- Если кто‑нибудь, кроме меня, попытается войти сюда, воспользуйся ей, - сказал Барский, положил на кровать пистолет, взял шляпу и вышел.
* * *
Федя Сияпин смотрел на Валерия без особой симпатии. Было похоже, что ему так и не удалось заснуть этой ночью. Он закрыл папку, лежавшую перед ним на столе.
- Где ты, черт тебя побери, был? И куда ты дел своих баб? - потребовал он.
Барский ухмыльнулся.
- Спал. Доктора рекомендуют в моем возрасте не менее семи часов здорового крепкого сна каждую ночь. Полагаю, что в твоем возрасте надо спать не меньше десяти часов. Успокойся. Женщины в надежных руках. В моих.
- Когда‑нибудь, Барский, когда‑нибудь я обещаю тебе…
- Кроме того, люди пожилого возраста должны следить за своим давлением, - любезно заметил Барский. - Ну, а теперь что ты хочешь мне сообщить?
- Сообщить? - заорал Сияпин. - Ты заставил меня целую ночь тебя разыскивать, а теперь у тебя хватает наглости требовать от меня отчета! Слушай…
- К этому времени ты, конечно, уже связался с Сочами и с Лубянкой и получил распоряжения относительно меня. Поделись.
- Ах, вот так?!
- Поделись, старикаша, - нежно улыбнулся Барский.
- Ты уже засвидетельствовал свое почтение майору Зацепину? - Сияпин зажег сигарету и бросил спичку в корзину для бумаг. - Милиция не прочь задать тебе несколько вопросов.
- Я загляну к нему попозже. Выкладывай.
- Ну‑ну, - Сияпин открыл папку. - Гришка Насос был босяк, громила, которого нанимали время от времени в разных местах. Грабежи, рэкет, пять изнасилований. Мы думаем, что за ним числится несколько убийств, но пока он еще ни разу не засыпался. До сих пор неизвестно, связывает ли его что‑нибудь с Лифшицем. А как насчет этой Малютиной? Может, она его знает?
Барский покачал головой.
- Нет. Это точно. И насколько я знаю, он ни разу не был в моем заведении.
- Ага, - Сияпин сделал пометку. - Мы не знаем, на кого он работал и что искал. Пока девушка не побывает в квартире, мы даже не можем сказать, пропало ли там чтонибудь. Лучше бы ты нам ее доставил, Барский.
- Со временем. Искали чтото небольшое, может быть, бумаги. Козел, который это делал, сорвал со стен все Наташины рисунки.
- Моя промашка. Я должен был сразу же узнать твой голос, когда ты звонил сюда. - Он пристально посмотрел на Барского. - Ты взял что‑нибудь оттуда?
- Ничего. Я приехал туда, чтобы поговорить с Наташей, увидел жмурика и сразу же дернул оттуда.
- Это мы знаем. Ты там был всего одиннадцать минут.
Барский сделал вид, что его полностью занимает процесс доставания сигареты из пачки и некоторое время усердно разминал ее.
- Я вот чего никак не могу понять. Как вы точно узнали время, когда там появился Насос?
- Это не мы, - Сияпин достал отчет, напечатанный на машинке. - "Почтовый ящик", на который работал Лифшиц, чрезвычайно заинтересован в том, чтобы найти его. Они поручили начальнику своей службы безопасности, Ваське Игнатову, посмотреть что к чему. Кстати, отставной майор, следователь по уголовным делам, работал на Петровке, уволен из органов в связи с сокращением. У Лифшица в последнее время были проблемы с деньгами. В городе у него было три или четыре девочки, но только Наташа могла быстро раздобыть приличную сумму. Игнатов решил, что если Фима Лифшиц где‑нибудь и покажется, то скорее всего у нее. Он видел, как Насос зашел в дом, но не знал, к кому тот направляется. Аналогичным образом он засек и тебя.
- Наташа уехала примерно в половине одиннадцатого, - сказал Барский.
- Этого он не видел. Гаражи выходят в проулок за домами. Мы полагаем, что она уехала именно этим путем. Убийца, очевидно, тоже воспользовался черным ходом. Задняя дверь в доме обычно заперта, но любой пионер откроет ее за две минуты.
