- Опять ты за свое! Сам же спрашивал: "Почему молодежь не умеет любить так красиво, как Ромео и Джульетта?" Думаю, что обобщаешь ты зря, есть у нас и Ромео и Джульетты. Но очень много, слишком много молодежи живет в этом отношении на нищенском пайке. Сами себя обворовывают. Душевная скупость… А насчет высоких слов - это дело другое. Конечно, молодежь всегда возмущает несправедливость, ей претит ложь, фальшь и ханжество, прикрываемые громкими фразами. По молодости многие не понимают, что плохи не высокие, благородные и умные слова, а те людишки, которые спекулируют ими, прикрываются ими, как дымовой завесой. Встретится эта молодежь с настоящими людьми, увидит, как тысячи тысяч в нашей стране трудятся и борются за то, чтобы хорошие слова претворить в хорошие дела - и цинизм их пройдет, как корь. Щеголяют же цинизмом задубелые мещане, скупящиеся даже на добрые слова. И еще ломаки: все, мол, считают так, а я наоборот, поперек всех! Поперешники-оригиналы! Тьфу!.. Мещане больше всего боятся показаться смешными. А настоящая любовь - и к девушке, и к людям, и к идее - щедра и бесстрашна.
- Вот это верно, дядя.
Так говорили они довольно долго.
Анатолий проводил дядю домой и позвонил Лике:
- Докладывает Анатолий, - тихо сказал он. - Я вернулся с балета "Ромео и Джульетта". Дядя принес билеты. Жаль, что без тебя смотрел.
- И мне жаль… Понравилось?
Анатолий начал было рассказывать, но Лика предложила:
- Выйди на улицу, поговорим.
Лика выбежала из подъезда в накинутом на халатик пальто, в платке. Они говорили о многом, только не о том, что связывало их, оно еще не было высказано. В шутливом тоне говорить об этом было уже невозможно.
Анатолий спросил Лику о Бобе. Она вспомнила, что вчера Пашка звонил Бобу и звал в какую-то "чертову читалку". Боб все чудит: на руке у него окровавленный грязный бинт. Он просил перевязать, но скрыть это от папы и мамы. Лика разбинтовала руку; на левой кисти, выше большого пальца, виднелась тонкая красная черта. Боб все же мальчишка, любит таинственность.
- Опять эта "черт два читалка"! - воскликнул Анатолий.
- Что же это такое?
- Пока не знаю. Но скоро узнаю…
Анатолий смутился. Он вдруг поймал себя на том, что уже долго поглаживает послушные пальчики Лики, лежавшие в его ладони. И такое чувство нежности к этим тонким пальчикам… Лика, подслушав мысли Анатолия, торопливо высвободила свою руку и сказала невпопад:
- Смотри, все окна в домах - оранжевые, помешались на оранжевых абажурах…
Потом они молча походили немного - рука в руке, - разговор не клеился. Прощаясь, он вдруг нагнулся и поцеловал ей руку.
- Спокойной ночи, Ромео, - усмехнувшись, нежно сказала Лика и побежала по лестнице.
На другой день Анатолий неожиданно встретил Ушкова в коридоре вечерней школы. Леня сначала обрадовался Анатолию, а затем покраснел, видимо вспомнив размолвку. Он сказал, что все удалось, что сегодня он принят в седьмой класс. И работать начнет через день - учеником на телеграфе. За время учения даже платить будут. Без семилетки не хотели принимать, помог испытательный диктант. Ведь по русскому он, Ушков, - хоть в десятый класс.
- Значит, Уоллеса по боку? - спросил Анатолий.
- Успею… Знаешь, так надоело мне, по совести говоря, придумывать, чем занять пустой день…
- Да… А где бы мне достать Уоллеса или нечто в этом роде? Где эта "чертова читалка"?
- Не так уж далеко!
- А где?
- Найти не легко. А и найдешь, книг тебе не дадут. Надо, чтобы кто-нибудь рекомендовал.
- Разве это не библиотека?
- Да, но, так сказать, частная. Я тебя свожу, - обещал Ушков.
- А когда?
- Да когда хочешь, пока работать не начал. В читалке толкутся почти весь день, даже вечером.
Условились пойти завтра вечером.
