- Папа! - Птаха лукаво улыбаясь, грозит ему пальцем. - Прекрати немедленно! Лучше познакомься. Саша, - она поворачивает лицо ко мне, - ты у нас майор?
Я утвердительно киваю.
- Познакомься, мой друг, майор спецназа Александр Лукин, а это папа, Николай Сергеевич, полковник Потапов по совместительству. - Крепкое рукопожатие. - Ну вот и познакомились.
Следом за Анютиным отцом на веранде появляется Натали. Господи, неужели эта красавица уготована мне в жены?! Быть того не может! Бред болезненный. Что-то тут Птаха наговорила из области фантастики. Но как хороша, черт возьми!
Первый тур обещанного чая длится где-то около часа.
- Милые дамы, - произносил, наконец, радушный хозяин. - Если вы не будете сильно возражать, мы с Сашей пойдем покурим, а вы пока займитесь столом.
Подмосковный вечер тем временем перерос в подмосковную ночь, но от этого не стал нам менее дорог. Сад полон мирных, до нелепого мирных звуков. Цикады, лягушки, какие-то болтливые пичуги - в общем, все то, что составляет тишину нашей ночи.
- Куришь? - полковник достает пачку "Салема".
- Практически нет.
- Понятно, перекуриваешь. Для улучшения контакта. Дыхалку бережешь?
- Именно, - киваю я.
- Это правильно. Ладно. Все ерунда. Аня сказала, что тебе нужна моя помощь, - затягивается сигаретой Николай Сергеевич.
- Нужна. Очень нужна. Если разрешите, я буду говорить без обиняков, как офицер с офицером, - начинаю я, прикидывая в уме, какую часть информации я имею право выложить.
- Саша, во-первых, на ты, а во-вторых, только без обиняков и никак иначе.
Мой скорбный монолог затягивается надолго. И хотя я имею право разгласить далеко не все, что знаю, увы, мне есть, что рассказать. Во время беседы Птаха пару раз выглядывает на веранду, проверяя, не заснули ли мы. Нет, не заснули. От таких речей особо не поспишь.
- Мужики! - наконец, взрывается она. - Сколько можно языками чесать! Чай уже льдом покрылся!
- Анечка, не шуми, - успокаивает её отец. - Ничего с чаем не сделается. Через пару минут мы придем.
- Саша! - Птаха угрожающе хмурит брови. - Помни, о чем мы говорили.
- Солнце мое - пять минут.
- Неисправим! - обреченно констатирует она. - Где вас таких делают?!
Анна удаляется и вся её фигура является воплощением высочайшего неудовольствия. Я печально гляжу ей в след, невольно ловя себя на мысли, что куда охотнее сейчас сидел бы с ней и Натали за чашкой круто заваренного чая, а то и чего покрепче, чем копаться в этих залежах дерьма. Однако выбор не велик.
- Понятно, - задумчиво произносит Николай Сергеевич, дождавшись окончания моего рассказа. - Что я могу тебе сообщить вполне официально: вы вляпались в крайне скверную историю. Огромные деньги, практически неограниченные возможности, непробиваемая крыша. М-да. Скверная история, - повторяет он. - Хорошо, а я-то чем могу быть полезен?
- Нам нужна как можно больше полезной информации о работе фирмы "Приватир-инвест". Ее структура, связи, клиенты, смежники, банковские счета, имена и характеристики работников, движимое и недвижимое имущество, партнеры - в общем все, что может иметь хоть какое-то отношение к деятельности фирмы. Отдельно нас интересует Тенешевский завод. Сколько эшелонов с техникой приходит и откуда. Сколько уходит и куда. Маршруты и документальная поддержка.
