2
С прикрепительным талоном в кармане Анатолий отправился в клуб имени 1905 года, где помещался комитет комсомола райжилуправления. Длинный полуподвальный коридор был безлюден, но из-за какой-то двери неслись звуки баяна. Девичий голос пел о печальной рябине. Анатолий отыскал дверь с вывеской комитета.
Маленькая комнатушка была уставлена разнокалиберными скамейками и стульями. За единственным, залитым чернилами столом сидела миловидная девушка в коричневом платье с короткими рукавами.
Анатолий поздоровался, вручил ей прикрепительный талон и засыпал вопросами. Девушка оказалась дежурным членом комитета Ольгой Рузман. От нее Анатолий узнал, что в их организации - двести семьдесят комсомольцев. Они делятся на группы, по месту жительства. Русаков живет на улице Воровского? В этой группе двадцать семь комсомольцев, он будет двадцать восьмым. Кто они? Разные. Несколько домработниц, электромонтер домоуправления… Есть окончившие десятилетку и готовящиеся в вузы. Два брата Щегловы - Игорь и Василий- недавно демобилизовались из армии, учатся на вечерних годичных курсах. Костя Селезнев, например, окончил географический факультет университета и пока нигде не работает. По распределению в Забайкалье ехать не хочет, ищет место в Москве. Хорош "географ"! А она, Ольга, окончила Полиграфический институт. Русакову надо обязательно увидеться с Борисом Сущевым, комсоргом группы. Пусть Русаков почаще заходит сюда, при клубе есть кружок самодеятельности.
Оля приняла членские взносы за два месяца, записала в карточку адрес и телефон Анатолия.
Дверь сильно хлопнула, и в комнату не вошел, а почти вбежал взлохмаченный молодой человек в очках. Он сердито посмотрел на Анатолия, на Ольгу и прокричал, будто с трибуны:
- От человека надо требовать по способностям, а не так, как вы!
- Что я? - растерянно отозвалась Ольга.
- Вы формалисты и бюрократы, вот вы кто… Вам лишь бы заткнуть дырку, лишь бы поставить цифру в отчете. Галочку!
- О чем ты?
- Ага, теперь спрашиваешь, о чем? Надо было раньше, а теперь со мною нечто… нечто… - Он оглянулся на Анатолия и спросил у Ольги: - Сюда уже звонили обо мне?
- Нет… Да в чем дело?
- Ах, так! - Молодой человек несколько успокоился, пригладил волосы. - Товарищ Рузман, доведите до сведения секретаря и всего бюро мое заявление. Я согласен на любое поручение. Я не увиливаю. Но я не в состоянии, понимаете, не в со-сто-я-нии иметь дело с ворами и бандитами. Словом, я не Макаренко, не Песталоцци, не Ушинский… Давайте любое другое дело - земной шар поверну, а это… - Он развел руками.
- Да что случилось? - спросила Ольга.
- Вам, конечно, наговорят обо мне черт знает что: "Розанчиков не справился, Розанчиков дезертировал"…
- А если не дезертир, так чего же ты сбежал? - насмешливо спросил вошедший рослый молодой человек, уверенно и деловито усаживаясь верхом на стул. - Ты, Славка, так орешь, что тебя даже на улице слышно.
- Я не сбежал, Юлий, я просто ушел. Если меня площадно ругают, не могу же я отвечать тем же? Вообще я не переношу грубой ругани, мордобоя, хамства, а другим аргументам эта шпана не внемлет.
- Так ли? - спросил Анатолий, уже понявший, в чем дело.
- Попробуйте сами с ними!
Оказалось, что Станиславу Розанчикову поручили помогать работникам детской комнаты отделения милиции. А те попросили его заняться тремя школьниками, которые перестали учиться, бросили школу. Надо было выяснить, кто дурно влияет на них, уговорить их снова пойти учиться. Мальчишки при первой же встрече высмеяли и обругали Розанчикова. Он пошел жаловаться в милицию. Там развели руками и предложили снова пойти и "найти контакт" с ребятами. Розанчиков наотрез отказался. Ему заявили, что в таких помощниках детская комната не нуждается. А об отказе Розанчикова будет сообщено в комсомольский комитет.
