А во-вторых, только выяснить, кто он такой, - бессмысленно. Единственный способ его остановить - это собрать достаточно доказательств для того, чтобы отправить его в тюрьму или в сумасшедший дом, а это подразумевает рассмотрение дела в судебном порядке.
Что снова возвращает нас к необходимости обратиться в полицию и к окружному прокурору. Если они не захотят ради этого оторваться от своих кресел, значит, мы ничего не сможем поделать.
- Понятно, - устало ответила она.
Я ненавидел себя за то, что лишил ее последней надежды. Она была чертовски славной и очень ранимой, испытания, выпавшие на ее долю, были ей непосильны, и я чувствовал, что она относится ко мне с симпатией, если вообще можно доверять подобному впечатлению. Она была храброй, а это говорило о том, что в ней есть класс, другого слова я подобрать не мог, но силы ее были на исходе - она вот-вот могла сломаться. Я свирепо спросил себя, почему мне пришло в голову переживать о ее проблемах. Ведь я же решил, что мне нет до нее никакого дела.
- Почему бы вам не продать мотель и не уехать отсюда? - спросил я.
- Нет! - Меня поразила горячность в ее голосе.
Потом она немного успокоилась и объяснила:
- Мой муж вложил в мотель все, что у него было, я не хочу бросить все и бежать, как испуганная девчонка.
- Тогда почему вы не благоустраиваете территорию? Она выглядит настолько убого, что люди просто проезжают мимо.
Она встала:
- Я знаю. Но на это у меня просто нет денег.
"А у меня есть", - подумал я. К тому же я, очевидно, подсознательно искал себе что-то в этом роде, но с ней мне связываться не хотелось. Мне ни с кем не хотелось связываться. Такой уж у меня был период.
У двери она замешкалась:
- Значит, вы не хотите обсудить мое предложение?
- Нет. - Мне не понравилось, что она так откровенно надеется на меня, и мне хотелось раз и навсегда отделаться от нее и всех ее проблем. - Я знаю только один способ его остановить, если, конечно, смогу его вычислить. Но не станете же вы нанимать меня для того, чтобы я поколотил психически больного человека?
Ее передернуло:
- Нет. Какой ужас…
Я бесцеремонно перебил ее и продолжил:
- Не уверен, что смогу это сделать. Когда я работал в полиции Сан-Франциско, меня отстранили от должности за жестокое обращение, но тот человек, которого я избил тогда, был, по крайней мере, в своем уме. Мне кажется, это совсем другое дело, так что давайте оставим этот разговор.
Она снова нахмурилась, очевидно, в недоумении:
- Жестокое обращение?
- Именно так.
Она постояла еще несколько секунд, очевидно ожидая моих объяснений, и, поскольку никакого продолжения не последовало, сказала:
- Простите меня за беспокойство, мистер Чатхэм. - Потом вышла и закрыла за собой дверь.
Я возобновил изучение потолка. Он ничем не отличался от всех других, которые мне случалось разглядывать.
Около шести я снова вызвал такси и поехал в город.
Там я в одиночестве поужинал в "Стейк-Хаус", купил себе несколько журналов и пешком отправился обратно в мотель. В воздухе уже повисла голубая дымка - от пыли и опускающихся на город сумерек. Только перед тремя номерами стояли машины. С полчаса я лежал на кровати и читал, потом услышал, как на вымощенной гравием площадке затормозила еще одна машина, а минут через пять послышались громкие спорящие голоса. По крайней мере, один из спорящих говорил на повышенных тонах. Голос был мужской. Другой, судя по всему, принадлежал миссис Лэнгстон. Спор не прекращался, и мужской голос звучал все громче. Я встал с постели и выглянул за дверь.
Была уже ночь, но в коридоре горел свет. У открытой двери в двухместный номер стояли трое: миссис Лэнгстон, упрямого вида парень лет двадцати и затянутая в сыромятную кожу девица, лет на пять моложе своего спутника, которой для завершения образа не хватало мотоцикла и шлема. Под окнами номера стоял седан 1950 года выпуска. Я вышел и прислонился к стене, ощущая приближение скандала.
