Понимаешь, Андрей… Ну, зачем ей в этом признаваться, сам посуди? Темная уголовная история, которая неизвестно, сколько будет еще тянуться. Признайся Погребижская, что виделась с журналистом - заметь, при таком раскладе получается, что она последняя, кто видел его живым и здоровым! - и ей не будет покоя от следователей… А зачем ей лишние хлопоты и волнения? Зачем тратить свое драгоценное время? Ведь она уже не молодой человек. К тому же человек известный: что, если начнутся вокруг этой истории какие-нибудь газетные спекуляции? Ну, например… "Известная писательница - главный свидетель в деле об исчезновении журналиста!" Как?! Вот бедная старушка и лжет… Себе во благо!
- Логично… - вздохнул Кронрод.
- А между тем то, что Погребижская могла бы рассказать, если она действительно видела Максима последней, было бы очень важно.
- Да?
- Ну, конечно… Например, журналисту мог кто-нибудь неожиданно позвонить по мобильному телефону во время их встречи… И вполне возможно, Мария Иннокентьевна могла слышать какие-то фразы из этого разговора… Какие-то имена… Место, где Максу могли назначить встречу во время этого телефонного разговора. Ведь куда-то он поехал, если не добрался до дома? В конце концов, Погребижская могла бы сказать, сколько было времени, когда он уходил из ее дома? И не обронил ли напоследок что-нибудь о своих дальнейших планах?
- Да, да…. - согласно кивал Кронрод.
- В общем, пока мне кажется, что самое важное сейчас - все-таки выудить что-нибудь из этой Погребижской, - подытожила свои рассуждения Анна. - На данный момент это единственная ниточка, за которую можно было бы потянуть.
Больше я никаких зацепок пока не вижу… Но Погребижская ведь, как вы утверждаете, факт встречи отрицает и разговаривать не хочет?
- Верно… Легко тебе говорить "выудить", - вздохнул Андрей. - А то мы не пробовали! Я же говорю: она уже заявила милиции, что журналиста Селиверстова не видела, ничего о нем не знает и больше на эту тему общаться ни с кем не собирается. С ней - тут Леша прав! - и встретиться не так уж просто…
- Ну, ничем не могу помочь, - вздохнула Аня.
- А куда ты отдыхать-то едешь? - поинтересовался вдруг у Светловой Кронрод.
- Пока не знаю… Как раз думаю.
- Кстати, Погребижская тоже едет отдыхать!
- Интересно, откуда у тебя такие сведения?
- Да я же тебе говорил про детектива-любителя, который устроил прослушку!
- Кое-что он, значит, все-таки прослушал?
- Вот именно. Проныра успел установить в городской квартире Погребижской "жучок". Правда, наша писательница там не живет. Обитает постоянно на даче, но туда его ловкие руки не достали.
- Неужели?
- Однако кое-что все-таки стало этому проныре известно… На телефон в городской-квартире Погребижской позвонили из одного турагентства и записали на автоответчик некую информацию.
В общем, детектив представил заказчикам, Майиным родителям, расшифровку этого сообщения как результат своей напряженной работы. Мол, даром времени не теряю и все такое!
- Интересно… Скажи-ка мне, что он там расшифровал… Я, пожалуй, запишу.
- Да у меня даже есть сама магнитофонная запись. Я тебе могу передать?
Послушаешь? - с надеждой в голосе спросил Андрей.
- Ну что ж… - Светлова секунду-другую размышляла. - Давай!
- Ехала бы ты вместе с ней, Светлова… - вдруг предложил Андрей. - Какая тебе разница, где отдыхать?
- Ну, конечно, никакой! - усмехнулась Анна. И правда, какая мне разница: загорать на пляже рядом с потенциальной свидетельницей по делу об убийстве или в отсутствии таковой?!
- Да ты, Аня, только узнай, что она знает, - продолжал уговаривать Кронрод. - А дальше, если откажешься от дальнейшего расследования - ну что ж…
Мы уж как-нибудь дальше сами. Ну, выполни как бы "отдельное поручение"! Кстати, если возьмешься, тур тебе оплатят. Для Майиного папы - это пустяки.