- Помню, - сказал Юлий, - несколько девиц отправились помогать ловить околачивающихся возле кино парнишек- спекулянтов билетами и попрошаек, которые клянчат "десять копеек на билет". Мальчишки встретили их матом. Девицы больше не являются в детскую комнату милиции, но то девицы, а ты же не девица…
- Не по мне это, пойми.
- Как же так? - насмешливо поглядывая на Розанчикова, спрашивал Юлик. - Двадцатилетний комсомолец, берущийся шар земной повернуть, испугался трех четырнадцатилетних!
Анатолий засмеялся.
- Нечего зубы скалить, - обиделся Розанчиков. - Побыл бы ты с этими бандитами, не то бы запел.
- Нашел чем пугать, - отозвался Анатолий. - Ну какие же это бандиты? Сбежал от малявок. Конечно, смешно!
- А мне не смешно! Тебя бы на мое место. Попробуй поговори с Витякой Полянчуком!
- И не таким пыл охлаждал…
- Где же это ты "охлаждал"?
- В колонии.
- Вот и отлично! Изумительно! Замечательно! - закричал Розанчиков. - Простите, товарищ, как вас, не знаю… Юлик, перед тобой готовый Макаренко! Я уступаю ему всю славу и весь почет. Честь и место! Он - вместо меня. Договорились, Юлик?
- Гм… товарищ - новый… Ты знаешь, что такое детская комната при милиции? - спросил Юлий, обратясь к Анатолию.
- Нет, нет, на меня не рассчитывайте. С меня хватит милиции… Не по мне это.
- Ага! Только услышал, а уже трусишь, - бросил Розанчиков, сообразивший, что заменить себя этим рослым парнем - единственная возможность избавиться от неполюбившегося поручения.
Если бы Анатолий не задержался в комитете, разговаривая с Ольгой, если бы Анатолий сгоряча не выпалил - о своем опыте в колонии, если бы Розанчиков не стал "подначивать"… Но как бы то ни было, а через полчаса в кармане комсомольца Русакова лежало направление, в котором его рекомендовали в члены бригады содействия детской комнаты Н-ского отделения милиции.
- Тебе там помогут, - обещал Юлик, - там работают комсомольцы, студенты юридического факультета.
3
Анатолий сошел с троллейбуса у Зоологического парка и направился в отделение милиции. Ему был хорошо известен этот адрес: тяжелые воспоминания связаны с ним… Встретившийся милиционер на вопрос о детской комнате указал коридор и дверь.
Возле этой двери Анатолий услышал сердитый шепот.
- Да ты не бойся, сынок, - поучал взрослый. - Тебя даже пальцем никто не смеет тронуть. Так чего же ты трусишь?
- А зачем я буду валить на других, если стекло разбил я?
Отец оглянулся:
- Тверди одно: "Я никакого стекла не разбивал, а кто разбил, не знаю, не видел и не слышал. И потом…"
- Показательный урок вранья? - презрительно сказал Анатолий. - Потом сами проклянете тот час, когда обучали сынка этому искусству.
Мужчина умолк и увлек подростка в глубь коридора.
В большой комнате было людно. Слева за столом сидел белокурый молодой лейтенант милиции, а перед ним - два перепуганных мальчика и четверо взрослых. Как понял Анатолий из разговора, с мальчиками пришли их родители, школьный учитель и потерпевший - управдом. Мальчики так азартно собирали цветной лом, стремясь выйти на первое место в школе, что взломали запоры, проникли в сарай и утащили около тридцати килограммов меди.
