* * *
"Убийцы!.. Все мы безмолвные убийцы!.. Нет нам прощения за нашу бесхребетность… А я-то хорош!.. Видел же расхождения в показаниях Никулина. Не настоял… Но что за тварь этот Карый!.." - запоздало казнился Голиков, выходя из СИЗО. Машину он отпустил еще по приезде и, хотя до управления было довольно далеко, решил идти пешком.
После угрюмой тюремной обстановки солнечный осенний день был, как глоток чистой воды. Голиков шел по аллее громадного сквера, стараясь не наступать на распластанные на асфальте полупрозрачные размокшие Кленовые листья и бледно-розовых дождевых червей, которые своим появлением как бы свидетельствовали, что время теплых дней еще не минуло, что впереди бабье лето.
С утра во рту у майора не было ни крошки, но после Услышанного в СИЗО кусок не полез бы в глотку.
"Топтать беззащитного!.. Даже не бить, а истязать… Вот чье место в тюрьме, и на долгие годы… Но как доказать вину этого подонка?… Да мне и не позволят. А как же! Честь мундира… Далеко мы так зайдем, если уже не зашли… Но как бы там ни было, на его увольнении я буду настаивать, - убеждал себя Голиков. Мысли его снова вернулись к Никулину: - Что он унес с собой? Имя убийцы?… Или это был единственный способ протеста против унижения… Уж лучше оказалось бы первое… С каким отвращением и ненавистью смотрели на меня сокамерники Никулина - все было ясно без слов… Кто это говорил, что из всех милицейских заключенные больше всех ненавидят именно уголовный розыск. И не удивительно. Они безусловно правы. И будут правы, пока в органах будут подвизаться садисты вроде Карого. Какого уважения можно требовать к закону, если его блюстители творят беззакония?"
- Александр Яковлевич!.. Саша! - услышал Голиков удивительно знакомый голос. - Проходишь мимо - и ноль внимания.
Майор обернулся. Перед ним стоял Сергей Рязанцев, как всегда аккуратно подстриженный, одетый в унылую ширпотребовскую костюмную пару.
- А-а, это ты, Сережка, - без особого энтузиазма протянул Голиков, здороваясь за руку. - Ты бы галстук какой-нибудь нацепил.
- Не положено. Исходя из специфики работы.
- Темнишь, Сережа!
- Ты, конечно, прав. Но, знаешь, многолетняя привычка… А ты-то, старина, как живешь?… Чего такой кислый? Опять с кем-нибудь поцапался?…
- Устал я, Сережа, - то одно, то другое. И самое противное - это, когда свои же, - майор красноречиво поднял глаза, - работать мешают, суют палки в колеса… Слушай, Рязанцев, - вдруг повеселел Голиков, - ты сейчас на работе или…
- Представь себе - или.
- У меня к тебе личная просьба. Очень меня интересует один объект. И мне хотелось бы приготовить кое для кого небольшой сюрпризец… Заявку я тебе оформлю на одного из работников этого объекта, а ты полностью возьмешь под наблюдение въезд и выезд машин, ну и, желательно, место разгрузки.
- Не интригуй, Яковлевич!.. Выкладывай, что за объект?
- Пищевкусовая фабрика.
- А точнее?
- Один из ее винных цехов, - и, опережая неизбежные вопросы, добавил: - Да, Сережа, это поле деятельности Конюшенко, но возникла такая ситуация, что хотелось бы предельно ограничить число посвященных… так как дело связано с убийством.
- Но включая меня, ты расширяешь этот круг, - логично возразил Рязанцев.
- Нет у меня другого выхода… Полчаса назад я был в СИЗО, где этой ночью произошло самоубийство, которое впрямую связано с убийством… Правда, это самоубийство, скорее, следствие наших, так сказать, издержек производства.
- Я тебе верю, конечно, Яковлевич, - они остановились у круглой беседки, увитой хмелем, листья которого уже тронуло осенней ржой. - И хотя я по роду своей работы редко задаю вопросы, но тут мне хотелось бы знать, почему мы должны действовать без ведома руководства?
Голиков привычно, не вынимая пачки, вытащил из кармана пиджака папиросу и чиркнул спичкой.
