Они слезли возле Центрального универмага, и Пашка молча пошел в проезд Художественного театра. У букинистического магазина толпились подростки, юноши, мужчины. Некоторые держали в руках, под мышкой книги и, поглядывая по сторонам, бойко торговали.
- Что у вас? - поинтересовался пожилой мужчина, обращаясь к Пашке.
Пашка протянул книги
- Декамерон, - пробормотал мужчина. - Сколько?
- Пятьдесят! - бросил Пашка и сразу же получил деньги.
Покупатель отошел, а молодой человек с длинными волосами до плеч, стоявший рядом, сказал:
- Эх ты, простофиля! Да эти книги у букинистов в магазине пятьсот стоят…
- Пятьсот?! - воскликнул Пашка и выругался.
- А ты мне тащи. Я хорошо даю, - предложил молодой человек.
- Много вас, добреньких… - зло отозвался Пашка. - Пошли!
* * *
Они купили литр водки, пирожных для Боба, колбасы, хлеба, банку килек. Остались еще деньги на кино.
- Как же так? - удивился Боб. - А сколько же ты уплатил за книги?
- Ты что? - И Пашка опять насмешливо прищурил левый глаз.
- Я не буду пить! - решительно заявил Боб и покраснел. - Значит, ты врал мне?
- Да я же, прохиндей, для тебя старался. Мы же должны ребят угостить! Вот я и разжился ради тебя. Так бы я - ни за что! Надо было бы тебе - я и украл бы. Не для себя, а для тебя! Можешь ты понять?
- Ну ладно, в первый и последний раз, - успокаивал себя Боб.
4
Они пили в деревянном сарайчике. Собралась та же компания парней и Яшка Глухарь. Боб, морщась и содрогаясь, пил водку. Потом ему дали папиросу.
В парк культуры ехали на троллейбусе. Парни не хотели платить за билеты и Бобу не позволили уплатить. "Брось нежности! Мы из тебя человека сделаем!" Кондукторша сердилась, публика возмущалась, парни ругались. Им сделала замечание пожилая женщина, но старший из компании крикнул: "Учи своего мужа, если он у тебя есть!" - и захохотал. Боб тоже хохотал, хотя ему было совестно. Пассажиры смотрели на него, и он повторил: "Учи своего мужа, старая дура". Наконец-то он почувствовал себя смелым и храбрым!
- Какой молодой, а уже пьяный! - раздался чей-то голос.
- Воспитание!.. - бросил другой.
Военный предложил задержать хулиганов, им еле удалось убежать на остановке.
Они пришли к парку культуры. Сотни людей сновали у ярко освещенных выходов. Боб вслед за Пашкой попытался было проникнуть без билета. Свои же парни не допустили этого.
- Дура, - бормотал Яшка, - знай где базарить. Тут сразу в отделение загребут.
Он купил билеты, и все чинно вошли в парк. Играла музыка. Гуляющих было много, все были нарядно одеты. Боб удивился скромному поведению своих знакомых. Но уже в отдаленных аллеях он понял их тактику. Вот идут две девушки, тут можно и толкнуть их и выругаться. За ними движется компания военных моряков с девушками- этих не задирай, всыплют. Так, бесцельно блуждая, они вышли к площадке. При виде толпы у телескопа Бобу пришла великолепная мысль показать новым знакомым Луну.
Парней заинтересовала возможность покуражиться.
- Освободи место! - закричал Пашка, оттесняя девушку, смотревшую в телескоп.
Пашку оттолкнул подросток, объяснявший собравшимся что-то по астрономии. Боб бросился выручать Пашку.
- Хватай его, Боб! - крикнул подросток, с которым сцепился Пашка.
Перед Бобом был не кто иной, как… Женька Хлебников, приятель по астрономическому кружку. Боб растерялся. Кому помогать: Пашке или Женьке Хлебникову? Боб бросился их разнимать и бормотал: "Знакомьтесь, будете друзьями, знакомьтесь". Его оглушили удары, полученные от обоих.
Женя опрокинул Пашку на траву и крикнул:
- Эля, позови Володю, он на танцплощадке!
Очень скоро примчался невысокий юноша в клетчатой ковбойке, и с ним трое. Послышался свисток милиционера.
- Рви подметки! - донесся голос убегавшего Пашки.
Боб побежал за ним. Они опять пили в павильоне, где люстра все время качалась и кружилась. Официантку тоже шатало. Так казалось Бобу. Наконец она отказалась подать "еще один графинчик". Они ушли, вывалив содержимое горчичницы на стол.
Пашка учил Боба шикарно курить: затягиваться, пускать дым через нос. Боба мутило. Боб сплевывал, тер онемевшее лицо рукой и старался не упасть. Ноги не слушались его, заплетались и загребали землю. Боб круто свернул в кусты и рухнул на траву. Его рвало.