4
Утром Анатолий за рулем Юриного "Москвича" газовал по уже знакомому шоссе в аэрологическую обсерваторию. Анатолий рассказывал Юре, как прошли эти дни, как мчался он на "Победе" выручать Лику и Боба, как ушел из артели, рассказал и о мудрой черной кошке, перебежавшей ему дорогу.
Скоро свернули с шоссе на узкую лесную дорожку с указателем "Въезд посторонним воспрещен", а еще через сорок минут выехали на поле, окруженное лесом.
В самом начале его, на опушке, стояли коттеджи, чуть подальше - длинные одноэтажные дома. А слева и справа по углам поляны выстроились странной формы металлические конструкции: огромная сетчатая металлическая тарелка с торчащим шпилем в центре, на которой можно было бы расположить дом, уставилась в небо. Много похожих на нее тарелок-близнецов, но поменьше, диаметром в два человеческих роста, расположились полукругом. В противоположных углах огромного поля виднелись на радиомачтах замысловатые решетки радиоантенн. Метеорологические будки. Высоко в воздухе покачивались два привязанных аэростата.
- Не зевай, - сказал Юра и, перехватив руль, резко отвернул в сторону, чтобы не опрокинуть стоявший мотоцикл.
"Москвич" поставили возле открытых ворот гаража, где виднелись "Победы" и "козлики". Юрий провел Анатолия в длинное одноэтажное здание и на вопросительный взгляд секретарши сказал:
- Анатолий Русаков - наш будущий шофер и мой Друг.
- У Дмитрия Алексеевича заседание. Что же вы опоздали? - сказала секретарша и с таким откровенным любопытством посмотрела на Анатолия, что тот сразу почувствовал неловкость.
"Конечно, Юра успел ей натрепаться о колонии… Тоже друг", - подумал он.
Юра ушел в соседнюю комнату, сказав "подожди"…
Прошло с полчаса, дверь кабинета распахнулась, донесся шум голосов, стук отодвигаемых стульев. В комнату вошел рослый седоватый человек. Светлые живые глаза внимательно оглядели Анатолия.
- Дмитрий Алексеевич Кленов! - воскликнул пораженный Анатолий.
- Собственной персоной! Не ожидали меня здесь встретить? - Кленов дружески протянул руку и улыбнулся. - Рад приветствовать будущего автоконструктора!
Смущенный Анатолий сердито посмотрел на Юру: и зачем надо было скрывать имя директора института? А Юра, лишь бы устроить его на работу, наговорил, наверное, такого! Теперь красней.
- Я вижу, вы намерены опровергать: дескать, никакой я не конструктор… - И, не дав ему ответить, кивнул на проходящую девушку. - Вот из бывшей буфетчицы, - он шутливо обнял ее за плечи, - заметив, что буфетчица хорошо считает, сумели же вырастить превосходную расчетчицу, составляющую программы и обрабатывающую данные счетных установок! А сейчас наша Тоня, после окончания Московского университета, аспирантка, и помогает создавать интереснейшую конструкцию. Воздух, знаете ли, у нас такой!
Окружившие их сотрудники засмеялись.
- Вот мы и на этом парне, - директор хлопнул Анатолия по плечу, - докажем, что из шофера, да еще смышленого, если он будет стараться, может получиться в нашем институте неплохой исследователь атмосферы.
Анатолий, оказавшись в центре внимания молодых смеющихся и улыбающихся людей, чувствовал себя не в своей тарелке. Тоже нашли посмешище! То ли смеяться, то ли обижаться… Как много здесь молодежи! Неужели все они научные сотрудники?
А Кленов продолжал:
- Вот Виктор Николаевич, мой заместитель, - Кленов указал на плотного человека с могучей шеей и добрым взглядом больших глаз навыкате, - даже выработал кодекс качеств, необходимых для работы у нас. Я бы сказал о них так: работоспособность слона, выносливость верблюда, фантазия мальчишки, пытливость мудреца, романтичность поэта! Ну, и конечно, патриотизм гражданина, натренированность спортсмена, одержимость научной идеей. Если у вас, Анатолий, есть желание, терпение и работоспособность, то в этом уже залог успеха. А если еще добавить способности, то возможности у вас огромные! Вы ведь увлекаетесь автомобилями, насколько я помню?
