Отступление 5. Сержант Кучмин
Небо было совсем рядом; хотелось потрогать рукой тугое, белоснежное облако, зачерпнуть ладонями голубой прохлады, чтобы остудить горячую грудь и пить взахлеб. Пить…
- Пить… - прошептал Степан Кучмин; сознание возвращалось медленно, неохотно.
Скосил глаза влево - и рука вяло зашарила по земле в поисках гранаты: шагах в десяти виднелась танковая башня с белым крестом; едкий черный дым медленно струился из открытых люков и поднимался ввысь, орудийный ствол уныло уткнулся в бруствер траншеи. "Готов, гад!" - вздохнул с облегчением Степан и, стряхнув комья земли с груди и ног, сел.
Вечерело. Поле боя кое-где еще дымилось - догорали танки. Странная, пугающая тишина зависла над перелесками, где совсем недавно бушевал огненный вихрь.
Кучмин вскочил на ноги и, пошатываясь, побрел к траншее; споткнулся, упал на кучу вывороченного взрывом чернозема и уже на четвереньках сполз вниз.
- Кирюша… Кирюха! - потряс за плечо пулеметчика, который, склонившись на щиток "максима", казалось, спал.
"Мертв… Как же так, а? Убит… А остальные? Где остальные?!"
- Ребята! Братцы! - побежал по траншее. - Товарищ лейтенант! Кто-нибудь есть живой?! Кто-нибудь!..
Ночь застала Кучмина в лесу. Линия фронта была где-то неподалеку - редкие орудийные залпы тревожили ночную тишину, будили надежду. "Дойду…" - засыпая, думал Степан…
"Чирулик! Чирулик! Чиу, чиу…" - какая-то ранняя птичка разбудила Кучмина; все еще во власти сна, он потянулся, сел - и тут же опять распластался на земле.
- Какого черта, Ганс, ты сюда забрался! - послышался недовольный фальцет.
- Поближе к дровам, Вилли… - отвечал чей-то хрипловатый басок.
Говорили по-немецки - Степан Кучмин, который до войны жил под Ростовом и учился вместе с детьми немцев-колонистов, свободно владел немецким языком.
Потянуло дымком и ароматом горячей еды. Сглотнув голодную слюну, Степан потянул к себе за ремень винтовку и, раздвинув густой кустарник, высунул голову из неглубокой ложбинки, где провел ночь.
На поляне дымила немецкая походная кухня. Коренастый краснолицый повар в белом переднике помешивал длинной поварешкой в котле; его помощник, повесив мундир и винтовку на сук, подбрасывал поленья в печурку. Худой прыщеватый ефрейтор сидел под дубом и, зажав между колен котелок, нехотя ковырял в нем ложкой. Зло прищурив глаза, Степан вскинул винтовку и прицелился в ефрейтора; спусковой крючок податливо шевельнулся. Кучмин затаил дыхание и, стараясь не шуметь, тихо сполз на дно ложбинки. "Дурак! - выругался про себя. - Жить надоело…"
Из глубины леса послышались голоса, треск сушняка, и на поляну, оживленно переговариваясь, вышли немецкие солдаты, человек двадцать. Степан не стал медлить: выбирая места, где трава погуще, он пополз в чащобу, подальше от поляны.
И наткнулся на замаскированный бронетранспортер. Чуть поодаль, тоже хорошо укрытые маскировочными сетками, пучками свежескошенной травы и ветками орешника, стояли крытые брезентом грузовики, несколько легких танков и мотоциклы. "Влип", - холодея, подумал Кучмин: блуждая по ночному лесу, он не заметил, как забрался в расположение моторизованной гитлеровской части. Пришлось возвращаться в ту же ложбинку. Укрывшись листьями папоротника, Степан затаился, с тревогой прислушиваясь к голосам немецкой солдатни, которая завтракала на поляне.
День казался бесконечным. Степан с тоской вглядывался в просветы между кудрявыми ветками, ожидая наступления темноты. Дразнящие запахи кухни вызывали голодный спазм, и Кучмин принялся выкапывать ножом корни папоротника, которые оказались вполне съедобными.
Солнце уже исчезло за горизонтом, когда окружавшие Степана заросли пришли в движение: затрещали мотоциклы, залязгали гусеницы танков, вонючий дым выхлопных газов пополз по лесу.
