– В таком случае Хватов по старому знакомству мог взять Темнова с Молотобойцевым в охранники спорткомплекса и без протекции Васи Цикалова.
– Конечно, мог, – согласился Щепин и продолжил: – Достоверно установлено, что после увольнения из охраны Темнов и Молотобойцев приютились у Бубликова. Оружейный арсенал в бубликовском гараже сохранился с той поры, когда Коля занимался рэкетом. Пока не известно, через кого был сделан "заказ" на убийство Чешуякова: то ли через Колю, то ли через Темнова. Из всей компании киллеров в живых остался один Темнов. Ниточка очень тонкая, но не безнадежная.
– На "заказчика" намека нет?
– Пока – ни малейшего. Чешуяков был принципиальным, но на редкость не конфликтным руководителем. Он умел тактично сглаживать самые острые углы в отношениях с деловыми партнерами. Все, имевшие с ним дело, изумлены столь трагическим оборотом.
– Изумиться есть от чего. Если считать Суханова и Фишкину, то наворочено уже шесть трупов. Как бы Темнов не стал седьмым покойником. Не отомстят ему в спешном порядке "братки" за Бубликова?
– Это возможно. Однако со вчерашнего дня оперы угрозыска не спят и постараются задержать ошалевшего стрелка живым.
– Чешуякова похоронили?
– Вчера проводили Федора Павловича в последний путь со всеми православными ритуалами, но без вызывающей помпезности. Главным распорядителем на похоронах был Хватов.
– Как он себя вел?
– Внешне удручен. В душу, к сожалению, не заглянешь.
– Кроме Хватова, в фонде некому было организовать похороны шефа?
– Заместитель Чешуякова Олег Иванович Лобастов отдыхал на Канарах. Прилетел в Новосибирск, как говорится, к шапочному разбору. Из-за его отсутствия все похоронные заботы взял на себя чрезвычайно деятельный господин Хватов.
– Что известно о Лобастове?
– Несмотря на большие спортивные успехи, звездной болезнью не страдает. Ведет себя скромно. В вице-президентах фонда "Парус" около двух лет. За это время с шефом не было ни одного конфликта. В коллективе пользуется уважением. На место шефа не претендовал.
– Обычно такие претензии вслух не высказываются.
– Все сотрудники уверены в его порядочности.
– О Хватове как отзываются?
– Женщины – с восторгом. Мужики считают Виталия Осиповича пустым шаркуном и бабьим угодником. По их мнению, выше директора спорткомплекса Хватову никакими стараниями прыгнуть не удастся. Да он и сам от Потеряева озера никуда не рвется.
– С которого часа в фонде начинается рабочее время?
– С десяти утра.
Бирюков посмотрел на часы:
– Пора, Андрей Семенович, нам туда подаваться.
– Пора, Антон Игнатьевич, – согласился Щепин.
– Как распределим работу?
– Предлагаю вам с Петром Лимакиным заняться главным бухгалтером фонда и Хватовым. Я же со своей бригадой проведу обыск в кабинете Чешуякова. Может быть, обнаружим какие-то документы, проливающие свет на всю эту загадочную историю. Не возражаешь?
– Нет. У тебя как с транспортом?
– Восьмиместный УАЗ.
– До фонда с тобой доедем?
– Какой разговор.
– Отлично, – Бирюков посмотрел на Голубева. – А ты, Слава, садись в наши "Жигули". Разыщи художника Питерова и актрису Егошину. Если они подтвердят показания Влады Багиной о столкновении с мотоциклом, то в вопросе гибели Суханова и Фишкиной появится полная ясность.
– Вряд ли они станут откровенничать об интимной поездке, – высказал сомнение Голубев.
– Это от твоей находчивости и смекалки будет зависеть. Когда управишься, приезжай в фонд.
– Если задержусь, ждите.
– Дождемся. Там работы до конца дня хватит.
