- Организация не должна развалиться только потому, что вас здесь не было. Вы…
- Не думаю, чтобы ты говорил или советовался с Беттеном. Не так ли?
- А что нам Беттен? Мы можем…
- Нет, Бенни–бой, теперь ты не сможешь самостоятельно разгуливать с коричневыми ящиками и, никого не спросясь, пытаться делать политику.
На короткое время в комнате воцарилась тишина. Один из трех джентльменов, надменно выпятив подбородок, сосал сигару, а остальные всем своим видом показывали полное пренебрежение ко мне и нашему разговору.
Ленни Собел, развалившись в кресле, что‑то обдумывал.
- Вы что‑нибудь контролируете? - наконец обратился он ко мне. - Или хотите что‑нибудь продать?
Моя улыбка была весьма выразительной.
- Скоро захочу.
- Однако сейчас ничего? - Довольный собой, он улыбнулся. - Вы даже не представляете, что, когда и где будете иметь.
Я молчал.
- Вы блефуете, Дип. И я еще не встречался с таким блефом. Думаю, вы получите, что заслуживаете. - При этом он сделал едва заметное движение головой:
- Взять его…
Уже несколько секунд я ожидал чего‑нибудь подобного и поэтому, еще до того, как Собел закончил, нанес сильнейший удар по коленной чашечке Гарольду, а затем особым приемом захватил руку Эла и резко дернул. Он протяжно взвыл и лишился чувств. Одуревший от боли Гарольд получил еще один удар в челюсть и свалился. Многолетние упорные тренировки и на этот раз сослужили мне добрую службу.
Когда Ленни Собел увидел мою улыбку и дуло 38–го, направленное ему в рот, он как‑то сразу осунулся и лицо его посерело. Он что‑то пытался сказать, но тщетно. Казалось, язык его парализован. Бенни, не мигая, широко раскрытыми глазами наблюдал за столь неожиданным поворотом событий.
Три бизнесмена, видимо, еще никогда не были так близко к смерти, но пока не успели осмыслить значение происходящего.
- Встань, Ленни, - приказал я.
Он вновь попытался что‑то пролепетать, затем рванулся в сторону, но споткнулся о тела своих телохранителей и упал на колени. Воспользовавшись случаем, я двинул ему ногой под зад. Собел растянулся на полу, оглашая комнату лошадиными воплями.
- Как в прежние дни, - сказал я и засмеялся.
В этот момент один из бизнесменов разразился истерическим хихиканьем.
- Ну, а ты, Бенни? - спросил я.
Он решительно потряс головой.
- Нет, я пас. Вы бешеный.
- Может быть. А как ваш Дикси? Что‑то он молчит.
- Вы повредили ему челюсть. Но он со мной… я хотел сказать, с вами, Дип.
- Полагаю, тебе все ясно?
- Да, все, - ответил Бенни.
- И впредь никаких тайных собраний и встреч.
- Конечно, Дип… Но в этом случае вы… ошиблись.
- Ну?
- Это… друзья.
- Друзья? Три лощеных хлыща из офиса Меркина называют такого подонка, как ты, своим другом? Не будь законченным глупцом, Бенни. Кстати, я эту тройку знаю и знаю, почему копы интересуются их делами. Нужно будет предупредить Меркина, чтобы он их как следует подтянул, в противном случае эти слюнтяи и сами попадут в лапы копов, и потянут за собой еще кого‑нибудь, вроде тебя или этой свиньи Ленни. Однако несмотря на твою недалекость, Бенни, надеюсь, ты скоро поймешь, что не следует вмешиваться в мои дела.
- Но, Дип…
- Замолчи. Ты почти ничего из себя не представлял в прошлом и не пытайся стать кем‑то теперь, потому что не имеешь ни малейшего понятия о том, как это сделать.
Тем временем те трое зашевелились. Ленни и Гарольд уже сидели на полу, а Эл начал приходить в себя.
Я кивнул Оджи, невозмутимо подпиравшему дверь, и мы прошли в бар. Там я подобрал сорок центов сдачи и сказал Гими:
- Мои извинения, толстяк. Они сами этого пожелали.
Он промолчал.
- Нет нужды напоминать, - добавил я, - что все это чисто внутреннее дело?
Он покачал головой.
- Не беспокойтесь, я знаю, что делать.
Мы вышли на улицу. Кэт нетерпеливо переминался с ноги на ногу, прижимая лицо к оконному стеклу, пытаясь что‑нибудь разглядеть сквозь задернутые занавески.
- Все о'кей, дружище. Они получили небольшую взбучку и успокоились.
- Ничего себе, небольшую, - вставил Оджи.
- Кого же вы там поколотили?
- Ленни и его двух парней.
- Что‑то ты уж очень скоро с ними разделался, Дип.