Вскоре вместе с сумерками в лес пришла тишина.
В эту ночь Степан Кучмин шел почти без привалов; ориентиром ему служила артиллерийская канонада, которая не утихала ни на минуту, - отзвуки ночного боя.
Небольшой лесной хуторок вынырнул из густого предутреннего тумана совершенно неожиданно; не веря глазам, Степан даже потрогал шершавые стены рубленой бани, которая стояла на берегу ручья. От бани вела поросшая травой тропинка, которая упиралась в крыльцо добротного дома с резными ставнями и кованым петушком на коньке крыши; позади дома виднелись хозяйственные постройки.
Хуторок был оставлен давно. Выломанная входная дверь дома, огрызки снеди на столе и яркие обертки от немецких концентратов свидетельствовали, что совсем недавно здесь хозяйничали гитлеровцы. В поисках еды Степан обшарил все закутки дома и сараи, но нашел только с десяток заплесневевших ржаных сухарей на загнетке печи да несколько сгнивших наполовину картофелин в погребе.
Подкрепившись, Кучмин забрался на сеновал, с головой зарылся в прошлогоднее сено и уснул. Разбудили его голоса. Кучмин прислушался. "Немцы!" - Степан осторожно выглянул из-за приоткрытой двери сеновала.
Возле дома стоял мотоцикл; солдат ковырялся в моторе, а немецкий офицер, нетерпеливо поглядывая на часы, что-то ему раздраженно выговаривал. Вскоре офицеру надоело это занятие, он махнул рукой, выругался и, усевшись на поленницу дров возле ворот, принялся грызть плитку шоколада.
Солнце уже приближалось к полуденной черте. Степан терпеливо ждал, сторожко прислушиваясь и внимательно оглядывая окрестности хутора: его так и подмывало посадить на "мушку" сначала офицера, а потом и солдата - стрелял Кучмин отменно. Но кто мог поручиться, что на выстрелы не явятся другие солдаты, которые могли находиться где-нибудь поблизости?
Наконец мотоцикл заурчал, отплевываясь сизым дымом, и тут же опять умолк - наступило время обеда, и офицер, разомлевший на солнце, приказал солдату разогреть содержимое термоса на походной спиртовке.
"Ну, я тебя сейчас покормлю!" - не на шутку разозлился голодный Степан при виде завернутого в вышитый полотняный лоскут толстого куска сала, которое офицер принялся кромсать перочинным ножом. Не мешкая больше ни минуты, Кучмин слез с сеновала и, пониже пригибаясь, проскочил за угол дома. Отсюда ему хорошо были видны оба немца: офицер расположился на той же поленнице, а его подчиненный что-то торопливо жевал, устроившись на сиденье мотоциклетной коляски. Вскоре солдат, удовлетворенно отрыгивая, подхватил котелок и пошел к баньке; Кучмин тенью скользнул за ним, благо дом скрывал его от глаз офицера.
Солдат присел на корточки, зачерпнул полный котелок воды - и беззвучно рухнул в ручей, сраженный ударом ножа под левую лопатку. Степан схватил его автомат и, перескочив ручей, побежал вдоль изгороди к воротам.
Офицер уже пообедал и прохаживался по двору, с нетерпением посматривая в сторону баньки. Незаметно подобраться к нему не было никакой возможности, и Степан, поразмыслив, решился: "Шумну… Была не была…" Выждав, пока немец повернется к нему спиной, Кучмин выскочил из-за изгороди и в несколько прыжков очутился рядом с ним.
- Руки!.. - неожиданно по-русски крикнул Степан ошеломленному офицеру.
Тот, бледнея на глазах и не отводя взгляда от лица Кучмина, рванул застежку пистолетной кобуры.
- Буду стрелять! - на этот раз уже по-немецки выкрикнул Степан.
Вдруг немец развернулся и заячьим скоком метнулся к изгороди; схватился за колья, подпрыгнул и уже почти перевалил на другую сторону, как короткая автоматная очередь вспорола тишину лесного разлива…
Степан отдышался только в глубоком овраге: бежал по лесу из последних сил, не выбирая дороги, чтобы уйти подальше от лесного хуторка. Отдышавшись, осмотрел трофеи: автомат с запасными рожками, пистолет, плащ-палатка, три гранаты, офицерская сумка, ну и, ясное дело, узелок с харчами.