Глава XX
На огражденной металлической ажурной решеткой автостоянке у роскошного офиса спортивного фонда "Парус" выстроился ряд японских джипов, сиявших под ярким утренним солнцем глянцевитой полировкой. Среди них выделялись прогонистый серебристого цвета "Мерседес-600" и вальяжная темно-вишневая "Ауди". Припарковавшийся рядом УАЗ горпрокуратуры выглядел тупорылым уродом, нахально присоседившимся к благородной компании заморской чудо-техники, вызывающе гордо подчеркивающей состоятельность своих владельцев.
– Машина Хватова здесь, – глядя на госномер "Ауди", сказал Лимакин. – Значит, Виталий Осипович находится в офисе.
– Ты, Петр, сразу займись с ним. Я тем временам побеседую с главбухом, – ответил Бирюков.
Главным бухгалтером фонда оказалась Раиса Алексеевна Трубенева – женщина лет сорока с волевым, словно высеченным из камня лицом и строгим командирским голосом. Если в молодости она занималась спортом, то, судя по ее монументальной фигуре, наверняка метала диск дальше всех спортсменов мира или с таким же успехом выходила победительницей на международных соревнованиях по толканию ядра.
Не дожидаясь, пока Бирюков сядет на предложенный стул, главбух сразу заговорила:
– Гибель Федора Павловича вместе с шофером показалась для нашего коллектива страшнее взрыва атомной бомбы. До сих пор все сотрудники находятся в шоке. Это какой-то загадочный кромешный мрак.
– Раиса Алексеевна, – сказал Бирюков, – заказных убийств без причины не бывает. Видимо, у Чешуякова с кем-то возникла серьезная проблема, которую враждующая сторона надумала решить таким вот жестоким способом.
– Вы уверены, что убийство заказное?
– К тому есть веские основания. Их пока нельзя разглашать, но поверьте, что это так.
– Странно, очень странно… – Трубенева помолчала. – Фирма наша ни с кем не конкурирует, финансовых долгов мы не имеем. Нам тоже по-крупному никто не должен. За кредитами сейчас не гоняются. Битва из-за них, как в былые годы, не ведется. В газетах читала, что, бывает, жены заказывают киллерам ликвидацию ненавистных мужей. Это тоже отпадает. Супруги Чешуяковы жили в ладу. Федор Павлович был заботливым семьянином.
– А как вы оцениваете его отношения с Владой Багиной?
– Как деловые. Чешуяков ценил Багину за светлый ум и добросовестное исполнение обязанностей секретаря-референта.
– Сплетен о них в коллективе не было?
– Нет. Такое же внимание Федор Павлович проявлял и к другим способным сотрудникам. Да и вообще у нас не принято перемывать косточки друг друга.
– Чем было вызвано намерение Чешуякова участвовать в губернаторских выборах?
– Непредсказуемостью политической ситуации в стране и развалом Новосибирской области, у руля которой четыре года назад оказались бездарные люди.
– Он надеялся выправить положение?
– Чешуяков был дальновидным хозяйственником и умелым организатором.
– На участие в выборах нужны немалые деньги. Федор Павлович был уверен в том, что, потратив солидные средства, достигнет намеченной цели?
– О сомнительной трате средств на трудно достижимую цель я говорила Чешуякову в глаза. Он улыбнулся: "Раиса Алексеевна, цель не оправдывает средства, она оправдывается средствами".
– Коллектив фонда как относился к такому намерению шефа?
– Своих намерений преждевременно Чешуяков не разглашал. Кроме него, об этом знали только я, как главный бухгалтер, да Влада Багина, которой предстояло стать доверенным лицом.
– Но знает еще и Хватов.
– Странно… Вероятно, Виталию проговорилась Влада.
– Она, кажется, была его женой?
– Точнее, сожительницей.
– В связи с тем, что Чешуяков благоволил к Багиной, Хватов не затаил на Федора Павловича камень за пазухой?
– Да что вы!.. Таких "жен", как Влада, у Виталия косой десяток с большим гаком. Закоренелый состоятельный холостяк пользуется неимоверным успехом у молодых женщин.
– Это не мешает ему жить?
– При современном обвале нравов частая смена сексуальных партнеров стала своеобразным шиком, напоминающим собачьи свадьбы.
