Голландец, опустившись на четвереньки, пытался забраться под самолет. Как только началась стрельба, Иван Красилин бросился на землю и откатился в сторону.
Арнольд Гершкович взглянул на тело синеносого, потом на Казиева, сидевшего на земле и придерживавшего здоровой рукой раненую, и побежал к машине.
Послышался гулкий выстрел из помпового ружья, и Гершкович упал на землю, корчась от боли в раздробленном левом колене.
Обернувшись, Барский увидел, как кто‑то перебрался с заднего сиденья и сел на руль машины Казиева. Взревел мотор, и автомобиль, круто развернувшись, устремился прочь от самолета.
Раздался еще один выстрел, пуля пробила капот. Мотор заглох. Двое из группы захвата подбежали с двух сторон к остановившемуся автомобилю. У одного в руке был еще дымящийся пистолет, другой был вооружен дробовиком. Тот, что с пистолетом, рывком распахнул дверцу водителя.
Оттуда выбрался трясущийся Резо. Он сам, не дожидаясь приказа, заложил руки за голову и, как рыба, беззвучно открывал и закрывал рот.
- Эй! Стоять, или я стреляю!
Развернувшись, Барский увидел, что Фима Лифшиц уже сел за руль своей "газели" и заводил двигатель. Федя Сияпин целился в него из своего "стечкина".
- Нет! - Барский ударил Сияпина по руке, и пуля ушла вверх. - Он мой!
Грузовичок устремился прямо на него. Барский отскочил в сторону и почувствовал, что левое переднее крыло прошло в миллиметре от его ноги. Лифшиц затормозил и резко свернул вправо, едва не столкнувшись с вращающимся пропеллером. Правая дверца грузовика распахнулась и ударила Барского по плечу.
Падая, он схватился за борт и понял, что его тащит по бетону. Краем глаза он заметил омоновцев с оружием наготове. Вести огонь они не могли, потому что он оказался на линии стрельбы. Казалось, еще немного, и его руки выдернет из плечевых суставов. Пистолет он обронил.
Огромными усилиями он подтянулся и почувствовал, что висит в воздухе. В следующий момент всей тяжестью тела он резко качнулся в сторону. Грузовик вильнул и его инерцией прижало к борту. Дверь с грохотом захлопнулась. Лифшиц сидел за рулем, вобрав голову в плечи.
Грузовик мчался поперек летного поля, подпрыгивая на заросшей травой грунтовой полосе, разделявшей рулежную дорожку и взлетно‑посадочную полосу. Барский стоял между тентом и кабиной и изо всех сил колотил по крыше.
- Остановись, Фимка! - кричал Барский. - Поздновато ты в чак‑норрисы метишь! Тебе не уйти!
Впереди на сотни метров не было никаких препятствий, и Лифшиц, зажав ногой руль, повернулся и дважды выстрелил за спину, в заднее стекло кабины.
Барский почувствовал, что первая пуля обожгла ему левое плечо, вторая прошла выше.
- Последний шанс, студент! - снова закричал он. - Тебе не выбраться отсюда!
В ответ прогремел еще один выстрел. Грузовичок ударился колесом о бортик рулежной дорожки и вильнул. Лифшиц вцепился в руль, чтобы предотвратить занос.
Барский собрался и прыгнул вниз, целясь на ступеньку возле места водителя. Правой рукой он с силой ударил Лифшица по шее.
Тот всем телом упал на руль. Барский повис в окрытом окне, удерживая руль одной рукой, другой пытался нащупать замок зажигания. Ему наконец удалось открыть дверь и сесть на место водителя, но тут рука Лифшица провалилась внутрь рулевого колеса и грузовик повело вправо. Барский ничего не мог поделать с его безжизненным телом. Последовал удар, грузовик сначала медленно, потом все быстрее начал кувыркаться. Слышался скрежет рвущегося металла. Барский, вцепившись в сиденье, другой рукой старался удержать тело Лифшица. Машина перевернулась вверх колесами, и левая дверца раскрылась. Медленно, как будто в невесомости, Лифшиц вылетел из кабины.