"Живем…" - радовался удаче. Плотно поел, пожалуй, впервые за последнюю неделю. Заглянул внутрь сумки - какие-то бумаги, карты. "На кой они мне…" - хотел было выбросить, но передумал - победила крестьянская рачительность.
До линии фронта он добрался на четвертые сутки после стычки на лесном хуторке. Закутавшись в плащ-палатку - шел нудный, моросящий дождь - и надев немецкую каску, так как пилотку где-то потерял, Степан полз среди редколесья, ориентируясь по вспышкам осветительных ракет, которые через определенные временные промежутки пускали передовые дозоры немцев.
Какой-то неясный шорох справа заставил Кучмина насторожиться; плотно прижимаясь к земле, Степан надолго застыл, прислушиваясь. "Показалось…" - вздохнул облегченно и пополз было дальше, как вдруг на спину обрушилась какая-то темная масса и крепкий удар по голове надолго лишил его способности видеть и соображать.
Очнулся Степан от звуков ожесточенной перестрелки; кто-то тащил его на спине, тяжело дыша.
- Колян, быстрее! Я прикрою! - чей-то приглушенный голос.
- Где Пригода? - откуда-то сзади.
- Туточкы я… - забасил тот, который тащил Степана.
"Разведка! Наши!" - радостно встрепенулся Степан и попытался языком вытолкнуть кляп. И тут же получил здорового пинка по ребрам.
- Ты гляды, щэ й брыкаеться… - ворчал Пригода, с неожиданным для его грузного тела проворством ныряя в траншею.
Разведчиков уже ждали.
- Все вернулись? - спросил встретивший их офицер.
- Так точно, товарищ капитан! - бодро ответил один из разведчиков.
- Раненые есть?
- Царапнуло чуток, - один из разведчиков торопливо бинтовал левую голень.
- Киселев!
- Я, товарищ капитан.
- В медсанбат. Помогите ему…
- Товарищ капитан! - взмолился Киселев. - Да медицине смотреть тут не на что. Шкуру фриц чуток попортил.
- Отставить разговоры! Ладно… Посмотрим…
Степан замычал, стараясь привлечь внимание к своей особе.
- Развяжите его, - приказал капитан.
- Ва… ва… - с трудом шевелил одеревеневшим языком Степан.
- Замкнуло… - коротко хохотнул Пригода, подталкивая Степана в спину. - Топай!
- Братцы, родные! Да свой я, свой! - наконец прорвало Кучмина.
Разведчики остолбенели. Пригода даже глаза протер - не померещилось ли.
- Татарчук! - голос капитана не предвещал ничего хорошего. - Ты кого приволок?
- Товарищ капитан! - разозленный Татарчук подбежал к Степану. - Брешет он! Ей-богу, фриц переодетый! С передовой утащили. Пригода, скажи!
- А як жэ, з пэрэдовои… - подтвердил Пригода, с сомнением приглядываясь к Степану. - Ось автомат и сумка…
- Кто такой? - уже не слушая оправданий разведчиков, строго спросил капитан Степана.
- Рядовой минной роты 205-го батальона инженерных заграждений Степан Кучмин. Вот документы…
В штабной землянке за импровизированным столом, сколоченным из снарядных ящиков, сидел немолодой майор и что-то писал.
- Разрешите!
- Заходи, капитан. Чем порадуешь?
- А… - махнул рукой капитан. - Не везет…
- Понятно… Люди целы?
- На этот раз почти нормально. Киселев ранен легко. Вот, притащили с той стороны, - капитан кивнул в сторону Степана, который стоял у входа. - Федот, да не тот… По документам - сапер. Возьмите, - протянул документы Степана майору.
- Степан Кучмин… 205 БИЗ… Двести пятый? Та-ак… И как же ты очутился в немецком тылу?
Степан коротко рассказал о последнем бое и о своих скитаниях в лесах.
- Ну-ка, ну-ка… - майор потянул к себе сумку немецкого офицера, заинтересованный рассказом Кучмина о схватке на лесном хуторке. - Горин, подойди сюда, - позвал он капитана. - Посмотри. Ай да сапер! А ты говорил, капитан, что-то насчет Федота…
Офицеры принялись разглядывать карты и другие бумаги из офицерской сумки.
