* * *
Отец Маккормак внимательно смотрел на сидящего перед ним Майкла. Было в этом парне что-то внушающее страх.
Он был типичным представителем современных молодых людей, начиная от темных, модно подстриженных волос и кончая туфлями на заказ и однобортным чистошерстяным костюмом. Наманикюренными ногтями он изящным движением стряхивал пепел с брюк. Его тщательно выбритое лицо было напряженным, чувственные губы плотно сжаты. Нетрудно было догадаться, что Майклу хорошо известна цель визита святого отца.
Сара заварила чай и оставила их вдвоем в заставленной мебелью комнате. После долгих лет нужды, когда в доме вообще не было никакой мебели, Сара теперь просто помешалась на убранстве комнат. Всевозможные столики, шкатулки, стулья, посредине – гарнитур из трех предметов. На стенах картины на религиозные сюжеты. И Святое Сердце, и Тайная Вечеря, и Распятие, и Богоматерь Лурдская, устремившая исполненный мольбы взор на дверной проем. На громоздком буфете, почти целиком закрывавшем одну стену, расположились статуи Девы Марии с младенцем и изображение Святого семейства. Одна зловещего вида статуя, изображавшая Святого Себастьяна, утыканного стрелами, была помещена в самом центре. Священник с трудом оторвал от нее глаза, взял чашку с чаем и посмотрел на Майкла.
– Надеюсь, тебе известно, зачем я здесь?
Майкл хмыкнул и снял ногу с колена.
– Да. – В голосе его была настороженность.
Священник понимающе кивнул:
– Ну и прекрасно. Раз ты все знаешь, постараюсь быть кратким.
– Именно. – Это было сказано вызывающе: Майкл давно уже не боялся ни священников, ни монахов.
Отец Маккормак уселся поудобнее в кресле и поставил чашку на стол. Лицо его посуровело, и, понизив голос, он произнес:
– Итак, я пришел по делу особого рода. Я не удивился тому, что мне сообщила вчера твоя матушка, добрая женщина, которая пришла повидаться со мной. Ты же знаешь, я не дурак, и давно догадался, что ты не в ладах с законом. Но не в этом дело. Я хочу побеседовать с тобой, как мирянин.
Майкл скептически уставился на священника своими голубыми глазами.
– В общем, я пришел попросить небольшое пожертвование.
Ошеломленный, Майкл привстал в кресле:
– Что-что?
– Тише, тише! – взволнованно произнес священник. – Не то твоя мать ворвется сюда. Тебе должно быть известно, – продолжал он, – что я очень сочувствую землякам. В Лондоне полно бедных Пэдди, да сохрани их Бог, изгнанных из собственных домов преуспевающими Продди. Долг всякого ирландца помогать этим несчастным.
– Но, святой отец, я вовсе не ирландец, хотя и ношу фамилию Райан.
Священник стукнул кулаком по столу так, что чашки запрыгали в блюдечках.
– Послушай, ты! С тысяча девятьсот двадцатого года католики подвергаются в Ольстере, в Белфасте, вообще по всему Северу дискриминации. Они даже не могут добиться там помещения для своего совета! Проклятые протестанты прибрали к рукам все заморские банки! Я собираю деньги на нужды ИРА, мы должны иметь свою армию и сражаться с ублюдками по их же правилам. Придет день, мой мальчик, и они будут изгнаны отсюда так же, как с Юга, раздавлены, словно тараканы. Необходимо создать Свободное Ирландское Государство, в которое войдет вся Ирландия.
Глаза священника горели. Майкл смотрел на него как на сумасшедшего. Рассказы об Ирландии он слышал с колыбели, как и большинство католических детей. Он до сих пор помнит, как бабушка ему пела "Кевин Бэрри" в День Святого Патрика, и не забыл рассказы о Пасхальном восстании и великом голоде. О том, как присланное королевой Викторией мясо валялось на улицах, ибо ирландцы решили: пусть лучше мясо сгниет, чем они примут помощь от англичан. Но сейчас, Господи Иисусе, уже шестидесятые годы двадцатого века! Кому какое дело до того, что происходит в Ирландии?
