- От полсотни до ста пятидесяти. За редкие романы, Уоллеса или Латимора, Спиллейна - по полтораста, брошюрки Пинкертона, Ника Картера, Гастона Леру - по сто, есть и по пятидесяти…
Анатолий взял первую попавшуюся книгу и сунул ее белобрысому Эде, который записывал в тетрадку и принимал залоговые деньги. Он взглянул на заголовок, сказал, что книга "мировецкая", - значит, залог сто пятьдесят плюс десятка за трехдневное чтение.
- Что-то не видел тебя здесь…
- Он со мной, - пояснил Ушков.
- Твоя карточка мне знакома, - процедил Марат, глядя в лицо Анатолию.
- Иван Игнатьич Русинский, - назвался Русаков. Это имя блондинчик и записал в ученическую тетрадь, и принял деньги.
Марат громко объявил, что завтра закончится чтение романа "Счастливчик Питер-супермен", а послезавтра начнут второй раз читать гангстерский роман "Роковая тайна желтого круга".
- Ну как, мальчики, разыграем право пяти на следующее бесплатное посещение читалки?
Выигрывал тот, кто сообщал о наиболее сногсшибательных, сенсационных происшествиях.
Мальчики стали рассказывать.
Марат оборвал и высмеял мальчишку, рассказавшего, как поймали грабителей в ювелирном магазине. "Блеф!" Высмеял и второго, сообщившего о героизме милиционера. Зато похвалил парнишку, рассказавшего о громадном пожаре на нефтебазе.
- Ты кандидат на бесплатное посещение. Всегда добывай такие происшествия. Это еще не "сенсейшен", но близко к этому. Мне нужны материалы, я ведь сам пишу мировецкий романчик. Пальчики оближете…
- На заводе, где мой дядя работает, грабители захватили двести тысяч, - не вытерпел один, - а их все равно поймали.
- Вот и врешь, - сказал Марат.
- Вот и не вру! Бандиты убили кассира и его охранника, когда те ехали из банка, а потом удрали на машине в горы. А за ними послали два вертолета и поймали.
- Двести тысяч, вертолеты… Плохо врешь! - Марат обидно засмеялся, засмеялись и остальные.
- Честное пионерское! - Мальчик чуть не плакал.
- Нужно тут твое честное пионерское… "Помчались в горы", а у нас здесь и гор никаких нет. Ну как же ты не врешь? Держу пари на десятку.
- А я не вру! Это было на Урале.
Анатолий вспомнил, что Юра, когда услышал о "чертовой читалке", просил раздобыть какую-либо книжку на английском, "для практики, ну и для интереса". Поэтому Анатолий спросил Марата, нельзя ли потом получить книгу, которую сейчас читают.
- А ты разве читаешь по-английски? Это американская новинка. Таких романчиков днем с огнем не сыщешь. Может, она одна на всю Москву!
- Я бы нашел романчики и на английском, - заметил Анатолий, вспомнив, что видел у дяди несколько иностранных книжек.
- Иди ты! - Марат по-клоунски скорчил рожу, нелепо изогнулся, отставив ногу и локти, и на мгновение застыл в странной позе, как бы отстраняя и одновременно призывая собеседника. У Марата был набор заученных гримас и поз, показывающих презрение к собеседнику.
Анатолий, взглянув на часы, направился к выходу.
Марат догнал его, схватил за руку:
- Верно, можешь найти?
- Могу.
- Где?
- У штурмана дальнего плавания. Целая библиотека.
- Тащи все! Устроим великий бизнес.
- Попробую. А как твои позывные?
Марат начал было:
- Миусы один одиннадцать… - Но вдруг осекся, скорчил угрожающую рожу, изогнулся, погрозил пальцем. - Сыпь сюда! А если меня не застанешь, то ищи возле магазина подписных изданий на Кузнецком, тротуар напротив.
2
- Вот никогда бы не догадался зарабатывать на чтении вслух или на прокате книг, - заметил Анатолий, когда они с Ушковым направлялись по домам.