Миссис Лэнгстон держала в протянутой руке какие-то деньги:
- Убирайтесь отсюда, или я вызову полицию.
- Зови легавых! - ответил парень. - Ты мне надоела. - У него было наглое лицо, глаза орехового цвета, а темные волосы причесаны в виде утиного хвоста; он был облачен в сапоги "казак", джинсы и пуловер, наброшенный на плечи.
- Какие проблемы? - поинтересовался я.
Миссис Лэнгстон оглянулась:
- Он зарегистрировался один, а когда я через минуту выглянула, то увидела, как она выпрыгивает с заднего сиденья. Я сказала ему, чтобы он уезжал. И попыталась вернуть ему деньги, но он не хочет их брать.
- Хотите, я сам отдам их ему?
Парень смерил меня злобным взглядом:
- Не нарывайся, папаша, я кое-что умею.
- Я тоже, - ответил я, не удостаивая его особым вниманием. Вся эта ситуация отдавала какой-то фальшью. - Она сдавала комнаты по шесть долларов.
Миссис Лэнгстон забеспокоилась:
- Может быть, лучше вызвать полицию?
- Не стоит, - ответил я. Потом взял у нее деньги и посмотрел на парня:
- Кто вам заплатил?
- Кто мне заплатил? Ты что, совсем рехнулся? Я не понимаю, о чем ты говоришь. У нас с женой медовый месяц, и мы решили остановиться в этом поганом мотеле…
- Так, значит, вот почему она пряталась на заднем сиденье среди рисовых зерен и старых туфель, пока ты ходил регистрироваться.
- Она у меня застенчивая, папаша.
- Еще бы. В пинке под зад и то больше девичьего стыда. Где ваш багаж?
- Мы его потеряли.
- Интересная мысль. - Я свернул деньги и сунул их в нагрудный карман его майки. - Убирайся отсюда.
Реакция у него была хорошая, но он выдал себя глазами. Я успел заблокировать его левую, но почувствовал, как он уперся коленом мне в пах.
- Врежь ему, Джери! - взвизгнула девица.
Я сделал обманное движение и нанес удар. Его отбросило на машину, и он свалился лицом в гравий. Я подошел и встал над ним. Мне как будто показывали фильм в замедленной съемке или какой-нибудь надоевший отрывок из старого футбольного матча, который видел уже столько раз, что заранее знаешь, что произойдет в следующую секунду: он перекатился, вскочил, быстрое сунул руку в правый карман брюк и, вынув ее, сделал легкое движение запястьем. Послышался металлический щелчок - это выскочило лезвие. Я ударил его по руке, и нож отлетел на гравий. Он схватился за ушибленную руку и наклонился вперед, но не издал ни звука. Я закрыл нож и отшвырнул его назад, на крышу здания. Он стоял передо мной, держась за свою руку.
- Перелома нет, - сказал я. - Но в следующий раз будет.
Они сели в машину, таращась на меня, как два диких зверька. Девица была за рулем. Седан вырулил на шоссе и исчез, держа курс на восток. Я обернулся. Миссис Лэнгстон стояла привалившись к столбу, поддерживающему навес над крыльцом. Она обхватила столб руками, прижалась к ним щекой и смотрела на меня.
Она не показалась мне ни испуганной, ни взволнованной или потрясенной; единственное, что я заметил в ее глазах, - это усталость, всепоглощающая усталость, от всей жестокости и злобы, которые ее окружали. Она вздрогнула и провела рукой по волосам:
- Спасибо вам.
- Не за что.
- Что вы имели в виду, когда спросили, кто ему заплатил?
- Это было просто предположение. Они могли доставить вам массу неприятностей.
Она кивнула:
- Я знаю. Но мне не кажется, что их кто-то надоумил.
- В такой ситуации для них, возможно, нет ничего нового. Но тогда почему им понадобилась комната за шесть долларов?
- Ох!
- Они не из города?
- По-моему, нет.