В противоположном углу вокруг небольшого стола собралась группа молодежи: девушка и трое юношей. Девушка спросила Анатолия, по какому он делу, но ее перебил худенький смугляк в очках. Он пристально взглянул на Анатолия и властно выбросил вперед руку:
- Ни слова! Я определяю! Вы преподаватель токарного или слесарного дела в ремесленном училище?
- А верные тому признаки - неотмытые следы машинного масла на руках, - добавил долговязый юноша, усевшийся на уголок стола.
Первый поправил очки, строго взглянул на Анатолия и продолжал:
- Сегодня у вас выходной день…
- Судя по парадному костюму, - пояснил второй.
- Вы настроены романтически и ищете дел, достойных либо Макаренко, либо Шерлока Холмса. Я угадал? - спросил брюнет.
- Почти… - ответил Анатолий. - Я направлен сюда комитетом комсомола в бригаду содействия…
Он с интересом осмотрел этих бойких, веселых молодых людей, вспомнил разговор с секретарем комитета и, многозначительно помолчав, сказал:
- Ну, теперь я буду определять. Вы - студенты. Не отпирайтесь. Дальше… Вы не медики и не педагоги. Это ясно. Вы - будущие юристы. И вы - комсомольцы. Так?
- Как вы узнали? - удивленно воскликнула девушка. Она встала и протянула руку, назвав себя - Ася Ларионова.
Это была миловидная, пухленькая блондинка с пышными волосами, прихваченными на затылке лентой.
- Знакомьтесь - Роман Панин, а это, - Ася показала на брюнета в очках, - Изя Шербрук. А вот этот товарищ, - она строго посмотрела на молчаливого коренастого блондина, развалившегося на стуле, - Гелий Сенковский.
- Хотя Гелий и двоюродный брат водородной бомбы, - сказал долговязый Панин, - но крайне инертный индивид, он не находит интереса в нашем деле и готов дезертировать.
- Да, здешние дела не по мне, - ответил Сенковский. - Меня интересуют серьезные юридические казусы, запутанные преступления, а не дела о разбитых носах…
- Так как же мы решим с Витякой? - напомнила девушка бригадмильцам.
- Я уже сказал, - раздраженно отозвался Панин. - Для парня единственное спасение - колония.
- Но ты же знаешь, Роман, что мать возражает.
- Дадим возможность нашему новому коллеге блеснуть талантом. Послушаем, что он посоветует.
- Но я не знаю, кто такой Витяка. И сдается мне, что вы чересчур легко посылаете в колонию. Лучше без нее…
- А почему вы так авторитетно заявляете?
- Потому, что побывал в колонии. Так что же происходит с Витякой?
- Представьте себе, - начала Ася звонким голосом, - комнаты в подвальном этаже, в бывшем бомбоубежище многоэтажного дома. В одной из таких комнат живет мать и тринадцатилетний сын Виктор. Отец погиб на фронте. В комнате вместо стола - старый ящик. Нет стульев. Спят на тюфяках, на полу. Мать, сравнительно молодая женщина, не хочет работать. Мы подыскали ей место истопника - отказалась, место лифтерши - отказалась, в курьеры не хочет. Не идет ни на фабрику, ни на завод, хотя в нашем же районе полно объявлений о наборе рабочих.
- Почему?
- Дело в том, что она была шофером первого класса, очень гордилась этим, проштрафилась и теперь лишена водительских прав. Это обиженный, обозленный, истеричный человек. А раньше она была совсем другой. Когда началась война, она в колхозе первой из женщин села на трактор. В газетах печатались ее фотографии. Потом - эвакуация со всем колхозом. Села за руль грузовика, работала так, что оставила позади мужчин, стала известной ударницей, бригадиром автоколонны на важной военной стройке. Наградили ее орденом. О своем методе работы она рассказывала по радио, писали о ней газеты. И вот, после войны - авария! Суд. Отобрали права. Она обозлилась, приняла это, как тяжелую обиду. Так-то, мол, отплатили за все? Теперь к ней не подступиться. Перебивается случайной работой, стирает белье, убирает квартиры и… пьет. Говорить с ней невозможно - всех посылает к черту. Витяка без всякого надзора. Когда я вошла к ним, Витяка писал, лежа на полу. Жуть! Трудная женщина!
