Каждый раз, когда Бирюкову приходилось сталкиваться с личной перепиской незнакомых людей, он чувствовал себя неловко, будто подглядывает в замочную скважину. Хотелось в таких случаях побыстрее перелистать написанное, однако служебный долг, напротив, обязывал не только читать внимательно, но и анализировать содержание, выискивая смысловые тонкости, заключающиеся, как говорится, между строк.
Все письма, адресованные Зуеву, были от любителей музыки. Одни благодарили его за отличный ремонт "Сони"; другие просили совета, стоит ли покупать с рук подержанный "Акай"; третьи спрашивали, нельзя ли чего сделать, чтобы приемник "Шарп-777" ловил радиостанции Европы так же надежно, как ловит азиатские страны. В нескольких письмах содержались благодарности за прекрасные магнитофонные записи. Одно из таких писем заинтересовало Бирюкова. Адресовалось оно некому Ярославцеву Анатолию Ефимовичу, проживающему в Новосибирске по улице Иркутской.
"Здравствуй, дорогой дядя, Анатолий Ефимович! Бандероль твою получил. Записи - люкс! Теперь у меня полностью русский репертуар незабвенной Анны Герман с чистейшим звучанием. Сосед твой - Мастер с большой буквы. Уплати ему, сколько запросит, и телеграфируй мне сумму. Деньги пришлю немедленно. А если он согласится сделать мне с таким же чистым звуком пару кассет Софии Ротару (хотя бы последние песни), то не посчитаюсь ни с какими деньгами. Качество того заслуживает!.. Ты предлагаешь вернуть на студию записи, сделанные халтурщиками. Это длинная песня, и овчинка выделки не стоит. Теперь у меня прекрасный двухкассетник. Недавно купил в Токио. Увлекся я этим делом, как мальчишка. Других увлечений нет. По-прежнему ловлю рыбку, большую и малую. Сейчас ремонтируюсь во Владивостоке. Пробуду здесь полмесяца. Затем уйду в Атлантику за сельдью. По возвращении - полугодовой отпуск. В первую очередь залечу к тебе. Соскучился - жуть! Как себя чувствуешь, старый мушкетер? Не укатали Сивку крутые горки?.. Держись, гвардеец! На таких, как ты, опирается матушка-Русь. Здоровья тебе и успехов, мой двужильный богатырь! Крепко обнимаю и троекратно целую. Безмерно любящий тебя - морской скиталец Сережка".
Ниже размашистой подписи было приписано:
"Одновременно с твоей бандеролью получил пакет от Жени Дремезова. Прислал прожект с "научными" обоснованиями и чертежами изобретенного им метода лечения алкоголиков. Предлагает желающим морякам ехать к нему и гарантирует стопроцентное выздоровление. В Новосибирске, пишет, медицинские бюрократы не дают ходу новому методу. Ох, насмешил меня Женя "своим изобретением"! Видно, основательно у мужика мозги помутились. Грустно. Славный ведь был парень. Страшно подумать, сколько талантливого люду погублено "зеленым змием"! Спохватиться бы нам лет на 20 раньше…"
В левом верхнем углу письма, похоже, старческим почерком была начертана наискосок шутливая резолюция: "тов. Зуеву - для сведения и принятия мер по обеспечению капитана дальнего плавания С. П. Ярославцева добрыми песнями С. Ротару. Старперпенс А. Ярославцев".