Отец Маккормак долил свой чай, вытер ладонью рот и продолжал:
– Я знаю о тебе все, Майкл Райан. Нет того, чего я не сумел бы выведать, если захочу. Единственное, о чем я прошу, – это о небольших пожертвованиях время от времени. Ты и представить себе не можешь, сколько у нас пожертвователей. Американцы постоянно собирают деньги в барах и церквях. Ирландия – страна бедная и нуждается в любой помощи.
– Допустим, я соглашусь давать вам, время от времени, немного денег, – рассмеялся Майкл, – а что получу взамен?
Священник достал из кармана платок, вытер лоб.
– Взамен я сообщу твоей матери то, что она хочет услышать. И она мне поверит. Я умею убеждать.
Майкл облизнул губы и покачал головой:
– А как же бедные сиротки и голодающие негры? – В голосе его звучала ирония.
– Можешь не сомневаться, кое-что и им перепадет, Господь их любит. Хотя, я полагаю, большинство черных – в Ноттинг-Хилле.
Майкл расхохотался:
– Тогда все в порядке, святой отец. Считайте, что вы меня купили. Но предупреждаю: отныне вы должны говорить обо мне маме только хорошее.
Отец Маккормак улыбнулся:
– Так и будет, Майкл, сынок! – Он тяжело вздохнул. – Мы живем в ужасном мире. Но с деньгами намного легче! Помню, когда в этой самой комнате ничего не было, кроме детей конечно. В них твоя мать, кажется, никогда не нуждалась. Ну ладно, мне пора. Рад был с тобой поболтать, Майкл. Так я жду тебя через несколько дней в приходской церкви. – Священник протянул руку. – Благословения я тебе не дам, да оно тебе и не нужно!
Майкл пожал ему руку:
– Я чувствую себя обманутым, святой отец. Северная Ирландия принадлежит ирландским католикам? Пожертвования в пользу ИРА?.. – Он улыбнулся: – Будь на вашем месте кто-нибудь другой, я вышвырнул бы его за дверь пинком под зад.
Лицо священника сделалось серьезным, и он выразительно посмотрел на Майкла.
– Не смейся над тем, чего не понимаешь. Твоя вера – самая могущественная в мире. Ты помнишь это: "Доминус иллуминатио меа, ет салус меа, квем тимебо?"?
Майкл с улыбкой перевел: "Господь – свет очей моих и спокойствие мое, так кого мне бояться?"
– Способен ли ты это воспринять? Ты помнишь латынь!
– Да, я хорошо ее помню. И никого не боюсь, никого, даже Бога. Вам не следует об этом забывать.
Отец Маккормак милостиво проглотил эту скрытую угрозу.
– Как же я могу забыть? На прощание скажу тебе одну вещь. Настанет день, и весь мир заговорит о беспорядках в Северной Ирландии. Тогда британцам придется с нами считаться. И ты, Майкл, вспомнишь мои слова, потому что мы не забываем друзей, какими бы они ни были.
Священник взял шляпу и вышел из комнаты.
Майкл проводил его взглядом и едва не расхохотался. Старик, похоже, подрастерял шарики! Впрочем, Майклу все равно. Главное, чтобы мать не мешала. Майкл отнес на кухню поднос с чашками и посмотрел на часы. Если удастся вздремнуть часок-другой, к вечеру он будет в прекрасной форме. Его новый клуб приносит кучу денег. После всех этих постных военных лет люди жаждут веселья и развлечений. И уж он позаботится о том, чтобы его клиенты получали максимум удовольствия.
Глава 7
1966 год
– Прекрасно выглядишь, Мо. Куда это ты собралась? – Голос Сары звучал резко.
– Мы с ребятами идем к "Тиффани".
– "Тиффани"? А где это?
Вместо Моры ответил Гарри:
– В Илфорде. Раньше это называлось "Олли Полли".
– Зачем ей туда тащиться? Разве "Хаммерсмит Пале" плохо?
Зачесывая назад волосы, Мора произнесла со вздохом:
– Ничего нет дурного, мама, в том, что я там побуду немного. Туда придут девочки с работы, вот и все. – Мора с трудом сдерживала раздражение.
Сара вытерла руки о фартук и пристально посмотрела на дочь, по лицу пробежали морщинки.
– Позволь тебе заметить, что это у черта на куличках.