- Понятно. Дальше можешь не продолжать. - Полковник Потапов достает из пачки новую сигарету и чиркает зажигалкой. - Саша, не обижайся, но вряд ли я смогу тебе помочь. Пойми меня правильно. Безусловно, то, о чем ты говоришь - чистейшей воды экономическая преступность. Более того, каким-то концом она даже касается моей префектуры, так что пресечь эти преступные деяния - вроде бы моя прямая обязанность. Однако здесь есть масса "но", которые все мои полномочия практически сводят к нулю. Как ты сам отлично понимаешь, законы вещь искусственная, к жизни отношение не имеющая, а в нашей несчастной стране так и подавно. Одни их пишут и принимают, ни на секунду не думая их выполнять, так как сами они стоят над законом. Другие эти самые законы не выполняют, поскольку как мы уже говорили, жить по ним невозможно, лучше сразу помереть, третьи, и таких немало, клали на все законы с высокой колокольни, поскольку никогда и никакие законы соблюдать не собирались. В этом, можно сказать, их жизненное кредо. Есть конечно, ещё одна категория людей - те, которые с законом никак не сталкиваются. Но ты же понимаешь, переход на летнее время в неположенном месте пришить можно любому. Как ни крути, действия милиции в основном сконцентрированы на деятельности второй группы законопослушных граждан. Она, как правило, наиболее уязвима и все её попытки обороняться редко выходят за попытку побега с деньгами за границу, подкуп мелких должностных лиц или ведение двойной бухгалтерии с целью укрытия от драконовских налогов своих, порою довольно честно заработанных денег. В этом случае, мы встаем горой и с гиканьем и свистом крутим руки нарушителям закона. С третьей категорией сложнее, поскольку в деле непримиримой борьбы с уголовным кодексом они профессионалы и, надо признаться, достигли в этом ремесле очень впечатляющих успехов. Когда нам удается хотя бы на время нейтрализовать, я подчеркиваю, нейтрализовать, а не уничтожить, кого-либо из этой плеяды - такой день можно считать праздником, хотя и ненадолго и не без последствий. Обычно в таком случае нити-то наших "жертв" идут высоко наверх, а туда нам вход строго настрого-заказан. Так что дело чаще всего прикрывается, и мы все равно в конечном итоге остаемся в дураках… Вот так-то! - он замолчал и вновь затянулся сигаретой. Несмотря на плавность речи, по всему видно, что говорит он о наболевшем, и оттого монолог его кажется особенно искренним. - Такие вот дела, Саша. А ты говоришь, Горелов. О чем ты? Такие звери нам не по зубам. Стоит только дернуться в его сторону, как в лучшем случае окажешься где-нибудь в Нижневартовске старшим участковым…
- Но я не прошу заводить дело, - пытаюсь вклиниться я в его страстную речь.
- Без дела ещё хуже. Так я хоть людей послать могу, запросы официальные, наблюдение установить, а частным порядком - что? Ходить по управлению, спрашивать, не знает ли кто чего? Или, может, прикажешь ехать на станцию и самому считать вагоны.
- Не прикажу, - честно отвечаю я. Что толку приказывать невозможное.
- То-то! Бесполезно это. Если только сверху нам Горелова на растерзание не отдадут, считай - не считай вагоны, все это нужно, как рыбе зонтик.
- А часто отдают?
- Что? - не понял Николай Сергеевич.
- На растерзание отдают, - пояснил я.
- Да нет. Бывает иногда, но крайне редко. Там свои разборки - это факт. Но сор из избы все равно предпочитают не выметать. Так что, не обессудь, дружище, сомневаюсь, что смогу тебе помочь, - он разводит руками, и сигарета, зажатая между его пальцами горит как красный сигнал отдаленного светофора.
- Жаль, очень жаль.
- Эх Саша, Саша! Ты думаешь, я не понимаю? - напоследок усмехается полковник. - Понимаю отлично. Я тебя о возможностях своих говорю, а не о желании. Конечно, все что смогу - подкину. Распихаю задания по разным делам - может, что и всплывет. Сам понимаешь, такие времена настали, поди разбери, где бандюга, где свой, но продавшийся, а где честный сотрудник. Не с кем работать. Я тебе это затем говорю, чтобы ты четко знал, что польза от меня вряд ли будет высокая и не тешил себя пустыми надеждами. Усек?
- Усек, - киваю я.
