- Мечик не слепой. Он не "орудие". Мечик славный, смелый, предприимчивый и смекалистый хлопец. Вы не осаживайте его зря. Не убивайте его веру в свои силы и возможности. И не беспокойтесь, ни за чью спину я прятаться не намерен. Если я виноват, то мне и отвечать.
- Вот теперь я вижу, что вы действительно порядочный человек.
3
Порфирьев был не один. Он пожал руку Анатолию, бросил:
- Ну и кашу же ты заварил!
- А ты бы разобрался, прежде чем бросаться словами!
- Садись, подожди.
Выпроводив посетителей, Порфирьев сел на край стола и, закуривая папиросу, сказал:
- Послезавтра в шесть будет расширенное бюро райкома. В повестке дня - работа комсомольцев-бригадмильцев. Речь пойдет о более активном участии комсомола в борьбе за социалистический общественный порядок, о борьбе с хулиганством. На тебя поступило заявление от группы мам о "русаковщине", требуют исключить тебя из комсомола.
- Уже знаю об этом от мамы Мечика Колосовского.
- А о том, что они "сигнализировали" секретарю райкома партии и он предложил мне расследовать это дело, ты знаешь?
- Не знаю! А надо ли разбирать это "дело", да еще на расширенном заседании?
- Замять не удастся. Заинтересовались многие: районо, горком комсомола…
Анатолий посмотрел в сторону и тихо сказал:
- Я и не предлагал "замять". Только зачем спешить? Я думал, что ты иначе к этому отнесешься…
- Давай внесем ясность! Не так надо было поступать с Пашкой Лопуховым. Есть и другие меры. Мог же Макаренко…
Анатолий не дал Порфирьеву окончить фразу. Он вскочил и горячо заговорил:
- Макаренко! И что это все прячутся за Макаренко, даже те, кто при жизни его ставили бы ему палки в колеса? Вроде Колосовской. А какие тогда были времена? Кто такие были беспризорные тех времен? Нам Иван Игнатьевич рассказывал. Были хорошие дети, жертвы послевоенной разрухи. Случайного вора перевоспитать нетрудно. Это сейчас и делают в колониях. А злостных рецидивистов из шайки… Да, преступники-рецидивисты иногда являются с повинной. А как прикажешь поступать с самыми злостными преступниками, вконец разложившимися ворами и бандитами, которые романтику наводят на воровскую жизнь? Советский гуманизм не в том, чтобы попустительствовать злостным преступникам-рецидивистам, а в том, чтобы избавить от них настоящих советских людей. Я даже не считаю злостного рецидивиста советским человеком!
- Ну, ты скажешь!
- Да какие же это советские люди! А мы жалеем таких! Советские, мол, люди! Посуди сам! Мало того, что он мешает людям строить жизнь, но и других принуждает к тому же. Значит, разлагает, учит быть паразитом в Советской стране, презирать труд. Ведь что такое паразит? Существо, живущее за счет труда других людей. Так может ли вор-паразит быть советским человеком?
Анатолий говорил горячо и страстно, вспоминая строчки из докладной записки в ЦК.
- Так ведь Пашка Лопухов не рецидивист! - вставил Порфирьев.
- Конечно, нет. Но он - орудие рецидивистов. Через него они вербуют, используют подростков. Но дело и в другом: Пашка прививает хулиганские нравы, хамство, мордобой, мат. Таких пашек надо тоже обезвредить, чтобы очистить советский мир от тех, кто заражает молодежь. Почему Пашка так развернулся? Да ему никто отпора не дает. Безнаказанность поощряет. Вот я и сказал Мечику Колосовскому - подбери ребят посмелее и дайте сообща отпор хулиганам. Пашки должны бояться не только милиции, но и простых советских людей, обычных школьников.
- Значит, ты не отрицаешь, что советовал это ребятам?
