- Пожалуй, но с этим можно подождать еще пару минут… Если Карен не была убита из-за моей неосмотрительности, то почему же ее убили?
- Разве не дело полиции в этом разобраться?
- Либо ее партнер перестал ей доверять, опасаясь, что она все разболтает, либо…
- Либо? - поторопил меня Сулливан через пяток секунд.
- …либо у нее вообще не было никакого партнера, - неожиданно сообразил я. - Возможно, ей было известно что-то такое, что могло установить личность шантажиста.
- Так почему же она вам об этом не сказала раньше?
Голос у него звучал слегка раздраженно, как будто он утомился от рассуждений со мной.
- Может быть, она сама не представляла, что знает шантажиста. Но зато этот человек опасался, что она сообразит?
- Я считаю, что вам нужно вызвать полицию, затем лечь в постель и проспать часов десять подряд. Вы не сможете логически рассуждать, пока не остынете в эмоциональном плане, Холман, можете мне поверить!
- Возможно, вы и правы, - неохотно согласился я.
- Я хочу, чтобы и вы, и полиция имели ясные головы, из чисто эгоистических соображений. Я до сих пор убежден, что Рейнер погиб случайно, это был самый настоящий несчастный случай. Но теперь, когда Карен убили аналогичным образом из такого же оружия, уже кажется, что и то был не несчастный случай, и я становлюсь подозреваемым номер один в обоих убийствах.
Я вернулся в дом в Бел-Эйр, чтобы вызвать полицию. Ничего не менялось оттого, что они не знали о том, что труп я обнаружил еще за час до этого, но зато я, умолчав об этом, избежал необходимости отвечать на массу каверзных вопросов. Мне казалось, что и без того их будет достаточно. В тот день Билл Карлин, мой приятель, дежурил. Возможно, это несколько упростит дело, возможно, и нет. Как только он пообещал мне прибыть через двадцать минут, я положил трубку и стал бесцельно бродить по дому.
Ванна притягивала меня, как магнит, и хотя не хотелось вновь увидеть тело Карен, я все же решил туда заглянуть, чтобы убедиться, что оно по-прежнему там и что мне все это не пригрезилось. Разумеется, оно было на месте, ничего не изменилось с того момента, когда я его увидел впервые. Ее голова по-прежнему покоилась на краю ванны, безжизненные глаза были широко раскрыты, и мне так и казалось, будто она ждет, чтобы кто-то ответил на ее вопрос. И тут я заметил кое-что, что я упустил из виду в прошлый раз, когда впервые взглянул на тело. Внутренняя поверхность ее бедра была усеяна множеством следов от ожогов, как будто кто-то снова и снова прижимал к ее телу горящий конец сигареты.
Я все еще разглядывал эти зловещие следы, ясно говорящие о произведенной пытке, когда услышал, как официальные колеса зашуршали по гравию подъездной дорожки перед домом.
Объяснение с Биллом Карлином продолжалось два часа. Я сообщил ему все, что мне было известно, за исключением содержания магнитных лент, использованных для шантажа. Барбара Дун оставалась моей клиенткой, и я посчитал себя обязанным молчать про все эти сенсационные подробности как можно дольше. Карлин, который был гораздо больше лейтенантом, чем просто Биллом, в конце концов отпустил меня с миром, напутствовав обычными словами о том, что теперь это уже "забота криминальной полиции", так что мне следует держаться подальше. Домой я вернулся лишь к четырем часам, последовал совету доктора и сразу же лег спать. Я проспал без задних ног целых шесть часов, спал бы, наверное, и дольше, но меня разбудил телефон.
- Рик? Это Барбара Дун. - Голос ее звучал напряженно. - Мне необходимо вас видеть. Немедленно.
- Вас навестила полиция?
- Да, я знаю про то, что миссис Рейнер убита! - нетерпеливо пробормотала она. - Но дело не в этом. Кое-что другое.
- Что именно?
- Я не могу говорить об этом по телефону… Пожалуйста, приезжайте сюда как можно скорее. Дело срочное. - И она повесила трубку.