Грузовик перевернулся еще четыре раза и замер вверх колесами.
Барский с трудом выбрался из кабины. Вокруг раздавалось завывание сирен пожарных машин и ослепительно вспыхивали аварийные огни. Он встал на ноги и решил, что, скорее всего, ничего не сломано, хотя многое определенно не в порядке. Оглядевшись, он потащился туда, где бесформенной кучей виднелось в темноте тело неудавшегося гения.
Когда Барский присел рядом с ним, Лифшиц застонал и перевернулся.
- Умираю, - прошептал он разбитым ртом.
- Ты сам сделал этот выбор, - не без участия заметил Барский. Он быстро ощупал тело Лифшица. У него возникло впечатление, что вряд ли можно говорить о чем‑то более серьезном, чем синяки и ссадины. Он упал на мягкую землю и был в состоянии двигать руками и ногами.
- Мы с самого начала все знали об этом золоте. Тебе бы никогда не удалось им завладеть.
- Золото - это не цель, а средство, - пробормотал Лифшиц.
- Когда ты узнал о нем? Когда разбирал машину?
- Не совсем. Я не подозревал об этом, пока не столкнулся с требованиями банды Казиева. Они предъявили мне ультиматум - расписки в обмен на машину, и уже готовы были забрать ее, но я не успел собрать мотор. Они мне дали ночь на то, чтобы собрать его. Тогда я решил разобраться, почему они так заинтересованы в том, чтобы увести у меня эту машину, и что в ней такого особенного. Я очень долго не мог сообразить, в чем же дело. Перед этим я ведь разбирал ее до винтика. Однажды я совершенно случайно загнал ее на весы и увидел, что она слишком уж тяжела. Существовало только одно место, где могла быть скрыта причина этого избыточного веса.
- Ясно, - Барский оглянулся. - остальные сейчас будут здесь. Расскажи мне о Насосе и Игнатове.
- Почему бы и нет, - Лифшиц застонал и попытался улыбнуться. - Сейчас уже можно. У тебя есть закурить?
Барский выудил из пачки мятую сигарету, раскурил ее и передал Лифшицу. Рядом остановился автомобиль, из которого выскочил Сияпин и другие сотрудники. Взмахом руки Барский дал им понять, чтобы они не подходили.
- Давай, Фима.
- Ладно. С Насосом так получилось, скорее всего, из‑за того, что я собрался в ту ночь забрать Наташу и смотаться из города. Я не стал ей звонить, потому что думал, что ФСБ меня разыскивает из‑за неявки на работу. Я боялся, что они станут подслушивать телефонные разговоры.
Он глубоко затянулся.
- Я зашел к ней, но там уже вовсю орудовал Насос. Она сидела в углу, трясясь, как осиновый лист. Он принялся за меня и вложил мне так, что я вырубился. Когда я очнулся, то обнаружил, что связан. А он, похохатывая, валит Наташку на диван…
- Что?
- Все так и было. Он приставил нож к ее горлу, повалил на диван и стал расстегивать штаны… Но когда он вводил в нее член, то выпустил из рук финку, и она…
- Нет!
- … она перехватила нож и полоснула его по шее. А потом держала голову так, чтобы кровь не залила ее.
- Ты врешь… - скрипнул зубами Барский.
- Ты же осматривал место происшествия, и обратил внимание, что…
- Точно, - тряхнул головой Барский. - Штаны у него в впрямь были расстегнуты. Я - осел!
- А кроме того, удар, наверное нанесен справа налево, а ведь я, как ты можешь обратить внимание - левша.
- Верно. Я же сказал тебе, что от этого обвинения будет не сложно отмазаться, а ты мне не поверил.