- Автомобилями!
Тут Юра очень смешно рассказал, как Анатолий, сидевший за рулем, когда они мчались на охоту во время дождя, чтобы поразить воображение этой самой Тони, кокетливо выписывавшей перед ними на мотоцикле вензеля, устроил автокарусель на шоссе. Конечно, у Тони, глядевшей на это - Юра быстро выписывал пальцем круги в воздухе, чтобы показать, как вертелась их машина, - закружилась голова, и она оказалась в кювете. По совести говоря, Тоня обязана Анатолию если не жизнью, то целостью головы и конечностей.
Все засмеялись. Виктор Николаевич покачал головой.
- Вы сами такое изобрели? - спросил Кленов.
Анатолий рассказал о дядьке Грицьке, шофере колонии, который в десяти метрах перед шлагбаумом заставил машину, при скорости около шестидесяти километров, вращаться на месте.
- Ну, если вы так восприимчивы, то здесь наверняка заболеете "космическими перспективами". - Кленов весело подмигнул недоумевающему Анатолию. - А способность не теряться в сложной, неожиданной обстановке очень ценится у нас. И умение быстро ездить - тоже. Вы это скоро поймете.
Кленов подошел к окну, посмотрел на поляну:
- Об исследовании атмосферы и стратосферы читали?
- Почти нет!
- Юра, поручаю вам просветить Анатолия. Каждый солдат должен понимать сущность сражения. По-суворовски! А теперь, Анатолий, принимайте машину. В два часа поедем в город. Полина Полянчук была у меня. Как ее сын?
- Порядок! Витяка учится.
- Отлично! А пока, Анатолий, оглядитесь здесь, посмотрите запуск радиозондов. Это наши летающие лаборатории. Сегодня мы запускаем и большую исследовательскую ракету в стратосферу. Сильное зрелище!
5
- Юрка, какого черта ты скрыл от меня, что здесь директором Дмитрий Алексеевич?
- К слову не пришлось. А вот почему ты скрыл от меня, что вы знакомы?
- Ездил к нему как к депутату хлопотать о Полине Полянчук.
- Матери Витяки? Знал бы я о вашем знакомстве, пошел бы с твоим заявлением прямо к нему, а не к Виктору Николаевичу, который поначалу отказал. "Что вы, говорит, человека прямо из колонии, еще нигде не работавшего, в прошлом судимого, да к нам? Невозможно! Пусть раньше проявит себя в другом месте. Слава богу, в Москве безработицы нет". Уж я доказывал, что ты комсомолец, бригадмилец, судимость снята, он- ни в какую. Пошел я к Кленову. Теперь понимаю, почему, когда я назвал твою фамилию и стал рассказывать о тебе, он так хитро улыбался. Теперь все ясно.
- Юра, сколько можно ждать? - донеслось из открытого "козлика", стоявшего возле дома.
В машине сидело трое. Юра показал Анатолию на двери гаража и сказал:
- Я не смогу тебя проводить. Завгар Михеич в курсе. Сегодня не увидимся, сам понимаешь. - Он кивнул на поле, в конце которого высились две высокие решетчатые металлические конструкции.
"Козлик" резво побежал по травянистому полю прямо к ним. Анатолий долго провожал его взглядом. Из дальнего леса медленно выполз гусеничный трактор, волочивший за собой на длинном низком прицепе длиннющую ракету с трехперистым хвостом. Он видел, как поднятую краном ракету поставили вертикально в одну из решетчатых конструкций. "Да-а… Здесь чертовски интересно! Значит, и ты старайся, хлопче, показывай класс".
В гараже не пришлось спрашивать, кто из троих возле станка, где растачивали цилиндр, был Афанасий Михеич. Им мог быть только высокий, худощавый седой мужчина в офицерских хромовых сапогах, военном галифе и гимнастерке без погон. Анатолий "доложился" ему, сказал, кто он и зачем явился.
Михеич испытующе взглянул на молодого человека, проверил его шоферские права, вслух прочел паспорт и повел к серой "Победе" в углу.
- Твоя! - сказал он, дал ключ и стал наблюдать, как новый шофер будет знакомиться с машиной.
