– Обижаешь, старик. На этот раз товар клевый. Зуб даю.
– Хочешь показать прямо здесь?
– А почему бы нет? Мы тут одни.
– Да. Почти…
Действительно, на веранде, кроме нас, сидели всего две молодые пары. Но им было не до посторонних. Они влюблено ворковали, как голубки.
– Ну что? – с надеждой спросил Клипер.
– Давай…
Мне все было безразлично. Полнейшая апатия вползла в душу змеей подколодной и выхолостила все мои чувства. Наступил откат, которому поспособствовало спиртное.
– Смотри… – Клипер, воровато оглядываясь по сторонам, достал из нагрудного кармана бумажный пакетик, постелил на стол носовой платок, и аккуратно, будто она была хрустальной, положил на него монету.
Я обречено вздохнул – мне сейчас Клипера только и не хватало. Это еще тот клещ. Чтобы втюкать свой очередной "улов", он будет преследовать потенциального покупателя днем и ночью.
Клипер доказывал, что отдает воображаемый раритет почти задаром, лишь из уважения к имярек, ныл, клянчил, упрашивал, звонил по телефону, напоминал о себе по десять раз на дню при помощи электронной почты… И должен сказать, такой трюк нередко приносил ему неплохие барыши.
На столе передо мной лежал шведский серебряный каролин 1664 года. Все верно: на аверсе портрет короля Карла XI (отсюда и название монеты), на реверсе три короны и обозначение стоимости – две марки.
Монета достаточно редкая и на ней можно хорошо заработать (если только она не поддельная; но скорее всего это подлинник, если мне не изменило чутье). Лично мне каролин не нужен – в моей коллекции он уже был.
– Нужно проверить, – сказал я достаточно безразличным тоном, небрежно отодвигая от себя платочек с монетой.
А иначе Клипер такую цену заломит, что только держись.
– Да ты, что, Ник! – загорячился Клипер. – Это же – во! – Он показал большой палец. – Супер!
– Ты сначала скажи, кто ее сварганил, – сказал я иронично. – Не приложил ли руку к этой монетке наш общий друг Чикин?
– Ник, ты чё, в натуре! – обиделся Клипер. – Я когда-нибудь западло тебе делал?
– Не буду врать – не было такого.
Клипер успокоился и заулыбался.
Гравер Чикин был личностью в нумизматических кругах более чем известной. Его поистине золотые руки могли сработать любой нумизматический раритет, да так, что комар носа не подточит.
В свое время Чикин отсидел, по-моему, лет восемь за свои "художества", и с той поры ушел в тень. Но иногда он выполнял заказы (вполне официально) различных музеев, у которых в коллекциях не хватало какой-нибудь редкой монеты. И эти новоделы даже большие спецы не могли отличить от подлинников.
Пал Саич, – так все его называли – или Павел Исаевич, не только с филигранной точностью воспроизводил аверс-реверс монеты, а затем очень искусно наносил слой патины, но еще и воссоздавал сплав, из которого она была изготовлена. А это уже высший пилотаж.
Правда, в последнее время пошли слухи, что Пал Саич снова взялся за старое – от нищеты. Что поделаешь, жить-то надо, а на пенсию не очень размахнешься. Но будто бы свои новоделы он толкал за бугор и имел с этого весьма приличный навар, что совсем не удивительно.
Однако, не пойман – не вор. И мы Пал Саича не осуждали. В этом капиталистическом завтра нужно крутиться вьюном, чтобы выжить. Иначе затопчут. А что касается подделок, так тут такое дело – или ты спец и что-то смыслишь в своем хобби, или ты дилетант и тогда плати за свою тупость по полной программе.
Мир коллекционеров никогда не отличался мягкостью нравов…
– Так что, берешь? – с надеждой заглянул мне в глаза Клипер.
– Ну, не знаю…
Я сделал вид, что колеблюсь. Для себя в цене я уже определился. Если перепродать каролин без тягомотины, по быстрому, то можно без особых хлопот поднять как минимум пять "штук" зеленью. Это и к бабке не ходи. На самом деле монета может стоить гораздо дороже, особенно если отдать ее на аукционный стринг*.