- Не отрицаю. Пусть сами наводят порядок в своей школе, в своем доме, а не ждут, пока придет добрый дядя и заступится за них. Ребячья жизнь - это, знаешь, жизнь с тайнами. Добрый дядя, если и захочет помочь им, не всегда сможет это сделать. Мечик организовал небольшую пионерскую группу, группу борьбы с обижающими их хулиганами. А из этого раздули чуть ли не контрреволюцию!
- Мамаши действительно раздули. Но твой Мечик тоже фрукт…
- Так ведь этот Пашка порезал руку Мечику за то, что тот сказал о нем правду в детской комнате милиции. Нет, Пашке не зря надавали ребята. Видно, Пашка опять сунулся к ним. Его давно бы надо отправить в воспитательную колонию.
- Вот этим ты бы и занялся. Хоть меня бы поставил в известность. А то заварилось дело… Надо хорошенько обдумать, как тебе говорить, - Советуешь держаться дипломатично? Кутать думки в приятную одежду? Ну нет, скажу всю правду!
- А разве я требую от тебя, чтобы ты говорил неправду?
- Не требуешь. Но углы-то тебе хочется сгладить. Так спокойнее и для тебя и для Колосовской.
Анатолий оборвал фразу. Он почувствовал, что обидел Порфирьева. Но тот спокойно ответил:
- Знаешь что, у меня, может быть, не всегда хватает смелости, но уж карьеристом я никогда не был и не буду.
- При чем тут карьеризм?
- А при том, что кое-кто на твоем деле сыграть хочет, вывернуться, оправдать недостатки своей работы. Поэтому все надо тщательно обдумать и заявление матерей надо разобрать. Расскажи все подробно…
- Вот теперь мне все ясно, - сказал Порфирьев, выслушав Анатолия, - ясно, что Мечик и его компания - это нечто вроде гайдаровского Тимура и его команды. И это хорошо! Замечательно! А ты все же виноват. Во-первых, вдохновил ребят, а помочь не помог. Так?
- Согласен.
- Во-вторых, о Мечике ты не сказал мне ни слова. А уж кто-кто, а ты не только можешь, но обязан поделиться со мной и другими комсомольцами своим опытом.
Анатолий вынул из кармана открытку из ЦК КПСС, в которой он вызывался для разговора, и положил на стол. Порфирьев взглянул на нее, перевел удивленный взгляд на Анатолия.
- Там разговор будет на эту же тему. Кленов написал докладную записку о необходимости усиления борьбы с преступностью. И я тоже подписал эту докладную. Вот нас и вызывают для разговора.
- Значит, за это дело взялся депутат Кленов! Желаю успеха! После обязательно зайди ко мне или позвони. Ты же понимаешь, как мне это интересно для предстоящего заседания. Ну извини, спешу.
Анатолий позвонил Мечику домой и попросил его сейчас же зайти.
4
Мечик ждал у подъезда дома. Он схватил обеими руками протянутую руку Анатолия.
- Что вы там натворили? - спросил Анатолий, пропуская мальчика в квартиру.
- Теперь все про нас знают! - И Мечик не без гордости начал рассказывать: - После уроков Боб Троицкий пошел впереди нас, а к нему подходит Пашка и что-то шепчет. Боб - от него, а Пашка не отпускает, даже бить начал. Мы требуем: отпусти! А Пашка нам всем угрожает, ругается, как последний, драться полез. Привык, что его боятся. Ну, тут я скомандовал. Ух, и дали мы ему сдачи! "Миленькие, кричит, отпустите!.." Мой перламутровый ножик отдал. - Мечик сильно встряхнул руку Анатолию и торжествующе засмеялся. - А тут появилась моя мама. Пашка ей наябедничал. А я говорю: мы пионерская группа самозащиты и организовались по совету бригадмильца Анатолия Русакова. Ну и пошло… Нас вызывали, запретили "пускать в ход кулаки"… Я уже звонил к вам и вчера и позавчера - все не заставал. Есть к вам вопрос: ну скажите, какая же это группа самозащиты от хулиганов, если половина нашей школы требует, чтобы мы их приняли к себе? А я говорю - нельзя. Они побежали к пионервожатой. Та кричит: "Никаких групп, об этом ни в одной инструкции нет. Я приму меры!" - Мечик даже задохнулся от возбуждения. - Я считаю - должна быть только небольшая группа порядка из самых боевых комсомольцев и пионеров. Мы даже название придумали - "Красные мечи".