– Любая "свадьба" требует расходов.
– Хватов не беден. Ежемесячно он получает больше тысячи долларов в рублевом эквиваленте.
– Какие отношения у него были с Чешуяковым?
– По сравнению с другими сотрудниками Виталий Осипович – особая песня. Чешуяков проникся к нему уважением при строительстве спортивного комплекса у Потеряева озера, где Хватов проявил незаурядную смекалку и организаторские способности. Там Виталий заработал авторитет и успокоился.
– Иными словами, теперь авторитет работает на него?
– В определенной мере – да. Во время строительства через его руки прошло много налички. Лишь для того, чтобы получить разрешение на отвод земли в заповедном месте, сметой было предусмотрено около миллиона долларов на спонсорскую помощь районной администрации…
– Проще говоря, на взятки районным чиновникам, – вставил Бирюков.
Трубенева вздохнула:
– Взятка – определение из прошлого. Теперь, чтобы пробить пустяковое дело, приходится повсеместно помогать обездоленным. Хватов настолько привык к наличным деньгам, что постоянно стремится избежать безналичного расчета.
– Поэтому и водный мотоцикл "Бомбардье" за наличные продал?
– Мне совершенно непонятно, зачем он вообще его покупал. В прошлом году, когда пошли слухи о возможном дефолте, у нас в кассе лежало около двадцати тысяч долларов на приобретение импортного спортинвентаря. Тут Хватов и подсунулся к Чешуякову с предложением оперативно купить "Бомбардье". Федор Павлович дал санкцию на покупку. Заплатили тринадцать тысяч "зеленых", и почти сразу выяснилось, что этот гидроцикл нужен спортивному комплексу, как зайцу колокольчик. Надо отдать должное Хватову, что нынче он сумел сплавить ненужную технику клубу "Юнга" за покупную стоимость в рублях по дефолтовскому курсу доллара.
– На этой сделке руки не погрел?
– Ничего не могу сказать. В соответствии с договором купли-продажи Виталий внес в кассу наличными семьдесят восемь тысяч.
– И Чешуяков к нему претензий не имел?
– По-моему, Федор Павлович был чем-то недоволен, но чем именно, не знаю.
О поездке шефа с компанией, когда от столкновения с его джипом погибли Суханов и Фишкина, Трубенева ничего сказать не смогла. Она только слышала от сотрудников, будто джип Федора Павловича кто-то угнал со служебной автостоянки.
– На следующий день Чешуяков был на работе? – спросил Бирюков.
– Да, появился в офисе раньше обычного.
– Признаков беспокойства не выражал?
– В разговоре я не заметила.
– О чем говорили?
Трубенева, будто вспоминая, помолчала и начала издалека:
– Вначале скажу несколько слов о характере Чешуякова. По внешнему виду определить его настроение было невозможно. Он всегда был спокоен и никогда не повышал голоса. Терпеливо выслушивал самых многословных собеседников, но сам говорил коротко. Часто высказывал свои мысли этакими, знаете ли, полунамеками. Особо не любил делиться планами, когда сомневался в их осуществлении. Так получилось и при последнем разговоре, который остался для меня во многом загадочным. В тот день Федор Павлович позвонил мне домой и попросил подъехать на работу не позднее девяти часов утра. Когда я появилась в офисе, Чешуяков уже был в своем кабинете. Мы, как обычно, поздоровались, и он первым делом подал мне отпечатанный на компьютере и подписанный им приказ об очередном отпуске Багиной. Ознакомившись с текстом, я спросила: "Федор Павлович, а где заявление Влады?" – "Подготовьте ей расчет. Влада приедет за отпускными и заявление напишет, – ответил Чешуяков, потом спросил: – Сколько у нас уходит денег на выплату месячной зарплаты сотрудникам спортивного комплекса?" – "Около ста пятидесяти тысяч", – по памяти сказала я. Прикинув что-то в уме, он, не глядя на меня, проговорил: "Раиса Алексеевна, мы с Васей сейчас поедем в комплекс. Если Хватов позвонит или появится в офисе, скажите ему, чтобы немедленно ехал туда". – "Виталий Осипович ведь в Москве". – "Сегодня утренним рейсом он должен прилететь. Кстати, приготовьте ему расчет с выходным пособием". – "Разве Хватов от нас увольняется?" – удивилась я. Федор Павлович вздохнул: "Надоело Виталию быть хозяином в глухомани". На этом разговор закончился. В приемной Федора Павловича дожидался Вася Цикалов. Они сразу направились к выходу из офиса, а я пошла заниматься своими делами. Казалось, ничто не предвещало никакой беды, но в середине дня мне позвонил из комплекса Ахмет Полеев и перепуганным голосом сообщил о страшной трагедии.
