Половина третьего. Самое время идти. Прогуляться не спеша по Берсеневской набережной. Почитать мемориальные таблички на огромной Сталинской высотке. Лениво откозырять спешащим в увольнение кремлевским пограничникам. Выгулять на Красную площадь, и следуя традиционным туристическим маршрутам, продефилировать через неё от Александровского сада к боярским хоромам на улицу мятежного казачьего атамана. Вон он, памятник. Вот он, во всей красе. Объевшиеся достопримечательностями туристы, лениво скользят взглядами по величественным фигурам монумента, безнадежно пытаясь вспомнить, в честь чего поставлены здесь эти мужики. Пустое занятие. А вот в честь чего поставлен у пьедестала спасителям Отечества высокий грузный мужчина, лет пятидесяти-пятидесяти пяти, из прохожих, пожалуй, знаю один лишь я. Он нетерпеливо смотрит на часы, то и дело бросая изучающие взгляды на скользящие мимо него фигуры.
Нервничает. Аж как-то странно. Вроде бы с его опытом работы можно вести себя более конспиративно. Прохожу мимо, не обращая внимания. Вот Лобное Место. В свое время отсюда оглашались смертные приговоры, однако я не удивлюсь, если в скором времени оно послужит эстрадой для какой-нибудь очередной заезжей знаменитости. Делаю заведенный круг вокруг него. Где же, где, как выражаются в официальных протоколах, сопровождающие лица? Пожалуй, вот тот фотограф, настойчиво предлагающий прохожим снятся на фоне памятника. Кто еще? Отсутствующим взглядом рассматриваю праздношатающихся туристов. Стоп! А это кто такой? К грузному мужчине, ждущему "как ждет любовник минуты верного свидания", когда же появится незнакомец в пальтишке сереньком и с журнальчиком "Огоньком", развязанной походкой подруливает какой-то моложавый тип. Неужели я ошибся? А нет, все в порядке. Тип достает сигарету и, видимо, просит огонька. Кажется, отсюда я слышу - щелчок зажигалки. Пора уходить. Задерживаться дольше опасно. Краем глаза вижу, грузный мужчина опускает вниз сжатую в кулак руку и распрямляет пальцы. Ложная тревога. Что ж, прощайте подполковник Скороходов. Судьба разлучает нас. Впрочем, полагаю, ненадолго. Дальнейший мой путь в клуб Министерства Обороны. Дальнейшая обработка объекта, дело нашего кубанского ковбоя. Я могу предсказать, как это будет. Группа англоязычных туристов подойдет к памятнику, чтобы наконец узнать от гида, чем таким прославились изваянные здесь герои. И улыбчивый разбитной американский парень, словно сошедший с рекламного щита "Мальборо", выбирая лучший ракурс для памятной фотографии, случайно наткнется на стоящего за его спиной мужчину. "Оh, Sorry, Sorry!" - начнет смущенно извиняться американец, по дурацкой американской традиции хватаясь руками за свою жертву. Представляю, какую мину скорчит при этом наш подопечный ветеран госбезопасности. Интересно, как бы выглядело его лицо, знай он, что с этой секунды на его костюме работает миниатюрный передатчик-маячок, способный действовать десять часов в автономном режиме. Знай он, что с этой секунды каждый шаг его будет высвечиваться на электронном карт-планшете в машине капитана Насурутдинова!.. "До встречи, товарищ подполковник", - мысленно прощаюсь я с Павлом Филипповичем, передавая объект наблюдения по эстафете.
Вот и клуб. Сержант на посту у лестницы поднимается при виде офицера и заученно отдает честь. Козыряю в ответ и протягиваю ему свое удостоверение. Боец внимательно изучает фотографию. Что ж, разница между ней и оригиналом не существенна. Поднимаюсь по лестнице на второй этаж и прохожу в буфет. Самое подходящее место для того, чтобы дождаться результатов операции.