Я приехал приблизительно через час. Дверь мне отворил Ларсен. Мне показалось, что он осунулся и позеленел. Он проводил меня в гостиную, как будто я был гробовщиком, явившимся с целью лицезреть дорогую ему усопшую.
Барбара Дун бросила на меня яростный взгляд, ее фиалковые глаза можно было охарактеризовать любым эпитетом, за исключением "ласковые". Она снова облачилась в черные брюки и свитер, будто собиралась заняться прокладкой новых дорог. По выражению ее лица я мог предположить, до чего ей не терпелось прогуляться туда-сюда по физиономии Холмана в туфельках на каблуках-гвоздиках!
- Черт побери, для чего я вас наняла?! - Это было сказано мне вместо приветствия. - Теперь уже вмешалась полиция, убита вдова Рейнера, и что же вы предприняли, чтобы этому помешать?
- Полиция не знает, что записано на ленте, - сказал я. - Единственное, что им известно, так это то, что ее использовали, чтобы вас шантажировать.
- Это просто восхитительно, не так ли?! - Ее тощее тело задрожало от ярости. - Они пока еще не знают, что записано на ленте. Но зато это известно человеку, использующему ее для шантажа. И он будет и дальше заниматься этим, пока вы с идиотской ухмылкой на лице изнываете от безделья!
- Что еще случилось? - осторожно спросил я.
- Покажите ему, Эдгар!
Она повернулась ко мне спиной и принялась расхаживать взад и вперед по комнате широкими энергичными шагами.
- Вот, - сдержанно пояснил Ларсен, подавая мне листок бумаги, - было доставлено посыльным сегодня утром.
Я прочитал:
"Вы достаточно долго покрываете грязью экран. На следующей неделе объявите о своем уходе со сцены, иначе публикации на первой странице всех газет потребуют этого без вашего участия".
Я вернул записку Ларсену.
- Полиция это видела? - спросил я.
Барбара Дун моментально остановилась и повернулась ко мне, ее лицо превратилось в неподвижную маску.
- Не будьте болваном! Вы воображаете, мне хочется, чтобы они это видели и начали задавать разные неделикатные вопросы? Плохо уже то, что мне пришлось показать им первую записку.
- Пожалуй, нет, - вежливо пробормотал я.
- Ну? - Надо было видеть ее убийственный взгляд! - Ну и что вы намерены предпринять в этом отношении, великий специалист?
- Что-нибудь сделаю…
- И поторопитесь, - процедила она сквозь стиснутые зубы, - или же это будет последний ваш выход. Это я могу вам обещать с определенностью!
Я ухмыльнулся, подумав, что она переоценивает свои возможности, учитывая конъюнктуру, но решил не затрагивать эту тему, а просто спросил Ларсена:
- Вы тоже получили новую записку?
- Нет, - покачал он головой. - Только Бэбс.
- Это интересно…
- Просто потрясающе! - Она едва не задохнулась от ярости. - Выходит, теперь я являюсь единственным объектом внимания шантажиста? Что прикажете мне делать? Плясать от радости?
- Скажите, почему вы разошлись с Харвеем Маунтфортом? - спросил я ее.
Она с минуту смотрела на меня.
- Какая жестокость! Но какое отношение это…
- Подлинной причиной, явился тот факт, что вы уличили его в том, что он вас обманывает с Сюзанной Фабер?
Она на мгновение прикрыла глаза:
- Нечто в этом роде. Какая разница?
- Пока не уверен. Возможно, никакой…
Она вновь устало прикрыла глаза.
- "Возможно, никакой"! - Ей удалось очень точно воспроизвести мою интонацию. - Выведите его отсюда, Эдгар, прежде чем я окончательно взбешусь и придушу его собственными руками!..
Ларсен неуверенно шагнул ко мне, но сразу же остановился, заметив выражение моего лица.
- Может быть, вы оба поладите позднее, - пробормотал он неуверенно, - когда слегка остынете?
- Выброси его отсюда вон! - Голос Барбары поднялся на целую октаву. - Вон!