- Ловкачи! - отозвался Леня. - Как-то они подбили меня устроить филиал "чертовой читалки" дома. Семьдесят пять процентов им, а двадцать пять - мне. Я попробовал оставлять себе половину, так они меня сразу поймали. Оказывается, у них среди ребят был свой наблюдатель.
- Я и не знал, что иду с чтецом-декламатором, да еще директором филиала! Тебе бы на "Паккарде" ездить.
- Мне за это "денежное дело" всыпали. Милые родители узнали да и стали наведываться ко мне за своими крошками. "Ты развращаешь наших детей, говорили, отвлекаешь их от занятий в школе!" А я здесь при чем? Ребят медом не корми - только дай книжку позабористее. Сам понимаю, что чепуха, вроде семечки лузгаешь, чтобы время скорее прошло. А есть интересные, не оторвешься! Стреляют, ловят, удирают…
- "Интересные"! - с сарказмом повторил Анатолий. - Кто-нибудь наслушается да взломает соседский шкаф вместо сейфа… Или пальнет из отцовского ружья. Ну и заработает срок. Будет очень интересно!
- Ты не сердись на меня за первый наш разговор, - неожиданно сказал Ушков. - Если в чем-то серьезном тебе надо будет помочь, я всегда готов. А так, размениваться по мелочам, неохота.
- Ладно уж, товарищ Незамарайручки.
Ушков пристально посмотрел на Анатолия и вдруг, набравшись решимости, заговорил:
- Вот ты все допытываешься, что я за чижик, во что я верю. И никак не можешь понять: то ли я по натуре такой, то ли обстоятельства такие? Все произошло из-за одной дивчины. Она была старше меня на три класса. Очень хотелось всегда смотреть на нее, быть около нее, гулять с ней, всякие услуги оказывать, дружить с ней. Не увижу день-другой - так тяжело! Ну, хоть помирай… Новый год подошел. Думал, вместе встречать будем, радовался. Еще задолго уговорились… И вдруг она заявляет мне, что в другое место пойдет, один студент пригласил. Там, мол, настоящая компания, а не какие-то мальчишки. Меня будто ударило! Сказал ей что-то резкое. А она удивленно так посмотрела на меня да как крикнет, чтобы подруги услышали: "Ты ведь еще котенок, а мне с котятами скучно. Буду я себе Новый год портить… Вот еще!" До сих пор слово в слово помню.
А на другой день на классной доске уже красовалось нарисованное мелом сердце, пронзенное стрелой, и надпись: "Леня плюс Ася", так ее звали. Она нарисована большая, а у ног ее котенок-замухрышка на задних лапках. Засмеяли меня. Я от стыда и отчаяния не знал, куда деваться. Убежал с уроков. И на второй и на третий день стыдно было являться в школу… Уйду, бывало, из дому, хожу по кинотеатрам с сеанса на сеанс. Денег не хватало. Стал спекулировать билетами, потом прислуживать этому Эдику в читалке. Ну, и пошло-покатилось, день за днем, день за днем… Чувствую - пропадаю, а вырваться из этого чертова круга сил нет. Мама уверяет, будто у меня слабая воля. Может быть… Нужен был толчок, чтобы крепко встряхнуло… Первым таким толчком был в милиции тот разговор с лейтенантом Хлопуновым. Скажи пожалуйста, милиционер, а настоящий парень! Не думал… А второй толчок - разговор с тобой, разговор о вечерней школе и работе. Совсем просто, а как-то самому на ум не пришло.
Они медленно шли через скверик. Помолчали. Анатолий не знал, что сказать человеку, доверившему свои сокровенные тайны. Да и нужны ли лишние слова? Он спросил, кто такой Марат из "чертовой читалки". Леня почти ничего не мог сказать о нем.