Люба, прочитав письмо после Антона, сказала:
- Анатолий Ефимович - персональный пенсионер, бывший сосед Левы по новосибирской квартире. Ему, наверное, уже под восемьдесят. Высокий интересный дед. Женька Дремезов тоже из бывших соседей. Спившийся алкоголик, я уже говорила. Кстати, здесь и от него письмо есть…
Она быстро перебрала конверты и один из них подала Бирюкову. Антон внимательно стал читать:
"Здорово, Лева! Ты чего, корефан, проходишь не заходишь? Я теперь работаю то строителем, то слесарем, то просто так - на подхвате. Все это называется "ремонтные работы". Тощища страшная. Где-то прочитал, что чем выше интеллектуальный потенциал, тем тяжелее выполнять примитивную работу. Действительно, столько замыслов в голове. Стучатся не совсем ординарные мысли, а приходится замешивать раствор, носить его или работать со стекловатой, что вдвойне противно. Совесть, чувство собственного достоинства не позволяют мне прятаться за спины товарищей по труду. Берусь первый и за самую тяжелую операцию. А мои "коллеги" по лопате этими комплексами не страдают. Они прекрасно освоили формулу: будь не так в деле, как при деле. Посмотришь: стоит и держит шланг, из которого течет вода в бочку, хотя его можно вполне положить. Находят повод, чтобы отлучиться. И это те, кто способен только на физическую работу! Противно, что приходится кувыркаться за кусок, словно медведю на манеже. Виноват, конечно, сам: "лето красное пропел…" Что-то я разнюнился перед тобой. Настроение такое. Но в целом все не так уж хреново. Сейчас ушли в смену - работаем по скользящему графику. Днем могу что-то делать для себя по мелочи. Слава богу или черту, я не пью вот уже, как ты знаешь, полтора года. И чем дальше, тем безумнее мне кажется начать. Отвращение к спиртному - и моральное, и физическое. Раньше, когда после лечения не пил, хотел, но держался. Сейчас - иное. Все-таки мой метод - всем методам метод! Одумайся, Лева, сообрази мне музыкальное сопровождение. Прославимся на весь мир! Без шуток… Недавно в аптеке встретил "Грубияночку". Побормотали. Не вяжись с ней! По-моему, она наркоманит, зараза. Будешь в Новосибирске, обязательно заходи. Я жду от тебя положительного ответа, как соловей лета. Жму лапу! Кирюха Женька".
Бирюков дал прочитать письмо Любе. Когда она прочла, спросил:
- Какие у Дремезова могут быть дела "по мелочи"?
- Кто его знает.
- А что за "Грубияночка" в письме упоминается?
- Дашка Каретникова, с Левой в ГПТУ училась.
- Наркоманка?
- Нет вроде бы, но… довольно странная. Никогда не угадаешь, какой трюк выкинет.
- Какие дела связывали с ней Льва Борисовича?
- У них сложная история… - Люба опустила глаза и вдруг будто спохватилась: - Минуточку, сейчас покажу эту красавицу…
Она взяла со стола общую тетрадь, быстро полистала ее и подала Бирюкову небольшую фотографию. На цветном снимке молодая миловидная блондиночка с распущенными по плечам густыми волосами, словно рекламируя пышную грудь, едва прикрытую низко расстегнутым нежно-розовым батником, с томными голубыми глазами смотрела прямо в объектив. На обратной стороне снимка кокетливым почерком было написано с каким-то намеком: "Вам отдавая свой портрет, вас о любви я не молю…"
- Хороша самореклама? - с брезгливой усмешкой спросила Люба.
Бирюков улыбнулся:
- Что это она так?..
- Спросите дурочку. Вообще-то Дашка неглупая, но всегда прямо из кожи лезет, чтобы выделиться. Если что-то задумает, своего всегда добьется. Вот, Лева около года за японским магнитофоном охотился, она - в неделю провернула… - Люба опять полистала тетрадь и подала Антону распечатанный почтовый конверт. - Пожалуйста, приглашение явиться за покупкой…
Письмо, адресованное в райцентр Зуеву, было без обратного адреса. Бирюков внимательно посмотрел на новосибирский штемпель с неразборчивым числом отправления и достал из конверта картинку с обнаженной женской ногой, отрезанную от упаковки импортных колготок. На чистой стороне была короткая записка почти чертежными буквами: "Левчик! Нашла милого дядечку. Если не передумал иметь японский однокассетник, срочно вези 600 р.".
- Значит, "Националь" помогла купить Каретникова? - спросил Антон.
- Наверное. Лева мне об этом ничего не говорил. Это я нашла в столе, когда запасной ключ от квартиры искала.