Счетчик показывал, что машина прошла только 1326 километров. Анатолий, как заправский шофер, постучал ногой по скатам, открыл капот и проверил уровень масла. Норма! Запустил мотор и посмотрел на стрелки: бензина полный бак, аккумулятор в порядке.
- А что ее проверять, новехонькую? Если в гараже, - он взмахнул рукой, - такая чистота и порядок, то машина не может быть не в порядке.
- Ты расскажи о себе, нам ведь вместе работать, товарищами быть, - сказал Михеич. Его интересовало все: шоферский стаж Анатолия, на каких машинах ездил, по каким дорогам, были ли аварии, знает ли ремонт. Услышав, что перед ним слесарь пятого разряда, он позвал его к станку и попросил помочь.
"Проверяет", - понял Анатолий и поэтому, пустив станок, нервничал.
Михеич буркнул:
- Ничего, справляешься.
Потом пошел неспешный дружелюбный разговор о семье, о приятелях. Анатолию, парню мнительному и настороженному, удивительно легко было рассказывать о себе этому человеку.
Порядком повозившись, чтобы отвести в сторону другие машины с пути своей "Победы", Анатолий выехал из гаража. Подошел веселый молодой шофер:
- Поздравляю с почином! Ну, как?
- Работает как часы! - ответил Анатолий.
- Я об Афанасии Михеевиче хочу сказать. Мы всех новичков предупреждаем. У него пулевое ранение головы. Поэтому пререкаться и волновать Михеича нельзя. Ясно? Он бы по инвалидности давно мог на пенсию выйти, да не хочет расставаться со своим фронтовым другом, с нашим Дмитрием Алексеевичем. Ведь Кленов командовал дивизионом "катюш", Михеич был в этом дивизионе шофером, вроде старшего шофера. У него три ордена, пять медалей. Не вздумай работать "налево", машину держи чисто, как в аптеке, не матерись при Михеиче! Иначе - увидишь вулкан, услышишь гром! Ясно?
- Чего уж ясней! И можно было не предупреждать. Я не из таких, - сердито сказал Анатолий.
- Вот и хорошо, что тебе все ясно. А еще лучше, что ты не из таких. Нам не хотелось бы лишиться нового товарища. Ну, бывай здоров, друг!
Все так же улыбаясь, круглолицый шофер ушел. Анатолия тронула такая заботливость парня о Михеиче и о новом товарище. Он заглушил мотор. Что делать? Эх, жаль, учебников не захватил. Он оперся спиной о машину и долго смотрел в поле. Вот справа поднялся над опушкой и поплыл, покачиваясь, вверх большой шар, метра два-три в диаметре с привязанным к нему каким-то небольшим четырехугольным ящичком.
Подошел Михеич и подал ему бинокль: "Виднее будет".
Ровно в два Анатолий, устремив взгляд вперед, уверенно вел "Победу" в Москву. А перед его мысленным взором было иное… Кран величиной с уэллсовского марсианина из "Борьбы миров" поднимал ракету вертикально. Фантастического вида сквозная башня заключила ракету в свои металлические объятия. Машины отъехали. …А потом по местному радио Анатолий услышал отсчет времени и наконец стук метронома, отсчитывающего последние минуты… Вдруг у основания геофизической ракеты забурлило, заклубился дым с огненными хвостами. И ракета не полетела. Она стояла, окутанная пламенем. Виднелась только верхушка.
- Неудача! - крикнул Анатолий.
Но вот ракета медленно, медленно приподнялась и так же медленно, будто нехотя, двинулась вверх по направляющей ферме. Вот она остановилась и неподвижно повисла в воздухе. Все! Сейчас упадет! Но ракета, будто набравшись сил, повернулась, наискось вознеслась в небо… и сразу стала точкой.
- Фу! - громко выдохнул Анатолий и засмеялся. Засмеялся и Михеич, которого развеселило волнение молодого шофера.
- А почему она пошла косо?
- Обман зрения! - пояснил Михеич и добавил: - И я, первый раз глядя, решил: неудача! А, оказывается, ракета не двигается до тех пор, пока тяга не сравняется с весом, а когда тяга превысит вес - летит как… ракета!