– Пусть так, но я не спрашиваю тебя, мам. Мне скоро семнадцать, и я вправе делать то, что мне нравится.
Сара шагнула к дочери. Гарри придержал ее за руку.
– Позвольте-ка, мадам, вам кое-что сообщить. Ты вовсе не вправе, паршивка, делать то, что тебе нравится.
Не успела Сара договорить, как в кухню вошел Майкл. Постоянные стычки между Морой и матерью уже изрядно всем надоели в семье.
– Ради Христа, мама, перестань! Пусть девушка развлечется. В любом случае... – он обнял мать за плечи, – Гарри вечером поедет туда. Он мог бы ее подбросить на багажнике своего мотороллера.
– И не подумаю лезть на багажник во всех своих новых тряпках! – ошарашенно возразила Мора.
– Кстати, я в "Пале" не собирался, – заявил Гарри.
– Не в "Пале", а в "Тиффани".
– Пусть в "Тиффани". Я иду с ребятами в кино.
Мора торжествующе улыбнулась:
– Прекрасно, теперь все в порядке!
Она подхватила свой школьный портфель.
– Боже милосердный! Да здесь хуже, чем в Скотленд-Ярде! Только и слышишь: где была? что делала? о чем говорила? с кем целовалась? Ведь нельзя, черт побери, даже парня себе завести! Как только узнают, что я из семьи Райанов, тут же сматываются! Ты что – сестра Мики Райана? – спрашивают.
Ну да, отвечаю и вижу, как они отваливают. Так что не бойся, мама, я не загремлю в клуб, – у меня нет ни малейшего распроклятого шанса!
Мора схватила валявшееся на кухонном столе пальто и с шумом выкатилась из кухни, крикнув на прощание:
– Если мне вдруг понадобится провожатый, я найду кого-нибудь получше моего чертова братца! Вот так-то!
Она выскочила на улицу через парадную дверь, не отказав себе в удовольствии с грохотом захлопнуть ее за собой. Майкл и Сара в изумлении уставились друг на друга. Гарри подошел к раковине вымыть руки. Где-то в глубине души он аплодировал Море.
– Ты только подумай, Майкл! Слышал, как она разговаривает?
Майкл ответил со вздохом:
– Думаю, это слышал весь Ноттинг-Хилл.
Гарри вытер руки и посмотрел на брата.
– Но ведь она права, а, Майкл?
Майкл поглядел на Гарри – тот был его копией, только в миниатюре.
– Что ты хочешь этим сказать? – холодно спросил Майкл.
Собравшись с духом, Гарри объяснил:
– Что все к ней пристают. Будь я на ее месте, давно полез бы на стену!
– Будь ты на ее месте, к тебе тоже приставали бы. Она наша сестра, и мы за нее в ответе. Так что заткнись, Гарри, и пораскинь хорошенько мозгами. Недаром Джофф говорит, что сколько-нибудь разумная мысль у тебя в башке умрет от одиночества. Послушал я, что ты тут мелешь, и готов с ним согласиться.
Лицо Гарри пылало от смущения.
– Ладно, хватит вам, двигайте живее, а то опоздаете! – Сара опасалась, как бы Майкл не поколотил Гарри. Он терпеть не мог, когда ему возражали, воспринимая это как бунт.
Майкл вытащил из кармана расческу и подошел к раковине. Глядясь в зеркало на подоконнике, он зачесал назад падавшие на глаза волосы, повернулся к Гарри и погрозил ему длинной стальной расческой.
– Вперед, братишка, не суй свой нос в то, что тебя не касается!
Майкл нежно поцеловал мать и вышел из кухни. Гарри весь кипел. Сара шагнула к сыну, коснулась его рукой.
Гарри отстранил ее руку и надел свой защитный шлем.
– Присматривать – вовсе не значит давить, мама. А именно это мы и делаем.
– Он не хотел тебя обидеть, Гал. Но что до Моры, то он прав, сам знаешь. Все вы должны присматривать за сестрой.
После его ухода Сара принялась за домашние дела, но слова Гарри весь вечер звучали у нее в ушах.