- Где Каретникова живет?
- По-моему, где-то в Железнодорожном районе Новосибирска.
Бирюков взглядом указал на общую тетрадь:
- Там нет ее адреса?
- Нет, Лева сюда только свои стихи записывал.
- Можно посмотреть?
- Пожалуйста, смотрите.
Антон, перелистывая страницы, стал читать рифмованные строчки. Почти все стихотворения Зуева были о любви. В общем-то, как говорят, складные, но откровенно подражательные. Бегло долистав до конца, Бирюков отложил тетрадь и еще раз прочитал отпечатанный на машинке "Ультиматум".
- "Карикатуристка" не Каретникова? - спросил он Любу.
- Не знаю, - тихо ответила Люба. - В общем. расскажу вам всю запутанную историю Левы с Дашкой… Когда учились в ГПТУ, у них любовь была. Брат прямо жить не мог без Дашки, ну и она… глазки ему строила. Когда бабушка наша умерла и Лева квартиру на себя оформил, даже свадьба намечалась. Но тут Леву энцефалитный клещ укусил. С ней же, с Дашкой, ездил в лес - и там… Дашка вроде бы сильно переживала, каждый день в больницу к Леве бегала. А как только его выписали, она вильнула хвостом и за какого-то старика замуж выскочила. Лева чуть с ума не сошел. пытался Дашку образумить. У них какой-то скандал был. Леву в милицию вызывали, даже под суд отдать грозились. Подробностей я не знаю, но когда старик Дашкин умер, все затихло. И преподобная Дашенька опять к Леве зачастила. А у нее бессчетное количество поклонников. Может, они и… убили Леву?..
- Все может быть. Брат ничего на эту тему не рассказывал?
- Лева очень замкнутым был. Я старалась к нему в душу не лезть. Сердцем чувствовала, что Леве и без моих расспросов тошно. А тут еще у самой неприятности начались…
- Какие?
- Парни повадились в общежитие звонить. Почти каждый день приглашают к телефону и загадочными намеками встречу назначают, сальности всякие плетут.
- Не угрожают?
- Нет, просто хамят, подонки, и все.
- С Каретниковой не разговаривали насчет Левы?
- С Дашкой бесполезно говорить. Она из воды сухая выйдет. Как-то встретились, спрашиваю: "Зачем ты над Левой издеваешься? Чего за нос его водишь?" Дашка напрямую, будто в порядке вещей: "Не могу же за инвалида замуж выходить. Так хромает, что стыдно рядом идти". - "А со стариком не стыдилась?" - "Старик коньки отбросил и квартиру в центре города мне оставил. Вот если Левчик поправится, перестанет хроматъ, мы с ним свадебный пир на весь мир устроим". Высказала я от всего сердца, кто она есть на самом деле, на том и расстались. Каждая при своем мнении…
- В какой обуви брат ушел из дома? - внезапно спросил Бирюков.
- В белых кроссовках "Адидас" - Дашка недавно ему подарила на день рождения, - Люба недоуменно глянула на Антона. - А что?..
- Разули его.
- Ой… В морге я даже не заметила этого. Следователь что-то спрашивал насчет обуви, а я, как чумная, только головой крутила…
Бирюков взял со стола фотографию Каретниковой. Рассматривая ее, сказал:
- Придется забрать у вас некоторые письма и портрет этой красавицы. Кстати, она не уроженка Новосибирска?
- Нет, из Ордынского района в ГПТУ приехала.
- А ваши родители где живут?
На глазах Любы в который уже раз навернулись слезы:
- В пригородном совхозе жили. Позапрошлой зимой рано закрыли печную трубу и угорели. Теперь я одна осталась. Не представляю, как Леву похоронить…
- Завтра утром к вам придет участковый инспектор милиции. Поможет организовать похороны.
- Спасибо, - еле слышно проговорила Люба и уткнулась лицом в ладони.