Похоже, полковник Потапов говорит чистую правду. Во всяком случае, на дежурные отмазки это не похоже. Что ж, подождем, может быть, что-то всплывет и здесь. Требовать большего - значит, подвергать его неоправданному риску. Интересно, что в таком случае оправданный риск? Наверняка, он не знает, какое условие поставила мне его дочь перед нашим с ним знакомством. Иначе, думаю, разговор был бы совсем не таков. Ладно. Может оно и к лучшему.
Глава 15
Ну вот, на сегодняшний день официальная часть закончена. Впрочем, сколько там того дня осталось. Час-полтора на светские развлечения, оказание внимания, умные беседы, стихи и тому подобное приятное времяпрепровождение. Потом, да простит меня честная компания, - спать. Завтра в полдень - встреча с генералом Банниковым. И не где-нибудь, а на стрельбище. По имеющимся данным, Тимофей Прокофьевич - заядлый любитель стрелкового искусства, так что ударить в грязь лицом здесь было бы непростительно. Спецназ - есть спецназ. А для этого желательно, чтобы руки с недосыпа не тряслись и лондонские туманы в голове не гуляли. Так что увы, Птаха, всенощная и ужин со свечами откладывается на неопределенный срок.
Словно подслушав мои мысли, Аня деланно зевает.
- Время позднее, пора баиньки. Па, я думаю, гости могут расположиться во флигеле, - она смотрит на меня, как верховный заговорщик на исполнителя главной роли в предстоящем покушении на коронованную особу.
- Хорошо, - соглашается полковник, - пойду, запру Барбоса. Думаю, офицеров милиции и спецназа для охраны нашего поместья хватит?
- В спящем виде? Несомненно, - хмыкает Аня.
Дождавшись, когда боевая собака римских легионов оккупирует "пиршественную залу", мы с Натальей выходим во двор.
- Чудесная ночь, - тихо произносит Ната.
Ночь действительно хороша. Видимо она входит в каверзные планы моей рыжекудрой подруги. Быть может даже полная луна, подглядывающая за нами - её сообщница.
- Погуляем? - как-то по-детски наивно спрашиваю я, опасаясь получить в лицо порцию звонкого девичьего смеха. Отчего, спрашивается, не смеяться, когда у тебя такие красивые зубы?
- Погуляем, - охотно соглашается Натали, давая мне руку. Я чувствую в своей ладони её длинные тонкие пальцы и ощущаю, как комок подкатывает к горлу. Что сейчас будет, что будет!
Мы идем по тропинке в ближайшую рощу. Видимо березы испокон веку призваны служить заставкой для начинающегося романа.
- Так и будете молчать? - спрашивает моя очаровательная спутница. Действительно, глупо получается. Идем, идем и не слова. Привычка двигаться по лесу тихо, опасаясь возможных засад, снайперов и мин-ловушек. Многолетний рефлекс, что уж тут поделаешь.
- Да, простите, задумался, - улыбаюсь я и подношу её руку к губам, пытаясь как-то загладить неловкость.
- О чем, если не секрет?
- Да как сказать? Понимаешь, Наташенька, странная ситуация получается. Всю жизнь вроде бы делом занимался, а сейчас вот в тираж вышел. Не нужна стала наша работа. Следовательно, нас всех за борт. Спасайся кто может… - внезапно для самого себя начинаю откровенничать я.
- Ну, за вас то я не беспокоюсь. Такой человек, как вы, всегда найдет себе занятие!
- Наташенька, давай на ты.
- Давай, - произносит она, придвигаясь поближе. - Что-то прохладно.
Снимаю джинсовку и накидываю ей на плечи. Моя спутница благодарно улыбается и я замечаю как глаза её слегка расширяются. Ну, конечно! Кобура у меня под мышкой. Этот почти непременный элемент костюма настоящего мужчины все ещё шокирует отдельных очаровательных девиц, даже в Москве. Впрочем, я же не выдавал себя за телемастера? Мне пистолет по штату полагается. Правда, не такой, но эта деталь не для столь очаровательных особ.
- Настоящий? - шепчет она.
- Само собой. Мне газовый не положен.
Вообще то "Глок-27" тоже никак не может быть отнесен к табельному оружию, но столь юной прелестной особе позволительно не знать таких подробностей. Тем более специфика нашей деятельности допускает применение любого оружия, кроме табельного. Исключая, разве что, Калашников, которого во всем мире валом.
