* * *
- Тыклински, - бесился синьор Клементес, - Ты еще пожалеешь!
Андреас с обмотанной бинтом головой молча забрался внутрь жадно рубящего свежий соленый воздух винтами вертолета. Посмотрел на сжимаемый в руках прозрачный целлофановый кулек с орудием убийства - Тыклински только что вернул на память о майоре. Андреас подумал, не вышвырнуть ли пакет долой, когда они будут лететь над океаном? Но нет, Андреас еще встретится с Пеплом. Обязательно встретится. Андреас спрятал "сувенир" в карман.
- Я ничего не могу поделать, - отводил глаза в сторону провожающий двух последних уцелевших охотников на русского корабельный детектив.
- Я тебя достану, клянусь вставной челюстью своей матери! - хорохорился синьор секретарь.
- Я ничего не могу поделать. Не нужны мне ваши деньги, обстоятельства сильнее нас, - блеял Тыклински. Чуть сзади него стояла русская девушка Катерина, пряча руки в карманах.
- Хватит тюльку травить! - неожиданно зло рявкнул из кабины вертолетчик, - Мне еще сегодня три рейса успеть надо.
Синьор секретарь покорно забрался в вертолет. Винты заработали с удвоенной силой… с удесятеренной. Провожающие, пригибаясь, побежали прочь с вертолетной площадки, ветер задрал Кате юбку, будто она - Мерлин Монро. И вертолет поднялся в утреннее небо. Кончилась палуба, под вертолетом поплыли бегущие куда-то волны. Не такие грозные, как вчера, ведь лайнер оставил далеко позади эпицентр шторма.
Глава четырнадцатая. 4 июня 2002 года. Город контрастов
Нам нет преград ни в море, ни на суше,
Нам не страшны ни льды, ни облака.
Пламя души своей, знамя страны своей
Мы пронесем через миры и века.
"Марш энтузиастов".
Стихи А. Дактиля, муз. И. Дунаевского.
Из E-meil-письма нью-йоркского таксиста Гарри Беллхэма (сетевой никнейм "Бел"), отправленного адресату, прикрывающемуся никнеймом "Джуди", с которой (а, может быть, и с которым, к сожалению для правильных парней, в Интернете всякое случается) таксист переписывался вот уже месяц, но никак не мог уговорить на встречу. Правда, переписку не бросал. Привык.
"Ты завидовала моей работе, крошка. По-твоему выходит, я лишь ерзаю задницей по сиденью, прихлебываю колу, одной рукой поправляю руль и стучу языком по зубам, особенно стараясь, когда в машину влезает симпатичная девчонка. Я расскажу тебе, детка, как оно все обстоит на самом деле, чтоб ты наконец поняла, что это за дерьмовая работа - "нью-йоркский таксист"".
Нынешний денек, крошка, удался не лучше и не хуже остальных. Впечатлений досыта. Скажем, вез араба из "Кеннеди" в Лонг-Айленд. Это только в фильмах, Джуди, мы можем ухмыльнуться и, выплюнув зубочистку, заявить: "В этот район, мэм, я ни за что не поеду" или "Меньше, чем за сотню, парень, я не сдвинусь с места ни одним колесом". В жизни, девочка, клиент за отказ может отсудить кругленькую сумму, а то и добиться отзыва лицензии. Вот и возим кого ни попадя.
Этот араб сидел сзади с таким видом, словно он шейх и не меньше, а я его раб и не больше. И это после того, что они сотворили с Манхэттеном 11 сентября! Понимаешь, детка? Вместо того, чтобы потушить об его лоб сигарету, я должен везти его в Лонг-Айленд Сити, высаживать на Гранд-Авеню.
Потом пришлось доставлять чертова ниггера в идиотской шапке с 59-ой к Центральному парку. Машина после него провоняла сладким дезиком, а уши, забитые его гнусавым рэпом, очень хотелось промыть.
Послушай, детка, если ты цветная, то лучше сразу об этом напиши, и мы не станем терять время попусту. Хоть режь меня на части, хоть задуши меня фильмами про черных и белых напарников - никогда не поверю, что это такие же люди, как мы. Во мне, детка, течет кровь шотландских горцев. Видела фильм "Отважное сердце" со стариной Гибсоном? Вот мы такие, нас не разобьешь, как кирпич о голову. Если уж мы, что не любим, так это навсегда.