"Та-а-ак, дело осложняется", - подумал Анатолий.
- Знаете, - продолжал Мечик, - ко мне приходило семь парламентеров, и надо им ответ дать, а то они еще две группы думают организовать.
- А ты что им сказал?
- Как - что? Я сказал так: милиция разрешила мне организовать только одну группу, а если вы, ребята, будете мешать, то я приведу главного из милиции. Как он скажем, так и будет.
- Мечик, а с кем из взрослых ты об этом говорил?
- К директору вызывали.
- Запретили?
- Запретили драться, драться запретили, - подчеркнул Мечик, лукаво прищурив глаз.
- Значит, с "Красными мечами" все кончено? И с другими группами тоже? Значит, никакого ответа парламентерам давать не надо?
- Наоборот. Все в школе узнали про нас - и отбоя нет от желающих. Кто в нашей группе порядка, того никто не смеет обидеть - против обидчика выступит вся группа. Один десятиклассник отобрал у нашего шестиклассника фонарик электрический, ну мы к нему…
- И что?
- Начал дразниться. "Отнимите, говорит, раз вы такие сильные. Тоже мне самооборона молокососов!"
- Ну, а вы?
- Отняли. Он оправдывался: "Лилипуты, говорит, одолели Гулливера, потому что их было много". Теперь он говорит, что такую группу должен возглавить только старший и чтобы мы все слушались его. Он теперь и хочет стать главным. Пошли скорее!
Нужно было приготовить уроки на завтра, почитать. Но если завтра в ЦК вдруг спросят про "отряд" Мечика? Надо все выяснить.
- Пошли! - решительно сказал Анатолий.
Они вышли из квартиры. Мечик побежал по лестнице вперед, то и дело норовя присесть на перила, чтобы скатиться вниз. В подъезде у порога он остановился, подождал Анатолия и негромко сказал, выглядывая во двор:
- Пашка! Возле дерева! Давайте поймаем!
- А зачем ловить?
- Да ведь он взял ключ у Димки от профессорского кабинета и только вчера унес столько книг, что едва в рюкзак влезли.
Выяснилось, что некий профессор, уезжая с женой на курорт, оставил у родителей Димки ключ от своих двух комнат. Димка сознался, что Пашка уговорил его забраться в профессорский кабинет, по секрету от Димкиной мамы, чтобы картинки посмотреть. Они посмотрели картинки, а потом Пашка взял много книг и унес.
Хорошо бы задержать Пашку и заставить отдать книги, А то Димка трясется, матери боится рассказать.
Привалившись плечом к стволу дерева, стоял Пашка Лопухов и фасонисто курил длинную папиросу. Он был так же одет, как тогда на лестнице, когда ждал Боба Троицкого - крошечная кепочка-"лондонка", брюки с напуском были заправлены в сапоги с отворотами, курточка на "молниях". Анатолий спросил у Мечика его адрес, записал и обещал зайти через двадцать минут. Сейчас он потолкует с Пашкой, а Мечик пусть идет домой.
5
- Узнаёшь? - спросил Анатолий, подходя.
Пашка окинул его наглым взглядом презрительно прищуренных глаз и не спеша сказал:
- Иди ты!.. - Он грязно выругался.
Под левым глазом Пашки виднелся большой синяк.