- А вдруг эта Погребижская куда-нибудь в Биарриц или Довиль собралась?
Я бы, конечно, не прочь… Но покажется ли это пустяком Майиному папе?
- Да ты сначала узнай, куда она едет! И Светлова не сказала "нет".
- А я знаешь, Анюта, что еще сделаю?.. - Кронрод заговорщически понизил голос. - Петюню твоего уговорю. Напугаю его, чтобы не зажимал таланты жены. Не фыркал, не смотрел угрюмо и недовольно и не мешал тебе заниматься своими детективными делами. Ты же должна профессионально развиваться!
- Потрясающе! - Светлова вздохнула: Кронрод коснулся болезненной темы.
- Любопытно, каким образом ты собираешься добиться такого удивительного результата? Поделись…
- А я Петру объясню все с научной точки зрения. Мол, если он не даст тебе развивать способности, то ты станешь с годами настоящей мегерой и к старости будешь его поедом есть. Это называется "месть за упущенные возможности".
- Напугай, напугай его, Андрюшенька, - поддакнула Светлова. - Упущенные возможности - это и правда звучит очень страшно… Вот если бы из-за меня кто-нибудь "упустил свои возможности", я бы лично переживала. А вот Петя…
Право, не знаю. Впрочем, напугай его, попробуй! Правда, надо тебе сказать, "испуганный Петя" - такого мне еще видеть не доводилось. Боюсь, и тебе в этом плане вряд ли что удастся достигнуть…
- Но попробовать ведь можно? Вдруг получится?
- Дерзай!
Глава 4
Это были всего несколько фраз, записанных на автоответчик в квартире писательницы Погребижской.
"Мария Иннокентьевна! Лидия Евгеньевна! Это Галина Сафонова из турагентства "Санвояж". Ваши документы готовы. Вы можете приехать за ними в любое время с одиннадцати до восьми вечера. Кроме воскресенья". Светлова взглянула на часы.
- И как раз не воскресенье… - пробормотала она.
Галина Сафонова, сотрудница агентства "Санвояж", модная девушка с приятной внешностью, с улыбкой профессиональной и нежной, раскинув перед Светловой каталоги, заливалась соловьем:
- Самое прозрачное, по выражению Кусто, море в мире… Вот этот отель - четыре звезды, а на самом деле-то все пять…
Светлова только простодушно кивала, слушая эти трели: "Надо же, какие милые люди - отель пять звезд, а берут как за четыре! Бессребреники… Мать Тереза просто отдыхает".
- А ваше агентство "Санвояж" довольно популярно… - заметила наконец Анна, подустав от этого упоенного рассказа.
- Да? - не успев перестроиться, удивилась столь неожиданному заявлению Галина Сафонова.
- Да. Я слышала, вы работаете с очень известными людьми. Вот, например, писательница Погребижская… Кстати, куда она собралась ехать отдыхать? - взяла "быка за рога" Светлова.
Нежная улыбка покинула приятное, с тщательной косметикой лицо Галины Сафоновой.
- Во-первых, я не могу разглашать такую информацию, - неожиданно сурово заметила она, - Эта информация конфиденциальна. А во-вторых… Не понимаю, зачем вам это нужно?
- Понимаете, Галина… - Светлова стыдливо потупилась. - У меня есть одна слабость…
- Вот как? - с возрастающей тревогой уставилась на нее непробиваемая Галина.
- Ой, это не то, о чем вы подумали! - бросилась успокаивать ее Светлова. - То есть, это тоже своего рода недостаток, но другого рода. Мне, видите ли, очень льстит общество популярных, известных людей. Я не только собираю автографы, я коллекционирую знакомства со знаменитостями. Понимаю, что это ребячество, но так приятно бывает обмолвиться: а я вот отдыхала с такой-то!
- Вот как? - снова повторила с еще большим сомнением в голосе недоверчивая Галина.