Беру обед. Расплачиваюсь. Обвожу зал взглядом в поиске свободного места. Вон, у стены, подходящий столик. Два офицера в полевых камуфляжах, медленно и размерено поглощают макароны с бифштексами: едят, прям-таки смакуют. Лица худые, осунувшиеся. Скорее всего, "чеченцы". Впрочем, в империи, ведущей практически непрерывные войны во всех своих колониях, по внешнему виду тяжело установить, из какой именно горячей точки прибыл офицер. Подхожу к столику.
- Разрешите?
Привычный прямой взгляд в глаза. Потом вскользь вниз, слегка задержавшись на орденских планках. Свой!
- Присаживайся, - милостиво разрешает один из них. По годам, вроде бы мой сверстник, но уже полковник. Впрочем, в нашей конторе особо чинов не нахватаешься.
- Откуда? - спрашивает он, указывая на планки Ордена Красной Звезды и двух Отваг.
- В последние пару лет из Чернухи, - на местном военном диалекте Чернухой именуется полигон в Балашихе.
- Понятно, - кивает полковник. Расспросы окончены. Если не желает офицер рассказывать о своей службе, значит у него есть на то веские основания.
- А мы из Грозного. Разбираться приехали.
- Точнее, нас разбирать будут, - вставляет другой с погонами майора. - Мудачье.
Тезис понятный. Офицеры замолчали, сосредоточенно втыкая вилки в макароны. Судя по выражениям их лиц, на месте политых соусом трубочек им представлялось совсем иное. Пауза начинала затягиваться.
- О чем речь? - чтобы вернуться к разговору, спросил я.
- О глубокой заднице… - хмуро ответил полковник.
- Не кипятись, Артем, - попытался успокоить его однополчанин, - мужик-то тут ни при чем.
- Прости, приятель. - Он опустил свою ладонь на мою. - Не хотел тебя обидеть. Душу рвет! - Добавил "чеченец", немного помолчав.
- Понимаешь, в чем дело. Нас вызвали в Москву на какую-то, мать их за ногу, следственную комиcсию.
- По какому вопросу? - Интерес мой был чисто автоматический. За последние несколько лет мне, так или иначе, довелось наблюдать работу доброго десятка таких комиссий.
- По самому что ни на есть гнилому. В начале декабря девяносто четвертого года я принял сводную танковую бригаду, которой предстояло принять участие в поддержке операций чеченской оппозиции. Впрочем, бригадой это можно было назвать весьма условно. Свалка металлолома и банда новобранцев. Прикинь сам, по два офицера на роту. Первую неделю наша лавка старьевщика исправно снабжала железом Лобазанова и ему подобных. Причем по документам выходило, что все эти танки, БТРы, Шилки и Тунгуски продолжали числиться в бригаде. Потом под новый год нам было приказано выдвинутся к Грозному.
- Новогодний штурм? - проявил я свою осведомленность.
- Штурм! - криво усмехнулся полковник. - У меня толковый сержант был, за неимением офицеров взводом командовал, так вот, он все меня донимал, что нельзя город танковыми колоннами атаковать, будто я сам этого не знаю!
Подумать так плохо о боевом офицере-танкисте я не мог. Специфика моей службы была далека от использования танков в условиях городского боя. Но для того, чтобы знать, что танки в городе используются как подвижные огневые точки, сопровождающие атаку пехоты, не нужно было кончать академию. Достаточно было открыть Боевой Устав. Видимо те, кто отдавал приказ, о существовании такой книги не подозревали.
- …Когда я заявил об этом в штабе, меня заверили, что мои "коробочки" будут взаимодействовать с мотострелковым полком и батальоном десантников. Бригаде была поставлена задача в шесть утра первого января выдвинутся к аэропорту Северному. Для руководства подразделениями нам выданы были туристские план-схемы.
- Простите, что?
- Ты не ослышался! Двигаться предстояло через весь город.
- Сметая все на своем пути. Бронированным кулаком, в едином порыве… - процитировал я газетный заголовок.
- Именно, - понимающе поглядел на меня полковник. - Мотострелковый полк я так и не дождался. Куда они подевались - одному Богу известно. Может, им выдали карты другого года выпуска? - горько пошутил он. - Я выслал вперед разведку. Маневренная группа натолкнулась на засаду.