- Конец! Умираю! - испугался Боб.
Он застонал от жалости к себе. Кто-то рядом смеялся и толкал его ногой в бок. Слышались голоса: "Ну и воет", "Пускай его дрыхнет, пошли", "Проспится, сам домой заявится".
Пашка уговаривал не бросать парня, а устроить вытрезвиловку. Раздался дружный смех. Боба подхватили под руки, поволокли к прудику и столкнули в воду. Боб ахнул от холода, глотнул воды и, захлебываясь, ничего не видя и не понимая, бултыхался в воде. Послышались возмущенные крики. Яшка с компанией убежал. Бобу помогли вылезть и посадили на скамейку. Лица спасителей были незнакомы. Боб сорвался с места и побежал подальше от воды. Его не догоняли. Снова он забился в какие-то кусты и рыдал навзрыд. В мокром костюме он продрог и дрожал от холода и страха.
- Никогда, мамочка, никогда, - шептал он, - никогда в жизни не буду ни пить, ни курить. Честное пионерское!
Затем он затих в забытьи. Его напугал шумный фейерверк, взорвавшийся разноцветными огнями в небе. Придерживаясь за ствол березки, он поднялся и побрел, стараясь ступать твердо. Он блуждал по парку, вызывая шутки, насмешки, соболезнования. На одной из аллеек его усадил на скамейку какой-то паренек. Вскоре появились Женя Хлебников и Володя. Оказывается, Женя искал его по всему парку. Они-то и повезли Боба на такси домой.
По дороге Володя требовательно спрашивал, зачем он пил и кто его так напоил. Боб отвечал, с трудом ворочая языком, и плакал.
Дома няня, причитая и ахая, раздела, обмыла и уложила его. Боба снова рвало, и снова ему показалось, что он умирает. Перепуганная и сердобольная няня вычистила костюм и убрала все следы происшествия. Когда пришла Лика, Боб уже спал, и никто ничего не видел.
…Утро Боб проспал. Днем он не вышел к обеду. Мать и отец не приехали с дачи. Никто его не трогал. Никогда еще он не чувствовал себя так скверно. И зачем он пил? Зачем люди вообще пьют эту гадость и накачиваются вонючим табачным дымом? Голова раскалывалась от боли. Лика ужаснулась, увидев его распухшее лицо. Она хотела сразу же вызвать врача, и Боб еле ее отговорил.
Боб крепко заснул. Ему приснилась сказка о том, почему у слона длинный нос; но крокодил тянул не слона, а Боба за нос, и было больно, нос вытягивался. Боб открыл глаза и увидел Пашку, который и тянул его за нос.
Боб дернул головой, оттолкнул Пашку, не ответил на его приветствие и даже закрыл глаза. Но на Пашку все это не произвело никакого впечатления. Он болтал без умолку, обошел комнату, потрогал вещи, потом сказал: "Одевайся, а я пока погляжу, как ты живешь", - и вышел в столовую. Вернулся он взбудораженный и, похохатывая, начал вспоминать вчерашнее и хвалить Боба.
- Вот уж не думал, что ты способен на такие штуки. Я ведь сначала хотел отвязаться от тебя, но ты не маменькин сынок, нет! Ты, брат, оказывается, не трус! Силища! Вставай!
- Не могу, - взмолился Боб, - Меня шатает.
- Надо опохмелиться.
- Что?!
- Выпить надо малость, все как рукой снимет! Боб запротестовал. От одной мысли о спиртном он чувствовал тошноту. Но не так-то легко было избавиться от навязчивого Пашки! Пашка сбегал в столовую, принес из буфета початую бутылку с вином, стаканчик и настоял, чтобы Боб выпил.
- Двинем в кино, - предложил Пашка.
- У меня ни копейки.
- Я веду! Разжился. Они вышли на улицу.
- Деньги я взял в столовой, в ящике стола, на котором зеркало стоит, - сообщил Пашка.
Боб остановился:
- Ты что, с ума спятил? Мама заметит!
Пашка хохотал:
- Ну и что? Заметит и подумает, что Танька. Так ей и надо, а то не пускает меня к тебе, ругает…
- Отдай, Пашка. Отдай, а то я отцу скажу.
- Посмей только! - пригрозил Пашка и, сжав кулак, ткнул Бобу в нос. - Ясно? Учти, ребята тебе проходу на улице не дадут. В кровь расшибем!
- Ничего я не боюсь! - закричал Боб, бледнея от волнения. - А с тобой я водиться не буду. Иди ты к черту!
Пашка сунул Бобу двадцать пять рублей и сказал:
- На, давись! Жадюга! Я думал, ты стоящий парень, а ты жила! Хлюпчик…
Бобу стало неловко.