– Хватов когда вернулся из Москвы?
– После звонка Полеева я по телефону разыскала Виталия в московской гостинице "Россия". Узнав о несчастье, он следующим же утром прилетел в Новосибирск и почти сразу уехал в спорткомплекс, чтобы разобраться в случившемся.
– О разговоре с Чешуяковым ему рассказали?
– Вчера на похоронах Федора Павловича, улучив минутку, спросила Виталия, действительно ли он надумал уволиться? Хватов недоуменно уставился на меня, потом, как мне показалось, с горечью сказал: "Раиса Алексеевна, о каком увольнении может идти речь, когда такая беда. Не на Ахмета же Полеева, который не сумел сохранить жизнь шефа, бросать спорткомплекс".
– Раньше Чешуяков не интересовался месячной зарплатой сотрудников комплекса?
– Так вот прямо – нет. Спорткомплекс у нас на отдельном финансировании. Штатный персонал и должностные ставки там не меняются. Вся хозяйственная деятельность лежит на совести Хватова. Виталий Осипович экономист толковый, хотя и не имеет специального образования. При отчетах у него баланс всегда активный, то есть доходная часть превышает расходную. Поэтому Федор Павлович доверял Виталию как самому себе. Отчего он хотел согласиться на его увольнение, непонятно. Добросовестных сотрудников Чешуяков удерживал в фонде всяческими путями.
– Если Хватов предпочитал наличные деньги, видимо, в чем-то Виталий Осипович оказался не очень добросовестным, – будто ничего не зная, высказал предположение Бирюков.
Трубенева пожала плечами:
– Может быть, но утверждать этого не могу. Уверена в одном: необоснованных решений Федор Павлович не принимал.
– По каким делам Хватов был в Москве?
– Под предлогом приобретения спортивного инвентаря к зимнему сезону решал там какие-то личные вопросы. Пробыв в столице больше недели, прилетел с пустыми руками, – Трубенева задумчиво помолчала и вдруг словно сама себе задала вопрос: – Не эта ли пустая командировка возмутила Федора Павловича?…
– Чешуяков ведь не знал, с какими "руками" вернется Хватов, – возразил Бирюков.
– Обмануть нашего шефа было трудно. Он через национальный Фонд спорта мог узнать, что Виталий бездельничает в Москве. Телефонные разговоры с НФС у него были каждый день. Да и с самим Хватовым, похоже, Федор Павлович разговаривал, коли наметил с ним встречу в спорткомплексе.
– Однако в тот день Хватов не прилетел.
– Да, не прилетел… Странно все это, очень странно.
– А заместитель Чешуякова даже на похороны опоздал…
– Лобастову с Канарских островов добраться до Новосибирска было намного сложнее, чем Хватову из Москвы. Кстати сказать, после сообщения Ахмета Полеева я в первую очередь созвонилась с Лобастовым. Олег Иванович высказал опасение, что не успеет прилететь вовремя, и посоветовал немедленно вызывать Хватова для организации похорон.
– Он знал, что Хватов в Москве?
– Разумеется, я об этом ему сказала.
– У него есть какие-то предположения насчет убийства Федора Павловича?
– Никаких нет. Сегодня утром, едва самолет приземлился в Толмачеве, Лобастов прямо из аэропорта заехал ко мне домой. Проговорили мы больше часа и ни к какому выводу не пришли. Олег Иванович в финансовых вопросах фонда и в деловых связях Чешуякова мало осведомлен. Будучи вице-президентом, он занимается чисто спортивными вопросами.