- Ага, - Барский перебросил сигарету из одного угла рта в другой. - А что там за финансовые трудности у Лифшица?
- Насколько нам известно, у него восемь‑девять тысяч долга в казино по всей Москве. Обычно казино не играют в долг, предпочитают сразу получать наличными. Но он считался роскошным, состоятельным клиентом, и с него брали расписки. Многие из этих долгов он сделал довольно давно. У нас тут есть один специалист по азартным играм, Борис Баторин. Считается, что долговые обязательства, которые он держит, составляют тысяч семнадцать баксов. Мы с ним потолковали пару часов назад.
- Баторин? И что же он говорит?
- Заявил, что ничего не знает. Признался, что Лифшиц ему должен, но говорит, что не очень беспокоится. У того и раньше были трудности, но он как‑то выкручивался.
- На этот раз ему не достанутся деньги Наташи Малютиной. Можешь так и передать этому козлу, - угрюмо сказал Барский.
- Хорошо. Будь спокоен. Это останется между нами. Деньги не уйдут из вашей семейки.
Барский протянул руку и ухватил Сияпина за рубашку.
- Кто‑нибудь помоложе был бы сейчас уже без зубов, - негромко сказал он.
Сияпин вырвался и с сожалением взглянул на место, где совсем недавно была пуговица.
- Ладно, ладно. Пошутить нельзя.
- Сказать, чем пахнут твои шутки? Рассказывай дальше.
- Хорошо. Да, собственно, и осталось‑то немного. Мы знаем, что Лифшицу нужны деньги, знаем, что должает он не в первый раз, но раньше он как‑то устраивался. И теперь нам захотелось узнать, где он доставал деньги раньше. - Он написал что‑то на листке блокнота, оторвал и передал Валерию. - Это шалавы, с которыми он встречался больше двух раз за последние месяцы. Мы их проверяем. Пока ничего нет.
Барский покачал головой.
- Иногда у меня возникает вопрос, что у некоторых в голове вместо мозгов? Перед нами игрок, постоянно нуждающийся в деньгах. Можно предположить, что ради баб и бабок он пойдет на что угодно. И, несмотря на это, он получает допуск к секретной оборонной работе.
- Не жди от меня утешения, - раздраженно ответил Сияпин. - я об этом казанове вообще услышал в первый раз только когда он пропал. Он у них считался гением, вундеркиндом или чем‑то в этом роде. Институт он закончил в двадцать лет и к тому времени был, насколько я знаю, автором тридцати научных работ. Возможно, через месяц он бы эмигрировал в Израиль, как и вся его родня, но его вовремя призвали в армию и, к счастью, не отправили в стройбат, а заперли в "почтовый ящик", закрытый завод, он же научно‑исследовательский институт электронно‑вычислительной техники. Его профессор, подрабатывавший в МГУ, а в основном вкалывавший в "почтовом ящике", уговорил директора забрать юношу к себе. И уж там‑то он себя показал! Истерики, вопли, наглые выпады в адрес начальства, вопиющие нарушения трудовой дисциплины и неприкрытое хамство в адрес руководителей завода, а также страны, партии и правительства.
- И ему все это спустили с рук? - удивился Барский.