- Я не злюсь, - сказал он, - но красть нехорошо да еще сваливать на невинных. А эти деньги я верну.
- Ладно, мир! В общем, ты парень подходящий. Мы за тебя горой стоять будем. Не дрожи. Давай прошвырнемся к Руде? Мировецкий парнюга. Тебе понравится. Книг прочитал - тыщи…
- А кто он такой?
- Рудя? Сын художника. И сам художник. Рисует - как бог. Квартира - как картинка. Пошли!
Глава XI
"Студент прохладной жизни"
1
Пашка позвонил в квартиру Миличей на Малой Молчановке. Послышалось звяканье и пощелкивание многочисленных запоров. Дверь приоткрылась, и перед Бобом предстал рослый красивый юноша с маленькими узкими усиками. Шея у него была забинтована красно-зеленым шарфом. Яркая шелковая пижама при каждом его движении меняла цвет: то она казалась желто-лиловой, то багрово-золотистой.
- А ну, кавалеры, быстро, и чтобы тихо, - прохрипел он. - Я записываю на пленку мотивчик.
Мальчики вошли в переднюю. Огромный бурый медведь, стоя на задних лапах, держал вешалку. Все стены увешаны картинами. Было тесно и в большой комнате, куда они вошли на цыпочках. Там играл патефон. На широкой тахте лежала шкура белого медведя, на полу - пушистый ковер. На столе, покрытом яркой скатертью, рядом с патефоном стоял магнитофон. Пластинка кончилась. Рудя щелкнул каким-то включателем в магнитофоне, и пленка быстро поползла в обратную сторону.
- Еле выпросил на час заграничную пластинку буги-вуги. Записал на пленку. Послушаем… - Он снова повернул рычажок, и резкие звуки наполнили' комнату.
Рудя вскочил, закачался, ноги у него заходили, как у пьяного. Он вихлялся, болтал руками.
- Полная свобода действий… - чуть задыхаясь, пояснял он. - Каждый импровизирует, как хочет… Руки сюда, ноги так, а туловище - ах, падаю, ах-ах, тянусь в сторону… Вот так, вот этак…
Боб расхохотался.
- Ты что? - Рудя замер в нелепой позе.
- Дурацкий танец! - пробормотал Боб. - Будто пьяный на льду. - И поспешно добавил: - А занятно!
- Ну то-то! - процедил Рудя. Он сел и вытянул ноги. - У буги-вуги никаких правил нет. Полная раскованность! Свобода движений.
Пашка одобрительно прищелкнул языком.
- Где ты подцепил такого? - Рудя кивнул на Боба.
- Так это же тот самый! Бобка Троицкий! Я говорил… Мы с ним раньше учились. Его батька профессор. Боб мировецкий парняга. Астроном. С Ботвинником сыграл вничью. У них дача и "Победа". Я его телохранитель и вообще защитник.
- Ага, Боб вундеркинд! Так сказать, Вундербоб! - Рудя с интересом уставился на Боба. - Так говоришь, у отца "Победа"?
- Ага, "Победа". Почти совсем новая.
- А ты умеешь водить?
- Рулю возле дачи… Только пока прав нет. А это картины вашего отца? - Боб показал на стены.
- Да, превосходные копии на любой вкус. Покупатели прямо к нам домой прут. Ну, а твой папахен сам водит машину?
- Хорошо водит… - рассеянно ответил Боб. - Этот магнитофон все может записать?
- Конечно, все. Подойди и, когда я махну рукой, начни говорить в эту трубку.
- А я не знаю, что сказать… - Боб растерялся.
- Валяй, что взбредет на ум… Ну, расскажи про вашего шофера, про трудности с гаражом. У всех, кто имеет машину, - трудности с гаражом. Хлопот не оберешься. Расскажи подробно, и чтобы посмешнее.
Лента на магнитофоне двинулась. Рудя повелительно взмахнул рукой. Боб растерянно молчал. Рудя сердито сказал:
- Да начинай же, остолоп!
- Иван Иванович у нас "половинный" шофер. Один день у нас, на второй у другого. Утром он пригоняет машину из гаража, - смущенно начал Боб, - и оставляет в переулке против дома… Вот "Победа" там и стоит. И, когда Иван Иванович работает не у нас, папа сам садится за руль и едет… А вечером Иван Иванович приходит и угоняет машину в гараж. Ну и все… Да, раз папа по дороге на дачу задавил двух гусей…
- Бездарно, но послушаем лепет, - сказал Рудя.
Он перемотал ленту назад и снова пустил магнитофон. До чего же странно было слышать со стороны самого себя! Бобу стало смешно, и он предложил:
- Давайте еще!