Я собрал воедино растерянные было остатки достоинства и медленно двинулся к двери, как будто я сам уже намеревался уходить. И тут она произнесла одно словцо, когда я был уже на пороге комнаты, от которого у меня в полном смысле слова волосы поднялись дыбом. Я никогда не воспринимал Барбару как леди, но нужно глубоко нырнуть в сточную канаву, чтобы выкопать употребленный ею шедевр и ввести его в активную лексику…
Дверь кабинета была уже полуоткрыта, поэтому я просто толкнул ее и вошел внутрь. Марсия Роббинс сидела за письменным столом, занимаясь какими-то бумагами. Она выглядела самым настоящим личным секретарем, прекрасно воспитанным и энергичным. Она была в белой блузке и черной юбке, причесана стильно, но без экстравагантности. Стекла ее очков блеснули, когда она подняла голову и бросила на меня какой-то весьма отчужденный взгляд.
- Вчера вечером всем своим видом вы показывали, как вы рады возвращению домой, - напомнил я ей. - Вы казались мечтой холостяка, когда уютно свернулись на ковре с интересной книжкой, а всеми своими округлостями выглядели такой счастливой и женственной, что буквально просились на обложку мужского журнала.
Она вспыхнула до корней волос:
- Вы отвратительная личность, Рик Холман!
- Вчера вечером я вообразил, что все это было проделано ради старины Харва. - Я неприятно улыбнулся. - Каким же наивным бываю я иногда!
- Если вам не доставляет удовольствия изводить меня, - прошептала она, - тогда переходите ближе к делу.
- Все дело в том, что вы вовсе никого не ждали. Вы наслаждались нормальным вечером дома, верно?
Она медленно кивнула:
- Ну и что в этом такого?
- Лишь позднее до меня дошло. Когда я сообразил, что вы просто с удовольствием отдыхали в домашней обстановке, а не ожидали, когда старина Харв с грохотом ввалится в комнату, я понял, чей это дом.
- Я ничего не понимаю! - проговорила она как бы безразлично, но при этом старательно смотрела в сторону.
- Мне нужно все разложить по полочкам? - неохотно спросил я. - Сказать, что связь между вами и Барбарой Дун, начавшаяся еще когда вы с ней развлекались летом в Коннектикуте, никогда так и не прекращалась? Что продолжающееся "родство душ и тел" явилось действительной причиной развода между ней и Маунтфортом? Вы хотите, чтобы я продолжал?
- Нет… - Ее голос дрожал. - Пожалуйста, не надо.
- Хорошо, - с облегчением произнес я. - Тогда поговорим о старине Харве. Он был одним из пациентов Рейнера. Его исповедь записали на ленте, как и всех остальных. И тоже шантажировали. Разве не из-за этого он приходил к вам? Почему он вваливался в это французское окно? Вовсе не для каких-то физических действий, так как такого рода связь между вами невозможна, а потому, что в известной степени вы или ограждали его от шантажиста, или же пытались оградить!
- Да. - Она глубоко вздохнула. - Для Харвея главное - его карьера. После развода он сообразил, что совершил величайшую ошибку, потому что, раз он больше не был интимно связан с Барбарой, его успехи быстро пошли под гору. И Харвей решил, что самое разумное - вновь с ней сойтись. - Насмешливая улыбка искривила ее губы. - Забавная ситуация, не правда ли, мистер Холман? Он явился ко мне за помощью. Он говорил, что это будет лишь формальный брак, он не будет затрагивать моих взаимоотношений с Бэбс вообще. Но это обеспечило бы ему защиту, послужило бы надежным щитом против всяких инсинуаций и полупрозрачных намеков. И это было отнюдь не лишено смысла!
Она сняла свои очки и стала механически их протирать маленьким шелковым платочком, ее близорукие голубые глаза наверняка едва различали меня.
- Затем начался шантаж, - печально произнесла она. - Бэбс получила кусочек ленты, указывающий на начало наших взаимоотношений. Харвей - кусочек, который напоминал ему, как он подробно обсуждал эти взаимоотношения с доктором Рейнером и считал их причиной неудачи его женитьбы. В его записке от шантажиста было сказано, чтобы он оставил все надежды вновь жениться на Бэбс и в наказание за мерзкое поведение на уик-эндах Сюзанны Фабер женился на мне. - Она рассмеялась неприятным смехом. - Потому что, видите ли, женившись на мне, он прервет противоестественную связь, существующую между мной и Бэбс, поскольку ей будет в точности сообщено все, что он в свое время высказывал об их браке.