- Вся улица - сплошная засада, - произнес майор, видимо, исполнявший обязанности начальника штаба бригады.
- Чечи работали мелкими группами. С чердаков, окон верхних этажей или из подвалов. Достать их там из танкового орудия не было никакой возможности. Тем более что никакого боя они принимать не собирались. Отстреляв боезапас, уходили по параллельным улицам вглубь города, где отдыхали и запасались боеприпасами. На их смену приходили новые группы. Чечи поджигали первый и последний танк колонны, остальные били на выбор.
Я глядел на полковника, лицо его было серо, как будто он вновь переживал весь этот дикий ужас этого нелепого злосчастного штурма.
- Спасибо, десантники прорвались, помогли.
Молодой комбриг замолчал.
- Тут дело вот в чем, - начал его товарищ. - Первого января нам вломили здорово, что и говорить. И потом долбали наш металлолом так, что только дым стоял. Но воевать-то как-то надо. По бумагам мы числились живыми. Ну и, сам понимаешь, здесь кое-что подлатали, там что-то прихватили, одним словом, крутились, как могли. Но тут вот оно что вышло: по бумагам, которые в Генштаб были посланы, все наши шайтан-арбы были уже уничтожены, а все те коробочки, с которыми мы воевали получились прибывшими из армейского резерва уже после грозненской рубиловки. А тут еще, откуда ни возьмись, всплыли десять танков Т-80, которых у нас отродясь не было, но по бумагам, как теперь выяснилось, они за бригадой числились. Теперь вот, блин, отдувайся, куда мы эти "восьмидесятки" подевали!
- Мы не получили от командования ни одного танка, ни одного паршивого "гроба на колесах", - зло опустил на стол увесистый кулак полковник, которого майор называл Артемом.
Офицеры, сидевшие вокруг, начали оглядываться на буяна.
- Пойдемте, проветримся, ребята! - негромко произнес я, ловя на себе настороженный взгляд с соседнего столика. - У здешних стен очень чуткие уши.
Мы покинули старинное здание клуба и, вновь прогулявшись через площадь мимо литых ратоборцев, направились в обход Кремля.
* * *
Когда я добрался до особняка в Фарисеевском переулке, уже начинало вечереть. Слава Бирюков, оставленный нами у бортового компьютера, сиял, подобно рубиновой кремлевской звезде. В своем загоне верещал голодный мангуст.
- Ты Раджива кормил? - поинтересовался я.
- Нет, - честно признался он. - Ничего, потерпит. Лучше посмотри, что я нарыл.
- Ладно, давай, выкладывай. Я вижу тебе не терпится поделиться открытием.
- Ты знаешь, кого сегодня Тагир разбомбил?
- Погоди, сейчас вспомню. - Я слегка напряг память. - Тарас Горелов - так, по-моему. Генеральный директор "Приватир-инвеста".
- Абсолютно верно. Тебе это имя ничего не говорит?
- Пару раз, по-моему, по телевизору видел. Что-то, вроде, с благотворительностью связано.
- С благотворительностью? Может быть. Я не об этом. Меня сегодня интересовал даже не столько он, сколько его отец - Алексей Горелов. Слышал о таком?
- Алексей, Алексей… Нет, не помню.
- А, ну да. Ты же не москвич. История в свое время была громкая. Кандидат экономических наук. Был представителем Внешторга в США в конце семидесятых.
- Внешторга? Или… - Я похлопал рукой себя по плечу.
- Официально, Внешторга. Но тут не без вопросов. Так вот. В один прекрасный день, этот самый Алексей Горелов окончательно уразумел все прелести западной жизни, и предпочел не возвращаться на далекую Родину, где ждали его жена и малютка сын.
- Невозвращенец?
- Что-то вроде того. Так вот. Уже через год после того, как дядя Сэм предоставил крышу этому беглецу из-за железного занавеса, мистер Горелофф организует фирму "Эй Джи Спешел Меканикс", которая быстро идет в гору.
- А деньги?
- Откуда взялись деньги - одна из загадок. Но взялось из немало.
- Чем занимается фирма?