- Еще? - Глаза Руди озорно блеснули. - А ну-ка, выругайся трехэтажно, докажи, что ты мужчина.
- Ругаться нехорошо! - сказал Боб.
- Эх ты, попугай! Крой Пашку, а он тебя. Айн, цвай, драй! Начинай, Пашка!
Пашка начал. Боб, краснея, ответил.
И снова магнитофон повторил слово в слово.
- Вот был бы спектакль, если бы твоя мамахен это послушала! - Рудя громко захохотал.
Боб испугался и насупился.
- Не трусь, дурачок, шучу…
Где-то в квартире зазвонил телефон. Рудя вышел. Боб расхаживал по комнате, рассматривая картины, а потом взял со столика в углу большие квадратные пластины темной толстой фотопленки. Он взглянул через пленку на окно и крикнул:
- Пашка, скелет мертвеца!
Вдвоем они успели просмотреть несколько рентгеновских пленок с отпечатанными на них частями скелета, когда вошел Рудя. Он страшно рассердился, ругался, надавал им подзатыльников и грозил избить до полусмерти, если они кому-нибудь об этих пленках расскажут.
Оба подростка поклялись молчать. Наконец Рудя успокоился и достал колоду карт из-под подушки на диване.
- Давай метнем?
Он пересыпал карты из руки в руку. Колода, как водопад, красиво струилась то в одну ладонь, то в другую. Такого Боб еще никогда не видел.
- В подкидного? - поинтересовался Боб.
Пашка хохотнул.
- В очко, в двадцать одно, - заявил Рудя. - Если вам надо десятку на кино - выиграйте.
- А я не умею в очко, - сказал Боб.
- Мудрость небольшая, легче чем шахматы… Главное, набрать двадцать одно очко, - объяснял Рудя, садясь в уголок дивана. - Сейчас я сдам карты Пашке, а ты смотри и запоминай, сколько какая карта стоит очков. Что ты, Вундербоб, на меня глаза пялишь? Удивляешься, какие длинные ресницы? - спросил Рудя. - Они у меня такие, что три спички держат! А на твоих и одна не удержится. Смотри!
Рудя взял три спички и, глядя вверх, положил их себе на ресницы. Спички не падали. Пашка от восторга хлопал себя по животу и ругался. На ресницах Боба едва Удержалась одна спичка. Потом начали играть. Пашка выигрывал. Боб быстро усвоил нехитрую науку игры в двадцать одно.
- Ну, Вундербоб, теперь ты попытай счастья, - предложил Рудя.
Боб взял две карты, поколебался, взял еще одну.
- Бери себе! - буркнул он, уже усвоив терминологию, и губы его расползлись в улыбке.
Рудя выбросил даму, затем туза и наконец десятку.
- Перебор! Загребай монету. Твоя удача.
Рудя вынул из шкафа графинчик, стопку, быстро налил коньяку и выпил.
- А нам? - спросил Пашка.
- Нос не дорос такой коньяк пить…
- А вы где учитесь? - поинтересовался Боб.
- Я? Студент прохладной жизни! - ответил Рудя.
- Не слышал про таких…
- Это значит, что я сам себе университет. Хочу - учусь, хочу - женюсь.
- Но ведь ты же работаешь? - заметил Пашка.
- Только как свободный художник. Иногда помогаю дружкам оформить витринку в магазине, если халтурка выгодна. По настроению… Бери карты!
Боб был в азарте, от волнения дрожали руки. Затаив дыхание он глядел на прикупленную карту… Он то хохотал, то сжимал зубы и бледнел. Он выигрывал и проигрывал. Наконец мальчики простились. Боб выиграл пятьдесят три рубля. Пятьдесят рублей он решил положить в ящик трюмо, но теперь это уже труднее было сделать: ключа на месте не было. Боб, чертыхаясь про себя, долго искал его. Он был близок к отчаянию. Но оказалось, что к этому ящику вполне подходит и ключ от буфета, о чем, вероятно, Агния Львовна и не догадывалась. Положив деньги, Боб вздохнул с облегчением.
Вечером Агния Львовна недоумевала. В который раз спрашивала она себя: не просчиталась ли? Деньги были целы. Под вопросом оставалась только десятка.
На другой день Боб снова был у Руди. Сначала он выигрывал, потом карта "пошла" к Руде. Боб проиграл триста десять рублей! Это была огромная сумма. У Боба никогда не было таких денег. Но Рудя был великодушен.
- Принесешь потом, - сказал он. - Ведь ты из тех, кто держит свое слово, правда?
Боб кивнул головой, говорить он был не в силах и ушел в страшной тревоге. Где же он достанет такую уйму денег? Он вспомнил о ключе к ящику трюмо и сам испугался своих мыслей.