- Поэтому он прибежал к единственному другу, который у него был в данной ситуации, к вам, - подсказал я.
Марсия кивнула:
- Я велела ему держаться в стороне. Никому ничего не говорить о полученной им записке. Я почти не сомневалась, кто был этот шантажист, и если бы у меня была возможность разоблачить его перед Бэбс, все было бы кончено до того, как он был вынужден что-то предпринять.
- Вы считали шантажистом Ларсена?
- Ох уж этот дорогой Эдгар…
От ее улыбки у меня прошла дрожь по спине.
- Его всегда так тревожили мои взаимоотношения с Бэбс! Он постоянно волновался, что в один прекрасный день она рассчитает его и сделает меня своим менеджером.
- Полагаю, обстановка осложнилась, когда она наняла меня?
- По его настоянию, обратите внимание! - Она снова надела очки, и стекла блеснули, очевидно понукаемые ее яростью. - Да, весьма осложнилась.
- Надо думать, по этой причине вы позвонили Барбаре Дун, представились Сюзанной Фабер и сообщили ей, что магнитные ленты находятся у меня и я пытаюсь использовать их для вымогательства?
- Я была уверена в том, что Ларсену придется притвориться, что он и ее намерен шантажировать, - заявила она без тени смущения, - как он притворялся, будто шантажируют его. А у Сюзанны всегда про запас имелся какой-нибудь верзила с железными мускулами. Я подумала, что, если он вас хорошенько изобьет, это может навсегда отбить у вас охоту мешаться в подобные дела. - Марсия вздохнула с непритворным сожалением. - Однако из этого ничего не получилось, не так ли?
- Скорее, едва не получилось, - буркнул я, вспоминая события в ванной. - Вы даже не представляете, как бы я хотел, чтобы все получилось!
Она безмятежно улыбалась, не испытывая ни малейших угрызений совести.
- В вас сосредоточилось все, что я ненавижу в мужчинах, мистер Холман.
- Ну что же, надо признать, что вы сделали все, чтобы решить вопрос по-своему, Марсия, - с уважением заметил я. - Ставлю вам высший балл за прилежание. И могу добавить, что созерцание вашей голой спины доставило мне вчера большое удовольствие.
Она оскалила зубы и зарычала, как разъяренная кошка, и это в некоторой степени я воспринял как компенсацию за ту трепку, которую я получил по ее милости от Лероя.
- Есть еще одна мелочь, - пробормотал я, поворачивая к выходу.
- Какая же? - Ее голос звучал совершенно равнодушно.
- Вы ошибаетесь в отношении Ларсена.
- Ошибаюсь? - Она посмотрела на меня почти с паническим выражением. - Что вы имеете в виду? Я не могу ошибаться. Конечно, именно Эдгар…
- Ошибаетесь! - повторил я злорадно. - В тот момент, когда миссис Рейнер убивали вчера вечером, я находился вместе с Эдгаром в его собственной гостиной и звонил по телефону.
Глава 9
Внутри дома раздались первые аккорды симфонии Кардосса, и через несколько секунд парадная дверь отворилась, и пара синих глаз обеспокоенно воззрилась на меня.
- Она еще не высохла, - сообщила Париж-Индиана.
- Что?
- Ваша одежда.
- Я пришел не за своими вещами, Мари. - Я одарил ее чисто французской дразнящей улыбкой. - Я явился на свидание с мамзель Фабер.
- О! - Она вытаращила глаза.
- У вас всегда до невозможности грязные мысли! - заявил я суровым тоном. - Мне же говорили, что обитатели Индианы не скрывают свои сердца в узких платьях из черного атласа, а хранят их в специальном футляре из чистоты и невинности.
- До свадебной церемонии - да! - Она подняла к потолку глаза. - А после этого мы такие, какими нас научат быть.