Вернувшись в комнату, я сделал примочку на распухшую руку и потом читал до полуночи. Я уже выключил свет и почти провалился в сон, когда на ночном столике зазвонил телефон.
Я в недоумении поднял трубку. Кто мог звонить мне сюда?
- Алло, - сонно пробормотал я.
- Чатхэм? - Голос был мужской, незнакомый и звучал без всякого выражения и очень тихо, чуть громче шепота.
- Да.
- Ты нам мешаешь. Убирайся;
Теперь я полностью проснулся:
- Кто это?
- Не важно. Просто уезжай отсюда.
- Может, вы еще будете писать мне анонимные письма? Это будет такой же избитый прием.
- Мы знаем кое-что получше. Мы просто намекнем тебе, что это такое, ты увидишь.
Он повесил трубку.
Я тоже положил трубку и закурил. Все это казалось мне непонятным и совершенно бессмысленным. Может, это был Руп, налившийся по завязку? Нет. Голос был незнакомый, но безусловно трезвый. Тогда откуда он знает мое имя? Я пожал плечами и снова выключил свет. Анонимные угрозы по телефону! Какая глупость…
Проснулся я около девяти. Быстро приняв душ, я оделся и вышел, собираясь к Олли позавтракать. Утро было солнечным и жарким, и в первый момент блеск белого гравия на солнце меня ослепил. Машины, стоявшие здесь прошлым вечером, уехали. Джози ходила из комнаты в комнату с корзиной, в которой лежало все необходимое для уборки и чистое постельное белье.
- Доброе утро, - обратилась она ко мне.
Я помахал ей рукой и направился через дорогу, а она вошла в очередной номер. Вдруг я услышал, как она закричала.
Она выскочила на бетонное крыльцо, проходившее вдоль всего здания, и побежала, переваливаясь, как жирная медведица:
- Ох, мисс Джорджия! Ох, Боже милосердный, мисс Джорджия!..
За нее можно было не беспокоиться. Я развернулся и побежал к двери, из которой она вышла. Останавливаясь, я поскользнулся, схватился за дверную ручку, чтобы не упасть, и заглянул вовнутрь. И сразу же почувствовал, как во мне закипает холодная ярость. В том, как это было проделано, была видна рука профессионала. Мне был знаком этот почерк, который трудно спутать с чем-нибудь другим.
Краска со стен и потолка сходила хлопьями, а сложенное постельное белье и занавески еще слегка дымились и издавали вонь. Ковер представлял собой потемневшую разлагающуюся массу. Со всех деревянных поверхностей мебели - с комода, изголовья кроватей и ночного столика - сошел лак. Я услышал чьи-то торопливые шаги, и через секунду миссис Лэнгстон уже стояла в дверях рядом со мной.
- Не входите туда, - предупредил я.
Она смотрела на все это, но не произнесла ни слова. Я готов был подхватить ее и уже подставил руку, чтобы она могла на нее опереться, но она не собиралась падать. Она просто прислонилась к дверному косяку и закрыла глаза. Джози взглянула на нее и, издав какой-то гортанный стон, начала неуклюже гладить ее по плечу.
- Что это? - обратилась девушка ко мне, глядя на меня большими испуганными глазами. - Почему все так воняет и вздулось пузырями?
- Кислота. - ответил я. Наклонившись, я подцепил клочок ковра.
В моих руках он распался на части. Я поднес его к носу. - Вы знаете, из чего сделаны ваши ковры?
Она непонимающе уставилась на меня.
Тогда я обратился к миссис Лэнгстон:
- Я спрашиваю, из чего сделаны ваши ковры - из шерсти, хлопка или синтетики?
Она так и не открыла глаза, но ответила:
- Из хлопка.
"Тогда это, скорее всего, серная кислота", - подумал я. Значит, я могу войти, если после этого сразу же вымою свои ботинки. Из дверей мне было видно, что оба больших зеркала лежали на кровати - их разбили вдребезги, прикрыв постельным бельем, чтобы заглушить звук. Мне хотелось посмотреть, что творится в ванной.
- Присмотрите за ней, - попросил я Джози и собрался войти в комнату. Тогда это наконец случилось.
Она открыла глаза, потом обхватила лицо ладонями и начала хохотать. Я бросился к ней, но она увернулась, отбежала по гравию и остановилась там, под ярким солнцем, запустив пальцы в волосы; по ее щекам катились слезы, а из горла вырывался безумный визгливый хохот, который напоминал звук рвущейся материи. Левой рукой я перехватил ее запястья, а правой ударил по щеке. Она ахнула, перестала хохотать и с изумлением уставилась на меня так, как будто видела меня впервые в жизни. Я подхватил ее на руки и бегом припустил к офису.
- Скорее, - крикнул я Джози.
Я опустил ее в бамбуковое кресло, а через секунду вслед за мной в дверь ввалилась Джози. Я махнул рукой на телефон:
- Кто ее врач? Скажите ему, чтобы он немедленно приехал.
- Сейчас, сэр. - Она схватила трубку и принялась набирать номер.
Я повернулся к Джорджии Лэнгстон и опустился рядом с ней на колени. Она не упала в обморок, но ее лицо было мертвенно-белым, глаза смотрели совершенно бессмысленно, а трясущиеся руки судорожно теребили подол платья.
- Миссис Лэнгстон, - обратился я к ней, - все в порядке.
Казалось, она меня даже не видит.
- Джорджия! - крикнул я громче.
Она нахмурила брови, с ее глаз как будто спала пелена, и она посмотрела на меня. На этот раз она меня узнала.
- Ox, - вздохнула она. Потом закрыла лицо руками и покачала головой. - Все в порядке, - нетвердо выговорила она.
Джози положила трубку:
- Доктор приедет через несколько минут.
- Отлично. - Я поднялся на ноги. - Какой номер у той комнаты?
- Пятый.
Я быстро подошел к конторке:
- Вы знаете, где у нее регистрационные карточки?
- Они у меня, - отозвалась миссис Лэнгстон и попыталась встать.
Я бросился к ней и заставил снова опуститься в кресло:
- Сидите. Просто скажите мне, где они лежат.
- В ящике. На полке под конторкой. Если вы мне их дадите…
Я нашел их и положил ей на колени:
- Вы записали номер машины?
- Да, - ответила она, вынимая карточки по одной и просматривая их. - Она у меня где-то здесь.
Это был мужчина, он приехал один, часа в два ночи.
- Хорошо. - Я подошел к телефону и вызвал телефонистку. - Соедините меня с дорожной полицией.
- У них здесь нет офиса. Ближайший находится…
- Мне все равно, где он находится. Просто соедините меня с ним.
- Хорошо, сэр. Подождите, пожалуйста.
Я обернулся к миссис Лэнгстон. Она уже нашла нужную карточку.
- Какая у него машина?
По ее телу пробежала дрожь, как от озноба. Она глубоко вздохнула:
- "Форд". Зеленый седан. У него калифорнийские номера, и я еще удивилась, что этот человек говорит с таким сильным южным акцентом, почти как в Джорджии.
- Отлично. Скажите мне его номер.
- МФА 3-6-3.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы до меня наконец дошло. Я повторил:
- М-Ф… что?!
Я стремительно повернулся к ней и выхватил у нее из рук карточку.
- Я вас соединяю, сэр, - послышался голос телефонистки.
Я уставился на карточку с номером.
- Не нужно, спасибо, - медленно произнес я и положил трубку на рычаг.
Миссис Лэнгстон не сводила с меня глаз.
- Что случилось? - удивленно спросила она.
- Это мой номер, - ответил я.
Она покачала головой:
- Не понимаю.
- Этот номер они сняли с моей машины.
Глава 4
"Ничего, завтра мы тебе покажем" - по-моему, так он сказал. Это просто намек. Они решились на это из-за меня. Ущерб в пятьсот или даже тысячу долларов - это цена, которую она заплатила за то, чтобы я получил его послание.
Я подошел к ней:
- Вы можете его описать?
Она снова наклонила голову и трясущимися руками все складывала и снова разворачивала подол своей юбки. Ее снова выбросило на безлюдный остров, где были только она и ее страх. Я опустился на колени рядом с ней. Ужасно, что приходится мучить ее своими расспросами, но, когда приедет врач, он даст ей снотворного, и тогда ответы я получу только через двадцать четыре часа.
- Вы можете хотя бы приблизительно описать его внешность? - мягко повторил я свой вопрос.
Она подняла голову и попыталась сфокусировать на мне взгляд, потом в отчаянии закрыла лицо рукой:
- Я…
Джози бросила на меня сердитый и встревоженный взгляд:
- Разве нельзя оставить ее в покое? Бедняжка не может говорить.
- Я знаю, - ответил я.
Миссис Лэнгстон сделала последнее усилие.
- Я чувствую себя нормально. - Она помедлила, потом снова заговорила еле слышным голосом без всякого выражения:
- Мне кажется, ему лет тридцать пять. Высокий. Футов шести ростом. И очень худой.
У него волосы песочного цвета и светло-голубые глаза, и он часто бывает на солнце. Знаете, в уголках глаз такие морщинки… выгоревшие брови… - Она стала запинаться.
- У вас прекрасно получается, - сказал я, - может быть, вспомните еще что-нибудь?
Она глубоко вздохнула:
- Мне кажется, он носил очки… Да… У него на лице остались следы от оправы… На нем была белая рубашка… без галстука.
- Какие-нибудь особые приметы? Шрам или еще что-нибудь в этом роде?
Она отрицательно покачала головой.
На засыпанную гравием стоянку въехала машина.
Я поднялся.
- Как зовут врача? - спросил я Джози.
- Доктор Грэхэм, - ответила она.
Я вышел. Около зеленой двухместной машины стоял молодой человек с приятным, но встревоженным лицом и белокурыми вьющимися волосами. В руке у него была небольшая черная сумка.
- Доктор Грэхэм? Моя фамилия Чатхэм, - представился я. Мы пожали друг другу руки, и я вкратце ввел его в курс дела. - Я думаю, что это наконец добило ее. У нее истерика, шок, не знаю точно, как вы это называете. Но мне кажется, что она на грани нервного истощения.
- Понятно. И все же я должен ее осмотреть, - вежливо ответил он, но в его голосе прозвучало легкое раздражение, как всегда бывает, когда лечащему врачу приходится выслушивать доморощенные диагнозы.
В дом мы вошли вместе.
Он обратился к ней и, нахмурившись, выслушал ее безжизненный ответ.
- Нужно перенести ее в спальню, - приказал он. - Если вы мне поможете…
- Возьмите свою сумку.
Она запротестовала и попыталась встать на ноги, но я сгреб ее в охапку и вслед за Джози прошел за занавеску, которая закрывала дверной проем позади стойки. Я оказался в комнате, которая была чем-то средним между столовой и гостиной. В комнате было еще две двери, одна напротив другой. Та, что справа, вела в спальню. Спальня была прохладной и тихой, с плотно занавешенными окнами, чтобы не пробивалось солнце, и со вкусом подобранной мебелью.
На полу лежал жемчужно-серый палас, на котором стояла двуспальная кровать под темно-синим вельветовым покрывалом. Я опустил ее на кровать.
- Со мной все в порядке, - сказала она, пытаясь сесть.
Я мягко прижал ее к подушкам. В обрамлении спутанных темных волос ее лицо казалось восковой маской.
Доктор Грэхэм поставил свою сумку на стул, вынул стетоскоп и кивнул мне, чтобы я вышел.
- А вы останьтесь, - сказал он Джози.
Я вышел в проходную комнату. В одном ее углу помещался камин, а стены украшало огромное количество засушенных рыб и несколько увеличенных фотографий с изображением лодок. Я рассеянно подумал, что это не рыбы, а дельфины, но не придал этому особого значения. Меня охватило нетерпение. Я схватился за телефон и стал звонить шерифу.