Глава V
Сбор информации о Зуеве Слава Голубев начал с опроса жильцов соседних квартир, однако ничего от них не узнал. Все удивленно пожимали плечами и отговаривались, что почти не знают недавно подселившегося соседа. От бесплодных разговоров оптимизм Голубева несколько увял. Чтобы собраться с мыслями, Слава вышел во двор и сел на скамейку у песочной площадки.
Во дворе мальчишки гоняли большой полосатый мяч. Под ногами у них путался крепенький розовощекий малыш. Изо всех силенок он пытался завладеть мячом, но опережали более взрослые. Основательно запарившись, мальчик подолом рубахи обтер вспотевшее лицо, устало подошел к Голубеву и отчетливо, чуть не по слогам, проговорил:
- Здравствуйте.
Голубев улыбчиво подмигнул:
- Здравствуй, будущий Пеле.
- Меня Димой зовут.
- Извини, пожалуйста, - Слава, подхватив мальчика под мышки, усадил рядом с собой на скамейку. - Как живешь, Дима?
- Хорошо живу, - малыш показал растопыренные пальцы на одной руке и мизинец - на другой. - Мне скоро вот сколько лет будет, полных шесть.
- Ну, молодец! В детский садик ходишь?
- Садик ремонтировают. К нам мамина бабушка из деревни приехала. Говорит, до зимы меня будет каравулить. У меня еще бабушка есть. Только бабе Маше некогда со мной водиться. Она пенсию зарабатывает. А мамина баба Феня давно заработала…
- Ух, какой ты богатый бабушками! Во дворе играешь?
- Да, - малыш показал на песочную площадку, - Вот здесь крепости строю.
Слава повернулся к черемуховому кусту, загораживающему окно Зуева:
- Дим, кто живет в квартире вон за тем деревом?
- Это дерево чуромухой называется, - с трудом выговорил Дима. - Бабушка говорит, на чуромуху нельзя лазить. Упасть можно, и тогда горб на спине вырастет.
- Верно, - поддерживая разговор, сказал Голубев. - Так кто же живет за черемухой, не знаешь?
- Знаю. Хромой музыкант там живет. У него в комнате много-много музыки.
- Ты был у музыканта в гостях?
- Нет, он меня в гости не звал. Мальчишки через окно видели. А я не видел. Бабушка говорит, нельзя в чужие окна заглядывать.
- Почему же мальчишки заглядывали?
- Они большие. Их бабушки уже не каравулят.
- А они из комнаты через окно ничего не вытаскивали?
- Нет, только музыку посмотрели.
- А кто из вашего двора еще любит музыку?
Дима ладонью потер нос:
- Дядя Федя на гармошке играет. Когда с получки надерется, громко поет, как он на почте служил ямщиком.
- Выпивает дядя Федя?
- Не знаю. Это бабушка, как услышит песню, говорит: "Опять Федька с получки надрался".
"Музыкальный" вопрос оказался малышу не по зубам. Слава хотел было попросить Диму, чтобы тот познакомил со своей бабушкой, которая "каравулит" его во дворе и наверняка знает о мальчишках, заглядывавших в окно к хромому музыканту. Но в это время к скамейке подошла энергичная старушка в длинной, будто с чужого плеча, вязаной кофте. Окинув Голубева пристальным взглядом, она строго спросила:
- Почему, гражданин, с ребенком заигрываешь? Умыкнуть хочешь?..
Голубев засмеялся:
- Соображаю, кому бы такого джигита под контроль сплавить.
- Ты мне зубы не заговаривай!
- Честное слово, не ворую. - Слава достал из нагрудного кармана рубашки служебное удостоверение. - Я в милиции, бабуся, работаю. Сам воров ищу.
Старушка, прищурясь, заглянула в развернутые корочки. Будто читая по слогам, шевельнула губами и подобрела:
- Это другой табак, а то - джигит… Тут такие джигиты мельтешат, того и гляди, чего-нибудь стибрят. Да и люди теперь всякое говорят…
- Не слушайте пустые разговоры.
- Здоров живешь! Как не слушать? Из пустого не придумают. Видать, что-то было на самом деле, коль говорят. Сам-то чего, прошлогодний снег здесь ищешь?
- Из тринадцатой квартиры через форточку магнитофон утащили.
- О, батюшки! У хромого музыканта?
- У него.
- Когда?
- Четыре дня назад, пятнадцатого числа.
- Это, стало быть… В понедельник?..
- Так, выходит.
- Жалко инвалида. Очень приветливый, ласковый паренек. - Старушка вдруг подняла со скамейки любопытно притихшего внука и поставила его на землю. - Топай, Димочка, домой. Мама оладушков испекла, тебя поджидает.
Мальчик с неохотой, но беспрекословно пошел к подъезду.
- Хороший малыш, послушный, - глядя ему вслед, сказал Голубев.
Старушка присела на скамейку. Чуть помолчав, вздохнула:
- В таком возрасте все хорошие да послушные, а подрастут - закусывают удила.
- Вас как зовут, бабуся?
- Федосьей Андреевной. - Старушка опять вздохнула. - Своровали, говоришь, у инвалида музыку?
- Своровали.
- Вот несчастье… Это, так и знай, кто-то из подрастающего молодняка набедокурил. Помешались ныне молодые на музыке. Вот, к примеру, возьми мою внучку Татьяну, старшую Димину сестру В восьмом классе учится. Считай, невеста. А прибегает из школы и… загудело все в квартире. Такую оглушительную музыку заводит, хоть из дому убегай. На прошлой неделе подарила ей ко дню рождения десятирублевку. Купи, мол, сама себе подарок. И что, думаешь, купила?.. - Старушка протянула сморщенную ладонь. - Вот такую, меньше моей ладошки, фитюльку с музыкой. "Пленка" - называется. А на той пленке: то ли черти горох молотят, то ли ведьмы с подвывом горшки об пол бьют. Покачала я головой: "Эх, Татьяна, не жаль тебе было спалить десятку за такое дерьмо?" Она от удивления глаза таращит: "Ты что, бабуленька?! Это настоящий американский рок!" Вот и поговори с ней…
- Где Татьяна купила эту музыку? - заинтересовался Слава.
- В магазине, должно быть.
- В магазинах такое не продают.
- Ну, видать, жулик какой-то Татьяну облапошил.
- Федосья Андреевна, - спросил Голубев, - подростки часто в окно к хромому музыканту заглядывают?
- Почти каждый день пялются. Музыкант сам с ними заигрывает.
- Из вашего двора мальчишки?
- Нашенские.
- А чужие здесь бывают?
Старушка задумалась:
- В понедельник… или во вторник, не могу точно вспомнить, два посторонних стригунка, лет по двенадцати, на черемуху за ягодой хотели взобраться. Я прикрикнула, чтоб сучья не обломали. Их как ветром со двора выдуло.
- Не они ли в форточку залезли?
- Кто их знает. Шустрые были мальчуганы. Один конопатый, как сорочье яйцо, у другого личико чистенькое.
- Одеты как?
- Оба в школьной форме.
- Волосы какие?
- Конопатый - светленький, другой - чернявый. Подстрижены коротко. Видать, перед началом школьного года в парикмахерской были.
- Вы в какое время обычно во дворе находитесь?
- Считай, целыми днями тут вот сижу. Только после обеда, когда Дима на часик засыпает, отсутствую… - Старушка вдруг придвинулась к Голубеву и понизила голос: - Слушай-ка, а ведь в понедельник утром появлялся в нашем дворе подозрительный мужчина. Годов ему этак… возле сорока. Роста приличного, белесый и круглолицый. Одет хорошо. Белые наутюженные штаны; рубаха, видать, заграничная - с разными картинками вдоль и поперек; на макушке расписная тюбетейка. Другими словами, если по одежке судить, человек интеллигентный. Но руки рабочие. И улыбка нехорошая, от уха до уха. А во рту, поверь моему слову, сплошь золотые зубы…
- Что этот мужчина здесь делал? - быстро спросил Голубев.
- Музыканта хотел дождаться, но тот поздним вечером домой заявился.
- Долго ждал?