- Ну, что тут такого, в самом деле? Некоторые турагентства даже используют эту человеческую слабость для привлечения клиентов. Например, если круиз, специально бесплатно сажают на теплоход какую-нибудь знаменитость, чтобы пассажирам было приятно: они плывут в компании с известным человеком!
- Ну, в общем, в этом что-то есть… - призадумалась Галина Сафонова.
- Ну, конечно, есть? - с жаром бросилась убеждать ее Светлова.
Галина Сафонова пожала плечами. Очевидно, это недоумение означало: ну ладно, шла бы речь о Филиппе Киркорове… Но добиваться так общества какой-то писательницы Погребижской?! Странные все-таки люди эти клиенты!
- А то я обращусь в другое агентство! - уже не стесняясь, пригрозила Светлова.
- Ну, хорошо, хорошо! Что вы так волнуетесь?.. - Сразу отбросив сомнения, согласилась Галина Сафонова. Перспектива лишиться комиссионных за наклевывающийся заказ явно устраивала ее меньше, чем разглашение служебной информации. Сезон только начинался, и клиентов было не то чтобы слишком много…
- В конце концов, хотите с Погребижской, езжайте с Погребижской. - Галина щелкнула клавишей своего компьютера. - У нее Хорватия, Дубровник, отель "Адриатика". С третьего июня.
- Я успею?
- Успеете, успеете… Виза в эту страну пока не нужна.
Выйдя из турагентства "Санвояж", Светлова остановилась у книжного лотка, разглядывая разноцветную продукцию. Книги Погребижской она обнаружила сразу…
"Приключения львенка Рика в Звездной стране", Мария Погребижская!
Светлова полистала шикарно изданную красивую книгу. "Купить, что ли, ребенку?
Может, это как раз то самое, "доброе и светлое"? Без психологического террора?
На обложке - довольно симпатичный львенок…"
Светлова купила книжку и, потихоньку размышляя о свалившемся на нее "деле Селиверстова", направилась к своему дому.
"Все-таки, может, не ездить так далеко? - думала Анна. - Пожалеть кошелек Майиного папы? Ну, мало ли, что Погребижская не хотела прежде ни с кем разговаривать о Селиверстове, а вдруг у нее, Светловой, получится?"
И после некоторых размышлений Светлова все-таки сделала "честную попытку номер один" - встретиться с писательницей в Москве…
Происходило это так. По доступному простому смертному номеру телефона ее довольно подробно расспросили - некий женский голос! - кто она, что она и зачем ей так нужно увидеться с писательницей Марией Погребижской.
После того как из нее вытрясли эту информацию, женщина, представившаяся секретарем, объявила ей, что с почитателями своего таланта писательница Погребижская не встречается, а для журналистов есть особый порядок: нужно письмо от газеты с просьбой об интервью - на официальном бланке за подписью главного редактора и печатью. А то, мол, сейчас столько проходимцев, которые ничтоже сумняшеся выдают себя за журналистов.
Поняв намек, Светлова ретировалась. Кстати, женщина-секретарь и оказалась той самой Лидией Евгеньевной. Так она, во всяком случае, в ответ на настойчивую просьбу Светловой представилась.
А что, если просто "постучать у порога", подумала Светлова, и снова рассказать ту же бесконечную "сказку о белом бычке"? Перед вами, мол, преданная почитательница таланта писательницы Погребижской: не откажите хотя бы в автографе…
Не прогонят же ее?
"Попытка номер два" заключалась в том, что Светлова без всяких договоренностей и приглашений уселась в машину и поехала в дачный поселок Катово, где находилась дача Погребижской, на которой, по словам Кронрода, писательница постоянно и проживала.
Раньше шутили про "страну вечно зеленых помидоров". Теперь впору было говорить о "стране заборов", за которыми зреют все те же вечно зеленые помидоры… Светлова очень долго пробиралась по узкой улице дачного поселка, похожей на коридор с глухими трехметровыми стенами.
По безлюдности улица способна была соперничать с поверхностью Марса.