3
Марату, главному акционеру "чертовой читалки", было не по себе. Он никак не мог припомнить, где же все-таки он видел парня, предлагавшего английские детективы. А когда тот ушел, вспомнил неприятный разговор с этим парнем у Нины. "Школьный друг…"
"Теперь этот тип, - думал Марат, - чтобы отомстить мне, настрочит заявление в райфинотдел, и меня привлекут к ответственности, как кустаря-одиночку без патента. И без этого немало огорчений…"
История превращения избалованного мальчишки в великовозрастного стилягу-тунеядца и тротуарного "бизнесмена" много раз описана, и поэтому мы не будем долго задерживаться на биографии Марата.
Как и каждый из ему подобных молодых людей, Марат больше всего кичился своим "индивидуализмом", своим отличием от всех в образе жизни и суждениях.
И хотя Марат считал себя личностью "оригинальной" и всячески старался убедить в этом окружающих необычностью костюма, дерзкой наглостью, особым стилем в танцах, заимствованными парадоксальными фразочками, даже прической и походкой - ничего подлинно своего у него не было. Наоборот, и в истории его бестолковой жизни, жизни "на холостом ходу", и в повадках были знакомые, ставшие для них почти стандартом черты его друзей Рудольфа Милича, Франца Красавчика и других, им подобных.
Однажды, когда Марат, Рудя, Франц и двое других сидели на высоких стульях в коктейль-холле и через соломинку тянули самый дешевый коктейль, стараясь просидеть за стойкой как можно дольше, так как на большее у них не было денег, в зал вошел юноша.
Новый костюм, живой интерес, с каким он оглядывался, нерешительность, с какой он неловко взгромоздился на высокий стул, заказывал коктейль, все это подсказало им: новичок.
Франц посоветовал коктейль, Рудя дал соломинку и показал, как с ней обращаться, Марат "выдал хохму". Парнишка рассказал о себе. Он приезжий, работает на заводе, хорошо зарабатывает. Его премировали путевкой в санаторий, и он едет сегодня же, через четыре часа, на Кавказ. А шел мимо, слышал о коктейль-холле и вот набрался смелости зайти попробовать… Юноша смущенно засмеялся. Он сам удивлялся своей смелости… Для него это было веселое приключение, о котором можно будет рассказать товарищам на заводе.
Франц подмигнул и начал "накачивать" парня коктейлем…
Потом официантка видела, как компания веселых молодых людей села в такси… А потом стоны этого парня услышала дворничиха. Он лежал окровавленный и ограбленный.
Франца, продавшего украденные часы, задержали. Он, уже имевший судимость, взял все на себя, так как рассудил, что за групповое ограбление ему дадут больше. Рудя и Марат вышли сухими из воды.
Удивительное дело, как жизнь посмеялась над этими "индивидуумами": вы не встретите более обезличенную компанию, будто стриженную под одну гребенку, чем стайка стандартизованных стиляг. Пусть окраска брючек и масть галстуков и носков у каждого иная. Но, несмотря на это, впечатление от них такое, будто они отштампованы по одному образцу, с одного болванчика. В погоне за "оригинальностью" каждый из них потерял собственное лицо. А иных, Марата например, такая "стиляжья болезнь" изуродовала. Погоня за "красивой жизнью на американский лад" закономерно заканчивается роковыми связями с подонками и преступными элементами.
К Марату потянулись щупальца шайки закоренелого преступника Леньки Чумы, вербовавшего себе "данников". Мы уже видели "стильного" Марата возле машины Троицких в роли жалкого холопа бандитов, готовивших ограбление квартиры в Замоскворечье.
* * *
Отца Марата, разбитного снабженца, осудили еще во время войны за крупные хищения и растраты. Мать, красивая женщина, окончила сельскохозяйственный институт, но после замужества нигде не работала. Когда арестовали ее первого мужа, она устроилась администратором эстрадной группы, потом работала директором вагона-ресторана на линии Москва - Тбилиси.
Марат с трудом дотянул на "тройках" до восьмого класса, бросил школу и занялся "бизнесом". Сначала он только летом помогал матери перепродавать торговкам фрукты и обувь, которые она привозила из поездок. Каждый раз он получал за это денежную - подачку. А когда бросил школу, то занимался этим круглый год.