Рязанцева он знал около десяти лет. Основной служебной обязанностью того было наблюдение за кем или чем угодно. Они познакомились, когда Голиков был капитаном, а Рязанцев - младшим лейтенантом. Сейчас же, говорили, Рязанцеву присвоили майора, и это быстрое продвижение в звании ставило Голикова в затруднительное положение - мало ли какими способами человек делает карьеру. С этого Голиков и начал: - Сережа, ходят слухи, что ты уже майор?
- Саша, ради бога, не стоит, - Рязанцев с полуслова понял, куда клонит собеседник. - По-моему, я никогда не числился среди тех, кто лижет начальству. Давай без этой… дипломатии.
- Прекрасно, Сережа… Извини, что я так неловко, но сейчас так все перепуталось, что и не знаешь, на кого можно опереться, - Голиков дружески положил руку на плечо Рязанцева и, зачем-то оглядевшись, предложил: - Если не возражаешь, давай заглянем в кафе, тут неподалеку, и я тебе все объясню.
Рязанцев широко улыбнулся и кивнул. * * *
- Ну что, гражданин Селезнев, еще по единой, - самодовольно шутил Леонов, с молчаливого согласия сотрапезника расплескивая коньяк в крохотные хрустальные рюмки-баккара. Потом, оставил бутылку, потянулся к телефону и ласково проворковал секретарше: - Любочка, кофе нам изобрази, пожалуйста.
- Мне покрепче, - подсказал Селезнев.
- Слабый не в моем характере, - многозначительно ухмыльнулся Дмитрий Степанович. - Так ты говоришь - они все-таки что-то нащупали? - слушая рассказ Селезнева о визите к начальнику уголовного розыска, Леонов несколько раз возвращался к этому вопросу.
Вот уже в течение трех часов они пытались понять причину резкой перемены настроения Голикова в конце беседы с Селезневым. Их логике и тщательности проведенного анализа мог бы позавидовать иной оперативный работник.
- А что, если звякнуть Борисову? - предложил наконец Леонов. - Думаю… - но его опередил телефонный звонок.
Дмитрий Степанович поднял трубку. Разговор получился коротким и каким-то односторонним. Леонов произнес только две фразы: "Да, я…" и "До свиданья". Остальное время он слушал. И если судить по лицу, которое медленно расплывалось в толстой приторной улыбке, то, что он услышал, пришлось хозяину кабинета по душе. Это тотчас же подтвердилось.
- Ну вот, милейший, все и стало на свои места, - удовлетворенно потер руки Леонов. - Как мы и предполагали - Борисов арестован!.. А этот майор, как его…
- Голиков, - подсказал Селезнев.
- Просто молодец!.. Такому при случае и подбросить не грех… Конечно, Борисова чисто по-,человечески жалко. Но ничего не попишешь… Машина - улика серьезная… А с другой стороны, - прикидывал он, - это хорошо. Чем быстрее закроют дело, тем лучше. Меньше хлопот, - его рассуждения были прерваны появлением секретарши, которая на круглом подносе внесла кофейник, чашки и сахарницу.
- Любочка, пожалуйста, прихвати со стола лишнее.
Секретарша, молча собрав грязную посуду и остатки трапезы, удалилась. Селезнев проводил ее заинтересованным взглядом. "Хороша! - подумалось ему, - умеет черт старый".
Сделав несколько глотков кофе, Селезнев нарушил молчание:
- По-моему, нам нельзя выпускать это дело из-под контроля… Да и Борисову не мешало бы по мере возможности помочь, чтоб, так сказать, немного загладить нашу вину.
- Хорошо говоришь, Костя! Может, еще предложишь рядом с ним на дубовой скамеечке посидеть за барьером, чтобы милейшему Валентину Владимировичу скучно не было? - ехидно поинтересовался Леонов.
Селезнев пристыженно разглядывал ковер.
- Нет, батенька мой, сейчас для нас главное - не допустить разрастания этого дела. И тут без нашего общего друга не обойтись… Лучше уж ему заплатить вдвое, чем рисковать с этим майором… Я, знаешь, его даже зауважал… Так что давай на посошок - и по коням!