- Трудная! - согласился Анатолий, а сам подумал: "Ну чем ты там можешь помочь, милая девочка?"
Ася будто поняла, о чем он думает, и нахмурилась.
- Я просто ахнула. Побежала к председательнице домовой комиссии содействия - жене инженера. Достали две кровати, стол, четыре стула, а Полина Полянчук отказалась это принять. "Я, говорит, не нищая, чтобы брать милостыню. Сама заработаю, тогда куплю, а насильно в комнату поставите - поломаю, выброшу. А что пью - так до этого никому нет дела. Что хочу, то и делаю". Тогда я, - глаза Аси стали широкими, - пригрозила, что мы передадим дело в суд, и ее лишат материнства. Ах, если бы вы только видели, как она перепугалась! Разрыдалась, обещала исправиться.
- И вы верите ей?
- Не знаю. У нее абсолютно нет никакого представления о том, как надо воспитывать сына. Она не знает, где с сыном надо лаской, а где таской. Витяка убегает от побоев на чердак или в котельную. А когда является домой с повинной, мать бьет его так, что соседи вырывают его из ее рук. Мальчишка безнадзорный. Теперь он бросил школу. Хулиганит. Имел семь приводов в милицию. Стал воровать по мелочам. Вчера я разыскала Витяку на чердаке. Позвала домой. Не пошел и ругался последними словами. Тогда я привела Изю, и мы вдвоем тащили его, вернее, тащил один Изя, а я помогала.
- Этого милого мальчика, - обратился Изя к Анатолию, - директор школы характеризует так: невыдержанный, шкодливый, раздражительный, неусидчивый.
- Привели домой, - продолжала Ася, - соседи подняли крик: "Вон его!" Мы хотели послать Витяку на лето в пионерский лагерь, а мать не пускает. "Я, говорит* его так люблю, что нет мне без него жизни".
- Парень погибает на глазах, - подхватил Изя, - парень погибает от этой… я не подберу слов, материнской любви. Мы уговаривали Полину дать согласие на то, чтобы послать Витяку в колонию. Там бы он окончил школу и получил бы специальность. А она в крик: "Только через мой труп!" Театральный эффект!
- Да, эффект, но нам от этого не легче… - Ася развела руками.
- А ведь есть такие мамы, которые не только просят, - сказал Изя, - но даже умоляют, требуют послать своих сынков и дочек в колонию. А эта - ни за что!
- Некоторые просто хотят отделаться от "трудных" детей, - заметил Панин. - Это иногда бывает в неблагополучных семьях. После развода появляются новые "папочка" или "мамочка". Являются они сюда и просят послать пасынка или падчерицу в колонию, как "неисправимых". А проверишь - ребята хорошие.
- На Витяку уже нацелились воры, - предупредил Изя.
- Откуда вы это знаете? - взволнованно спросил Анатолий.
- Есть сведения. Полина дождется того, что этот Витяка выкинет такое!.. Тогда он попадет в колонию, но уже не в воспитательную, а в трудовую.
- Вот теперь и решайте, как спасти мальчика, - подытожил Панин.
- Я бы сделал так: мать устроил шофером, вернул бы к любимому делу, а уж потом решил - стоит ли посылать сына в воспитательную колонию, - сказал Анатолий.
- Но ведь она лишена шоферских прав по суду.
- Надо добиться досрочного возвращения ей прав, хотя бы с условием работать не в Москве.
- Пробовали, - сказал Изя, - ничего не получилось, да и она не хочет писать ходатайств. Болезненная обидчивость…
- Опять начинается сказка про белого бычка? - подал свой голос Сенковский.
- А что ты предлагаешь, кроме поучений? - в сердцах спросила Ася. - Раскачиваться на стульчике и цедить сквозь зубы?