- Пропадешь, Пашка, - негромко и многозначительно сказал Анатолий, - и скоро…
Пашка испуганно огляделся и, не заметив ничего подозрительного, выжидательно уставился на юношу.
- Пропадешь, говорю, - повторил Анатолий, заметив, как сразу притих Пашка.
Оба молчали. Пашка криво усмехнулся и спросил:
- На пушку берешь?
- Тебя еще в вечерней школе заметили, когда ты вызвал Шелгунова.
Почему Анатолий это сказал, он и сам не мог толком объяснить. Осенило!
Подросток, который вызывал Шелгунова, был рыжеват. Пашка тоже рыжеватый. Показать бы его Соне Рындиной… Не давая Пашке опомниться, Анатолий продолжал импровизировать:
- Спасайся, а то заметут тебя с твоими дружками.
Пашка презрительно ухмыльнулся:
- Ты чего меня покупаешь? Думаешь, дурочку нашел? Ничего я не знаю и нигде не был. Иди к черту!
Собака!
- Это почему же собака?
- А потому! Все известно! Меня вот тоже поставили за одной собакой следить, - с откровенной наглостью заявил Пашка и тут же быстро поправился - Я шутю!
- "Шутю"! - передразнил его Анатолий. - Ага, проболтался? Грубо работаешь. Жаль мне тебя, Пашка! Ишачишь на других, а погоришь ты - они тебя еще глубже утопят. К тому идет. Придется отбывать… Плохо там, Пашка!
И тут Пашку прорвало:
- А чем плохо в тюряге? Вот Цыган говорил - одному в морду дашь, другому плюнешь! В карты можно дуться целый день, другие будут за тебя работать! Житуха!
- Брешет Цыган! А когда из тюрьмы попадешь в колонию, там уж заставят и работать и учиться.
- Не буду ни работать, ни учиться!
- Заставят! Жрать не дадут. Один против всех не выстоишь.
- Не поддамся. В собачью колонию не пойду!
- И я так говорил! Но ведь колонии по твоему вкусу нет. Во всех работают, учатся, людьми становятся.
- Чего ты от меня хочешь? - почти закричал Пашка.
- Спасти тебя, дурака, понимаешь? Хочешь, устрою жить в другом городе? Никто из шайки Чумы не узнает, куда ты уехал. - И совсем тихо он добавил: - Украденные у профессора книги верни.
- Поди ты, черт! Вот сволочь, пристал! - неожиданно заорал Пашка и повернулся, чтобы уйти.
Теперь уж надо было действовать иначе. Анатолий схватил Пашку за руку. Тот испуганно рванулся, Анатолий сжал крепче. Пашка угрожающе прошипел: "Порежу", - и выхватил из-за голенища финку. Он тут же поспешно сунул ее лезвием в свой правый рукав.
Они уже вышли на улицу. Анатолий, заломив левую руку Пашки за спину и удерживая ее, схватил его правую руку за запястье, сжал вместе с финкой и предупредил:
- Сильно рванешь левую руку - сломается в ключице! Учти.
Пашка стоял с наклоненным вперед туловищем, не в силах распрямиться. Уроки Юры Кубышкина снова пригодились. Анатолий огляделся. Надо постараться, чтобы финка так и осталась в рукаве Пашки. Финка - это улика. Вести парня в отделение будет нелегко - эх, помог бы кто! Напротив через улицу, возле консульства, стоит милиционер - этот не сойдет с поста. На прохожих надежды мало. Лишь бы не мешали. Пожалуй, чем скорее вести, тем лучше.
- Вперед! - Анатолий слегка подтолкнул Пашку.
- Спасите от хулигана! - завопил Пашка, рванулся и заорал от боли.
- Не смей издеваться над малышом! - крикнула какая-то сердобольная женщина.
Анатолия окружила толпа возмущенных мужчин и женщин. Он попытался было объяснить, да куда там!
- Ой, кости ломает, ой, мамочка, ой, заступитесь, пожалуйста! - орал Пашка.