Мора между тем, захлопнув за собой дверь, с облегчением вздохнула. Сидение целыми днями дома вызывало в ней еще большую тоску. Если бы не Маргарет, она просто сошла бы с ума. Они работали, вместе ходили на ленч, вместе гуляли по Лэйн в воскресные дни, а по пятницам – по Роман-роуд. Единственным облачком на горизонте их дружбы был парень по имени Деннис Досон. Маргарет встречалась с ним уже почти год, и Мора опасалась, как бы они не поженились. Впрочем, утешала она себя, Маргарет всегда останется ее подругой.
Нынешним вечером девушкам предстояло встретиться с Деннисом и одним из его приятелей в "Тиффани". Мора чуть в обморок не упала при мысли о том, что туда собирается Гарри. Только этого ей не хватало! Ведь они решили отправиться в "Тиффани", надеясь на то, что братья Моры туда не заявятся, и она сможет чувствовать себя свободно. Девушка ненавидела эту опеку братьев, одобряемую матерью. И уже относилась к матери без прежней любви. Последние два года мать прямо-таки угнетала свою единственную дочь. Встретить бы кого-нибудь, разумеется посимпатичней, и освободиться ото всего этого! Выйдя замуж, она, по крайней мере, могла бы жить, как захочется, подальше от любопытных глаз. Хорошо бы снять маленькую квартирку, мечтала Мора, прекрасно зная, что ее мечтам не суждено сбыться. Разве позволят ей жить одной или хотя бы на время уходить из дому?
На улице Мору ждала Маргарет, которая помахала ей рукой. Рядом они выглядели очень забавно. Мора – высокая, почти пяти футов десяти дюймов ростом, широкая в кости, большегрудая, с широкими бедрами. Таких женщин ее отец в шутку называл "усладой для взора". Ее длинные светлые волосы были уложены в виде улья и скреплены подслащенной водой. Такая прическа делала Мору еще выше и придавала ей сходство с амазонкой. Ее глаза, пронзительно голубые, были сильно подведены, накрашенные веки оттеняли белизну белков, а накладные ресницы придавали сходство с испуганной газелью. Одета Мора была по последней моде: короткое, спортивное платье, белые лодочки.
Маргарет была ниже ростом. Со своими огненно-рыжими волосами, торчащими во все стороны, и накрашенными оранжевой помадой губами, она очень походила на маленького клоуна. Грудь у нее была совсем плоская, ноги большие и здоровенный зад. Когда они были поменьше и прогуливались по улице, мальчишки насвистывали им вслед мелодию из "Лорел и Харди". Теперь, если на них пялились, они просто не обращали внимания.
– Тебе все же удалось смыться?
– Ой, не напоминай мне об этом, Мардж!
Маргарет рассмеялась, словно заблеяла точь-в-точь как коза.
– Проверь хорошенько портфель. Не подсунули ли тебе подслушивающее устройство?
– Не надо так шутить, Мардж, я не позволила бы этого сделать.
Они направились к автобусной остановке.
– А что собой представляет приятель Денниса?
– Высокий, очень недурен с виду. Ему уже двадцать четыре.
– А чем занимается?
– Не знаю, – мотнула головой Маргарет, – Деннис что-то говорил мне, но ты же знаешь, он вечно занят...
– Ничего я не знаю, а вот ты знаешь. Говори же, как это было?
Маргарет поджала свои ярко-оранжевые губки.
– Что "это"? – с невинным видом спросила она.
– Ты все понимаешь, Мардж. То самое, а?
– Мора Райан! Я не намерена обсуждать свою интимную жизнь на автобусной остановке!
– Отчего же? – расхохоталась Мора. – Раньше тебе это не мешало.
Девушки, смеясь, принялись толкать друг друга.
– Ну давай, выкладывай! – Мора теперь уже серьезно посмотрела на подругу. Лицо выражало крайнее любопытство.
– Это было всего раз или два, я же тебе говорила, мне понравилось! Приятно, хотя чувствуешь себя как-то неловко. Деннис сказал, что я понемногу привыкну. И еще он сказал, что я очень естественна! – Маргарет тряхнула головой.
– Ой, вы только послушайте эту герцогиню с Герцогской улицы!
Девушки снова стали хихикать. Подошел автобус, Мора с Маргарет вскочили в него и поднялись наверх, где можно было курить.
– Пожалуйста, два до Холборна!