- Переводчик нужен… - сокрушенно покачал головой майор. - Лисянского в госпиталь отправили…
- Может, я смогу? - робко спросил Степан.
- Ты знаешь немецкий? - удивился майор.
- Так точно, знаю.
- Садись сюда, поближе…
С документами закончили только под утро. Глядя на усталое лицо Степана, майор спохватился:
- Постой, ты ведь голоден? Извини, дружище. Капитан, отправь его к разведчикам. Пусть накормят. И - спать.
- Мне бы к своим…
Майор помрачнел, закурил.
- К своим, говоришь… Придется повременить.
- Почему?
- Твой 205 ВИЗ попал в окружение. И пока о нем сведений нет. Так что иди отдыхай, солдат…
Через три недели бывший сапер Степан Кучмин пошел в немецкий тыл вместе с разведгруппой 117-го стрелкового полка.
Лето 1942 года было на исходе.
13. ЗАСАДА
Алексей выскочил на площадь и, свернув за угол, перешел на быстрый шаг. Дождь усилился, и площадь была безлюдна. Только у ресторана, который угадывался по звукам скрипок и гитар, урчали моторы машин и слышался людской говор.
Маркелов решительно подошел к шикарному "майбаху", пассажиры которого - сутуловатый румынский офицер в годах и юная особа с очаровательным личиком - только что исчезли в ресторане, и с силой рванув дверку, забрался на переднее сиденье.
- Спокойно! Гестапо! - наставил он пистолет на перепуганного его появлением водителя.
- Я н-ни в-в ч-чем н-не в-виноват… - проблеял тот, заикаясь, на плохом немецком языке.
Только теперь Маркелов разглядел, как молод водитель, не старше восемнадцати лет.
- Чья машина?!
- Генерала Штефанеску…
- Он нам и нужен. Поехали!
- К-куда?
- Прямо, затем повернешь направо. И пошевеливайся!
Степан стоял под сводами арки и неспешно раскуривал сигарету. Растерянные шпики не решались что-либо предпринять, видимо, чтобы не обнаружить себя, и неприкаянно обтирали грязные стены домов позади Кучмина, так как он перекрыл им выход на площадь; часть их направилась к площади через близлежащие улицы, два или три обшаривали на всякий случай все закоулки проходного двора в поисках исчезнувшего Маркелова.
"Майбах" с выключенными фарами резко притормозил неподалеку от Кучмина.
- Сюда! Быстрее! - голос Маркелова.
Степан с разбегу нырнул в открытую дверку. "Майбах" взревел мощным мотором и на большой скорости вырулил на широкую центральную улицу; сзади послышались крики, выстрелы.
- Стоп! - приказал Маркелов. - Выходи! Ну! - подтолкнул он совсем потерявшего голову водителя.
Тот выскочил на брусчатку и, споткнувшись, растянулся во весь рост. Когда он поднялся, "майбах" уже исчез в одном из переулков. Тогда водитель, слегка прихрамывая, добрался до мусорного ящика, уселся на него и неожиданно заплакал, не в состоянии разобраться в происходящем.
- Чисто сработано, командир, - Степан смотрел в заднее стекло - погони не было видно. - Теперь куда?
- К провизору, - решительно сказал Маркелов.
- Зачем?
- Ты думаешь, поздно?
- Уверен.
- Нет! Я должен убедиться, - и Маркелов свернул в аптеку.
Окна аптеки ярко светились. Внутри были люди: сгорбленный старичок с палкой в руках, безногий парень в линялой солдатской форме и молодая женщина с ребенком лет шести; провизор Войкулеску что-то сердито объяснял старичку, тыкая пальцем в какую-то бумажку, видимо, рецепт.
- Зайдем? - повеселевший Маркелов уже второй раз проезжал на тихом ходу мимо аптеки.
- Э-э, нет, командир, - Кучмин отличался чрезмерной осторожностью. - Нужно отыскать черный ход…
Машину оставили в каком-то дворе, захламленном ящиками. Внимательно осмотрели все подходы со стороны черного хода; только когда убедились, что опасаться нечего, прошли к двери. Окованная железными полосами, она внушительно выделялась потемневшими от времени дубовыми досками на фоне светло-серой стены. Дверь была заперта.