Между прочим, никто не знает и не чувствует этот город так как таксисты. Возьмем меня. За семь лет, что я накручиваю километры по "Большому яблоку", моя желтая машина побывала везде: от Киннгстон-авеню до Флашинг Медоуз, от Гринвич Виллиджа до Виллис Бридж. Разве что в Гарлем никто из нас не поедет ни за какие тройные чаевые. Кому охота быть растоптанным бандой обкуренных ниггеров?
Да, детка, кого только не встретишь в Нью-Йорке. Ты можешь подвезти на Уолл-стрит эксцентричного миллионера, который почему-то не желает пользоваться своим автомобилем. На его место заберется чернокожий раввин и ты отправишься с ним в Квинс на кладбище "Гора Сион". По дороге на Бродвей ты будешь отводить глаза от зеркала, чтобы не проблеваться от вида целующихся, расфуфыренных, как шлюхи, геев. А потом повезешь в Бруклин русских, которые будут пить водку в машине, как пиво, прямо из горлышка.
Кстати, о русских, крошка. Сегодня перед Бруклинским мостом ко мне в машину забралась запыхавшаяся троица. Двое белых мужчин и одна черная женщина.
- На сорок вторую стрит, - сказал тот, кто пристроился рядом со мной.
- На Гранд Цетрал, - добавил второй парень, который положил себе на колени карту Нью-Йорка.
Это было сказано по-английски. Следующую фразу произнесли на другом языке, но я ее запомнил.
- Кажется, оторвались.
Вот так это звучало, детка. Почему я запомнил? Во-первых, это было сказано с чувством, если ты понимаешь, о чем я говорю. Во-вторых, не в первый раз я слышу, как ее произносят русские, запрыгивающие в мою машину.
Да, девочка моя, я не сомневался, что передо мной русские. Уж поверь, я на них насмотрелся и наслушался их язык, похожий на журчание водопроводной воды в техасском отеле.
Фразу эту произнес тот, что сидел рядом со мной. Этот парень производил впечатление, детка. Ты бы тоже не отвела от него взгляд, как отводишь от тумбы с рекламой жевательной резинки. От него разило силой, а в глазах полыхал Пирл-Харбор. Он сидел в моем такси с таким видом, словно это не он приехал в Нью-Йорк, а Нью-Йорк перетащили в Москву.
Даже в этом городе, который видел все, от Чарли Чаплина до Годзиллы, человек, излучающий подобную силу, - редкость. Я знаю, что говорю, детка. Поезди с мое, и ты поймешь, что я прав.
Еще с ними была черная девушка. Она глазела по сторонам, будто Тарзан, которого привезла из джунглей в Нью-Йорк его подружка Джейн. Кстати, меньше всего эта негритянка походила на городскую черную девчонку. Они все или безмозглые, или развязные, или то и другое вместе. Эта же напоминала черную пантеру, вышедшую на тропу охоты. И тут этот крутой русский, думая, что я по ихнему ни бум-бум, заявляет:
- Не люблю американцев. Помнишь, мы в Мамбасском баре пиво пили, а за соседним столиком американцы. Я уже дважды сходил поссать, а они все еще меню читали.
Думаешь, на этом история заканчивается, детка? Вот и нет. Эту тройку я сегодня увидал в новостях Си-Эн-Эн…
* * *
- …Поняли, олухи? Он высадился где-то на побережье, розыски похищенного с борта круизного лайнера катера продолжаются, но Пепьель уже наверняка в городе. Если упустите его, то мы на неделю остановим поставки. Ни одной дозы, ни одного грамма! И пусть ваши спятившие клиенты разорвут вас на части, как бешеные волки разрывают овец! - Родриго Клементес, сцепив руки за спиной, топил каблуки в ворсе пятизвездочного гостиничного ковра.
- Но, синьор, - робко подал голос кто-то из наркодилеров, которые, словно приговоренные к расстрелу, сбились в кучу у стены. - А если он просто не пройдет мимо наших парней?
- Они же не могут рассмотреть каждого прохожего, - несмело заблеял второй.
- Зато они могут рассмотреть каждую смазливую девку, ковыляющую мимо! - рявкнул Родриго.
Пять секунд тишины в гостиничном номере, в котором обычно останавливаются президенты и голливудские звезды, тянулись с не меньшим напряжением, чем пять секунд обратного отчета перед запуском баллистической ракеты.
- Мимо тебя он, может, и пройдет, баран, - синьор Клементес ткнул пальцем наугад, его указующий перст попал на долговязого парня, чем-то смахивающего на Квентина Тарантино. - И мимо тебя, - Родриго показал на типичного байкера, толстого и бородатого. - И мимо тебя, лопоухий. Но только в том случае, если вы будете прятаться по барам. - Секретарь Лопеса зловеще усмехнулся. - Представьте на миг, мои маленькие тупоголовые амиго, такую ситауцию. Мне вдруг становится известно, что наш русский друг ошивался на Бродвее и ушел оттуда, никем не узнанный. Кто у нас отвечает за сбыт на Бродвее?
- Я, - раздвинув передние ряды, вперед выдвинулся маленький человечек, похожий на Вуди Аллена.
- Вот ты, мучачо, и представь сейчас, - навис над ним Родриго, - что я сделаю с тобой лично и с твоими дебильными торговцами, если русский прогуляется по Бродвею, и мы об этом узнаем не от тебя.
- А если он изменит внешность до полной неузнаваемости? - глядя снизу вверх, заморыш храбро поправил на переносице большие квадратные очки.
- А копы из отдела по борьбе с наркотиками никогда не меняли внешность, да?! - Клементес занес руку, словно собираясь прихлопнуть эту очкастую вошь. - Если б вы не узнавали копов, даже когда те наряжаются клоунами и китайцами, вы бы сейчас не здесь пыль глотали, а за решеткой Шоушанка.
- Так то копы! - загудели все наркодилеры. - Копов мы всегда отличим от нормальных людей.
- Хватит болтать! - Родриго саданул ладонью по столику, из перевернувшейся вазы посыпались на ковер апельсины. - Всех гнать на улицы, самим с улиц ни шагу! Никто не будет спать, пока я не скажу вам "довольно". Пока я не скажу вам "свободны, отбой, топайте домой, грязные, вонючие и тупые бараны"…
* * *
Тонго от-Уполу собрался поднять руку с зажатой в ладони салфеткой и, если бы через десять секунд возле столика не появился охранник, Тонго бы ушел из ресторана. А еще бы он подал на это заведение в суд. И сборище прохвостов под вывеской "Золото команчей", нашедших пристанище в Линкольновском центре искусств, заплатило бы сполна. Пункт первый - за унижение самоанского народа в лице его представителя в ООН; пункт второй - за опасность, которой подвергался представитель Западного Самоа; третий пункт обвинения - за пренебрежение в целом к ООН, в котором Западное Самоа ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЕТ весь этот месяц, то есть выполняет почетную и ответственную миссию.
Все это Тонго от-Уполу обязательно исполнил бы, но незнакомец, нагло подсевший за его стол, сказал:
- Вот вам подарок от чистого сердца.
И вместе со словами на белую, как пена прибоя у острова Савайи, скатерть лег неограненный алмаз. Или камень, удивительно похожий на алмаз. Незнакомец быстро накрыл камень салфеткой. Потому что к столу подбежал официант, разодетый индейцем. На голове султан из искусственных ("Гринпис" отдыхает) соколиных перьев, на груди пластиковая бирка-бейджик "Сидячий Бык", на ногах кожаные мокасины.
- Мне пиво "Бочкарев". Нету? Тогда "Хольстен", - распорядился незнакомец.
- Принесете мне коктейль. Записывайте рецепт, - прикрыв глаза, Тонго от-Уполу стал вспоминать ингредиенты. - Пункт первый - пятьдесят унций ананасового сока, пункт второй - двадцать унций трескового рыбьего жира, пункт третий - сто унций португальского красного рома и пункт четвертый - сто унций сильногазированной минеральной воды. Пункт пятый - одать безо льда.
Если бы липовый индеец Сидячий Бык хоть как-то выразил удивление, например, удивленно тряхнул бутафорскими перьями на голове, отвечать ресторану в суде за плохую подготовку персонала.
- Поговорим за коктейлем, - сказал самоанец, доставая из кейса повестку дня завтрашнего утреннего заседания. И далее, не обращая на подсевшего незнакомца никакого внимания, углубился в чтение.
В первоклассном кофейном костюме от "Фалко и внуки" самоанец смотрелся все же неубедительно. Смуглый, невысокий, худой туземец. Типичный Пятница - друг Робинзона Крузо. Приходилось прикладывать волевые усилия, чтобы повести с ним переговоры о сложной комбинации в сфере высокой политики и биржевой игры. Так и тянуло попросить его дотащить до гостиницы чемодан или нырнуть за жемчугом.
Витась скучал в углу над порцией травяного чая с бисквитами. Черная девушка Бана находилась тоже под рукой. Она сидела за столиком в соседнем зале, отделенным от этого прозрачной пластиковой перегородкой. Бана отщипывала виноград по ягодке и запивала его молочным коктейлем, и винограда перед ней была целая гора. Именно она, чернокожая принцесса, проследила за самоанским чиновником от здания ООН. Ведь Пепел в ооновском районе был бы мгновенно опознан и схвачен, да и Витася бы узнали и обезвредили. И вообще в Нью-Йорке Пепел чувствовал себя даже более неуютно, чем на борту лайнера. Надо поскорее отсюда уматывать.
Фальшивый индеец принес заказ. Поболтав зубочисткой в бокале жидкость блекло-розового цвета, Тонго от-Уполу откинул салфетку, взял подарок двумя пальцами и бросил в коктейль. Наведя бокал на окно, самоанец прищурил один глаз. Старинный, известный далеко не всей Океании способ отличить алмаз от стекляшки. Настоящий алмаз в подобном "рассоле" станет невидим, и даже пузырьки газировки не обозначат его контуры, потому что жир не оседает на поверхности алмаза.
- Нормально? - поинтересовался незнакомец, хлебнув пиво.
- Излагайте, - Тонго от-Уполу вернул бокал с алмазом на стол и счел возможным улыбнуться.
- Главная статья доходов Западного Самоа - экспорт копры. Повышение цен на копру сказывается на экономике вашего государства так же благотворно, как повышение цен на нефть - на экономике стран Персидского залива. Я прав?
Тонго от-Уполу кивком головы согласился с тем, что написано в любом справочнике по Западному Самоа.
- Но не одно Западное Самоа живет экспортом копры. Также вся Океания и многие другие, - закурив, странный человек продолжил свою просветительскую лекцию. - А теперь представьте, что вам стало заранее известно о биржевом скачке цен на копру. Чтобы это принесло экономике Западного Самоа и вам лично, как вы думаете?
- То же самое, что приносит предварительное знание результата матча игрокам на спортивном тотализаторе, - Тонго от-Уполу подвинул бокал с алмазным коктейлем к собеседнику. - Пункт первый - даже когда мне было всего пять лет, я не верил сказкам, которые рассказывала на ночь моя бабушка. Пункт второй…
- Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, - без намека на улыбку перебил самоанца незнакомец, достал из кармана второй алмаз, бросил его в жидкость и подвинул бокал на прежнее место.
- Вы полагаете? Предположим… Но цены на копру не так зависимы от войн, заявлений политических деятелей и принимаемых правительствами решений, как, скажем, та же нефть. Копровый скачок трудно спровоцировать, тем более не может произойти сильного и длительного скачка.
- Согласен. Зато может произойти однодневный и не слишком сильный скачок, на котором, если знаешь заранее, можно получить большую прибыль, играя на Нью-Йоркской сырьевой бирже.
- Вас, наверное, зовут мистер Смит?
- Мистер Вильям Смит.
- И вы представляете некий фонд помощи развивающимся странам, группу филантропов, по причине природной скромности желающих остаться неизвестными?
- Так точно.
- Я так и подумал, - вздохнул Тонго от-Уполу. - А гарантии, что цены подскочат, а не упадут?
Еще один алмаз, булькнув, поднял уровень коктейля в бокале.
- Вы понимаете, чем рискую лично я? - самоанец забросил в кейс окончательно не нужный протокол утреннего заседания. - По МОЕЙ подсказке влиятельные люди в Апиа начнут подготовку к копровому скачку, то есть начнут вкладывать деньги в копру, изымая их с других направлений.
- Я понимаю степень вашего ЛИЧНОГО риска, - и в знак понимания "мистер Смит" достал из кармана очередной алмаз и утопил его в бокале. Блекло-розовая жидкость выплеснулась на белоснежную скатерть. Пустяки, все оплачено.
Собеседники замолчали, пережидая, пока официант с индейской окраской на лице расставит тарелки с заказанным самоанцем обедом и отойдет. И вдруг Пепел увидел Бану не на обговоренном месте. Она стояла за окном снаружи. А вокруг - несколько местных негров в крикливых рубашках.
- Теперь о главном, - постучал пальцами по столешнице "мистер Смит", кося на окно. Он угадывал, о чем говорит принцесса с черными братьями. "Здравствуйте, черные братья, - наверняка сказала Бана, - Я проделала большой путь через океан, чтобы с вами познакомиться…"