Но наполнить рюмки он не успел - в дверь вихрем влетела перепуганная секретарша и, вся дрожа, залепетала:
- Дмитрий Степанович, там… за вами пришли… Их три человека… из уголовного розыска!
Глава вторая
Долгая прогулка по осеннему солнышку, неожиданная, но полезная для дела встреча с Рязанцевым несколько рассеяли утреннее тяжкое настроение Голикова. Ровно в два часа он уже подходил к своему кабинету. Коридор был наполнен жужжащим шумом, сквозь который пробивались отдельные возгласы. По обеим сторонам двери на стульях с откидными сидениями теснились возбужденные посетители. Появление майора было встречено взрывом, особенно ярились Леонов и Селезнев. Казалось, что только само здание УВД и присутствие в коридоре лейтенанта Громова, рослого, сильного и сдержанного, спасает Голикова от немедленной физической расправы.
Майор с нарочитым спокойствием открыл ключом кабинет и затворил за собой дверь. Минуту-другую он посидел за своим столом, собираясь с мыслями, потом поднял телефонную трубку и набрал номер.
- Чижмин.
- Лева, слушай внимательно… Приведи ко мне Борисова, но предварительно убери куда угодно Леонова и Селезнева. Они там в коридоре бушуют.
- Вас понял: двоих убрать, одного привести, - весело отозвался Чижмин.
Через несколько минут он был уже у Голикова и докладывал:
- Леонова и Селезнева я пока определил в свой кабинет. Пусть их там Громов немного поразвлечет, а Борисова я заказал. Сейчас доставят.
- Что обыск?
- Пустой номер, Александр Яковлевич, - Чижмин, словно оправдываясь, предположил: - Если Борисов причастен к убийству, то на кой ляд ему держать что-то компрометирующее дома?
- Да, и большого количества ценностей, которые реально подтверждали бы наличие нетрудовых доходов, у него и быть не могло - работает-то он на "доходном месте" недавно.
- Плюс молодая любовница, - вставил Чижмин.
- Вот именно, соображаешь, - Голиков защемил двумя пальцами нижнюю губу, внимательно глядя на старшего лейтенанта.
- Александр Яковлевич, а что если я съезжу к Борисову на работу? Так, для очисти совести?
- И не только для очистки. Нужно самым тщательным образом обследовать его рабочее место.
- Вот только боюсь я, Александр Яковлевич, достанется нам из-за Леонова и Селезнева.
- Ты хотел сказать - мне… Ну, это мы еще посмотрим, - Голиков встал из-за стола и подошел к Чижмину. - Ничего, Левушка, прорвемся. Будем верить в лучшее, - он похлопал старшего лейтенанта по плечу и неизвестно чему улыбнулся. - После того как побываешь у Борисова на службе, обязательно загляни в кафе, куда он заходил в то утро, и в суд тоже… Может, кто случайно заметил - на машине приезжал Борисов или нет.
Звонок необычно долго молчавшего телефона как бы подвел черту под разговором.
"Началось!.." - только и успел подумать майор, поднимая трубку внутренней связи, общение с которой ничего, кроме неприятностей, не сулило.
- Голиков слушает, - сказал он в трубку и махнул Чижмину, чтобы тот удалился. - Я позволяю себе то, что предусмотрено законом, - ответил он Струкову. - При чем тут недовольство прокуратуры? Их дело следить за соблюдением законности… Хорошо, к концу дня я представлю вам отчет, - майор, едва сдерживая желание прервать разговор, выслушивал брюзжание начальника управления. На этот раз спасение пришло в образе Борисова, входившего в кабинет.
- Извините, товарищ полковник, но ко мне на допрос доставили задержанного.
В телефонной трубке зазвучали короткие сигналы, и Голиков, с облегчением вздохнув, обратился к Борисову, стоявшему у двери.
- Ну, Валентин Владимирович, вот мы и снова встретились. Присаживайтесь.
Лицо Борисова выражало полнейшее равнодушие.
- Обязан поставить вас в известность, что в отличие от нашей первой встречи, когда мы беседовали с вами как со свидетелем, сегодня вы вправе не отвечать на мои вопросы, поскольку теперь являетесь подозреваемым.