- Более того, весь первый отдел "почтового ящика" только и занимался тем, что отлавливал анонимки против этого наглого рядового Ефима Моисеевича, как он требовал себя называть. Первый вопрос директора завода, когда он приходил поутру на работу, был: "Ну и что за эту ночь натворил жидёнок наш пархатый?" А пацан наотрез отказался жить в казарме и потребовал на заводе отдельной комнаты с телевизором и радиоприемником. Потом ему стали доставлять все западные журналы, каких он только мог пожелать от "Физикал ревью" до "Плейбоя", сигареты только "Мальборо", это в восьмидесятом‑то году. Ну и представь себе, что на него нарвался сам генерал Кравцов Генрих Эдуардыч во время инспекции завода. Шел себе тихо‑спокойно в сопровождении директора и его камарильи, и вдруг услышал звуки рок‑н‑ролла. У него сходу нюх срабатывает, он шасть вбок, по коридорчику, за угол, остальные в ужасе только поспевают за ним. И что же - в накуренной комнате, стены которой увешаны плакатами с голыми шлюхами из "Плейбоя", на полу валяются пивные банки! (оцени, в восьмидесятом‑то году), а на тахте возлежит юнец двадцати лет отроду и тащится под музыку "Роллингов"! Генерал от ужаса и ярости дар речи потерял, только захрипел что‑то и руками замахал. А нахал так нагло и заявляет: "Господа военные, вы‑таки мне немножечко мешаете." Генерала выводят под белы ручки, и тут ему вдогонку звучит израильский гимн "Шолом‑Алейхем". Итог - сердечный приступ у генерала, директора завода сняли, а что у пацана, как думаешь?
- Дисбат? - с надеждой спросил Барский.
- Дембель, ласточка моя, и не только дембель, но и трехкомнатная квартира в центре города, автомобиль и дача. Кстати, именно в том году меня не пустили на работу в Лондон из‑за того, что моя дочка умудрилась попозировать какому‑то итальяшке‑фотографу, учти, в совершенно одетом виде.
- Ничего не понимаю, - пробормотал Барский. - И этой гниде доверили работу над сверхсекретнейшим оборонным проектом?
- А кому же еще нужно было ее доверить, как не автору? - вопросом на вопрос ответил Сияпин. - Больше того, ты помнишь прошлогоднюю сделку с Малайзией о продаже ей наших истребителей? Мы на этом заработали почти восемьдесят миллионов долларов. Так вот, эти летающие гробы и гроша ломаного не стоили бы, если бы не компьютерные системы автопилотирования и наведения, которые придумал Фима Лифшиц. В результате сейчас он живет так, как ни в каком Израиле бы не смог. У него нет проблем с жильем, приходящие домработницы поддерживают дом и дачу в идеальном порядке, холодильник по утрам забит битком продуктами, когда он желает съездить на работу, к дому подкатывает черный лимузин с шофером. Правда, с деньгами еще не все ладно, поскольку началась конверсия и завод частично перепрофилировался и зарплаты стали выдаваться заметно реже, а премии вообще прекратились.
- То есть, вы создали ему все условия для того, чтобы он задумался об эмиграции.
- Он невыездной до конца жизни.
- То есть, вы и это ему объяснили? Тогда неудивительно, что лошадь увели из стойла, - коротко сказал Барский.
- Может быть, и нет. По мнению руководителей проекта, Лифшиц и так в последние месяцы не знал, над чем работал. Они ставили перед ним конкретные требования, и он разрабатывал схемы, которые могли бы функционировать определенным образом в пределах заранее заданных параметров. Но он не имел представления о том, над чем шла работа в целом.
- Да ну? - скептически обронил Барский.
- По крайней мере, так они говорят.
- Остается надеяться, что это действительно так, - отозвался Барский. вставая.
- Эй! Меня не интересует, как ты там строишь отношения с оборонкой, - торопливо сказал Сияпин. - Мне надо поговорить с этой его любовницей.
- Никаких проблем. Дам тебе знать через пару часов.
Барский вышел, не обращая внимания на то, что пытался втолковать ему Сияпин.
* * *
- Не нравится мне это дело, - сказал майор Зацепин. - И от тебя я что‑то не вижу помощи, Валера.
Барский смотрел поверх головы следователя на портрет Дзержинского. Интересно, подумал он, почему в зданиях, где люди служат закону, всегда царит угрюмая атмосфера?
- Девушка ничего не знает об убийстве.
- Это я сам решу, - сказал Зацепин, глядя на Барского через нижнюю половину бифокальных очков. - Я не хочу думать, что она замешана в этом деле. Из материалов о ней следует, что она девушка порядочная, хоть и взбалмошная. Единственный человек с сомнительной репутацией в ее окружении - это ты. Но в силу каких‑то причин в ее квартире прирезали урку. Ты говоришь, что девушку выманили телефонным звонком незадолго до того, как это случилось. Совершенно очевидно, что в ее квартире было нечто, привлекающее внимание не только блудного урки. Не думаю, что мое желание задать ей несколько вопросов выглядит так уж неразумно.