- Ну что? - спросил Маркелов Кучмина. - Здесь и граната не поможет. Придется рискнуть - зайдем через парадный ход.
Степан огорченно ругнулся втихомолку, прошелся вдоль стены, поглядывая на узкие окошки, прикрытые ставнями, затем возвратился к двери и сильно нажал на нее плечом.
Неожиданно дверь слегка подалась внутрь.
- Командир! - зашептал Степан. - Сюда! Кажется, дверь не закрыта на ключ…
Навалились вдвоем на дверь - и едва не загремели по ступенькам, которые вели в подвал; коротко звякнул оборванный засов, ржавый и хлипкий; второй засов, массивный и кованый, был отодвинут, а в замочной скважине торчал ключ.
Стараясь не шуметь, поднялись по ступенькам к двери, которая была выше подвальной; она оказалась незапертой. Алексей осторожно приоткрыл ее и заглянул внутрь уже знакомой ему гостиной провизора Войкулеску.
Трое мужчин в штатском сидели за накрытым столом, на котором преобладали спиртные напитки, и вполголоса беседовали, не забывая наполнять быстро пустеющие рюмки. В гостиную вошел хозяин.
- Ты скоро там, Гюнтер? - спросил один из мужчин.
- Пять минут, не более, - провизор быстро выпил рюмку цуйки и снова скрылся за дверью.
Гюнтер! Маркелов молча переглянулся с Кучминым - вот тебе и провизор Войкулеску! "Похоже, и здесь приложил руку полковник Дитрих - это его агенты", - понял Алексей, внимательно прислушиваясь к разговорам в гостиной.
Вскоре провизор появился уже без белого халата.
- Все… Всех выпроводил, - он принялся за еду.
- Гюнтер, вино закончилось, - один из собутыльников постучал по пустому кувшину.
- Клаус, отцепись, - отмахнулся провизор. - Сходи сам, если хочешь пить эту кислятину.
- Схожу… - Клаус, слегка пошатываясь, направился к двери, за которой притаились разведчики.
Любитель сухого вина даже не застонал; подхватив на лету оброненный кувшин, Кучмин стащил тело Клауса к двери подвала и быстро возвратился к Маркелову.
- Берем?
- Берем… - Маркелов раздвинул портьеры, которыми была завешена дверь, и вместе с Кучминым ворвался в гостиную.
Все было закончено в считанные секунды. Провизор Войкулеску, который при виде разведчиков не растерялся и успел выхватить пистолет, со стонами ворочался в углу гостиной, отброшенный туда мощным ударом Степана.
- Поднимайся, - потянул его за шиворот Кучмин.
- Товарищи… вы что? - простонал провизор.
- Вот твои товарищи, - кивнул на неподвижные тела немецких агентов. - Пойдем.
- Куда? Куда вы меня ведете? - заупрямился провизор.
- Закрой ему рот, - Алексей быстро собирал оружие и провизию в скатерть; связав ее концы, он вскинул узел на плечи.
- Слушаюсь, командир. - Кучмин резко ткнул провизору под ложечку, и пока тот зевал, пытаясь продохнуть, Степан ловко запихнул ему в рот салфетку, а затем связал руки. - Готово. Иди, - подтолкнул его к выходу. - И смотри не трепыхайся…
Пробирались к монастырю кривыми и грязными улочками предместья. Дождь по-прежнему лил не переставая.
- Кто это? - спросил у Маркелова Татарчук при виде провизора, который едва дышал после дороги.
- Подарок… - ответил за старшего лейтенанта Кучмин.
Пока Степан рассказывал о недавних событиях в городе и аптеке, Маркелов прилег на охапку травы и задумался. Судя по всему, выходило, что город оказался пустым номером; теперь нужно срочно уходить отсюда и пробираться к линии фронта - последнее, что осталось в их положении. Алексей тяжело вздохнул: легко сказать - пробираться; полковник Дитрих уже знает, что они в городе и, конечно же, сейчас времени не тратит попусту.
- Как Ласкин? - спросил он Татарчука.
- Полегчало, - ответил старшина. - Уже пытался встать на ноги. - В госпиталь бы его… - вздохнул. - Пару недель - и можно к девчатам на посиделки.