Реакции со стороны Борисова не последовало.
- Правда, - продолжал майор, - в вашем положении я бы не стал упрямиться и чистосердечно рассказал с том, что произошло утром восьмого сентября.
Борисов, которого усадили в кресло напротив Голикова, и ухом не повел, разглядывая майора воспаленными, мутно-голубоватыми глазами, в которых поражало полное отсутствие какой-либо мысли. И неудивительно. После солидной дозы коньяка, выпитого вчера вечером, и нескольких рюмок, добавленных сегодня утром, когда он в лихорадке собирался на работу, Борисов находился в невменяемом состоянии. Не помогло ему и испытанное средство, к которому вынужден был прибегнуть Чижмин, - холодный душ в вытрезвителе. Вопросы майора, которые он повторял раз за разом, словно уходили в пустоту до тех пор, пока один из них, как сильный электрический разряд, не встряхнул Борисова. В его глазах мелькнуло нечто осмысленное. Голиков поспешил воспользоваться этим и громко повторил вопрос:
- Кто убил Петрову Ольгу Степановну?
- Оля… Олечка… Ее нет уже… - тупо забормотал Борисов, свесив голову, раскачиваясь и тщетно пытаясь уразуметь, где он находится. - Ничего уже не вернешь… Зачем жить?… Кому это нужно?… - Взгляд его натолкнулся на майора: - А это еще кто?… Что здесь происходит?… Как я тут оказался? - Борисов стремительно трезвел, на высоком лбу высыпали бисеринки пота.
- Это, Валентин Владимирович, сейчас не имеет ни малейшего значения. Вы, впрочем, уже прекрасно сориентировались… Я даже скажу больше - и вам, и нам повезло, что вы оказались у нас, - Голиков сказал это не кривя душой, памятуя свои утренние переживание около дома Борисова. Кто лучше него мог оценить степень опасности, которой подвергался Борисов, - единственный свидетель против предполагаемого убийцы. Oт мысли, что они могли опоздать, тяжелело сердце. Борисов был сейчас единственной ниточкой, которая могли вывести их на преступников.
- Ara, это значит по вашей милости я здесь нахожусь?… Любопытно!
- Ничего любопытного, гражданин Борисов. Вы просто арестованы… И не делайте круглых глаз… Вы же сами к этому готовились. Да и напились до беспамятства скорее всего от страха, что ваше преступление раскроется.
- Что?… Какое еще преступление?… Вы отдаете себе отчет, что говорите? - окончательно овладел собой Борисов.
- Валентин Владимирович, я действительно был склонен после первой нашей встречи поверить вам. Скрывать не стану, мы еще не выяснили до конца, какую роль играли вы в деле Петровой. Еще один совет - и вовсе не потому, что это входит в мои обязанности, просто мне искренне жаль вас, - снимите грех с души. Чистосердечное признание смягчит ваше положение. Истина хоть и банальная, но это так… Короче говоря, не мучайте себя и помогите нам.
- Ну, знаете ли, это уже переходит все границы. Так я… - голос его сорвался, он закашлялся и побагровел, - …значит, арестован… Тогда позвольте узнать - за что?
- Я уже сообщил вам, что вы имеете право не отвечать на мои вопросы, - как бы не замечая возмущения Борисова, спокойно сказал Голиков. - Однако убедительно прошу вас спокойно выслушать меня… Нам доподлинно известно, что утром, в день убийства Петровой, вашу машину видели возле ее дома. Отрицать этот факт бессмысленно… Через несколько минут будет проведено опознание, необходимое для выявления человека, приехавшего и уехавшего после убийства на вашей машине.
Борисова форменным образом затрясло, он даже коротко застонал от негодования.
- У вас еще есть шанс, гражданин Борисов! - сухо заметил майор, чтобы несколько охладить собеседника. - Не заставляйте меня в корне менять свое мнение о вас.
- Нет, но это чудовищно!.. - Борисов всплеснул руками. - На что вы меня толкаете!.. Сознаться в убийстве Ольги?! - он подхватился с кресла, словно поднятый ветром. - Не пойму - или здесь не все в своем уме, или кто-то решил зло подшутить надо мной.
