали. А уж если Сумрак узнает…
Как назло, именно сейчас в столовой ужинали несколько блатных гурманов. И они громче других выразили свое неудовлетворение. Так громко, что их вопли долетели до оперчасти. И Гладких как добросовестный исполняющий обязанности начальника колонии был вынужден живо отреагировать и прийти практически через минуту.
- В чем дело, граждане заключенные?
- Сами крыс жрите!
Алюминиевая миска шлепнулась на пол, прямо под ноги хозяину.
- Всем немедленно вернуться за столы и закончить ужин! Отказ от приема пищи расцениваю как неповиновение и нарушение режима!
- Пошел ты!.. Лучше в ШИЗО париться, чем крыс хавать!
Грубиян тут же получил от кума мастерский хук в челюсть.
- За стол, я сказал!..
К несчастью, получивший по физиономии оказался блатным. И - по понятиям - в обязательном порядке был вынужден ответить. Закон предков. Иначе какой ты, на хрен, блатной? Так, фантик от ириски…
Он и ответил. Прямым слева. Фуражка Гладких улетела на пол, а он сам - под стол. Но кум, разумеется, пришел в ресторан не один, а с вооруженными спецсредствами бодигардами. Почти вся рота охраны. Как действовать в подобных ситуациях, те знали превосходно - за спиной десятки репетиций. Вынутые из ножен дубинки, поднятые щиты, взведенные газовые баллончики.
- Всем стоять!..
Блатной получил спецсредством в кадык и больше не блатовал. Гладких поднялся с пола, брезгливо отряхнулся и, прижимая платок к разбитой губе, повторил:
- Я сказал, всем вернуться за стол и закончить ужин! Этого в карцер. Повара - в оперчасть!
Срочно изолировать повара нужно было вовсе не для того, чтобы выяснить, как в макароны попала крыса. Гладких прекрасно понимал, что до завтрака кулинар-затейник вряд ли дотянет. А нам не надо случайных жертв.
Но заканчивать ужин заключенные категорически не желали. Не столько из-за крысы, сколько из-за отношения. Получается, раз мы в неволе, то уже и не люди, а свиньи. Ладно б кум по-человечески поговорил, успокоил, пообещал разобраться, а то сразу в морду. Филиппыч такого себе никогда не позволял. Да, стишки бестолковые заставлял разучивать, но чтоб с ходу в морду… А этот прыщик второй день у власти - и сразу беспредел. А не ответишь, так и сядет на шею!
Поэтому миски со свежей крысятиной по-прежнему летели на пол.
- Не будем жрать!
Это был бунт. Кровавый и беспощадный. А с бунтовщиками никаких переговоров! Бунтовщиков в карцер и на плаху!
В толпе Федор Васильевич заметил Кольцова. Тот тоже не спешил возвращаться к трапезе.
"Ага, наш пострел везде поспел! Ладно…"
На обратном пути Гладких завернул в санчасть - оказать себе первую медицинскую помощь и документально зафиксировать телесные повреждения. Чтобы все было по закону.
Потом из кабинета он связался с командиром тихомирского "Тайфуна".
- В колонии бунт. Отказ от приема пищи. Нападение на начальника. То есть на меня. Срочно нужны ваши бойцы для усмирения и профилактики. Ждем с нетерпением к часу ночи. Встретим хлебом-солью.
Командир пообещал прибыть лично. Докладывать в управление о беспорядке Федор Васильевич пока не стал. Потом всегда можно найти оправдание. Мол, забыл по неопытности или хотел разобраться самостоятельно.
Затем Гладких предупредил командира роты охраны, что ночью предстоит серьезная профилактическая операция. Велел разминаться и дразнить собак. Своих подчиненных оперов, наоборот, отправил по домам. Лишние свидетели революции не нужны.
Что ж, теперь поглядим, чья власть уважаемей… И кто здесь настоящий авторитет.
* * *
Поднятый по тревоге "Тайфун" примчался в колонию без четверти полночь на двух автобусах. Сергей Гагарин, командир этого грозного подразделения, оставил своих бойцов в шлюзе, а сам отправился к хозяину. Обещанного хлеба-соли не было - Гладких озабоченным голосом докладывал кому-то оперативную обстановку. Командир роты охраны сидел на стуле в бронежилете, поставив автомат между ног.
- Да, да… Хватит церемониться! Уже доигрались в демократию, ёпть! Думают, раз Вышкин в отпуске, можно борзеть! Они завтра бассейн вместо плаца потребуют вырыть и песочку пляжного привезти!.. Еще раз повторяю - колония вышла из подчинения… Так… Понял. Да, "Тайфун" уже здесь. Хорошо… Конечно, доложу. Отбой.
Федор Васильевич бросил трубку, протянул руку прибывшему командиру.
- Привет, Сергей.
Офицеры были знакомы: "Тайфун" регулярно наведывался в лагерь, в основном для тренировок, крайне редко - для работы. Колония считалась относительно спокойной, Вышкин добивался дисциплины в основном не силовыми, а политическими методами.
Гладких повторил страшный рассказ, добавив в него ярких и сочных красок и мрачных эпитетов. По всему выходило, что положение в зоне пока не критическое, но, если не принять срочных мер, кризис наступит и последствия будут устрашающими.
- Из управы приказали действовать жестко, - он кивнул на телефон, - чтобы прочувствовали.
- Это можно, - усмехнулся Гагарин, почесывая кулак. Он хоть и не был жестким человеком, но прекрасно понимал, что без силовых методов в лагерях никуда. Контингент, как правило, доброго отношения не понимает: один раз проявишь лояльность - вконец оборзеют. Как говорится, куда зэка ни целуй - везде задница. Правда, от ненужного беспредела Гагарин своих бойцов отучал - все-таки заключенные, как ни крути, тоже люди, и всех под одну дубинку причесывать нельзя.
Гладких подошел к схеме территории лагеря, украшающей серую стену.
- Начнем часика в четыре. Самый сон. Зачинщики живут здесь… - Федор Васильевич, словно учитель, ткнул авторучкой-указкой на один из бараков. - Вот это актив, его можно не трогать. Выводим всех на локалки и, как говорится, проводим исправительно-воспитательную беседу на свежем воздухе.
Гладких вернулся к столу, протянул Сергею личную карточку заключенного.
- Это зачинщик. Кличка - Сумрак. Его доставишь ко мне.
- Сделаем! - легко пообещал Гагарин.
- Он резкий и с гонором, - предупредил Гладких. - Не расслабляйтесь! Его койка последняя в правом ряду.
- Редкий отморозок, - подтвердил командир охраны. - Всю жизнь по зонам - нарушение режима да неповиновение…
- Мы никогда не расслабляемся. - Сергей запомнил лицо Сумарокова и протянул карточку куму. - Какие еще бараки окучивать?
- Третий и пятый. Остальными займется охрана.
Командир "Тайфуна" неспешно вернулся в автобус, чтобы поставить задачу подчиненным.
Федор Васильевич выглянул в окно и улыбнулся. Пока все шло как надо - по грамотно разработанному плану. Даже "звонок из управы" смотрелся вполне реалистично: "тайфуновец" ничего не прочухал.
Какое красивое небо… Ни облачка. Только звезды… И часовые на вышках! Стражники королевства. Петь хочется от восторга!