- Что с этим делать? - Кучмин показал на провизора.
- Допросить нужно.
- Вставай, - Степан тронул провизора за плечо.
Тот лежал на боку, не подавая признаков жизни. Кучмин поднес фонарик к его лицу и увидел сведенный судорогой рот и широко раскрытые мертвые глаза.
- Амба, - Кучмин возвратился к Маркелову. - Подох.
- Что с ним стряслось? - встревожился Алексей.
- Не знаю…
Провизора внимательно осмотрели и нашли осколки стеклянной ампулы, которая была вшита в воротник рубашки.
- Яд, - констатировал Кучмин и брезгливо вытер руки пучком травы…
Все собрались в дальнем углу монастырской трапезной, возле крохотной коптилки. Решили - нужно уходить немедленно, пока дождливая ночь и не все пути перекрыты.
Георге, который скромно пристроился неподалеку, с тревогой прислушивался к непонятной для него речи разведчиков - их затруднения ему уже были известны. Вдруг он вскочил, подбежал к Маркелову и горячо заговорил, размахивая руками:
- Я знаю, где можно достать рацию! Мой двоюродный брат Михай служит в военной комендатуре города. Он радист. Честное слово! Вы мне не верите?
- Постой, парень, - Татарчук обернулся к Маркелову. - Командир, а вдруг?
- Георге, расскажи подробней, - попросил Виеру старший лейтенант.
Польщенный вниманием разведчиков, Георге успокоился и принялся обстоятельно излагать свои соображения…
14. "Я - "ДНЕСТР-5"…
- Кто там? - дрожащий голос тетушки Адины рассмешил Георге, и он прыснул в кулак.
- Это я, Георге! - сжав ладони рупором, прогудел Виеру в щель между ставнями.
В доме замолчали; Георге приложил ухо к намокшему ставню, услышал негромкую перепалку. "Тетушка Адина и Элеонора", - смекнул он и живо представил двоюродную сестру, двенадцатилетнюю гимназистку, которая на вокзале умудрилась втихомолку запихнуть в его вещмешок несколько пирожных, и потом, уже на сборном пункте, Георге Виеру стал посмешищем для всех новобранцев. Вспомнив, какие наказания он ей придумывал, когда пытался соскрести сладкий и липкий крем с вещей и продуктов, Георге вздохнул - это было так давно…
- Георге, Георге, это ты? - уже голос Элеоноры, звонкий и какой-то незнакомый.
- Да открывайте же, конечно, я…
Тетушка при виде Георге всплеснула руками и, уткнувшись ему в плечо, запричитала вполголоса.
- Ой, Георге, - прыгала вокруг него Элеонора, путаясь в длинной ночной рубахе.
- Ну, будет вам, - грубовато сказал Георге, у которого вдруг почему-то запершило в горле. - Мне нужен Михай…
Разведчики в ожидании Георге промокли до нитки. Татарчук шепотом ругался, вспоминая всех святых, а Кучмин стоически подставлял широкие плечи под косые хлесткие струи и только изредка с укоризной поглядывал вверх, словно надеялся, что его немое неодобрение заставит стихию утихомириться.
- Тебя, парень, ждать… - начал было Татарчук ворчать на Георге, но тот сунул ему в руку что-то теплое, мягкое, с удивительно знакомым и невероятно аппетитным запахом. - Что это?
- Пивошки… - усиленно орудуя челюстями, с трудом выговорил тот.
- Пирожки? - догадался Татарчук и последовал примеру Кучмина, который без лишних слов приступил к дегустации гостинца тетушки Адины.
- Что Михай? - спросил Татарчук у Виеру, который наконец проглотил свой пирожок.
- Нам повезло. Сегодня он не в казарме - воскресенье.
- Где он?
- В одном месте… - довольно неопределенно ответил Георге.
- Так идем туда.
- Конечно, я не уверен… - замялся Виеру. - Элеонора подсказала…
- Время, время! - постучал ногтем по циферблату часов старшина. - Нужно спешить. Веди.