Отца его давно не было в живых, но в доме по-прежнему царил дух наживы, стяжательства, спекулятивных махинаций. Денежных подачек матери на ресторан не хватало. Марат стал "комбинировать" - обманывать мать в расчетах. А затем занялся спекуляцией книгами.
Когда страна после войны вернулась к мирной жизни, жажда знаний и страсть к чтению захватили людей. Стар и млад, от Мурманска до Батуми, от Ужгорода до Сахалина, наперебой приобретали книги, составляли домашние библиотечки. Но бумаги было маловато, и книг издавалось недостаточно.
Все издания классиков, новинки советской и иностранной литературы расхватывались мгновенно. Это были единственные очереди, радовавшие глаз, вызывавшие изумление иностранцев. Но огромный спрос на книгу породил и кучку книжных жучков-спекулянтов.
Мать Марата пристроилась секретарем к некоему профессору Федоровскому, потом вышла за него замуж. Марат зачастил на квартиру к профессору. Порывшись как-то в старых книгах профессора, лежавших в кладовой, он взял "Дон-Кихота", разрозненные тома "Тысячи и одной ночи", редкие альманахи начала XIX века и понес в букинистический магазин. Он дорого продал их у входа в магазин любителю. Постепенно из кладовой профессора исчезли почти все ценные книги. По заказам букинистов Марат начал разыскивать редкие и дорогие издания, завел нужные знакомства, даже ездил за старыми книгами в подмосковные города, выманивал за бесценок у наивных старушек целые библиотеки.
Он не брезговал скупать книги у мальчишек, разорявших отцовские библиотеки. В конце концов книги стали главным источником его наживы. Завелись знакомства и с пронафталиневшими старичками, поставщиками "особых", "на любителя". В числе этих знакомых был и Адам Адамович, по кличке "Граф", с которым мы познакомились в "чертовой читалке". "Специальностью" Марата на черном рынке стали именно эти издания.
Еще мальчишкой, в вагон-ресторане, Марат почтительно поглядывал на иностранцев, перенимал их манеры, усвоил ходкие английские фразы. Побывать за границей - стало мечтой Марата: "Там такие бары, такие пластинки!" Он решил изучить английский и даже поступил на заочное отделение курсов иностранных языков. Но потом ему надоели систематические занятия, и он бросил курсы, решив, что с него довольно.
На вечеринках и в ресторанных компаниях Марат щеголял анекдотами, афоризмами, давал справки "о ходких книгах", удивлял недорослей знанием гастрономии, марок вин и сложнейшими тостами. Пригодилась "школа" вагон-ресторана. Теперь, знакомясь, он представлялся: "Студент Института внешней торговли".
По вечерам в компании двух-трех смотрящих ему в рот юнцов он "прошвыривался по Бродвею" - так они называли улицу Горького. В коктейль-холле, где, бывало, стиляги часами уныло сидели над одним и тем же бокалом, потягивая через соломинку рыжую жидкость, Марат познакомился с Ниной.
Он щеголял английскими фразами, намекал, что скоро станет дипломатом в одной из западных стран, но для "веса" ему надо жениться, а подходящей кандидатки нет. Марат многозначительно смотрел на Нину.
Он был там с Рудольфом Миличем, своим не только другом, но и двойником. Они старались во всем походить друг на друга: вкусами, словечками, жестами, - и когда шли на вечеринку, то даже одевались одинаково. Они "синхронно" отплясывали чечетку, взмахивали руками, поворачивались, подпрыгивали "тело к телу", одновременно выкрикивали одно и то же слово. Знакомые девушки называли их "Два-Мару-два". "Мару" - сокращенное Марат - Рудя.
Они всерьез подумывали о том, чтобы выступать на эстраде двойниками-близнецами, как "Два-Мару-два", и даже открыть школу запрещенных танцев.
И все же Рудя вел свой "бизнес" звуковой записи на рентгеновских пластинках самостоятельно, а Марат ревниво относился ко всякому посягательству на его право хозяина "чертовой читалки".
Их сближение было вполне закономерно - так мухи-навозницы слетаются на запах тления.