- Как насчет завтра? - спросил Барский.
- Какого черта, завтра? - парировал Зацепин. - Убийца разгуливает на свободе, а ты хочешь, чтобы я отказался от встречи с девкой, у которой может быть необходимая мне информация, только на том основании, что ее это расстроит. Послушай, Барский…
- Мне безразлично, расстроится она или нет. Мне не безразлично то, что ее могут прихлопнуть. Мы имеем дело не с убийцей‑одиночкой, - прервал его Барский. - Я предлагаю сделку. Ты мне отдаешь Фиму Лифшица, и через полчаса Наташа будет у тебя.
- Лифшиц, - проворчал Зацепин. - Всем он нужен, и тебе, и ФСБ, и вы пытаетесь обскакать друг друга, чтобы заполучить его раньше других. Я бы тоже не отказался побеседовать с ним пару часов, хотя бы для порядка.
- Ты хочешь сказать, что Лифшицем должен заниматься именно ты? - вопросительно поднял бровь Барский.
- Бред! ФСБ считает, что его нет в городе, а они редко ошибаются. Сияпин думает, что ты ввязался в это дело из‑за этой его девчонки и ее сестрицы. Из всех ее знакомых только он один выбивается из общего ряда. И поскольку им так интересуются наверху, то мы, низовая розыскная структура, должны отойти на второй план. - Он чиркнул зажигалкой и начал раскуривать сигарету. - Я почти решил положить этому конец.
- То есть? - мягко спросил Барский.
- Я могу тебя засадить за то, что ты мешаешь правосудию. Прячешь потенциального свидетеля. Не сообщаешь о преступлении. Укрываешь…
- Именно я сообщил о преступлении. И давай не будем говорить об этом, потому что ничего такого ты мне не сделаешь. И я не собираюсь объяснять, почему именно.
Зацепин пожал плечами.
- Может быть, в другой раз. Почему бы тогда тебе не пойти отсюда на хер? В таком случае я мог бы закрыть дело вне зависимости от тебя.
- Идет. Только скажи мне, что ты нашел в квартире.
- Ты же там был.
- У меня не было времени заниматься отпечатками пальцев.
Зацепин вздохнул.
- Сохранившиеся отпечатки ничего не дают. Несколько твоих. Несколько - того парня на вещах, которые он потрошил. Отпечатки Наташи и Марины. Из них свежие принадлежат только Наташе и жмурику. Внутренняя дверная ручка вытерта.
- А Лифшиц?
- Мы нашли несколько отпечатков, которые могли принадлежать ему, но все они старые. Возможно, три или четыре недели.
- На ноже тоже ничего?
- Ну да. Ручка кустарная, на лезвии следов нет. Он сделан их рессорной стали, довольно прочной. Другими словами, у нас нет ничего, кроме сильного желания поговорить с хозяйкой квартиры.
Барский встал и потянулся.
- Звучит вполне разумно. Подожди пару часов. Я тебе позвоню.
Судя по выражению лица Зацепина, он не очень в это верил.
* * *
Барский не пытался оторваться от черной "девятки", пристроившейся за ним у прокуратуры. Такая же машина ждала его возле дома.
Он не спеша собрал кое‑что из одежды Марины и аккуратно сложил свои вещи в большую кожаную сумку. Потом он позвонил в бутик женской одежды, где знали Наташу, и оставил заказ. Там пообещали, что через полчаса все будет готово. После этого Барский связался с Зацепиным.
- Наташа Малютина будет у тебя через три часа, если ты готов выслушать мои условия.
- И что это за условия? - с недоверием в голосе спросил Зацепин.
- Сними наблюдение с моей квартиры и избавь меня от хвоста. Когда закончишь разговор с ней, посади ее в такси и не пытайся проследить, куда она поедет.
- Существует вероятность, что после окончания разговора с ней у меня возникнет желание запереть красотку. Так что не пойдет.