- Скажите, Александр, простите, Саша, а вам когда-нибудь приходилось убивать людей? - ни с того ни с сего интересуется моя милая спутница.
Хороша тема для ночной беседы с мисс зрительских симпатий всероссийского конкурса красоты.
- Приходилось, - неохотно отвечаю я. - Работа у меня такая.
Минутное молчание.
- И как? - с замиранием сердца спрашивает она.
- Что как?
- Ощущение, когда ты убиваешь человека? Вот только что он был жив, дышал, о чем-то думал и вдруг - бах, и мертв.
- Я бы не хотел об этом говорить. Но, как утверждают военные психологи, человек, способный получить удовольствие, убивая таракана, точно так же способен получать удовольствие, убивая человека. Вот так-то.
Опять молчание. Содержательный у нас разговор получается. Черт возьми!
- Почему ты заговорила об этом?
- Не знаю. Я бы, наверно, не смогла так. Слишком люблю жизнь, - тихо произносит она.
- Честно говоря, я тоже. А ты - очень яркое проявление того, за что её следует любить.
- Спасибо, - улыбается Натали.
- За что? Я лишь констатирую факт, - развожу руками я, словно демонстрируя свою непричастность к нему.
Мы идем дальше, слушая пение лягушек в ближайшем пруду.
- В Англии лягушек называют датскими соловьями, - изрекаю я куда-то в пространство.
- Ты бывал в Англии?
- Приходилось.
- Расскажи об этой стране. Всегда мечтала побывать там, - томно вздыхает красавица.
- Как-нибудь в другой раз.
- Почему не сейчас? - настойчиво-капризно требует Натали. - Почему всегда потом?!
- Потому что сейчас будет вот что… - я нежно обнимаю её за плечи и притягиваю её к себе. Глаза её широки и губы горячи. На этот раз наше вынужденное молчание затянулось надолго.
- Ты всегда так торопишься? - прошептала она, когда мы наконец сделали паузу, чтобы отдышаться. Моя рука в это время уже преодолела слабый рубеж обороны пуговиц на блузке и теперь занимает весьма выгодную позицию на её груди.
- В жизни всегда не хватает времени для самого главного, - глубокомысленно изрекаю я на ухо моей красавице, и интонации в эту секунду значат куда больше, чем смысл произносимых слов…
Что и говорить, Птаха была права, предоставив нам отдельный флигель. Иначе бы мы перебудили весь дом. В общем, когда утром я выгонял за ворота свою "серую лошадку", в голове моей звучал голос Натали, повторявший цифры её телефонного номера. Для меня сейчас эти семь цифр звучали, как пароль, открывающий путь к успеху. Этакий "Сезам, отворись!". Потому как глаза слипались, и в голове, кроме скользящей под колесами дороги и заветного номера телефона, не фиксировалось ни черта.
* * *
Автоматчик в болотном камуфляже, сверкая начищенной бляхой мне в глаза, вразвалочку вышел из будки возле шлагбаума и вразвалочку направился к "Шкоде". "Калаш" болтается как сумочка у барышни на Тверском, взгляд отсутствующий. Где их только учат. Подходит к автомобилю слева, словно зачуханый гаишник. Непуганые они тут, зажравшиеся. Сейчас подойдет, наклонится и потребует документы. Понятное дело, без пропуска на закрытый объект Коробковка нельзя, но, не дай Боже, на моем месте оказался бы террорист. Мотор я не заглушил, могу рвануть с места в любой момент. Боец вышел один, без подстраховки. Автомат больше для декорации, чем для работы. Подошел не с той стороны. Чтобы выстрелить вправо, мне надо обнажить ствол и развернуть руку. Влево же можно палить едва достав пистолет из кобуры. Вот сейчас я полез за удостоверением, лежащим в нагрудном кармане рубашки, а точно тем же движением мог бы уже выпалить ему прямо в лицо. Грустно иметь дело с дилетантами. А где взять других?
Протягиваю караульному свое удостоверение. Он смотрит в него, на меня, снова в него.