Однако ясно было, что за заборами кипит жизнь: когда Светлова останавливалась и выходила из машины, чтобы разглядеть номер дома, слышно было, как из-за этих заборов доносятся покашливания, голоса, тявканье собачек и запахи сортиров типа "выгребная яма".
Наконец Анна нашла нужный номер дома, но попытка номер два не удалась.
Светлова и звонила, и стучала, однако никто ей не открыл. Даже и звуков никаких из-за забора Погребижской не доносилось - ни человеческих голосов, ни даже лая собаки.
Для очистки совести Светлова посидела еще в машине, наблюдая за домом - вдруг кто появится?
Но никто так и не появился ни у ворот этого дома, ни вообще на этой безлюдной улице. И Анна уехала.
Кронрод был прав.
Более замкнутую, закрытую для посторонних, жизнь как у этой Погребижской, трудно себе представить.
Однако Светлова не сдалась.
В отделе культуры, где прежде работал Максим и где про писателей, о которых писала газета, знали если не все, то много, Ане не отказали в консультации. Правда, затруднились назвать хотя бы несколько фамилий людей, через которых к ней можно было подобраться…
Более других, однако, как источник информации, на взгляд сотрудников отдела культуры, мог бы тут Ане пригодиться знаменитый детский писатель Малякин.
* * *
Писателю Малякину явно было скучно. Его "алло" в трубке было вялым, апатичным, лишенным жизненного тонуса. Тем заметней был контраст, когда Малякин услышал в трубке молодой женский голос.
Писатель Малякин сразу оживился и, в общем, отнесся к Аниной "легенде"
- студентка, пишет дипломную работу по детской литературе! - совершенно не критически.
- Что ж, голубушка, хотите навестить старика - приезжайте! И жена будет вам рада…
- Правда?
Оказалось, правда…
Жена Малякина оказалась просто чудом дрессуры.
Все манипуляции, которые были ею произведены за то время, пока Аня находилась у них в гостях, были направлены на то, чтобы писателю Малякину в этой жизни было хорошо и удобно, светло и тепло - в общем, чтобы ему Абсолютно не на что было жаловаться.
Она принесла ему "покушать салатик" - диетическая порция, "крошечка в плошечке". Но каково было искусство сервировки! Цветочки, салфеточки, тарелочки, вазочки, корзиночки… На то, чтобы обставить столь изящным образом это действо - "писатель Малякин ест салатик", - было потрачено, как минимум, час времени этой трудолюбивой женщины.
Она подавала ему очки и книги и укрывала ему колени пледом. Хотя, на Анин взгляд, Малякин отнюдь не выглядел инвалидом, не способным дотянуться до пледа. А, напротив, смотрелся бойким сангвиником довольно плотного телосложения - особенно плотного, кстати сказать, на фоне его худосочной жены.
Кроме того, жена Малякина все время молчала, открывая рот, только когда писатель обращался к ней: "Ну, скажи, Танечка, скажи, что ты думаешь". И вообще, была она как-то совершенно незаметна, очень удачно сливаясь с сероватым оттенком ткани, которой была обита мебель в писательской гостиной.
В общем, Светловой показалось, что цирковые дрессировщики животных - просто дилетанты в сравнении с писателем Малякиным. Светловой все время хотелось спросить: как ему удалось достичь такого потрясающего результата? Ведь не родилась же его супруга на свет сразу такой бессловесной и выдрессированной?! Наверняка это был итог планомерной работы…
Но отвлекаться было некогда. Главное разговорить "классика", вывести его на сплетни о соратниках по литературному цеху.
Нельзя было сказать, что Светловой пришлось для этого слишком стараться.
- Горчаков? Ну, как же… очень известный писатель… Классик! - восхищенно заметила Светлова. - Я главного героя его книжек, собачку Кутю, с детства люблю. А мультфильмы по его сказкам…
- Классик?! - Малякин вдруг втянул воздух и побагровел от негодования… И вдруг возмущенно выдохнул:
- Так вот знайте, милочка: эту собачку Кутю, свой лучший образ, Горчаков у меня украл!
- Да что вы?!