- Отпусти, негодяй! - сказал мужчина и схватил Анатолия за руку.
А женщины кричали:
- Как не стыдно!
- Такой большой - и такого маленького!
Анатолию все же удалось объяснить, в чем дело.
- Я помогу довести его до отделения, - сказал один из прохожих, - но боли мальчику не причиняйте. Ты ведь даешь честное слово, что не убежишь?
- Сто честных слов даю! Клянусь, чем хотите.
Когда они переходили Садовую у площади Восстания и остановились посредине, чтобы пропустить густую вереницу автомашин, Пашка вырвал руку и ринулся в этот автопоток. Конечно, благоразумнее было бы не рисковать, но Анатолий не мог его упустить и ринулся следом. Визжали тормоза, ругались шоферы. Анатолия дважды чуть не сшибли машины, и все же он достиг тротуара и побежал за Пашкой с криком "держите вора".
Пашка лежал на тротуаре возле Планетария… Оказывается, Женя Хлебников подставил ему ногу и затем вместе с Гариком Моровым навалился на него. Так, всей компанией, они и ввалились в детскую комнату отделения милиции. Финку у Пашки отобрали. Лейтенант Хлопунов позвонил Пашкиной матери и спросил, по-прежнему ли она настаивает, чтобы ее сына послали в воспитательную колонию. Мать Пашки затараторила, что не просит этого, а требует. Она сейчас же приедет.
Анатолий шепнул Хлопунову, что надо постараться, чтобы Пашку обязательно послали в воспитательную колонию, где работает Иван Игнатьевич. Он, со своей стороны, напишет ему подробное письмо.
Пашка держался то как обозленный волчонок, то ругался, то хныкал, то прикидывался дурачком. Между прочим, выяснилось, что профессорские книги Пашка приволок домой, и мамаша его тотчас их конфисковала, уставила на полку. "Переплеты красивые, теперь это модно…" Она, конечно, не поинтересовалась, где раздобыл ее сын эти красивые переплеты. "Я за этим паршивцем не нянька… Пусть хоть что-нибудь в дом приносит. А то все жрать да жрать… Я за его дела не ответчица, мне своих хватает", - заявила она.
…Вернувшись домой, Анатолий позвонил Мечику, но его уже не было дома. Мать Мечика, узнав, с кем говорит, сразу же разволновалась. Теперь ее беспокоило, чем закончился разговор Анатолия с директором школы и секретарем райкома комсомола.
Анатолий подробно рассказал о своей беседе с Порфирьевым, о предстоящем заседании райкома, где будет директор школы и где, в частности, будут обсуждать заявление товарища Колосовской и других мамаш.
- Мы свое заявление возьмем обратно!
- А согласится ли с этим секретарь райкома партии, которому вы сигнализировали о "русаковщине"?
- Согласится! Я сейчас же позвоню ему. Не сердитесь. Вы сами виноваты. Если беретесь за какое-нибудь дело, обязательно доводите его до конца, а не поручайте неопытным юнцам. Это все равно, что завести автомашину и дать ей ехать без шофера.
- Вы правы… как и Порфирьев. Но не кто иной, как неопытный юнец Мечик, три часа назад указал мне на не замеченного мной, неуловимого Пашку и предложил помочь поймать его.
- А мне, матери, ни одного слова о том, как вы ловили Пашку!
- Я без Мечика доставил Павла Лопухова в детскую комнату милиции. С согласия матери его направляют в детскую воспитательную колонию к Ивану Игнатьевичу… есть такой второй Макаренко. Вот об этом я и хотел сообщить Мечику.
…Ночью Анатолий долго не мог заснуть. Лежа в постели, он пытался обдумать варианты разговора, который предстояло вести завтра в ЦК. Как сказать так, чтобы убедить, чтобы ему поверили? Не подумают ли там, что он примазался к Кленову? Эта мысль угнетала Анатолия.