- Проезжайте, товарищ майор, - солдат берет под козырек и отправляется поднимать шлагбаум. Через два километра ещё один пост, у ворот на стрельбище, здесь повторяется та же история.
Добрый день, Коробковка. Давно не виделись! Место здесь действительно занятное. По моим наблюдениям, именно так и должен выглядеть нормальный стрелковый полигон. Здесь есть, наверное, все, что как-то связано с перемещением предмета А из точки В в точку С при помощи тетивы, порохового заряда, сжатого воздуха или же электрического импульса. Все, включая карамультуки кочевников и бумеранги австралийских аборигенов. Здесь есть стенды, тренажеры, штурмовые городки, огневые рубежи для отработки стандартных армейских стрелковых упражнений - от одиночных снайперских позиций до оборудованного ротного опорного пункта. В общем-то, Коробково в свое время задумывался, как специализированный Центр снайперской подготовки, но со временем, благодаря усилиям неизменного начальника Центра генерала Миколаевского и группы энтузиастов, в число которых, в частности, входил и Банников, полигон в Коробковке превратился в настоящий гимн стрелковому искусству в стекле, бетоне и всем прочем, что было для этого необходимо.
Я гляжу на часы. Без пяти двенадцать. Отлично. Точность - вежливость королей и святая обязанность министров.
Свитский капитан Власенко ждет меня рядом с контрольно-пропускным пунктом. Он, как и большая часть видимых мною в этих местах людей, обряжен в пятнистый костюм а-ля крутой парень и высокие шнурованные ботинки. На поясе в кобуре быстрого выхватывания из обмятой конской кожи поблескивает вороненая поверхность рукояти чешского "ЧЗ-85". Одобряю. Знатная машина. Впрочем, насколько я вообще имел возможность наблюдать этот элитный стрелковый клуб, из штатных пистолетов Макарова здесь стреляли крайне редко. Так сказать, по праздникам.
- Здравия желаю, Александр Васильевич. - Он крепко жмет протянутую руку. - Тимофей Прокофьевич ждет вас.
Это хорошо. Хорошо, когда ждут, лишь бы не поджидали. Генерал-лейтенант Банников стоит на огневом рубеже, держа в руке устрашающего вида агрегат. Странная вещь, чем больше начальник, тем больше у него пистолет. Вот эта штуковина системы "Хеклер и Кох" всего полгода тому назад была запущена в серию. Сорок пятый калибр, универсальный осветитель, лазерный целеуказатель - в общем, двадцать первый век, дорогая игрушка для богатых людей. На дистанции до десяти метров мой маленький удобный "Глок" вполне способен продемонстрировать, на что мы с ним способны, а для большей дистанции желательно иметь что-нибудь более серьезное. Во всяком случае, по моему мнению.
С тех пор, как мы виделись в последний раз, Тимофей Прокофьевич не слишком изменился. Разве что чуток генеральского жирка нагулял. Представительности в фигуре прибавилась, вальяжности. Но для какого-нибудь детектива на роль мудрого предводителя блюстителей порядка лучшей кандидатуры не найти.
- А, Александр Васильевич, сколько лет, сколько зим! - он передает свою пушку близстоящему адъютанту. - Рад вас видеть. Куда вы пропали?
- Здравия желаю, Тимофей Прокофьевич. Куда я пропал? - несколько смущаясь, для проформы, отвечаю я. - Работал. Несколько лет на выезде, потом в Суханово инструктором.
- Дикарей дрессировал? - усмехается генерал. - Это правильно. Ну что, может продемонстрируешь, чему ты их учил?
- Чего ж, - пожимаю плечами я, - можно.
Бросаю взгляд на предстоящую цель. Стандартный образец. Шесть мишеней с изображенными на них вероятными противниками на дистанциях от пяти до двадцати пяти метров расположены веером. По команде с пульта мишени начинают двигаться. Задача ясная и в общем-то не особо сложная. Сейчас ещё чего-нибудь этакого придумаем, чтобы пальцы при случае можно было таким же веером держать.
- Можно показать, - я подхожу к огневому рубежу. - Командуйте.