- Точно! - Малякин хмыкнул. - Поделился я как-то в его присутствии своими замыслами, а он, стервец, возьми да и…
- Использовал вашу идею?
- Именно!
- Не может быть! - ахнула Светлова -А я вам говорю: может! Еще как может! А этот стервец Кравинский?! Вы только спросите у меня про этого стервеца Кравинского - так я вам все расскажу!
- А что Кравинский? - покладисто спросила Светлова.
- И он украл! Ах, сколько он у меня украл!..
- Да что вы!
- Точно!
- А Погребижская? - вдруг спросила Светлова, все время целеустремленно придумывавшая, как бы половчее подрулить в разговоре к нужной теме.
Малякин втянул воздух и при этом имени замер, широко раскрытыми глазами глядя на Светлову.
Пауза было такой длинной, что Светлова уже всерьез опасалась, что старика сейчас хватит кондратий… По-видимому, то, что украла у него Погребижская, не шло ни в какое сравнение даже со знаменитой собачкой Кутей…
- Она-то что у вас украла? - забеспокоилась Светлова.
Но все обошлось, старик благополучно выдохнул.
- Она - ничего! Как вы смели такое предположить?!
Оказалось, что это был вздох восхищения, а вовсе не негодования, как это было в случае со "стервецом Горчаковым" и "стервецом Кравинским".
Просто выяснилось, что и возмущение, и восхищение писатель Малякин переживал одинаковым способом.
- Мария Погребижская… Маша… - вдруг совершенно расслабленным голосом прошелестел писатель. - Господи… Какая же она была красавица!
- Была? - переспросила Аня.
- Ну, разумеется… Я имею в виду в молодости. Ведь чудес не бывает.
Машеньке-то уже годков пятьдесят стукнуло. А красота продукт эфемерный.
Консервации, увы, не поддается. Хотя Мария, наверное, и сейчас еще ничего - держится.
- Вот как?
- Ну, такая была красавица, такая красавица!.. - опять заахал писатель.
- Какая все-таки? - решила уточнить Светлова, стараясь представить молодую Погребижскую.
- Черные как вороново крыло волосы и синие глаза. Удивительные глаза…
Пронзительной синевы! Я других таких больше не встречал. Представляете?!
- Пытаюсь, пытаюсь… - пробормотала задумчиво Светлова.
- Понимаете, Машенька могла ведь вообще ничего не делать… Жить исключительно на дивиденды от эксплуатации своей внешности. Так нет, "трудилась всю жизнь, как пчелка.
- А я думала, ей уже лет семьдесят!
- С чего вы взяли?
- Ну… Ведь ее книжки читают уже, кажется, спокон века?
- Книжки, да, давно печатаются, - согласился Малякин. - Но самой ей… даже не знаю… Не так уж она и стара, в общем, на мой взгляд. Ведь Машенька вундеркинд - очень рано добилась успеха. Ее первая книжечка, дай бог памяти, вышла в свет, когда ей лет двадцать всего было.
- Интересно…
- Ах, Маша, Маша… - снова забормотал Малякин. - Что это были за годы!
Упоение… Арбатские переулки… Как мы веселились!
И опять: "Маша, Маша…"
Светлова терпеливо ждала, когда писатель наконец вынырнет из этих переулков своей молодости.
- Вы не могли бы меня с ней познакомить?
- С Машей? - Малякин запнулся и впервые за время визита Анны взглянул на свою жену. - Понимаете, какая незадача: признаться честно, я давно уже ее не видел… Глупая ссора, пустяк, а ничего не поделаешь… Поссорились! Танечка, скажи-ка, сколько мы уже не разговариваем с Погребижской? Уж года два будет?
Жена Малякина согласно кивнула.
- Вот как? Такая ужасная ссора, что нельзя и помириться? - удивилась Светлова.
- Выходит, нельзя, - вздохнул писатель Малякин.
- Ну, хоть расскажите еще немного о Марии Иннокентьевне! Как она сейчас? Над чем работает?
- Да говорю вам, милая девушка, я уже не в курсе ее жизни.
- А кто же в курсе? Малякин пожал плечами: