Астер Беркхоф
Девушка из Бурже
1
Началось время летних отпусков. Площадь и бульвары казались вымершими. У старого высохшего источника, оставшегося еще с тех времен, когда Нейи был маленькой деревушкой, играли только дети – больше на улице не было ни души. В этот жаркий пыльный полдень сады, еще совсем недавно такие зеленые, словно разом выгорели и пожухли.
Комиссар Клерон знал, что все, кто только смог, отправились в Девилль или Канн, в Неаполь, Малагу или Венецию. Он посмотрел на площадь через запыленное окно своего бюро и прошептал: "Пора и мне в отпуск". Но эта перспектива ничуть не радовала комиссара, он знал, что означает для него отпуск: они с женой поедут в Канн, остановятся в гостинице, которая им не по средствам, придется жить под строгим надзором супруги и в течение десяти дней изображать вполне состоятельного и уверенного в себе господина.
Зазвонил телефон, и Клерон с раздражением подумал: опять где-нибудь произошло дорожное происшествие. Однако в трубке послышался взволнованный голос:
– Господин комиссар, убит Поль Рено! Вы его знаете. Помните то нашумевшее дело десять лет назад?
– Ох! Кто это говорит? – быстро спросил комиссар, чувствуя, как его забила нервная дрожь.
– Это Шалье, господин комиссар. Я, как всегда, совершал обход и когда вышел на улицу Бержерак, услышал выстрелы… четыре… пять… шесть… Мне показалось, что они донеслись из дома номер восемнадцать. Я позвонил в дверь. Никто не открыл. Обежав дом, я вошел со двора и увидел в кухне служанку, которая до смерти перепугалась и спряталась в шкафу. Она сказала, что стреляли наверху и что хозяин, кажется, принимал ванну. Я поднялся и обнаружил, что господин Рено убит. Шесть пуль в грудь и живот.
– Я сейчас выезжаю, – сказал комиссар. – Скоро буду. Оставайтесь там и ничего не трогайте до моего прихода.
– Вы сами сообщите в Париж, господин комиссар, или прикажете мне это сделать?
– Я сам позвоню в Париж. Кроме служанки, вы еще кого-нибудь видели в доме?
– Нет, господин комиссар. Эта женщина сказала, что госпожа Рено вот уж две недели как уехала в Америку. Она уверяет, будто слышала чьи-то торопливые шаги по лестнице. Мужские шаги, она сказала.
– Какой номер дома?
– Восемнадцать, господин комиссар.
– Хорошо, ждите. Я сейчас приеду.
Он сообщил о случившемся на набережную Орфевр, инспектору Марсану. Приложив телефонную трубку к уху, тот записывал:
– Нейи, улица Бержерак, восемнадцать, Рено, Поль-Жан-Гастон. Шесть пуль в грудь и живот.
Неожиданно инспектор Марсан остановился и, быстро пробежав глазами написанное, переспросил:
– Поль Рено?
– Да! – подтвердил на другом конце провода мрачный голос комиссара Клерона.
– Тот самый Поль Рено?
– По всей вероятности, он, если судить по адресу…
– Господи, Боже мой…
– Нам было приказано установить за этим господином Рено наблюдение, и если что случится, немедленно сообщить в криминальную полицию.
– Хорошо, благодарю вас, Клерон. Мы сейчас приедем.
Инспектор повесил трубку и вышел в соседнюю комнату, где сидели полицейские.
– Где Маркус?
Один из полицейских взглянув на часы, ответил:
– Скоро должен подойти.
– А Крик?
Полицейский молча указал пальцем на соседнюю комнату. Заглянув туда, Марсан увидел маленького сморщенного человечка, который стоял на коленях перед шкафом, где хранился архив. Комиссар показал ему текст телефонограммы, и поскольку Крик не отреагировал на это, громко произнес:
– Поль Рено!
– Ну и что? – спросил Крик.
– Снова это имя!
Крик, словно внезапно что-то вспомнив, выхватил у него бумажку и внимательно прочел запись. Затем поднял глаза на инспектора.
– Тот самый? Марсан кивнул.
– Кто это сделал?
– Если бы мы знали, я бы здесь не стоял.
– Как это случилось?
– В него выпустили несколько пуль в упор.
– Не одну?
– Шесть.
Увидев, как у Крика вокруг рта заиграли морщинки, Марсан, кивнув головой, проворчал:
– Ты подумал о том же, что и я. Но мы люди воспитанные и потому лучше промолчим.
– Да у меня эта история до сих не выходит из головы! – сердито сказал Крик.
– А у меня, думаешь, вышла? – вспылил Марсан.
– Он же негодяй, – возмущенно воскликнул Крик.
– Волей-неволей приходишь к философскому выводу, – задумчиво сказал Марсан, – что справедливость в конце концов неизбежно торжествует.
Вошел инспектор Маркус, высокий здоровяк, потемневший под солнцем Дакара, где он вместе с сотрудниками Интерпола ловил убийц вице-консула Франции. Вслед за Криком он быстро пробежал текст телефонограммы и снова впился в него глазами.
– Ну что скажешь? – спросил Крик.
– Пошли! – вместо ответа коротко бросил Маркус. Они спустились вниз. Сидя в машине, Маркус сказал:
– Шесть пуль. Ты слыхал, чтобы профессионал выпускал шесть – целую обойму сразу?
– Нет, – ответил Крик. – Обычно они стреляют один, максимум два раза для верности, а потом удирают.
– Видимо, у убийцы было достаточно времени…
– Так поступают обычно женщины, – сказал Крик.
– Верно, – кивнул Маркус, – но женщина, о которой может идти речь в данном случае, мертва…
– Могла найтись и другая. Людям свойственно повторять неприглядные поступки.
Маркус процедил сквозь зубы:
– Особенно, когда все сходит с рук!
Сжав кулаки и покраснев от возбуждения, Крик сказал:
– Черт побери, бывает, что мужчина начинает считать какую-то женщину лишней на этой земле! Но чтобы в двадцать шесть лет встретить подобную особу, ловко отделаться от нее и потом преспокойно и безнаказанно разгуливать на свободе пятнадцать лет…
– Двадцать, – поправил его Маркус.
– Ну хорошо, двадцать.
– В телефонограмме указано, что ему сейчас сорок шесть.
– Неужели с тех пор прошло десять лет, когда мы…
– Да, время пролетело быстро…
Крик еще немного поворчал, затем глубоко втянул в себя воздух и уже приготовился было снова разбушеваться, но Маркус остановил его:
– Успокойся. Как видишь, пришел конец его безнаказанности.
Крик, подняв телефонограмму вверх, произнес:
– Смотри-ка, он жил все это время в том же доме на улице Бержерак. Ты знаешь его, этот похожий на замок дом с громадным, точно парк, садом и массивными въездными воротами со львами у входа. Я отлично помню эту широкую аллею, посыпанную гравием, хрустящим под колесами машин.
– Помнишь, в тот день дождь лил как из ведра? – сказал Маркус.
– Да, – кивнул Крик: – Настоящий ливень. Он задумчиво покачал головой и добавил:
– Какой самоуверенный вид был у Рено тогда!
2
Дождь лил как из ведра в тот день, когда они впервые въехали на улицу Бержерак, одну из самых респектабельных, тихих и зеленых улиц в Нейи, где каждый дом, точно замок, стоит в глубине парка, обнесенного высокой оградой с коваными воротами на мощных колоннах.
"Дворники", чистившие стекло машины, работали плохо, и Крик, почти уткнувшись в него носом, пытался разглядеть сквозь завесу дождя номера домов.
– Стоп! Восемнадцатый номер.
Они въехали в ворота и остановились перед входом громадного серого особняка.
– Это здесь? – удивленно спросил Крик.
Он хмуро разглядывал две известняковые плиты со львами по обе стороны от двери, лепные орнаменты на окнах, высокую шиферную крышу, блестевшую под дождем, и длинный ряд роскошных автомобилей, выстроившихся под буковыми деревьями.
– Да, это здесь, – буркнул Маркус.
– У них, кажется, гости.
– Не только гости, но и кое-что другое. Инспектор стал подниматься по лестнице.
"А мне, – подумал Крик, – что-то здесь не нравится". Подняв воротник плаща, он двинулся вслед за Маркусом.
Дверь открыла горничная в черном платье и белом переднике.
– Инспектор Маркус из криминальной полиции, – представился посетитель.
Девушка невольно вздрогнула при слове "полиция" и поспешно произнесла:
– Я сейчас же скажу хозяину, что вы пришли. Пожалуйста, пройдите в библиотеку.
Они вошли в просторную комнату, где пол был устлан пушистым ковром и до самого потолка тянулись книжные полки.
Маркус опустился в кожаное кресло у камина и, взяв со столика газету, раскрыл ее.
Крик следил за ним, прищурившись. Он знал, что Маркус бывает в доме Рено, знаком с его женой. И любит ее. Не хочет причинить ей боль и не может не выполнить свой долг.
А Маркус тем временем рассматривал фотографию на первой странице газеты: красивый крупный темноволосый мужчина в смокинге, улыбаясь, разговаривает с пожилым господином. Статья под фотографией начиналась словами: "Молодой преуспевающий Поль Рено, наиболее вероятный кандидат на пост министра иностранных дел. Новый этап в блистательной карьере талантливого сына покойного посла Анри Рено. Университетский чемпион по теннису – в двадцать лет, знаменитый адвокат – в тридцать, рыцарь и джентльмен, остроумный рассказчик, очаровательный и гостеприимный хозяин дома, блестящий оратор, а завтра, в свои тридцать шесть – возможно, министр. Его кредо: "Между друзьями – никаких комплиментов". Его девиз: "Мы знаем, чего хотим и добиваемся этого".
Дверь открылась, и Поль Рено, высокий, красивый, темноволосый мужчина в смокинге, точно такой, как на фотографии в газете, вошел и протянул инспектору обе руки.
– О Маркус! Я не видел вас тысячу лет! Маркус молча разглядывал вошедшего. Поль Рено остался таким же, каким он его знал много лет, человеком, у которого все в жизни складывалось легко и просто. Он родился в богатой семье, рос избалованным всеобщим любимцем, затем стал блестящим студентом, которого превозносили профессора, после чего при поддержке отца и других влиятельных родственников сделал головокружительную карьеру: будучи еще совсем молодым человеком, занимал высокие посты, которых обычно люди добиваются лишь в зрелом возрасте, а чаще всего – вообще не достигают. Да, Поль Рено был все таким же: те же обаяние и непринужденность, те же уверенность в себе и добродушная улыбка. Этот человек никогда не испытывал чувства зависти или горечи, и, глядя на него, Маркус подумал: Поль всегда стоял слишком высоко и смотрел на окружающих сверху вниз со своей обычной доброжелательной, снисходительной улыбкой.
– Привет, Поль, – сказал он, вставая и нехотя пожимая руку хозяину дома.
Маркус ткнул пальцем в газетную передовицу.
– Еще одно продвижение…
Поль смеясь отстранил рукой газету.
– Пока еще ничего не произошло. Надо же газетчикам о чем-то писать…
– И все же, говорят, ты собираешься стать министром?
– В самом деле, говорят. Сам видишь. Будем надеяться, эти люди знают, о чем пишут.
– Значит, это серьезно?
– Да, – немного смутившись, произнес Поль Рено. – Думаю, что у меня есть шанс. Должен признаться, что там, наверху, мы уже отмечаем это событие.
Он взял Маркуса под руку.
– Послушай, если ты здесь не по серьезному делу, может, пойдем и выпьем немного? Там немало твоих давних знакомых. И Жаклин обрадуется!
Маркус внимательно посмотрел на него.
– Как она себя чувствует?
– Прекрасно! Отлично! Несколько дней назад мы вспоминали о тебе. Идем!
– Пожалуй, не стоит. – Маркус снова опустился в кресло.
– Ну перестань! Идем!
– Нет.
– Тогда я прикажу подать сюда чего-нибудь выпить.
– Не надо.
Поль Рено удивленно взглянул на него.
– У тебя какие-то сложности?
Маркус снова принялся внимательно рассматривать фотографию в газете.
– Странно, что здесь ни разу не упоминается имя Дювивье.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Поль Рено, усаживаясь в кресло напротив Маркуса.
– Две недели назад пресса утверждала, что Дювивье займет место министра иностранных дел, как и в прежнем правительстве.
– Произошла весьма неприятная история, – вяло произнес Поль Рено. – Я думал, ты знаешь об этом…
– Разумеется. Все газеты писали.
– Ты знаешь, что мы имели не очень хорошие результаты на последних выборах, и председатель нашей партии счел, что лучше бы этого скандала не было.
– Но следующим за Дювивье шел Рибо. Все были уверены, что…
– Да, я знаю, знаю. Действительно, Рибо должен был стать преемником Дювивье, но… видишь ли, наш председатель полагает, что мы этого себе позволить не можем.
– В чем дело?
– Мне неприятно говорить об этом, но ты должен понять, что после глупого скандала с Дювивье партия больше не может рисковать. Подобные скандалы не идут на пользу партии, особенно такой, как наша, за которой стоит крупная буржуазия с ее крепкими традициями.
– И вы считаете, что Рибо не сумеет погасить этот скандал?
– Именно. Так считает председатель нашей партии. Рибо уже немолод. Тридцать лет политической деятельности не могли не сказаться: с ним происходит то, что неизбежно случается со всеми опытными политиками: они плесневеют. Эти старые зубры считают, что их основная миссия – всегда что-то улаживать, стараться все и всех умиротворять. Они утратили былую энергии. Наш председатель заявил: "Мы должны забыть даже имя Дювивье. Рибо тоже ничего больше не может". Он считает, что единственный человек, который способен что-то делать на этом месте, это я. Он сказал мне: "Ты молод, смело прокладываешь себе дорогу в жизни, люди тебя уважают. Ты получишь этот пост не потому, что я твой друг и был другом твоего отца, а потому, что Ты именно тот человек, который нам сейчас нужен".
– Я думаю, Рибо очень огорчился…
– Он пришел в ярость! А как бы ты отнесся к этому на его месте? Поверь, мне все это очень неприятно!
Маркус, немного помолчав, спросил:
– Насколько верно все то, что писали о Дювивье?
– Что значит, "насколько верно"?
– Все именно так и произошло или это выдумка газетных писак?
– О нет, все истинная правда. С Дювивье, знаешь ли, уже не раз случались подобные истории.
– Вот как?
– Точно. Но это… Должен сказать, что я хорошо к нему относился. Он и Эдна казались счастливой супружеской парой. И когда я услышал об этих несчастных заблудших девушках, я не знал, что и подумать.
– Заблудших девушках?
– Ну да. Ты же знаешь, что он состоял попечителем Центра по перевоспитанию заблудших девушек. Это идея нашего председателя, в свое время нашей склонной к сенсациям партии она принесла солидные политические дивиденды. В общем, Дювивье опекал этих заблудших девушек, а затем отправлялся с ними в Париж. Ты понимаешь, что я имею в виду… Маркус высоко вскинул брови.
– Девушка, с которой его сфотографировали в спальне в Марселе, была одной из них?
– Нет. Но зато три предыдущие…
– Три предыдущие?
– Вот именно. В конце концов эта сенсационная новость достигла дома Дювивье и послужила причиной его неприятного объяснения с женой. Бедная Эдна… Сейчас она, конечно, знает все… Об этом позаботились борзописцы из скандальной газетенки. У этих газетных писак всегда ушки на макушке. Особенно, если за это хорошо платят.
– Кто платит?