*Стринг – подборка монет определенной эпохи, какого-то правителя и т п.
Но поиски коллеги, который запал бы на нее со всей своей неуемной страстью коллекционера, могли затянуться – на год, на два… А я любил быстрые деньги. Купил – продал – получил навар – оставил себе на жизнь и приобрел что-то для своей коллекции – опять купил – опять продал… ну и так далее.
К тому же жадность фраеров губит.
– Ник, купи, а. Я не скрываю – бабки мне сейчас позарез нужны. Ну, вот так… – Клипер для убедительности чиркнул себя ладонью по горлу.
– Что, опять "однорукому бандиту" проиграл? – догадался я.
Года два назад Клипер пристрастился к электронным играм и часами топтался возле игровых автоматов. Ну и, понятное дело, больше проигрывал, нежели получал от своего нового увлечения какую-то прибыль.
– Есть немного, – неохотно ответил Клипер.
– Ладно, братэла, выручу. Сколько?
Клипер замялся. Я его понимал. Внутри у Клипера шла борьба между жадностью и здравым смыслом. Нужно было его выручать, иначе он мог такую цену впарить, что мало не покажется.
– Понял, – сказал я, доброжелательно улыбаясь. – Держи… И это только потому, что мы с тобой старые кореша.
Я достал из портмоне триста долларов и положил купюру перед Клипером. Это была наживка. Я был уверен, что мой "карась" обязательно клюнет. Психология…
– Ник! – возопил Клипер. – Это же грабеж средь бела дня! Кругляш тянет минимум на две "штуки". В принципе, я могу продать эту монету и за три тысячи баксов.
– Тогда о чем базар, – сказал я безразлично. – Продавай. Я не против. Будешь? – Я указал на графинчик, в котором еще кое-что плескалось.
– Нет, Ник, ты все-таки скотина… – Клипер надулся, как сыч.
– Вот те раз… – Я изобразил обиду. – Что я слышу? Ты предлагаешь мне монету, которая запросто может оказаться подделкой, судя по ее отличному внешнему виду, я даю тебе хорошие бабки – хрен его знает за что, а ты губы надул, как барышня, да еще и обзываешься. Тебе хорошо известно, что наши дела так не делаются. Чтобы получить две тыщи баксов за монету, нужно заключение эксперта. Это ты можешь какого-нибудь лоха обувать, нажимая на его чувствительные струнки, а меня уволь.
– Ник, но…
– Ладно, вот тебе еще двести – и мы квиты. Кстати, я даже не спросил, каким макаром этот каролин запрыгнул к тебе за пазуху…
Клипер смутился, что-то промямлил, и одним быстрым движением сгреб доллары в свой карман. Я неторопливо запихнул монету в бумажный конвертик и положил ее в свое портмоне.
Сделка состоялась. Судя по всему, сегодня я буду с хорошей прибылью. Но какой-то нехороший червячок, угнездившийся где-то под сердцем, не позволял мне порадоваться удаче. Нужно было заморить его, гада, быстро и решительно.
– Что ж, – сказал я, – нужно обмыть это дело. Я угощаю. Не возражаешь?
– Спрашиваешь…
Клипер мгновенно повеселел. У него была легкая натура. О деньгах, которые проплыли мимо него, он через какое-то время вспоминал как о прошлогоднем снеге.
Я понял, что голоден, как волк, только тогда, когда официант принес наш заказ. Мой совершенно опустошенный желудок взбунтовался мгновенно, как демократ-либерал, которому при разгоне несанкционированной демонстрации милицейский конь наступил на главную мужскую принадлежность.
У Клипера глаза полезли на лоб, когда он увидел, с каким напором я набросился на еду.
– Ник, тебя что, морили голодом? – спросил он осторожно.
– Нет, – ответил я. – Надо мной ставили эксперимент.
– Извини, не врубаюсь…
– Чтобы добраться до моих мозгов, мне промыли желудок.
– Все равно ничего не понял. Ты говоришь загадками.