- Сядьте, гражданин Борисов! - жестко приказал Голиков. - Что за нелепая комедия. Незачем разыгрывать передо мной жертву. Поверьте, что вы делаете не лучший выбор.
Майор взял телефонную трубку:
- Лейтенант Громов, доставьте ко мне задержанного Селезнева!
Ждать долго не пришлось. Селезнев буквально влетел в кабинет, горя от нетерпения высказать майору все, что о нем думает, но, заметив сидящего в кресле Борисова, как бы споткнулся на ходу. Слова застряли у него в горле, он с коротким шипением втянул воздух сквозь плотно сцепленные зубы. Рука беспомощно зашарила по груди, и Селезнев слегка пошатнулся. Два стресса в течение дня - это для любого человека многовато. А сюда следовало добавить еще и нервозное ожидание после того, как их бесцеремонно взяли в кабинете Леонова и доставили в управление.
Не давая ему опомниться, Голиков с иронией спросил:
- Ну, гражданин Селезнев, надеюсь, теперь вам удастся вспомнить, кто такая Петрова Ольга Степановна?… Или потребуется помощь гражданина Борисова?
Глазки Селезнева словно остекленели и ненавидяще впились в майора. Он выждал минуту, осваиваясь и собираясь, потом спокойно сказал:
- Я не знаю, что вам наговорил этот… - так и не подобрав определения в адрес Борисова, он только рукой махнул в его сторону, - но ни с какой Петровой я не знаком… Вы только ради этого фарса задержали меня? - перешел в наступление Селезнев. - Какое самоуправство!.. Я сейчас же иду к вашему руководству!.. Думаю, что по головке вас не погладят!.. Представители закона! - Селезнев саркастически скривился и снова стал испепелять майора взглядом.
Голикова так и подмывало ответить резкостью, но он сдерживался, пытаясь даже улыбнуться. Улыбка, впрочем, получилась похожей скорее на гримасу.
- Гражданин Селезнев, прошу вас взять себя в руки и отвечать только на мои вопросы.
Заполнив бланк проведения очной ставки и опросив Селезнева и Борисова о степени их знакомства и служебных контактов, Голиков приказал привести Леонова.
Но и эта очная ставка не дала никаких ощутимых результатов. Если бы Голиков мог знать, что из управления произошла утечка информации, и Леонов с Селезневым, осведомленные об аресте Борисова, до мельчайших подробностей разработали линию поведения при возможных допросах!
Настоящую бурю возмущения вызвало сообщение майора о предстоящей процедуре, где Леонову и Селезневу предстояло стать объектами опознания. Голикову пришлось даже вызвать конвой, чтобы привести протестующих в чувство, а заодно и дать наглядно понять, где они в настоящее время пребывают.
Усадив всех троих к стене в ряд, Голиков приказал вводить по одному свидетелей, которые видели машину Борисова утром в день убийства.
Первым вошел мужчина лет пятидесяти с начинающими седеть волосами и солидным брюшком. Он, без сомнения, был удивлен, что в кабинете столько народу. Сесть ему Голиков не предложил, а сразу же, после соблюдения необходимых формальностей, задал вопрос:
- Кого из присутствующих здесь вы узнаете?
Мужчина указал на Борисова, который тут же протестующе зажестикулировал.
- При каких обстоятельствах вы познакомились?
- Мы не знакомы. Но этого человека я видел.
- Где?
Мужчина назвал адрес дома, расположенного перпендикулярно к дому Петровой.
- Когда?
- Восьмого сентября.
- Вы не ошибаетесь?
- Я не могу ошибиться по очень простой причине. Именно в тот день я приехал из командировки и возвращался с вокзала домой. Это можно подтвердить документально.
- Где находился и что делал опознанный вами гражданин?
- Он стоял около машины "Жигули" ко мне лицом. Потом открыл дверцу, завел машину и уехал.
- Какого цвета машина?
- Белая.
- Номер?
- Номера не помню, не обратил внимания.
- Хорошо. У меня к вам последний вопрос. Почему вы обратили внимание именно на этого гражданина?