- Я тебе поверил, Валер. Но ведь был еще и Игнатов. Я думаю, он в конце концов вычислил, что они тридцать лет тому назад сделали с золотом, и начал вынюхивать. Выследил меня, залез под машину и разобрался что к чему. И тут уж мое обычное везенье - как раз в этот момент я и появился. Этот гад предложил мне сдать товар, а вознаграждение поделить с ним, или он меня арестует, и все деньги пойдут только ему.
- И тогда ты прикончил его.
Лифшиц приподнялся на локтях и потряс головой.
- Мне уже получше. Нет. Все было не так. Меньше всего я хотел убивать его, в этом не было проку. Но он попытался схватить меня, а ведь ты знаешь, Валер, что он был здоровый, как бык. Началась борьба, и я всерьез решил, что он собрался убить меня. В этот момент вбежала Наташа, закричала, затем ей под руку подвернулся гаечный ключ, и она ударила его этим ключом. Ни она, ни я не хотели убивать его, но его было просто невозможно остановить - он лез напролом.
- Звучит правдоподобно, - признал Барский. - И опять удар нанесен справа налево. Хороший адвокат мог бы вывести тебя из‑под удара Через год ты бы был на свободе.
- Я умираю, Барский.
- Мне доводилось видеть умирающих. Я не врач, но мне кажется, что у тебя ничего серьезного, кроме ушибов, нет. - Он выпрямился и закурил. - Ты уж лучше не умирай. Твоему ребенку будет нужен отец.
- От меня мало толку. Меня не выпустят из этой страны еще долго. Просто у него будет хорошая мать. Он родится богатым, в свободной стране. Я думаю, что сейчас они уже приземлились.
- Напрасно ты так считаешь, - грустно усмехнулся Бар‑ский. - Мы задержали ее сразу же, как только ты выскочил из машины.
- Скажем так, вы думаете, что вы ее задержали.
- Что ты хочешь этим сказать? - заорал Барский. - Разве не она с тобой поехала?
- Марина вернулась, уговорила ее остаться и подождать, пока мы отъедем. А от Речного до Шереметьева полчаса езды. Билеты у туристической фирмы были куплены заранее.
- Предатели… - ошеломленный пробормотал Барский.
- Никакие мы не предатели. Просто, кроме тебя, у Марины появился еще и племянник, и она подумала о нем. Мы посовещались и решили, что он должен родиться в другой стране. Где дети не будут его дразнить и учителя не станут ставить двойки только за то он "Мойшевич". И если он будет талантливым человеком, его не станут держать взаперти. А если он угодит в историю, то ему, прежде чем арестовать, зачитают его права. И если ему станут угрожать бандиты, то он сможет смело обратиться в полицию. А если он откроет свой ресторан, то ему не потребуется "крыша". И не расстраивайся ты так. Относись ко всему этому, как к сугубо семейному делу. Все будет хорошо. Мы все по‑прежнему тебя очень любим. Не вешай нос, милый - ты еще послужишь на благо родины.
Показалась "скорая помощь". Барский подошел к фээсбэшникам.
- С ним все в порядке. Лучше послать с ним кого‑нибудь.
Один из агентов отделился от группы и направился туда, где медики укладывали Лифшица на носилки.
* * *
Барский сел в машину.
- Поехали, - сказал он Сияпину.
Сияпин, нахмурившись, смотрел на накрытого одеялом ученого.
- Куда?
- Надо же забрать это чертово золото.
Глава четырнадцатая
Возле самолета уже стоял "черный ворон". Барский заглянул внутрь. Съежившись в углу, там уже сидел несчастный Резо под присмотром угрюмого омоновца в полной форме с маской на лице.
Рядом с автомобилем на земле сидели Ризван Казиев и Арнольд Гершкович. Человек в белом халате разрезал ему брюки, чтобы обработать раненую ногу. Плечо Казиева было уже забинтовано.
Один из прочных деревянных ящиков оставался в самолете, второй, полуразвалившийся, лежал на земле. Иван Красилин, прислонившись к фюзеляжу самолета, поглядывал на него. На его лице и руках кровоточили глубокие царапины, одежда была в пыли и разорвана.