– Какие там загадки… Моего соседа-банкира с нижнего этажа замочили вчера вечером.
– Что ты говоришь!
– Ну… А чему ты удивился? Забыл, что ли, как лет десять назад хоронили бизнесменов и братков почти каждый день.
– То было тогда…
– Да, было тогда. Но метастазы до сих пор остались. Соседа буквально размазали по полу и по стенкам. Меня сводили в его квартиру на "экскурсию". Везде кровь… Бр-р! – Я содрогнулся и торопливо залил неприятное воспоминание рюмкой водки.
– Теперь я понял твой пассаж насчет промывки желудка. Менты трепали?
– Ну да.
– И что?
– А ничего. По-моему, опер подозревает, что у меня были причины разобраться с соседом.
– Он что, дурик? У тебя не та профессия.
– Мой покойный сосед был очень шумный и часто устраивал тарарам. Похоже, мент будет поднимать всю мою подноготную: не состою ли я в каком-нибудь национал-большевистском объединении, не числюсь ли на учете в наркодиспансере, не водятся ли за мной грешки по части различных сексуальных извращений… А еще оперу кажется, что я ненавижу богатеев.
– А ты что, пылаешь к ним любовью?
– К ним – нет. К их богатству – да. Вот такой я нехороший.
– Ты и так не бедно живешь.
– Ага. По сравнению с тобой.
Клипер невесело ухмыльнулся и ответил:
– Это точно… Что-то в последнее время фортуна начала обходить меня стороной.
– Ты не догадываешься, почему так?
– Только не надо меня лечить нравоучениями!
– Я не об этом. Ты работаешь по мелочам. А талант собирателя у тебя большой, это несомненно. Кроме того, ты оброс нужными связями, как днище корабля ракушками. Не так ли?
– Так. Но я не понимаю, к чему ты клонишь?
– Ты вращаешься в нашей среде уже лет десять…
– Почти пятнадцать, – уточнил Клипер. – Я начал со школы.
– Вот и я об этом. Через твои руки прошли тысячи монет, среди которых были и настоящие раритеты. Ты уже состоявшийся нумизмат, а при желании можешь стать в нашем деле просто ассом.
– Могу, – не без спеси сказал Клипер. – Но опять-таки, я не совсем въезжаю, зачем ты завел этот базар?
– Ты не замечаешь, что у нас торговля монетами идет в основном через клуб нумизматов? Ну, не считая таких "жучков", как ты… пардон. Но и они все несут в общество нумизматов, где надеются получить хорошую цену за свои находки.
– Как не заметить…
– Но в клубе собираются только профессионалы. А вот любители не охвачены.
Клипер пристально посмотрел на меня и спросил:
– Что ты хочешь этим сказать?
– А то, что нужна лавка нумизмата. Пока ее в городе нет, поэтому тебе все карты в руки. И советую поторопиться, чтобы тебя не опередили и не застолбили денежное местечко. Конечно, поначалу много денег вряд ли заработаешь, но доход все равно должен быть неплохим. И главное – стабильным. Молодежь ведь подрастает, наша смена. Куда они сначала пойдут? Ясное дело, в твой магазин.
– Ник, не надо так шутить…
– Я не шучу, я серьезно.
– Откуда в пустыне вода!? Ник, я не при делах. Для начала нужно найти подходящее помещение под магазин и хотя бы тысяч пять монет в ассортименте. Что касается моих финансовых возможностей, то у меня в кармане вошь на аркане. Для того, чтобы завести такое дело, требуются бабки. "Штук" двадцать, как минимум. Где я их возьму?
– Насчет монет не волнуйся. Наша братва притаранит тебе на комиссию тонну всякой мелочи. Ее просто некуда девать. А выбросить жалко. У меня тоже сотни три-четыре кругляшков найдется. И не только мусор. Касательно денег, можешь не волноваться. Финансирование я обеспечу.
– То есть?…
– Составим кумпанство, как говаривал наш незабвенный царь Петр Алексеевич, – и вперед. Деньги мои, все остальное организуешь ты. Я буду помогать тебе в качестве эксперта. Навар пополам. Естественно, после того, как я верну свои денежки. Но это будет в процессе, не сразу. Идет?