6
В Москве Анатолий поставил "Победу" в гараж, познакомился с диспетчером и поспешил в школу. Ракета ракетой, но уроки он заставил себя записывать не менее прилежно, чем сосед по парте Петр Онегин.
Усталый, возбужденный первым днем работы в аэрологической обсерватории, встречей с Кленовым, зрелищем старта ракеты, Анатолий спешил домой из школы, почти ничего не замечая вокруг. Во дворе дома перед ним неожиданно вырос какой-то высокий, долговязый человек и сунул руку. Трудно было узнать Хозяина, так ужасно была разукрашена его физиономия синяками и кровоподтеками. Левый глаз совсем заплыл. Говорить мешала безобразно распухшая верхняя губа.
- Наше вам с кисточкой! Видал, как разукрасили?
- Подрался?
- А ну, кыш! - крикнул Хозяин окружившим их ребятам. Те отбежали. - Чума мне мозги вправлял…
- Чума? Ленька Чума? Врешь!
- Собственной персоной. Персональными кулаками и ногами. "Или, говорит, в шурш пущу, или возвращайся ко мне".
- А ты разве знаешься с Чумой?
- А как же! Крестный. Я на него да еще на одного такого немало поишачил. Почти всё, гады, отбирали, мне оставляли только мелочь да на приманку дуриков вроде тебя, что тогда вокруг меня околачивались. Ну, когда из последней отсидки вырвался, думаю: "Амба! Хватит. Человек я больной, совсем доходягой стал. Начну, думаю, жить потихоньку". А тут такое дело! Берет за хомут, за горло!
- Да ты что? Обалдел? Пошли его к черту! Ты бы мне сказал.
- А что ты можешь? И все равно мне подыхать, не от Чумы, так от туберкулеза…
- Вылечат. И чего ты так сдрейфил?
- У меня не две головы… А вот где ты с Чумой связался?
- А откуда ты взял, что я с ним связался?
- А то, что Чума так наказал мне: "Встреться, говорит, с Мамоной и пригласи его ко мне на пир, а не захочет- шепнешь мне". Я, Толька, тебе так скажу: я тебя с тюрягой тогда повенчал и ты, когда дело твое пересматривали, тоже меня под статью подвел. Значит, квиты. Теперь, Мамона, ты меня жалеешь и я тебя жалею. Значит, я тебя не видел и ничего такого не передавал. А ты сматывайся отсюда в другой город, и всё.
- Плевать мне на Чуму!
- Ну гляди. Дело твое.
- А как же ты?
- Я?.. - Хозяин хитро подморгнул. - Есть у меня намерение… Только я и богу ничего не расскажу… Ну да ладно! За участие в шайке дают много, а если один, да на чепухе, вот и будь здоров, Чума, расти большой, ищи меня в лагере. А там и доктора есть, и зубы даром вставят.
- Чего ты его так боишься? Где он сейчас шурует?
- Ну, знаешь… Иди ты к черту! Пойду с ребятами в картишки переброшусь!
- Гришка!
- Ну я Гришка!
- Помнишь, я тебя предупреждал? Ты ребят с нашего двора не трогай.
- А то что?
- Второй раз говорю: будешь со мной дело иметь. Не пожалею!
- Ох, напугал! Я к нему с добром, а он опять грозит. Да если я шепну Чуме, знаешь, что будет?
- Вот что! Ты на моем пути не становись и Чумой не прикрывайся. Кулаки не только у Чумы. У меня тоже крепкие.
- Ну, ну… Я так, шутки шутю. Черт с тобой! Дай на пол-литра! - Хозяин протянул дрожащую руку.
Поколебавшись, Анатолий сунул ему бумажку.
Радостное, приподнятое настроение испарилось. Снова на его пути замаячил почти забытый Чума. Надо что-то предпринимать. Или выждать?..
Через несколько дней, когда в самом радужном настроении Анатолий пришел из школы, позвонила Лика.
- Анатолий, буду говорить тихо, чтобы в комнатах не услышали. Там гремит радио… Опять с Бобом творится что-то неладное. Ну, опять грубит, пропускает уроки…
- Пашка?
- И с ним видели, и еще с каким-то великовозрастным стилягой.
- Что же ты молчала?