- Прямо скажем, удирал ты, не мешкая, - сказал Барский.
Красилин сплюнул.
- Я чувствую себя хуже тех, кого вы подстрелили. Я было хотел поучаствовать на вашей стороне, но не был уверен, все ли меня знают. Нет никакого резона дать себя прихлопнуть по ошибке.
- Абсолютно никакого, - согласился Барский. - У тебя есть какой‑нибудь ломик?
Красилин достал из ящика для инструментов массивную стальную полосу, расплющенную с одного конца. Барский сорвал несколько досок с треснувшего ящика.
- Похоже на обрезок трубы, - сказал Сияпин. - Обычный кусок согнутой трубы.
- А это и есть кусок согнутой трубы, - терпеливо ответил Барский. - А внутри у нее пятнадцать кило золота. То же самое в другом ящике.
Он достал складной нож из кармана и поковырял в трубе.
Выпрямившись, он показал им небольшой кусочек блестящего металла со следами черной краски.
- Ну, вот и все, - сказал Барский. - А теперь я поехал домой. Вы уж, ребята, сами решите между собой, кому что делать. Главное, чтобы не упоминалось мое имя.
Он огляделся, пытаясь сообразить, на чем бы ему доехать.
- Эй! - схватил его за руку Сияпин. - Все это затеял ты. Ты нам ничего не рассказывал, только отдавал приказания, а мы носились как оглашенные, выполняя твои распоряжения. Как насчет того, чтобы хоть сейчас дать нам объяснения?
- А ты спроси у Казиева. Он тебе все расскажет.
- Как же, - возразил Сияпин. - Мне расскажешь ты.
- Ладно, - Барский слегка пнул ногой трубу, набитую золотом. - Эта штука была частью рамы "хорьха". Машина принадлежала семейству Бурмашевых, и их шофер, малый не промах, помог нескольким своим родственникам гробануть золотишко в добром старом шестьдесят шестом году. За этим, как и за всем, что случалось тогда в столице, стоял Казиев. Я не знаю, кому принадлежала эта светлая идея, возможно, и Казиев уже не помнит, но они знали, что золото надо хорошенько припрятать.
Бурмашевы не были даже знакомы с Казиевым. Но их автомобиль был у него под рукой, а конструктивно в его раме были использованы эти полые трубы. Расплавить золото, залить его в трубы и оставить там месяца на два было делом несложным. Не исключено, что Казиев в дальнейшем планировал угнать автомобиль. Но тут он как раз попался на крючок и надолго загремел в тюрьму. Потом началась эпоха застоя, афганская война, потом перестройка, прошло много лет, и Казиев, очевидно, решил, что автомобиль пошел на лом. Он продолжал думать так, пока ему не попался журнал с материалом о Лифшице. Остальное ты знаешь сам.
- Ни черта я не знаю, - сказал Сияпин. - Ты сам‑то в этом уверен? "Хорьх" Лифшица стоит целехонек. Думаю, если его проверить, то и трубы эти на месте.
- Они там, конечно, стоят, - согласился Барский. - Только они с другого "хорьха", который Лифшиц купил в Подсолнечной. Я именно тогда начал понимать что к чему. А до тех пор я предполагал, что речь идет о карте или о чем‑то другом в этом роде. Вторую машину он разобрал полностью и оставил в мастерской все, кроме этих труб. Он поставил их на свой автомобиль вместо тех, которые собирался вывезти за границу при содействии Голландца. Теперь ясно?
- Я всем этим уже сыт по горло, - устало сказал Сияпин.
- Тогда все по домам.
- Как скажешь.
- Я скажу спокойной ночи всем.
- Эй минуточку, - остановил его один из мужчин в штатском. - Вы твердо уверены, что в этой трубе пятнадцать кило?
- Да, а что?
- Мне кажется, что не больше десяти… Да и золото какое‑то странное.