– Не верю своим ушам…
– Только о состязаниях с "одноруким бандитом" забудь! Чтобы в казино ни ногой. Понял? Это главное условие.
– Ник, да я… да мы… Ух! Даю слово!
– Естественно, все наши финансовые обязательства мы оформим официально, через нотариуса.
– Как скажешь. Я готов! Нет, не могу поверить… Давай выпьем за нашу фирму! Признаюсь, я уже давно думал об этом, но…
– У кого арендовать помещение под магазин, я знаю. Это не проблема. Оно почти в центре города. Надеюсь, арендную плату с нас возьмут небольшую. Там…
И в этот момент меня словно переклинило. Я умолк на полуслове и, медленно повернув голову, посмотрел на пруд.
Он был очень большим, и в плане, если посмотреть на него сверху, – то есть, с огромного колеса обзора, которое находилось в парке на другом берегу, – напоминал огромную фасоль, положенное на блюдо поверх зелени. Когда-то здесь была речка, но потом она обмелела, и ее перегородили плотинами, чтобы она совсем не пересохла.
Таких прудов было несколько, и все они, как бусины мониста пронизью, соединялись тонкими ручейками, которые набирали силу лишь в весеннее половодье. Последний пруд из этой низки, насколько я знаю, заканчивался далеко за городом, на луговине, растворяясь в камышах и болоте.
Все эти пруды со временем сильно заилились, но теперь обрели новую жизнь. Их начали очищать от донных наслоений. С веранды было видно, как вдалеке от нас, у противоположного берега, работает земснаряд.
Едва уходил лед, как на прудах начиналась интенсивная жизнь. Особенно, на этом. К парку была приписана лодочная станция, и народ развлекался, катаясь на водных велосипедах, а также на весельных и парусных лодках, которые давали напрокат.
Сегодня на пруду тоже было людно. Дул легкий ветерок, и паруса миниатюрных лодочек являлись великолепным дополнением к живописному виду, который открывался перед моими глазами. При некотором напряжении романтического воображения запросто можно было представить, что веранда – это причал какой-нибудь морской бухты.
Но мое внимание привлекла не яркая картина полуденного покоя, а весельная лодка, которая слегка покачивалась на волнах неподалеку от нашей веранды. Она плыла сама по себе. Единственный ее пассажир, худой и длинный, как мачта без паруса, стоял посреди лодки и смотрел на меня какими-то странными немигающими глазами.
Он был одет, несмотря на теплую погоду, в длинный плащ из темно-фиолетовой ткани, сильно выгоревшей на солнце. Плащ гляделся таким старым и ветхим, что, казалось, вот-вот рассыплется прямо на плечах странного незнакомца. И он был застегнут на все пуговицы.
Аскетическое лицо человека в лодке, изуродованное двумя шрамами, покрывала щетина недельной давности, его длинные сальные волосы почти до плеч, уже изрядно тронутые сединой, по моему заключению, видели мыло и воду как минимум месяц назад.
И вообще, весь он был каким-то непромытым, пыльным, что ли – словно пришел с караваном, который скитался по пустыне очень долгое время. А как на меня, так несколько веков, потому что покрой его одежды никак нельзя было назвать современным.
Так мы глазели друг на друга, словно завороженные, минуты три, пока волны и усилившийся ветер не отнесли лодку с незнакомцем в длинном плаще за мысок, поросший ивами.
Клипер что-то болтал, но я совершенно его не слышал. Я был в каком-то трансе. Круглые черные глаза незнакомца, бездонные как самый глубокий омут, висели в воздухе передо мной даже тогда, когда он исчез с моего поля зрения.
– Ник, Ник, ты что уснул? – Клипер дергал меня за рукав.
– А, чего?
Я смотрел на него так, будто увидел в первый раз.
– Что с тобой, Ник!? – встревожился Клипер. – На тебе лица нету. Какой-то бледный… Тебе плохо? Может, в больничку отвезти? Так это мы мигом. Стоянка такси рядом.