- Скупает разнообразную подержанную технику в одном месте, продает в другом. Комбинация, в общем-то простая и вполне законная, если не учитывать, что, имея дочерние предприятия в разных концах мира, эта фирма поставляет время от времени сеялки с вертикальным взлетом для слаборазвитых народов.
- Торговля оружием?
- Специальной механикой.
- Ты подозреваешь "руку Москвы"?
- Не без того. Но я сейчас о другом. Несколько лет тому назад, когда флагман перестройки взял курс на запад, Алексея Тарасовича Горелова неумолимо потянуло к родным березкам. И здесь он, как богатый инвестор, был принят хлебом-солью. И ни одна гэбэшная собака не тявкнула ему вслед об измене Родине. Впрочем, все эти годы Комитет вел себя на редкость гуманно по отношению к семье перебежчика. В данный момент сей достойный джентльмен является большим другом России и советником Президента США в области экономической политики по отношению к бывшим республикам нашей великой Родины.
- Понятно! Очень поучительная история. Но скажи, пожалуйста, какое отношение они имеет к нашему делу? - вопросил я, выслушав очередную поучительную рассказку из жизни родных спецслужб.
- Почти никакого, - тихо произнес Слава, соединяя руки в замок. - Почти никакого… Есть только один маленький нюанс. Возможно, он ничего не значит, но меня, как контрразведчика, он заинтересовал.
- Слушаю внимательно.
- Когда Горелов-старший перешел на сторону нашего потенциального противника, резидентом КГБ в Вашингтоне был Николай Михайлович Рыбаков, - любуясь произведенным эффектом, завершил Бирюков.
- Ты хочешь сказать?..
- Ничего я не хочу сказать. Но нюанс такой имеется. И мы должны иметь его в виду. Кстати, есть человек, который наверняка сможет рассказать нам о нем.
- Кого ты имеешь в виду? - озабоченно спросил я, перебирая в уме возможные кандидатуры.
- Варвару Кондратьевну Рыбакову. Она в то время работала в посольстве. Да и вообще, нам давно пора с ней повидаться.
- Надо. Вот только светиться в тех краях нам пока не стоит. Полагаю, собратья по щиту и мечу там бдят вовсю, - печально вздохнул я.
- Учтено. Мое подрастающее поколение на короткой ноге с внучкой Варвары Кондратьевны. И я думаю, что через этот канал удастся беспрепятственно передать записку соответствующего содержания. Да, кстати, я тут совсем затуркался, минут за двадцать до твоего прихода звонил Тагир, - внезапно хлопнул себя по лбу Слава.
- Ну? - спросил я.
- Что, ну? У них все в порядке. Валера вроде бы сработал нормально. Но для проверки пошел чиститься.
- Куда? - для проформы поинтересовался я. Потому как что-что, а купировать всяческие хвосты Пластун умеет виртуозно.
- В Госдуму, там у них пресс-конференция. Оттуда уйдет на ком-нибудь из депутатов.
- Так что же ты молчишь?
- Я не молчу. Я говорю. Тагир сопроводил объект домой и в двадцать один ноль-ноль будет ждать тебя на Калининском проспекте, возле Первого Тома. Кстати, сейчас двадцать десять.
Глава 5
В условленном месте насурутдиновского "Опеля" не оказалось. Вместо него стоял красный "BMW" Пластуна. Сам он, вновь сменивший облик ковбоя на привычный вид вышибалы из ночного бара, сидел в кресле, методично жуя деревянную зубочистку. Массивная золотая "цепура", едва обхватывающая его несгибаемую шею, довершала образ изрядно обновленного русского.
- Привет, старшой, - небрежно бросил он, опуская стекло. - Залезешь в тачку, или так и будешь светофорить на дороге?
- Привет, привет. - Я открыл дверь и рухнул на заднее сидение. - Как дела? Где Тагир?
- Отвечаю по порядку. Дела в среднем, штатно. Не то, чтобы совсем гран парадиз, но в рамках допустимого. Топтуны сели мне на хвост прямо на площади…
- Фотограф?