Барский кинулся наперерез "скорой помощи", рывком от‑крыл дверь и упал на Лифшица, схватил его за грудки и яростно затряс.
- Где золото? Отвечай, паскуда! Куда ты его дел? Наташа просто физически не смогла бы пронести эти тридцать кило в самолет.
- Ты отстал от жизни, - криво усмехнулся тот. - Кто же сейчас таскает с собой золото? Золото надо держать в банковском сейфе. И тогда отделение этого банка в совсем другой стране открывает тебе кредит… Вернее не тебе, а мамаше одного жидовского мальчугана, который ближе к осени вылупится на свет божий.
- Голландец! - воскликнул Барский. - Где эта сволочь?
- Голландец, кстати, в переполохе смылся. - мрачно констатировал Сияпин.
Барский засопел, вылез из "скорой" и сел прямо на траву.
- Гениально! - только и смог воскликнуть он.
- Что - гениально? - осторожно спросил Сияпин.
- То, как они разыграли нас. Они заманили нас в мышеловку, где в роли сыра выступал сам Фимка! Покинуть страну он не мог ни в коем случае - это раз. Его доставали бандиты - два. Ему страстно хотелось, чтобы сын его родился за границей - три. И тут ему подвернулся Голландец, который взялся превратить золото в доллары. После этого оставалось только хорошенько поводить нас за нос, чтобы мы не кинулись выяснять, откуда и как пришли Голландцу в Швейцарию деньги, подставить нам этих поганых мафиози, чтобы мы их засадили по всем возможным статьям и тем самым обезопасить себя от их мести!.. Но как он мог довериться этому старому шпиону? Кто его вывел…
- Послушай, а кому еще можно доверять в этом мире, как не родственникам? - спросил Сияпин, и когда Барский в изумлении поднял на него глаза, терпеливо объяснил: - Ну хватит тебе, не прикидывайся козлом. Ты же сам рассказывал, что мамаша этой Наташки однажды сбежала в Голландию с каким‑то проходимцем по фамилии Ван дер Сту…
- … твою мать… - только и смог прошептать Барский.
- Он уже лет десять как помер. А этот наш Голландец по всем статьям его родной братец. Так что Наташа выходит ему ни кем иным, как племянницей. То‑то он для нее и расстарался.
- Но погоди, сволочь! - заорал Барский вслед "скорой", потрясая кулаками. - Казиевские урки тебя и в тюрьме достанут.
- Не достанут, - хмуро буркнул Сияпин. - В институте уже готов приказ о переводе Лифшица в сибирское отделение.
- Но он же украл у страны шестьсот тысяч долларов.
- Успокойся. Может, он и стоит этих денег. Говорят, американцы хотят купить патент на его микросхему. За два миллиона баксов. А японцы предложили сразу десять…
Барский не дослушав его, махнул рукой и побрел по летному полю. Поблизости от диспетчерской он остановил патрульную машину и попросил подбросить его до "Трубы".
У него еще оставались кое‑какие незавершенные дела. И это не могло подождать до завтра.
* * *
Снова начался дождь, и, еще стоя у дверей бара, он услышал звуки фортепьяно и низкий голос Марины, напевавшей одну из тех композиций, которые он называл "ласкающими душу". Он распахнул тяжелую дверь и вошел.
- Привет! Рады видеть вас, босс!
Барский поднял глаза. Сеня один работал за стойкой. В баре было около сорока человек, и верный бармен трудился в поте лица.
- Ты снова решил работать по ночам? - хмуро спросил Барский.
- Опять проблемы с кадрами. Будем считать, что я работаю в две смены.
Барский вздохнул. Он долгим взглядом посмотрел на Марину, кивнул и жестом, козырнув двумя пальцами, показал ей, что все более или менее в порядке. Затем он снял пиджак, закатал рукава и встал рядом с Сеней.
В конце концов, заявление об отставке можно подать и завтра. А клиенты изнывали от жажды.