– Не надо… В больницу не надо… – Я тряхнул головой, прогоняя наваждение. – Лучше налей… выпьем еще по единой.
– Золотые слова! – обрадовался Клипер.
Мы выпили. Я постепенно приходил в себя. Что со мной случилось? – думал я в страшной тревоге. И все время косился в ту сторону, где еще совсем недавно плыл челн со странным пассажиром.
Кто этот человек? И почему из всех сидящих на веранде он вперил свои зенки в меня?
Глава 5
Завтрак, который плавно перешел в обед, вылился мне в хорошую копеечку. Но мне к концу нашего с Клипером застолья на это было наплевать. Мы даже песню какую-то спели, когда уходили с веранды. Я так наклюкался, что из головы на какое-то время вылетели все мои тревоги и заботы, а жизнь показалась совсем лазурной.
Расставшись со своим теперь уже компаньоном, я направил стопы домой. Меня ждал нелегкий телефонный разговор с беременной зазнобой, и я хотел, чтобы моя подогретая спиртным отвага не испарилась. Нужно было расставить все точки над "i".
Человек предполагает, а Бог располагает. Если нужно морально щелкнуть по носу самоуверенного человека, то это выражение в самый раз.
Я шел и мысленно прокручивал в голове весь наш предстоящий разговор. И в конце концов решил, что с задачей справлюсь. Главное – отбрыкаться. А там видно будет. Ну не хочу я себя связывать семейными узами, и все тут! Потом, когда-нибудь… может быть…
В конечном итоге я решил, что даже готов платить алименты, если моя подружка надумает рожать. Не я первый, не я последний.
И вообще, какого хрена я об этом думаю!? Это ее проблемы. Я говорил ей, что нужно поберечься, а она все что-то там считала, высчитывала и убеждала меня, что в такие-то и такие дни предохраняться не нужно, что действует она по науке.
Наука, блин! Кто в здравом уме поверит, что процесс зачатия – это наука? Говорят, что браки заключаются на небесах. По-моему, и дети рождаются не по нашей прихоти и уж тем более не согласуясь с различными научными теориями. Пришло время – и ты появляешься на этом свете.
Хочется кому-то этого, или не хочется, а когда выпадает жребий, то не помогут никакие ухищрения. И захомутают мужика, да так, что он даже не поймет, как это случилось, и родят ему, сколько положено, и будет он, как вол, тащить свое ярмо до гробовой доски. (Если, конечно, вовремя не спрыгнет).
И вообще – как я мог довериться женщине!? Бред…
С такими мыслями я подошел к дому и уже вознамерился зайти в подъезд, но тут мне преградила дорогу женщина лет сорока с хвостиком. В ее лице было что-то знакомое, и я машинально сказал:
– Здрасьте.
– Здравствуйте, – ответила она сдержанно. – Вы Никита Бояринов?
– Да… – Признаться, я немного опешил.
– Я жду вас больше двух часов…
В ее голосе послышалась укоризна вперемешку с тревогой. Только теперь я заметил, что у нее глаза больного человека – красноватые, с лихорадочным блеском.
– Зачем? – спросил я, усиленно соображая, что за известие мне придется сейчас услышать.
Но в голове все еще звенели фанфары и гулял балдеж, поэтому здравые мысли пока находились на отдыхе. Лишь где-то далеко вдруг диссонансом прогудел варварский рожок, от которого, как круги на воде от брошенного камня, начала волнами исходить пока еще неосознанная тревога.
– Я мама Веты, – сказала женщина, как-то странно сглотнув – будто протолкнула застрявший в горле комок.
Я опешил. Какой Веты!? У меня девушек с таким именем отродясь не води…
Стоп! Вета… Это сокращенное от Елизаветы, насколько мне помнится. Лиза-Лизавета, Элизабет… Бет! Это было имя моей подружки. Обычно я звал ее Лизаветой, но чаще всего Бетти или Бет. Мне нравилось звучание этого слова. Бет и Ник – это емко, кратко и вообще, клево. Бетти не какая-то там провинциальная Лизка, которая коз пасет.