– Марк, не будь таким наивным! История с Дювивье пришлась как нельзя кстати оппозиционной партии! Конечно, это могло быть случайностью, но если кто-то выигрывает от этой случайности, ее нужно раздуть. Недаром же эта скандальная "Хет Споор" посвятила нашему кандидату половину полосы! И еще снабдили статью фотографиями, демонстрирующими альковные похождения Дювивье. Они опубликовали этот материал именно в то время, когда мы начали свой крестовый поход за моральное очищение. Боже мой, когда наш председатель снова выдвинул на первый план принципы высокой морали…
– Ваши противники следили за Дювивье?
– Конечно, следили! Они знали обо всех его тайных отлучках и пустили свою ищейку по его следу. Целую неделю его выслеживал в Марселе фотограф. Такие вещи делаются за большие деньги. Какой-нибудь министр со своей любовницей сейчас никого не интересует. Такие сюжеты газетам не нужны, если, конечно, это не политический деятель, который объявил крестовый поход за моральное очищение. К тому же дело подкреплено солидным чеком… Правда, должен признаться, Дювивье поступил по-джентльменски. Он ушел сам, не дожидаясь, когда с ним разделаются. Наилучший выход для него.
– А как ко всему этому отнеслась его жена? Рено воздел вверх руки.
– А как она могла оценить случившееся?!
– Она, наверное, ничего не знала? – спросил Маркус.
– Кажется. Ну как это обычно бывает. Словно небо разверзлось у нее над головой. Я слышал, она решила уехать из города. Ее семья начала бракоразводный процесс. Сам Дювивье как будто находится сейчас в Италии. – И он с улыбкой добавил: – Должен признаться, я чувствую себя несколько неловко. Только что наш председатель сказал мне: "Поль, не знаю, сочтешь ли ты это такой уж привилегий – стать капитаном корабля, который сел на мель, но мы рассчитываем, что ты сумеешь превратить нашу старую посудину в боевое судно…" Я отшутился, сказал ему, что абсолютно уверен: я не поеду в Марсель с девочками из Центра по перевоспитанию, для этого я найду другой объект, но абсолютно спокойным я себя в новой роли не чувствую.
– Но ведь это же не твои противники, Поль, оплатили журналистов из скандальной газеты!
– Что ты имеешь в виду? – удивленно спросил Рено.
Маркус искоса взглянул на него.
– Это тебе лучше знать…
На какое-то мгновение улыбка словно застыла на лице Поля Рено, но эта натянутость тут же исчезла.
– Что ты имеешь в виду? – с раздражением переспросил он.
– То, что сказал: ты прекрасно знаешь, из каких источников получены деньги за информацию, благодаря которой был растоптан Дювивье.
– Марк, боюсь, что действительно не понимаю тебя… – Рено пожал плечами, потом настороженно спросил: – Ты намекаешь на то, что это идет от нас?
Маркус кивнул.
– А если говорить конкретнее – от тебя.
Поль Рено мрачно прищурился, отчего под глазами у него появились морщинки, так портившие это красивое самоуверенное лицо.
– Что, разве не так? Разве не ты заплатил журналистам из "Хет Споор"? – спросил Маркус. – Вот они и поместили компрометирующую Дювивье информацию, чтобы ты мог занять его место.
И не дождавшись ответа своего собеседника, инспектор продолжал:
– Мне ты можешь все откровенно сказать. Я ведь вовсе не за этим сюда пришел. Я и без того знаю, что это сделал ты.
В первый момент Поль Рено был так поражен, что даже ничего не смог возразить, потом весело рассмеялся, будто услышал забавный анекдот.
– Вот здорово!
– Что?
– Ну, Марк, ты хватил! Не многие на это способны. А ты не робеешь, добрый, старый Марк! Ты, я вижу, остался все тем же шутником!
– Ловко сработано, ничего не скажешь!
– Что ты имеешь в виду? – спросил Поль Рено, все так же широко улыбаясь.
– Утопить Дювивье так, что даже Рибо не может спасти положение!