- Ладно… - вздохнул Георге. - Пойдемте…
Двухэтажный дом, явно построенный в прошлом столетии, гудел, словно пчелиный улей. Узкие высокие окна были зашторены, и только у входа за фигурной решеткой еле теплился огонек красного фонаря. Татарчук только крякнул, завидев фонарь, и решительно толкнул дверь.
Внутри было уютно, сухо; пахло спиртным, крепкими сигаретами и немытым человеческим телом. Сморщенный, угодливый господин неопределенных лет выскочил из-за конторки и поспешил навстречу разведчикам.
- Какая радость! Какая радость! - расшаркивался он перед Татарчуком. - Вы не пожалеете, что посетили нас. - У Эми-неску, - ткнул себя в грудь, - лучшие девушки! Поверьте мне…
- Замолчи! - прикрикнул на него Татарчук. - Проверка документов.
- Тогда я вас провожу… - Эминеску быстро сунул руку во внутренний карман пиджака, достал пачку лей и, многозначительно поглядывая на Татарчука, затеребил ее.
- Не нужно! - Татарчук уже вошел в роль; он так зыркнул на Эминеску, что тот едва не упустил деньги и попятился.
Оставив Кучмина у входа, Татарчук и Виеру пошли по длинному коридору, в который выходили двери комнат "девушек" Эминеску…
Михай пришел в себя только на улице под дождем. Георге он узнал сразу же и, не долго думая, попытался затащить его обратно в "заведение" господина Эминеску. Пришлось вмешаться Кучмину, который схватил Михая поперек туловища и понес в подворотню, где Георге все-таки втолковал своему двоюродному брату, что от него требуется.
Возле своего дома Михай протрезвел окончательно. Недоверчиво поглядывая на "немецких солдат", он открыл по настоянию Георге дверь сарая; расположились на бочках.
- Михай, я дезертировал, - Георге не стал ходить вокруг да около.
- Давно бы так, - буркнул Михай, явно чувствуя себя не в своей тарелке. - Они что, не знают румынского языка?
- Не беспокойся, - Георге хлопнул его по плечу, - не знают.
- Кто они?
- Об этом после, Михай. У меня к тебе есть дело.
- Если тебе нужно место, где можно спрятаться, рассчитывай на меня.
- Да нет, не о том речь, Михай, войне скоро конец. Антонеску крышка, и ты это знаешь. Скоро русские придут сюда. Тебя тоже могут загнать в окопы, а там не сладко, поверь мне. За кого воюем? На кой черт нам эта война? Что тебе или мне русские сделали плохого, и почему мы должны в них стрелять? Или тебе хочется отдыхать именно на одесских пляжах, вроде песок возле Констанцы хуже?
- Георге, ты меня не агитируй. Я с тобой согласен. Все надоело. А, что там говорить! - Михай попытался раскурить сигарету, но она раскрошилась - намокла пачка; он швырнул ее в темноту и спросил: - Георге, что тебе нужно? Говори прямо.
- Ладно. Нужна твоя рация.
- Рация? Зачем?
- Это тебя пусть не волнует. Нужна - и все.
- Для них? - начал понимать кое-что Михай.
- Да.
- Я могу знать, кто они?
- Русские.
- Я так и предполагал. - Михай разозлился. - И ты не мог мне сразу сказать?!
- Что от этого изменилось бы?
- А то, что мы сейчас сидели бы не в сарае, а в доме, - Михай решительно поднялся. - Зови их!
- Постой, придержал его Георге. - Времени в обрез, Михай. Рация нужна немедленно. Понимаешь, немедленно!
Михай задумался. Татарчук с трудом сдерживал свое нетерпение, прислушиваясь к беседе двоюродных братьев.
- Там часовые… - голос Михая звучал неуверенно. - И потом, ночь на дворе…
- Ты подскажешь только, как найти рацию.
- Там сигнализация.
- Отключить сумеешь?
- Конечно.
- Вот и отлично. Тогда пойдем.
- Что, прямо сейчас?
- А ты думал, что я тебя вытащил из одной пуховой постели, чтобы переложить в другую? Так идешь или нет?
- Хорошо! - решился Михай. - Идем!
- Что он говорит? - наконец не выдержал Татарчук.
- Все в порядке, он согласен…
Возле Ласкина остался один Татарчук, к глубокому его огорчению и негодованию. Маркелов был непривычно строг и неумолим; Алексей старался поглубже спрятать мыслишку, которая мучила его: что, если и на этот раз его постигнет неудача?
Михай с недоумением и тревогой присматривался к зданию комендатуры. Затем он что-то скороговоркой начал объяснять Виеру.
- Что случилось? - спросил Маркелов.
- Михай говорит, что увеличилось число часовых. Это подозрительно. И теперь к зданию подойти трудно. А если и удастся проскочить мимо часовых, то незаметно забраться на второй этаж и открыть окно в комнату связи практически невозможно.
- Что же делать? - Маркелов чувствовал, что начинает терять самообладание.
Прорваться с боем! Пока охрана комендатуры придет в себя, можно успеть передать сведения. Но это в том случае, если удастся сразу же выйти на связь. А вдруг не хватит времени? Что, если их уже не ждут? Рация так близко…
- Что делать?
Пригода и Кучмин молчали. Георге и Михай перешептывались, изредка бросая озабоченные взгляды в сторону здания прокуратуры. Наконец Георге решительно тряхнул Михая за плечи и подошел к Маркелову.
- Он пойдет сам.
- Как… сам?
- Возвратится в казарму, а оттуда со стороны двора легко пробраться на второй этаж по пожарной лестнице. Ключи от дверей у него есть, сигнализацию отключит…
Михай, пьяно пошатываясь, брел по лужам во двор комендатуры.
- Стой! Кто идет?
- По-ошел ты… - выругался Михай.
- Да это Михай, - выскочил на крик напарник часового у калитки ворот. - Эй, дружище, какого дьявола тебе здесь нужно? У тебя увольнительная до утра.
- Н-не твое… д-дело… - Михай, придерживаясь за решетку, упрямо шел к калитке.
- Ну как хочешь… - часовой вздохнул и позавидовал: - Вот у кого служба…
Прошло уже около получаса, как Михай скрылся за воротами комендатуры. Маркелов тревожно посматривал по сторонам, сторожко прислушиваясь к ночным звукам. Но неумолчный шум дождя впитывал их, а пелена из капель и испарений еще больше сгущала темноту, размывая очертания зданий и высоких деревьев возле комендатуры, не говоря уже о часовых, которые попрятались в укромные уголки и только время от времени для успокоения совести торопливо отмеряли положенные метры, поминая недобрым словом своих командиров - наряд вне очереди для солдат был что нож в сердце, тем более в такую погоду.
Пригода коснулся рукава Маркелова и показал на комендатуру - только его глаза сумели различить в темноте, как в одном из окон второго этажа заискрился огонек сигареты - условный знак Михая.
- Остаешься… - шепнул ему Маркелов и вместе с Кучми-ным пополз через сквер к высокому каменному забору, чтобы под его прикрытием пробраться к фасаду комендатуры.
Из окна свисал тонкий шнур; Маркелов быстро прикрепил к нему веревку и дернул два раза - Михай втащил ее наверх.
- Я первый, - решительно отстранил Маркелова Степан, проявив несвойственную ему строптивость.
Едва он исчез в оконном проеме, Алексей тут же последовал за ним. Он уже был на уровне второго этажа, как вдруг звуки близких шагов заставили его прекратить подъем - часовой шел мимо. Маркелов медленно подтянул к себе свободный конец веревки и затаился недвижимо, краем глаза наблюдая за румынским солдатом, который почему-то не спешил укрыться от дождя.
Руки задеревенели. Боль в мышцах, сначала ноющая, тупая, постепенно перерастала в злую, режущую. Чтобы дать немного отдохнуть рукам, Алексей вцепился в веревку зубами; челюсти свело, во рту появился привкус крови.
Солдат прошелся мимо окна комнаты связи еще и еще раз. Вскоре стало понятным его служебное рвение - к нему подошел второй часовой, угостил сигаретой и дал прикурить; бережно зажимая сигарету в кулаке, солдат наконец почти бегом направился в укрытие.
Алексей с трудом перевалил через подоконник и упал на руки Кучмину. Некоторое время он лежал на полу без движения, не в силах шевельнуть ногой или рукой. Степан тем временем настраивал радиопередатчик.
- Готово, командир.
- Связь?
- Пока нет…
Приближался рассвет, а связи со штабом фронта не было. Степан прошелся по всем диапазонам, до бесконечности повторяя свой позывной. Ти-ти-та-ти-та… Ти-та-ти… "Я - "Днестр-5", я - "Днсстр-5"… Прием. "Волга", я - "Днестр-5", я - "Днестр-5"…
Маркелов не находил себе места. Глядя на него, занервничал и Михай. Только Кучмин, настырный и неутомимый, размеренно посылал в эфир точки-тире: для него время прекратило свой бег. Маркелов выглянул в окно. Туман. Это его обрадовало, но, подняв глаза вверх, он снова нахмурился: небосвод постепенно окрашивался в серые тона.
- Командир! Есть! "Волга"!
- Передавай! - Маркелов мигом оказался возле Степана…
Обратно возвратились без приключений. Михай остался в комендатуре: уничтожив, насколько это было возможным в темноте, следы пребывания разведчиков в комнате связи и опломбировав ее, он преспокойно отправился в казарму, где и уснул сном праведника.
После побудки, даже не позавтракав, он поспешил обратно; забросив подальше пломбу, которая имела довольно подозрительный вид, заполнил журнал дежурств, а когда его начальник появился на пороге комнаты спецсвязи, увиденное умилило его: комната сияла небывалой чистотой, а радист усердно перепаивал контакты в одном из усилителей.
15. ПОСЛЕДНИЙ БОЙ
Татарчук ликовал. При первых словах Маркелова старшина сорвался в пляс; высоко поднимая ноги, он прошелся колесом по трапезной а затем врезал такого гопака, такие коленца стал выкидывать, что окружающие покатились со смеху.
- Эхма! Дам лыха закаблукам! - Иван сиял. - Что, фрицы, взяли?! Гоп, гоп!
- Спасибо, Георге! - Маркелов крепко пожал руку Виеру, который бурно радовался вместе со всеми.
Георге вдруг спохватился: сунул руку за пазуху и вытащил плоскую бутылку темно-зеленого стекла.
- Вот!
- Георге! - Татарчук откупорил, понюхал и, изобразив неземное блаженство на лице, обнял румына за плечи. - Ну, спасибо, дружище! В самый раз.
- Тетушка Адина… угостила… - засмущался Виеру.
Крепкую цуйку разлили по кружкам. Ласкин (он уже поднимался самостоятельно, но на ногах держался еще не крепко), которого перенесли в трапезную, тоже не отказался от своей порции.
- За нашу победу! - Татарчук выпил, сморщился, понюхал хлебную корку и, склонившись к Маркелову, сказал вполголоса: - А тот французский коньячок, что ты тогда вылил, командир, все-таки лучше…
- Да будет тебе, старшина, - рассмеялся Алексей. - Злопамятный. Ну, виноват, каюсь.
- То-то! - дурашливо подергивая плечами, Татарчук закружил вокруг Пригоды. - Петруха, любовь моя! Эх, яблочко, дана тарелочке…
Слегка захмелевший Виеру спустился на первый этаж и вышел во двор. Утро, хмурое, неприветливое, уже вступило в свои права; дождь наконец прекратился, и только деревья продолжали ронять на землю тяжелые капли в такт редким порывам ветра, который через проломы в высоких стенах монастырской обители совершал набеги на лакированные дождем кроны.
Георге потянулся, расправил плечи - хорошо… Нащупал в кармане сигареты, вытащил. Закурил и медленно побрел вдоль стены.
Повернул за угол - и застыл, цепенея: крепко уперев ноги в землю, перед ним стоял немецкий солдат в маскхалате. Вороненый автомат чуть подрагивал в его руках, зло прищуренные глаза смотрели на Георге, не мигая.
