Но поздновато. Так сложится. Но об этом ниже. В нужном для сюжета месте.
Старика после купания облачают в махровый халат, сажают в кресло – каталку. Ввозят в столовую. Опять же, ещё пару лет назад он гордо восседал во главе стола с удовольствием в виде тех же массажисток с двух сторон. А вокруг почтительно сидели – как там называют в мафии: члены "семьи". Увы, теперь Старик сидит один. И его с ложечки, напевая что-то из Газманова, кормит парнишка Николай. С Донбасса.
Опять процедура со стульчаком. Потом переодевание. Костюм чёрный, шёлковый. Для вечернего моциона. Выкатывают Старика на террасу, поворачивают лицом на закат. Маруся выносит фужер с вином. Ставит на столик, Домоправитель выкладывает рядом сигару, что-то уважительно говорит Николаю по поводу этого. Маруся переводит:
– Синьор Лоренцо всегда любил потягивать вино "Брунелло ди Монтальчин" тридцать восьмого года и курить индийские сигары. Вот все думают, что на кубинских свет клином сошёлся. Но синьор Лоренцо знал толк! Самые лучшие индийские Gurkha.
Тут Маруся добавляет от себя:
– Ты, москаль, винцо выпивай. Жалко потом выливать. А сигару не трожь. Потому что всё время одна и та же. Синьор Энрико под этот шухер, каждый день ту, что надо выкладывать, сам курит.
Николай присаживается рядом со стариком. Солнце опускается в море.
Приходит синьор Чезаре, целует отца в щёку. Потом его с телохранителями увозит длинный лимузин.
Николай поит старика водой из ложечки. Смотрит в море. Косится на бокал с вином. Пробует. Морщится. Как для него так кисловато винцо.
Маруся подходит, стоит рядом, облокотившись на парапет. Тоже любуется закатом:
– Слышь, москаль, я смотрю, сидишь уже два часа и не ворохнешься. Ну, дед тот, понятно, пялится в никуда. А ты как выдерживаешь? Может, спишь?
– Да нормально. Ещё в военкомате, на медкомиссии, когда определяли в какой род войск, врач сказал, что у меня такой психический аппарат. Умеет это… Замедлять процессы. То есть, что я гожусь в подводники или снайперы.
– И в "кого" ты пошёл? В снайперы?
– Не. Я не люблю когда громко.
– И где же тебе подводную лодку нашли?
– Тю! Сдурела! В армии Украины. У нас две подлодки есть. А ты где языку научилась?
– У нас в селе на шести языках говорят. Это тебе не твой Донбасс и не Полтава. Европа! В третий раз хожу за кордон. И в Югославии работала. И здесь во Флоренции.
– И в проститутках была?
– Пошёл нахуй! Поразвелось вас! Куда не ткнись, бля, земляки! – негодуя, девушка уходит в кухню.
Граница Украины. День.
Уже на каком-то драндулете типа "Шкода" ребята пересекают границу с Украиной. Кресло – каталка в багажник не влезает. Прикручена на крышу машины.
Останавливаются у маленького пограничного поста.
Николай привычно высаживает Старика на стульчак.
Обстоятельный украинец с погонами прапорщика обходит машину. Листает паспорта. Маруся объясняет:
– Заробiтчане мы.
– Вижу.
– Из Неаполя. На стройке вкалывали.
– Вижу.
– Отож и дед с нами работал. А потом, на тебе, инсультом разбило. В больнице отвалялся. Везём домой. Может ещё оклемается.
– Вижу, – говорит пограничник.
Но на самом деле он видит только одну сотню евро, которые, как положено, лежат между страницами паспорта и старенькую машину. То есть, поживиться нечем. Но вдруг… Может обломится…
– У вашего дедугана документов нет.
– Так вот же справка. Итальянская, пограничная.
– Справка это у них в Италии может и документ. А у нас в Украине… Задерживаем. Составляем акт.
Николай дёргается, но Маруся останавливает его взглядом.
– Задерживаешь?
– Задерживаю, – важно говорит пограничник.
– Акт составлять будешь?
– Буду!
– Молодец! Задерживай, начальник. Только это всё про Деда. Потому шо у нас с документами порядок! Ага?! И забашлять мы тебе забашляли. Как положено. По прейскуранту. Сто евриков. Отметку сделал? Спасибо! Всё, мы поехали – запихивает Николая за руль, оставляет старика на стульчаке. – Пока! Просрётся, ты его, начальник, подотри! – командует Маруся уже из окошка машины.
– Тю-ю-ю на тебя! Э-э! Ты чё, девка? – обалдевает прапорщик, – Родственничками раскидалась.
– А ты докажи, что он родственник. А может, приблудился дорогой. Сам говоришь, справка итальянская. На территории рiдної України хождения не имеет. Бувайте, дiду! Оцi гарнi хлопцi вам жопу будуть пiдтирати. Кашки зварять. А ми поїдемо. Заяву складемо. Що знущались над старою людиною. И будешь, начальник, отвечать. Если хоть волосок с головы. А если, не дай Бог, он у тебя помрёт…
– Да пiшла ты на хер, горластая. Грузи ты своего сыруна! И чтобы духу вашего не было!
Едут уже по просторам Украины. На повороте с крыши машины слетает кресло – каталка. Останавливаются. Но кресло летит вниз с горы.
– Ну, и кому оно надо будет после такого полёта? – констатирует Маруся.
Трогаются. Бежит за окнами автомобиля уже родная украинская природа.
– Остановимся – говорит Николай.
– Чего?
– Дед пить хочет.
Поят деда из ложечки. Снова едут.
– Остановимся.
– ?!
– Надо Деда на горшок сажать.
– Так вроде ж не пахнет.
– Ну, тогда уже поздно будет. Чувствую, самое время высаживать.
Стоит машина на обочине. Старик на стульчаке с важным видом. Птички поют.
Италия. Выпуски телевизионных новостей.
"Новые детали в деле об исчезновении" тараторят нервно дикторы разных каналов.
К уже виденным эпизодам – осмотр полицией виллы, пролома в парапете, фото Старика и синьора Чезаре, подъем из моря трупов – добавилось интервью с теми самыми священником и служкой, что отпевали покойника.
Бац! Под текст дикторов, что на вилле было ещё двое слуг, появляются на экранах скетчи – ориентировки. То ли на предполагаемых фигурантов по делу, то ли на жертв. На одном из них плохонькое фото, на котором можно угадать Марусю. И пустая рамка со схематическим изображением мужчины. Понятно, что должен быть образ Николая, но, видно, полиция ничего предложить не может. Поэтому пустой квадрат со знаком вопроса и подпись "мужчина из Украины". Дикторы часто произносят слово Ucraino.
На экране новостных каналов могила синьора Чезаре. Теперь она вся уже в пышных венках. Торжественно стоят у могилы многочисленные члены "Семьи". Все старательно в чёрных очках. Среди них Хромой Луиджи и тот самый переводчик Виталий. Видно, как журналисты пытаются взять интервью у Луиджи и других членов "семьи" и как те избегают объективов телекамер. А в студиях телевидения разные важные эксперты обсуждают загадочное исчезновение синьора Лоренцо.
Украина. Дорога. День.
Николай опустошает ведёрко, складывает стульчак. Усаживает Старика в машину.
Едут.
– И как ты это всё чувствуешь? – удивляется Маруся.
– Что?
– Ну, когда пить, когда срать?!
– Чувствую.
Бежит дорога. Родные пейзажи. От полноты чувств Николай запевает. Маруся подхватывает. А потом перехватывает инициативу и своим высоким, грудным голосом ведёт чудную украинскую песню.
Старик смотрит прямо. В его пустых глазах отражается дорога…
Украина. Карпаты. Дорога. Утро.
Едут. Маруся показывает Николаю на развилке налево:
– Сворачивай. Пойдём через перевалы.
– Куда это?!
– Меня домой! Завезёшь и дальше дуй с дедом к себе.
– Ну, это мы не договаривались – Николай резко тормозит, – – Мне прямо! Это ж какой крюк. А горки!? Подвеска полетит. Доменялась машинами, дура! А, не дай бог, развалится с твоими горками?! А мне ещё пилить и пилить. Так что давай… Куда тебя подвезти и всё… "До рідної хати" я не нанимался.
– Ах, так! Тогда давай вон до того поворота на Стрый. Мы не гордые. Автобусом. Так что "у рідній хаті" завтра к вечеру буду. Но ты москаль пархатый! Машину, между прочим, мы вместе зарабатывали. Я торговалась так… А-а-а… А ты, значит, так! – твердит Маруся в ярости и перед тем как замолчать: – Ладно, срань подводная.
– Я срань?! Да я не нанимался тебя катать. Вообще, свалилась мне на голову. Маруся!
Девушка сдерживается из всех сил, старательно молчит.
На дороге у развилки старая разваленная будка, когда-то бывшая автобусной остановкой. Маруся показывает рукой "тормози!", выбирается из машины, выгружает свои сумки. Хлопает из всех сил дверцей. Отходит. Возвращается. Показывает нахохлившемуся за стеклом Николаю – мол, открой окошко машины.
Тот крутит ручку, открывает. Она кричит ему в лицо:
– Пошёл нахуй! – показывает, что он может крутить ручку обратно, закрывать окошко.
Николай резко срывает машину с места. Так, что Старик качнулся.
Машина исчезает за поворотом. Маруся ходит туда-сюда, выпускает пар. Наконец успокаивается. Садится на камень. Пустая дорога.
Нахохлившийся Николай ведёт машину. Думает.
Обращается к старику:
– Да пошла эта горластая! Аж голова от её криков гудит! Да? Правильно, Дед? Правильно. Там же такие горки в её сранной Буковине. Мотор спалим. Я ж машину свою должен жалеть? Должен. Так же я тебя, Дед и домой не довезу.
Резко тормозит. Разворачивает машину и гонит назад. Тормозит возле сидящей Маруси. Ждёт.
Выскакивает, обегает машину, распахивает дверцу.
Если бы Старик мог воспринимать, было бы ему над чем посмеяться:
Маруся вскакивает, отбегает. Николай гоняется за ней. Видно, просит прощения. Потом просто начинает забрасывать её сумки в машину. А девушка их вытаскивать. Бьёт парнишку кулаками.
Несётся дорога. Маруся сидит, надувшись. Меняется пейзаж. Действительно, горки – перекаты. Вот они толкают машину, выбираясь из лужи. Вот буксуют в колее.
Наконец село.
Украина Карпаты. Село Дом Маруси. День.
Двор "рідної хати". Дед сидит на стульчаке. Николай отмывает машину от грязи. Маруся несёт сковороду с яичницей.
Едят прямо со сковородки, сидя под яблоней во дворе. Смеются. Кормят Старика. Говорят с ним, будто он может ответить.
Николай достаёт деньги:
– Вот это та половина от итальянца за наш лимузин.
– Ты чего?
– А по честному. Пополам. Мне машина. Тебе деньги.
– Та, какая это машина!
– А чего. Ездит. Я таксистом стану с ней. Или продам.
– И сколько тебе за этот драндулет дадут.
– На шахту пойду. Ничего, прокормимся с Дедом. А тебе латать хозяйство надо. Ну, бывай, может еще, когда-нибудь свидимся.
– На хуй! А то опять влечу в гавно.
– Я чего?! Из-за меня что ли влетели?!
– А то! Жили тихо. Синьор Энрико… Ты набежал, придурок и сразу… – Маруся, рыдает, размазывая слёзы и сопли по щекам. И орёт матёрные слова. Видно, наконец, "отпустило" девушку. Всё-таки уже дома. И весь ужас от пережитого выливается в истерику.
– Ты не ори! Что, это я синьора Чезаре хлопнул?! – Николай заражается этой истерикой и тоже выдаёт свой страх и сопли. Их обоих колотит. Они орут друг на друга.
И на пике криков и ругани они обнимают друг друга. Стоят, обнявшись.
Маруся достаёт из лифчика полученные от Николая деньги, отсчитывает несколько купюр, суёт ему назад:
– На тебе, мудак, на бензин, чтобы уже точно доехал в свой сраный Краснодон. И чтобы никогда тебя не видеть. Встречу, обойду десятой дорогой. Москаль!
– Да, пошла ты! – Николай отпихивает деньги, потом всё же берёт. Но только одну купюру.
Машина, воя из всех своих небольших лошадиных сил, выкатывается на пригорок. Внизу остаётся село. Николай рулит.
– Ну, вот чего она, Дед? Я причём? Ведь мы с тобой, дед, душа в душу жили…
Старик сидит ровно, смотрит прямо перед собой.
Бежит дорога.
Самое время уже для главной части истории. Что же случилось там на вилле?
Глава Вторая
Сладкая жизнь
Неаполь. Вилла. Утро.
А ведь, действительно чудная размеренная жизнь была!
Николай просыпается на рассвете. Белые занавеси, раздуваемые утренним ветерком. Розовые облака над морем. Сизая глыба Везувия. Остров Капри темнеет вдали.
Николай плывёт в бассейне свои четыреста метров. Потом утренние процедуры со Стариком: мытьё, одевание.
Высиживание с ним на террасе. Кормление. Опускание Старика в бассейн.
Вечерний моцион. Николай, сидя рядом со Стариком на закате, уже обвыкшись, потягивает винцо из бокала.
Все эти картинки должны, конечно, под славную итальянскую песню "Санта Лючия"…
Вечером Николай укладывает Старика спать. Купается в душе. Стирает свои единственные футболку и джинсы. К утру всё высыхает. Спецодежды ему так и не выдали, Слова "одежда" на итальянском языке Николай ещё не знает. А просить через Марусю не хочет. Гордый.
Была, правда, ещё эксплуатация Николая домоправителем синьором Энрико. То он выравнивает камушки вдоль дорожки, то перетаскивает вазоны с цветами. А ещё изредка Николай, вместе с одним из телохранителей Главного, сопровождает Марусю на рынок. Та азартно торгуется, выбирая травку для салата и удивительно сочные помидоры.
И всё бы ничего. Так бы всю жизнь продолжалось. Но ведь так не бывает.
Неаполь. Вилла. День.
Утро. Старик сидит один под зонтиком.
Маруся, стеснительно оглядываясь по сторонам, проходит к бассейну. Снимает халат, остаётся в купальнике. Тело здоровой сельской девушки, не изнурявшей себя всякими диетами. Она осторожно опускается в воду. Плывёт в тишине. Переворачивается на спину. Лежит на воде. Слышит рядом какой-то стук. Девушка выбирается из бассейна, идёт на шум.
В яме орудует ломом голый по пояс Николай.
– Ты чего здесь?
– А? – не ожидал Николай увидеть девушку в таком виде,
– Да, синьор Энрико просил сток из бассейна почистить. Подожди! Он же сказал, что пока за Стариком последишь ты.
– А мне он сказал, что могу искупаться.
– Во, бля!
– Да брось ты. Ну, усцытся Дед… Переоденем.
– Вот чуял я! Подай руку!
Маруся протягивает руку, помогает парню выбраться из ямы. Николай на секунду теряет равновесие и разгорячённым от работы торсом касается обнажённого плеча девушки. Убегает.
Но ведь коснулся! Понятно, случайно. Понятно, на секунду. Но дело то молодое. Поэтому, когда через десять минут, вернувшись с купания, Маруся заглядывает в комнату Старика, где Николай меняет подопечному памперсы, она особенно строга и неприступна. Но Николай не замечает этого. Во первых спиной стоит, во вторых огорчён:
– Ну, этот синьор Энрико, бля. Вот такой же у нас на шахте был бригадир Фесько. "Сделай одолжение, хлопчик"… – передразнивает далёкого бригадира Николай – Это ж, считай, целых полчаса дед был без присмотра.
А синьор Энрико лёгок на помин. Возникает в дверях. Открывает шкаф, достаёт чёрный костюм. Торопливо начинает одевать Старика. Зовёт на помощь Марусю. На вопросительный взгляд Николая говорит что-то быстро. Маруся переводит:
– Синьор Чезаре берёт сегодня отца с собой.
Николай свозит Старика, уже одетого в шикарный чёрный официальный костюм, с верхней террасы на нижнюю.
Вместе с телохранителями аккуратно усаживает его в машину. Проверяет, чтобы бутылка с водой и соской была рядом.
С восхищением обходит машину. Это настоящий "Майбах"! Телохранитель даёт ему посидеть за рулём.
Сидеть Николаю получается низковато. И телохранитель нажимает кнопочку подъёма сидения. Показывает, как кнопкой запускается двигатель. Как открываются капот и багажник.
Выходят синьор Чезаре с синьором Энрико. Садятся в машину. Уезжают.