Я вошел в передний холл, она заперла дверь, затем повернулась ко мне лицом и провела руками по своим блестящим черным бедрам.
- Послушайте! - прыснула она от смеха. - Вы были чертовски правы в отношении жеребца в глубокой ванне. Пришлось позвать меня на помощь, чтобы выловить его оттуда.
- Надеюсь, его "конский хвост" не пострадал? - вежливо осведомился я.
Она затряслась от смеха:
- Наверное. Статую они сегодня утром починили, сейчас она выглядит как новенькая. А вот про Лероя этого не скажешь.
- Рад это слышать, - заявил я совершенно искренне. - Я имею в виду Лероя, конечно… Где я могу найти мамзель Фабер?
- В опочивальне, разумеется. Где же еще?
- Благодарю.
Я двинулся к лестнице.
- Желаю хорошо провести время, Чарли! - холодно крикнула она вдогонку.
Я остановился на мгновение возле двух запертых дверей, собрался с духом и ринулся в роскошную опочивальню. Троноподобная кровать пустовала, голубое покрывало под белым пологом было аккуратно натянуто. Но уже через пяток секунд мягкий музыкальный голосок достиг моего слуха:
- Рик, дорогуша? Это вы?
Голос раздавался из-за белой двери, на которой был изображен золотой сатир. Я медленно двинулся туда, в голове у меня раздавался предупреждающий звонок, поскольку я взвешивал возможность того, что меня вновь заманят в какую-нибудь ловушку, где мне придется вспоминать события вчерашнего вечера. Когда я вошел в облицованную черным кафелем ванную комнату, я не увидел там ничего успокоительного.
Вспененная масса пузырьков воздуха пучилась над поверхностью огромной ванны, а посредине торчала голова с пирамидальной прической и плечи блондинки-тигрицы.
- Неужели они все еще не закончили съемку вашей пузырчатой ванны в студии? - удивился я.
- Не глупите, дорогой! Вам это не идет. - За этим последовал обязательный взрыв смеха. - Эта сцена тянется до половины фильма.
- Мне следовало самому об этом догадаться, - покачал я головой. - А где Лерой?
Сюзанна взяла в руки колоссальную губку нежно-голубого цвета и провела ею от плеча по руке вниз, проложив широкий просвет между пузырьками и выставив напоказ обольстительную грудь с розовым соском.
- Вчера вечером вы были очень скверным по отношению к бедняжке Лерою, дорогуша Рик! - просюсюкала она, но этого ей показалось недостаточно, она снова прыснула так, что ее грудь затряслась от избытка чувств. - Он все еще болеет.
- Я тоже, - буркнул я и моментально почувствовал спазму в почках.
- Причем все это оказалось ужасной ошибкой! - Ее младенчески-голубые глаза посмотрели на меня с легким упреком. - Я крайне переживаю из-за этого, Рик, дорогуша, честное слово!
В доказательство губка проложила второй широкий просвет в пузырьках, чтобы я мог полюбоваться и второй грудью.
- Забудьте об этом, - сказал я ей. Мне с большим трудом удалось отвести взгляд от двойников-магнитов в ванне, но я все же заставил себя посмотреть на гипсового сына Пана. Его хвост снова был гордо задран вверх от основания спины, конкурируя с "конским хвостом" на голове Лероя.
- Я вижу, хвост ему прилепили на прежнее место, - заметил я, чтобы завязать разговор.
- К счастью, вы отбили его очень ровно и аккуратно. Никаких осколков. - Новый взрыв конвульсивного хохота принялся сотрясать обе ее груди. - Наверное, это было большой удачей и для Лероя тоже?
- Наверное… Я хотел вот о чем спросить: получили ли вы сегодня утром новую записку от шантажиста?
- Конечно! Можете не сомневаться!
Сюзанна раздраженно швырнула в воду губку, в результате чего на черный кафель выплеснулось целое море мыльных пузырьков, и это мне живо напомнило о разбрызганном головном мозге Карен Рейнер на стене в ее ванной комнате.
- Что в ней сказано? - спросил я.