- Тихо… - немец кивком головы показал Георге на сад - из-за деревьев выступили еще солдаты.
Георге попятился назад, не отводя взгляд от лица гитлеровца, и остановился, почувствовав, как в спину больно уперся автоматный ствол.
"Окружили…" - Георге безнадежно наклонил голову.
И вдруг, словно очнувшись, он бросился в сторону и что было мочи закричал:
- Немцы! Нем…
Короткая автоматная очередь отразилась от стен монастырских построек и эхом ворвалась через окна в трапезную, где собрались разведчики.
- Георге! - Маркелов услышал крик Виеру. - К оружию! Эх, парень…
Татарчук сбежал по лестнице, проскочил мрачный коридор и, появившись в дверном проеме, ударил по немцам из автомата, почти не целясь. Да и не было в этом надобности: эсэсовцы находились шагах в десяти от входа.
Заговорили автоматы и остальных разведчиков. Немцы, которые не ожидали такого отпора, заметались по двору. Несколько гранат, брошенных из окон, деморализовали гитлеровцев: очертя голову, они бросились в сад и через проломы в стенах - на улицу. Но это было только начало, и Маркелов понимал, что нужно уходить. Только куда, в какую сторону?
Долго раздумывать эсэсовцы не дали: пулеметная очередь выкрошила штукатурку на стене трапезной, и белая пыль облаком поплыла над головами разведчиков. Пригода выглянул наружу, выпустил несколько пуль в сторону пулеметчика и вдруг, охнув, присел на пол.
- Петро! - кинулся к нему Татарчук.
- Зачэпыло трохы… - Пригода зажал ладонью левое плечо; алые струйки просачивались сквозь пальцы и кропили пол.
- Сейчас… - старшина разорвал индпакет и принялся быстро бинтовать рану. - Погоди… Вот так…
Немцы усилили огонь. К окнам трапезной стало опасно подходить - пули залетали внутрь и словно горох сыпались вниз, рикошетя от стен. Разведчики перешли в другие комнаты, заняли оборону; эсэсовцы, которые было сунулись к входным дверям, снова откатились назад, не выдержав прицельного огня.
Маркелов посмотрел в сад, который примыкал к зданию. Из окна виднелись только кудрявые зеленые кроны деревьев да кое-где длинные, неширокие проплешины, заполненные дикорастущим кустарником и виноградом. "Бронетранспортер!" - вспомнил. Присмотрелся - в той стороне вроде спокойно. Похоже, гитлеровцы сосредоточились перед фасадом. Впрочем, с тыльной стороны, где первый этаж вообще не имел окон, а на втором они напоминали бойницы - узкие, высокие, кое-где зарешеченные - подобраться было трудно, а проникнуть в здание тем более.
- Старшина! - окликнул Татарчука, который, забаррикадировав входные двери, расположился возле окна крохотной часовенки, пристроенной к зданию.
- Сейчас, командир! - отозвался тот и, выбрав момент, уложил наповал пулеметчика, который имел неосторожность подобраться поближе к зданию со стороны часовни.
- Слушаю! - подбежал Татарчук к Маркелову.
- Попробуем прорваться к бронетранспортеру, - Маркелов испытующе смотрел на старшину.
- Я уже думал об этом. Перещелкают нас, как перепелок. Место открытое, пока скроемся за деревьями… Не исключено, что там засада.
- Нужно кому-то поддержать огнем… - Алексей хмурился, зная наверняка, что ответит старшина.
- Конечно. Забирайте Ласкина, а я тут потолкую с фрицами по душам. Патронов хватит. Вот гранат маловато…
И Татарчук принялся деловито осматривать свой боезапас, считая вопрос решенным.
Маркелов едва не застонал от горечи, но только молча вынул из сумки две свои гранаты и положил перед старшиной.
- Кучмин! Пригода! Уходим… - Старший лейтенант прикинул высоту второго этажа и начал торопливо разматывать веревочную бухту.