- Мне наплевать, запрешь ты ее или нет, хотя я думаю, что тебе вряд ли придется это сделать. Я просто не хочу, чтобы ее проследили до того места, где я ее прячу. И уж, конечно, я не хочу, чтобы об этом пронюхали убийцы Насоса. По‑моему, это честно.
- Обычно тут еще бывают какие‑нибудь уловки.
- Никаких уловок, - раздраженно ответил Барский. - Черт, я же даю тебе девушку. Но не хочу, чтобы ты ее просто взял и запер в камеру.
- А если мы решим, что она нуждается в защите милиции? Что тогда?
- Ну, так и охраняйте ее. Главное, чтобы ее не убили, когда она начнет разгуливать по улицам. - И Барский повесил трубку.
Налив себе воды, он выглянул на улицу. Через несколько минут обе милицейские машины уехали. Он решил, что неплохо было бы доложиться начальству, и открыл ключом небольшой шкафчик, в котором стоял телефон со скремблером. Это была прямая правительственная линия, та самая, которая во времена оны именовалась "вертушкой".
- Барский, - сказал он оператору. - Соедините меня с генералом Кравцовым, пожалуйста.
Голос генерала звучал так, как если бы он доносился из ледяной пещеры. Барский представил себе аскетический кабинет без окон где‑то в недрах Сибири, хотя на самом деле покинул его всего два дня назад, и было это в славном городе Сочи, где в эти дни отдыхал президент, а при нем неотлучно находилась вся служба чрезвычайных ситуаций, возглавлял которую генерал Кравцов, а Барский исполнял обязанности эксперта‑консультанта.
- Кравцов слушает. Докладывайте, Барский.
- Пока никаких следов Лифшица. Опознанный уголовник убит неизвестным. Продолжаю работать.
- Задание отменяется. Все, что у вас есть, передайте ФСБ.
Барский отнял трубку от уха и воззрился на нее в полном изумлении. Дисциплина боролась в нем с естественной потребностью думать самостоятельно.
- Есть, - коротко ответил он и зажег сигарету. - Могу я спросить, почему?
- В этом нет необходимости, - отрезал Кравцов.
- Мне бы не хотелось, чтобы между нами возникло недопонимание, товарищ генерал. В прошлом мои суждения были достаточно убедительны, и президент решил поддержать их.
- Барский, я… - он услышал, как вздохнул Кравцов. - Я знаю об этом. Но это дело не совсем наше, и вы знаете это. Что же касается вас, Лифшиц оказался другом других друзей. Его исчезновение - это проблема внутренней безопасности, так что пусть им занимается контрразведка. Что же касается убийства, то кто бы там ни был замешан, это дело местной милиции. Мне и так уже устроили веселую жизнь из‑за того, что вы скрываете свидетеля и плюете на всех и вся. Мы не можем это оправдывать, так что пора положить этому конец. Согласны?
Барский медленно опустился в кресло. Он пытался убедить себя, что во всем этом нет ничего неожиданного. Кравцов был абсолютно прав. Каждая федеральная служба ревностно охраняет свою сферу деятельности, а он переступил эту границу.
- Согласен, - сказал он наконец. - И все‑таки, товарищ генерал, не отрицайте, что к этому вашему решению в какой‑то мере подмешано и личное чувство. Мне известно, что лет пятнадцать назад вы имели не самую приятную для вас встречу с Лифшицем. Мне этот тип неприятен гораздо в большей степени, чем вам, поскольку я с ним встречался не единожды. Однако тут замешана моя семья - моя невеста и ее сестра. Кроме того, тут действительно сложилась чрезвычайная ситуация, поскольку, если изобретение Лифшица уйдет на Запад, то мы всё двадцать первое столетие будем закупать компьютеры у Америки. Если же перехватим его, то они станут клянчить их у нас. Если вы не знаете, как оформить это задание документально, то ставлю вас в известность, что мне уже года два как полагается отпуск. Если вы обратите внимание на мой последний рапорт, то увидите, что я просил предоставить мне его еще три месяца назад ("Прощай, Майорка!" - горестно подумал он). Прошу считать меня в отпуске с позавчерашнего дня.