- Нет. От этого я отгородился туристами. Но, возможно, где-то и была скрытая камера. Не один ты умеешь работать. Короче, хвост я утянул за собой в Думу. Оттуда свалил в свите Жириновского. Прилип к одному кренделю-ЛДПРовцу. Вроде бы там в толпе они меня и потеряли.
- Тебя потеряешь, - усомнился я.
- Без проблем. Ты видел, какие мальчики у этого фраера на подлете и подхвате?
- Ладно, что дальше?
- Дальше я уехал на этом самом ЛДПРовце. Ты бы знал, как он меня утомил. Оно, конечно, правильно говорят: "болтун - находка для шпиона!", но этот!..
- Заболтал?
- Абсолютно в дырочку. Отделался от него - такси, метро, ГУМ, пешая прогулка с заходом в пункты контрнаблюдения, и вот я здесь, весь готовый к работе, - майор Пластун склонил голову в шутливом поклоне.
- С тобой ясно. А Тагир?
Валера повел взглядом в сторону двора.
- В шахматы играет.
Возле одного из подъездов я разглядел склонившегося над доской капитана Насурутдинова.
- Понятно. Объект, как я понимаю, живет в этом подъезде?
- В соседнем. Вон, погляди. На шестом этаже окно с голубыми шторами. Видишь?
- Вижу. Что у вас уже есть?
- Квартира принадлежит некой Кисленко Марии Михайловне. Однако, по непроверенным пока данным, она здесь уже не живет года три.
- Конспиративная квартира ФСБ?
- Быть может, - пожал плечами Валера. - А может, и нет. Может, просто съемная. В девятнадцать тридцать пять Скороходов звонил жене…
- И что? - Я прикладываю к уху воображаемую трубку.
- Ничего особенного. Как я понял, у него нелады в семье.
- Понятно. Есть ещё что-нибудь?
- Прослушка пока больше ничего не дала. Непонятно даже, один он в квартире или кто ещё есть, - разводит огромными ручищами Пластун.
- М-да. Не густо.
- Это уже чем богаты… - все в той же позиции отвечает псевдовышибала.
- Понятно. Что думаете предпринимать?
- Молить Бога, чтобы наш подполковник не надумал свалить с этой хаты на ночь глядя, - обреченно вздыхает мой друг, и я понимаю, что планы на сегодняшнюю ночь у него не ахти.
- Допустим. Что дальше?
- Рассказы о привидениях читал? Вот после отбоя и сыграем с ним в игру "Тень отца Гамлета". Замки на двери - от сквозняков и честных людей. Я проверял.
- Мне это не нравится. Если квартирка эта таки ФСБшная, то электроники в ней - что в американском посольстве.
- Да мне, в общем-то, тоже эта идея не нравится, но за жабры-то его брать надо. Понятное дело, телефон отключим, электричество отрежем… - Пластун вздохнул и уставился в окно. - Предложи что-нибудь более путное.
Темень за окном становилась все гуще, и если бы не освещенные витрины киосков, окна да куцый обрезок Луны, она была бы уже совсем непроглядной. Шахматный турнир по природно-техническим причинам завершился сам собой, и Тагир откочевал в свой "Опель" - ждать от моря погоды и от начальства распоряжений. Окно на шестом этаже с голубой шторой продолжало светиться, но это не значило ровным счетом ничего. Вполне возможно, что Скороходов заподозрил, что сам попал под наблюдение и тянет нас по ложному следу. Возможно, за хлипкими замками в квартире на шестом этаже нас ожидает засада. Представляю себе заголовки завтрашних газет: "Бывшие сотрудники спецслужб обвиняются в попытке ограбления квартиры". А даже если никакой засады нет, что тоже вполне вероятно - подъезд практически не освещен, наши машины стоят на изрядном расстоянии, да и угол обзора ещё тот. Опытному топтуну в таких условиях тихо уйти - что два пальца об асфальт. И будет до глубокой ночи сигналить "клещ", вцепившийся в подкладку кармана подполковничьего пиджака. А сам пиджак небось преспокойно висит себе в шкафу. Висит и забот не знает. В отличие от нас.