– Теперь Лобастов, вероятно, займет кресло президента фонда?
– Олег Иванович истинный спортсмен и совать голову в хозяйственное ярмо вряд ли согласится. У него нет к этому ни призвания, ни желания.
– А у Хватова есть?
Трубенева задумалась:
– До Лобастова Чешуяков предлагал Хватову должность вице-президента. Виталий отказался. Останусь, мол, директором спорткомплекса, пока не выгоните. Тогда Хватов весело шутил, но теперь возникает подозрение, что не по своей воле ему "надоело быть хозяином в глухомани".
Глава XXI
Хватов был одет по-траурному во все черное, чисто выбрит и благоухал дорогим одеколоном. Загоревшее лицо его казалось спокойным. Только припухшие невеселые глаза выдавали сильную усталость, будто Виталий Осипович несколько суток кряду провел без сна. Следователя Лимакина он встретил словно старого знакомого. Поздоровавшись за руку, предложил устроиться для беседы за столиком под декоративной пальмой в уютном холле офиса. Когда уселись в кресла друг против друга, с тяжелым вздохом сказал:
– Зверски вымотался вчера. Похоронить внезапно двух близких людей – этого не пожелаю самому злому врагу. Ночью замучили кошмары.
– Всякие похороны – дело нелегкое, – поддерживая разговор, согласился Лимакин. – Внезапные – тем более.
– Да-а-а… Кто бы мог подумать…
– В коллективе фонда что говорят?
– Что можно сказать, когда никто ничего не знает. Кстати, мне тоже нечего добавить к тому, что рассказал прошлый раз в прокуратуре.
– Тогда давайте сделаем несколько уточнений.
– Давайте. Чем смогу, тем помогу.
– Каким образом в охрану спорткомплекса попали уголовники Темнов и Молотобойцев, – встретившись с Хватовым взглядом, спросил Лимакин.
Хватов досадливо поморщился:
– Из-за моей доверчивости. Темнова я знал по футбольной команде. Парень подавал надежды, что со временем станет толковым футболистом. Никаких связей с уголовниками не имел. И вот он неожиданно приехал ко мне в спорткомплекс. Стал жаловаться, дескать, в футболе его затерли, специальности нет, жилья – тоже. Приютился в Новосибирске у такого же безработного друга. В разговоре выяснилось, что шофер Чешуякова Вася Цикалов, оказавшийся знакомым Темнова, посоветовал ему обратиться по старому знакомству ко мне, чтобы вместе с другом устроиться охранниками. У нас тогда было два вакантных места. В Темнове я не сомневался. В отношении друга сказал, что смогу принять, если за него поручится, скажем, Цикалов. На следующий день друзья приехали с Васей Цикаловым. Тот заявил: "Возьми, Виталий Осипович, парней. Ребята надежные". Не доверять личному шоферу президента фонда у меня оснований не было.
– При приеме на работу обычно требуют документы.
– У друзей были паспорта. Правда, без прописки, которая теперь называется регистрацией и по существующему ныне Закону является не обязательной.
– После увольнения не встречались с Темновым или с Молотобойцевым?
– Ни того, ни другого не видел.
– И о дальнейшей судьбе их не знаете?
– Знаю.
– Ну, что ж, перейдем к другому вопросу… – Лимакин помолчал. – А вопрос, Виталий Осипович, будет такой: какую сумму вы получили наличными деньгами от клуба "Юнга" за водный мотоцикл "Бомбардье"?
– Семьдесят восемь тысяч рублей, – спокойно ответил Хватов. – При прошлой встрече я вам об этом уже говорил.
– Почему же в расходном кассовом ордере расписались за двести пятьдесят тысяч?
Хватов, поморщившись, прижал кулак к левой скуле, будто у него внезапно заныл больной зуб:
– Сто семьдесят две тысячи сверх официального договора забрал у меня Герман Суханов за посредническую услугу.