- Меня это уже не интересует. Я переключаюсь на взрослые дела. Пусть новый энтузиаст решает.
- Хотите, я займусь этим делом? - предложил Анатолий.
Панин с шутливой торжественностью потряс поднятыми руками, призывая небо в свидетели.
- Я вам помогу, - обещала Ася.
Анатолий попросил адрес Витяки.
4
Между тем молодой лейтенант, к которому все обращались то со словами "товарищ Хлопунов", то "товарищ лейтенант", закончил в своем углу разбирательство дела и сдержанно, но строго выговаривал провинившимся. Один из мальчиков, забыв о платке, судорожно зажатом в правом кулаке, вытирал кулаком мокрый нос, второй как завороженный уставился на лейтенанта.
Мать первого, нервная, строгая пожилая женщина, толкала его в спину, чтобы сидел прямо. Мать второго с нескрываемым ужасом глядела то на сына, то на лейтенанта. В ее сознании не укладывалось: как ее сынок, такой' милый, послушный, и вдруг… Привод в милицию за воровство! Что скажет муж, соседи?
Завуч школы подавал реплики, пытаясь доказать, что школа здесь ни при чем, что перегибов в сборе металлолома не допускалось и давления на ребят не было.
Лейтенант попросил Асю Ларионову занести в карточки все необходимые сведения о виновниках. На первый раз им прощалось, но за их поведением должны строже наблюдать и родители и школьные воспитатели. О своем проступке ребята обязаны доложить пионервожатой.
Виновники и свидетели подписали протокол допроса, и ребята поклялись честным пионерским словом никогда не совершать того, что позорит честь пионера. На прощанье лейтенант, встав из-за стола, сказал им несколько слов в назидание:
- Выполняйте общественное дело, например сбор металлолома, не для личной славы, не очертя голову, но думая об общих интересах. А у вас что получилось? Ценой обмана и воровства вы захотели отличиться и завоевать первенство. Вы обманули товарищей и нанесли ущерб хозяйству дома, в котором живете. Поступок этот позорный для пионера. Думаю, что никогда с вами больше не случится такого. Пусть это будет уроком на всю жизнь! А теперь выйдите в коридор и там подождите.
Ребята, опустив голову, пунцовые от стыда, вышли.
Обе матери горячо обещали уделять больше внимания сыновьям и корили завуча за непорядки в школе, за излишнюю парадную шумиху в школьной жизни. Завуч не остался в долгу. Он напомнил, что отцы и матери частенько пропускают родительские собрания.
- Было бы хорошо, - закончил завуч, - если бы товарищ лейтенант пришел на пионерский сбор в школе, побеседовал с ребятами.
Посетители ушли. Анатолий доложил лейтенанту о себе, отдал направление.
- Очень хорошо, - сказал лейтенант Хлопунов. - Вот тебе на выбор несколько дел.
Происшествия были самые различные. Мальчик украл апельсин с прилавка, дважды не ночевал дома, а теперь не является в школу. Надо было посетить мать, соседей, школу и выяснить причины такого поведения. Двое ребят во дворе выбили мячом стекло, четвертое по счету. Недавно там же группа мальчишек перебила из рогатки все электролампочки в двух подъездах.
Подростков, бросивших школу и не желающих учиться, пытались устраивать на работу через детскую комнату. Один из них жаловался на плохое к себе отношение на фабрике игрушек. Надо поехать на фабрику, выяснить и помочь. Были и более сложные дела.
- Начнете дежурить в конце недели, - сказал лейтенант. - А сейчас заполните анкету, почитайте инструкцию о своих правах и обязанностях, затем получите удостоверение бригадмильца. Не уходите, разберем при вас одно дельце.
Лейтенант попросил Панина позвать Леонида Ушкова.
- Этот паренек, - объяснил лейтенант, - сын инженера. Отец умер. Сын бросил школу, спекулировал билетами возле кино. Есть подозрения и в худшем…