Стоило им закурить свои сигареты, как на Мору снова накатила волна уже знакомого ей раздражения. Еще "одна тайна". Все ее братья курили, но когда Мики увидел курящей Мору, он вырвал у нее сигарету, растоптал и стал кричать, что курят только шлюхи. И это на улице при соседях. Мора чуть не умерла со стыда. С тех пор она курила лишь тогда, когда братьев не было поблизости.
Девушки сошли с автобуса в Холборне, сели на поезд до Майл-Энда, а потом еще на один, до Илфорда. К "Тиффани" они попали без четверти десять. До десяти билет стоил дешевле, всего фунт. В туалете они еще немного подкрасились и привели в порядок прически, а когда вошли в бар, сердце у Моры бешено заколотилось. Рядом с Деннисом стоял такой красавец, каких она в жизни не видела! Она вопросительно взглянула на Маргарет и, когда та кивнула, почувствовала себя счастливой, как никогда.
– Привет, дорогая! – Деннис поцеловал Маргарет в щеку. – Знакомься, Мора: мой однокашник Терри. Терри, это – Мора.
Мора робко протянула руку молодому человеку. Терри Пезерик был шести с лишним футов ростом, и Мора смотрела на него снизу вверх, что казалось ей непривычным. У него были темно-русые волосы, а глаза светло-карие. Стоило Терри улыбнуться, и голова у Моры закружилась.
– Выпьете чего-нибудь? – Голос у него был низким и заставлял сердце биться сильнее.
– Да, пожалуйста, – в горле у нее пересохло от волнения, – шотландского виски, без содовой.
Мора сама удивилась своим словам. Как только ее угораздило? Ведь ничего, кроме тоника, да и то полстакана, она никогда не пила. Но не признаваться же в этом. Еще сочтет ее несовременной!
– Виски со льдом?
Она кивнула. Пока Терри обсуждал с Маргарет и Деннисом заказы. Мора наблюдала за ним. Когда же он направился к стойке бара, прошептала в самое ухо Маргарет:
– Он просто великолепен!
Терри Пезерик, в свою очередь, думал о Море. До чего она рослая! И до чего сексапильная! Она просто сводит с ума, сама того не понимая. При одном взгляде на девушку у него заныло внизу живота. Она как роскошный, дорогой подарок, который только и ждет, чтобы с него сняли обертку. Терри расплатился и понес напитки к столику.
Мора залпом осушила бокал. Ей вдруг показалось, что пластинка из репертуара "Битлз" "Люби меня" звучит слишком громко, как эхо.
Она видела только, как Терри шевелит губами, но не могла произнести ни слова и показала ему жестом, что ничего не слышит.
Он рассмеялся, обнажив ровные белые зубы, и, наклонившись к ней совсем близко, крикнул:
– Хотите еще выпить?
Мора заглянула в свой бокал и, поразившись тому, что он пуст, с улыбкой кивнула.
Терри принес еще виски и, придвинувшись к ней, попытался завести разговор:
– Вы часто здесь бываете?
– Нет, только во время случки.
В этот момент музыка прекратилась, и все головы повернулись к Море. Брови Терри поползли вверх, и девушка почувствовала, как краска заливает лицо. Зачем она так сказала? Только потому, что слышала эту глупость от Маргарет? Наверняка Терри принял ее за гулящую девку. Мора готова была отлупить себя и, чтобы скрыть смущение, сосредоточила все внимание на своем бокале, подумав, что виски – то, что надо. Почти как имбирное пиво.
Вдруг Мору бросило в жар.
– Еще выпьете? – с виноватой улыбкой спросил Терри.
Несмотря на шум в зале, Мора уловила в его голосе нотку сомнения. Он принес еще порцию виски, девушка отпила немного. Начался медленный танец, и Мора пошла танцевать с Терри. Музыка стала тише, и он завел с ней разговор.
– Я подумал, что лучше потанцевать, чем все время пить, – насмешливо произнес он.
– Со мной такое не часто случается.
– Так я и думал. Вы, видимо, нервничаете? Или еще что-нибудь?
– Да... да, вы угадали.
Он усмехнулся одним уголком губ и привлек Мору к себе. Она почувствовала у своей груди биение его сердца, и в ней вспыхнуло еще неведомое ей страстное желание. Она прикрыла глаза.
– А где вы работаете? – спросил Терри.