- Не совсем, Кэт. Я даже несколько опоздал с обучением их хорошим манерам.
- О'кей. Нам бы поскорее убраться отсюда. Так будет и лучше, и спокойнее.
- Да, делать нам здесь больше нечего, - поддержал его Оджи, вопросительно взглянув на меня.
Я засмеялся и кивнул. Кэт остановил такси, и мы забрались в него. По пути я попросил Оджи рассказать о состоянии дел Беннета, а потом, по возможности, составить списки всех бывших и настоящих служащих его предприятий.
Оджи вышел у Четвертой авеню, а мы с Кэтом направились по Амстердамской магистрали на Сто первую улицу, где Кэт имел свою комнату. ' Здесь я отпустил такси и проводил его до дома.
- Оставайся здесь, Кэт, и отдыхай. Комнату запри. Вскоре я навещу тебя.
- Куда ты собираешься?
- Мне нужно увидеть одну куколку.
- Лучше бы ты позволил мне пойти с тобой. Ты забыл про тех парней.
- Лео Джеймса и Мори Ривса, остановившихся в "Вестхемптоне"?
- Да. И они имеют здесь связи.
- Однако, Кэт, я тоже их имею, - сказал я, кивнув ему на прощание…
Когда я вышел из ресторана Маури, поздний вечер переходил в раннюю ночь. Еще издали я заметил мистера Саливена, стоявшего на кромке тротуара, и вспомнил, как когда‑то его огромный кулак колотил по моей спине.
Он перегородил тротуар и протянул руку к моему галстуку. Всякому постороннему это движение могло показаться дружеским, если бы не жесткая складка вокруг его рта и неулыбчивые глаза.
- Осложнений становится все больше, парень.
- Разве?
- И есть только один способ с ними покончить.
- Знаю, мистер Саливен.
- Остришь… - Его глаза стали стеклянными. - Я здесь уже долго, Дип, и повидал многих остроумцев. Но сегодня они здесь, а завтра валяются в сточной канаве. Парочку таких я сам туда отправил, - Сказанное вами, мистер Саливен, следует Понимать как вежливый намек?
- А это уж сам разбирайся.
- Попробую, мистер Саливен.
Кивнув ему, я продолжал свой путь, ощущая на своей спине его пристальный взгляд. Я ускорил шаги, представляя себе новую встречу с Тилли и Элен.
Толкнув полуприкрытую дверь, я вошел в знакомую темную прихожую, и стал на ощупь пробираться к лестнице. И вдруг меня охватило какое‑то неясное ощущение опасности. Я пошарил в карманах, вынул спички, зажег одну и начал поднимать ее над своей головой, но, получив сзади удар по голове, упал и потерял сознание…
Глава 8
Все чувства и ощущения исчезли, но все же я смутно осознавал случившееся. Вероятно, шляпа несколько смягчила удар.
Я все еще слышал звуки улицы: шум машин и приглушенные голоса людей.
Где‑то рядом скрипела дверь и этот скрип болезненно отдавался в моей голове. ' Сознание понемногу возвращалось, болел затылок. Я пошевелил ногами, руками, а затем попытался приподняться. Мне удалось встать на колени, вытереть рукой рот и, придерживаясь за стену, подняться на ноги. Из моей головы медленно сочилась липкая жидкость…
Спустя некоторое время я окончательно пришел в себя, немного почистился и, зажигая спички, осмотрелся. Неподалеку от моей шляпы валялась бутылка из толстого синего стекла.
Я вышел на улицу, но ничего подозрительного не заметил. В двух–трех шагах от меня стоял какой‑то пожилой мужчина.
- Вы не заметили, отсюда никто не выходил? - спросил я.
- Никого я не видел, - буркнул он.
- Жаль, - сказал я, проведя рукой по голове и показывая ему кровь на пальцах. - Только что я получил удар по голове.
На его лице появилось брезгливое выражение, и он резко проговорил:
- Проклятые подонки. Стоят в темных вестибюлях и бьют первого попавшегося. Каждую ночь. Никогда не следует заходить в неосвещенный вестибюль. Никогда… Подобным образом они убили старого Часара. Всего из‑за тридцати центов.
Он сплюнул и пошел своей дорогой. Я выругался и быстро ощупал карманы. Бумажник оказался на месте, револьвер по–прежнему был засунут за пояс. Я вернулся назад и, невзирая на темноту, поднялся к квартире Тилли Ли.
Чиркнув спичкой, я заметил, что дверь в комнату Тилли Ли приоткрыта.
Там было темно.
Я вынул револьвер, вошел в комнату и прислушался. Кругом была полная тишина. Я нащупал выключатель и включил свет. Действовал я очень неосторожно: если бы здесь кто‑нибудь затаился, мои дела оказались бы плохи. Но никого не было, а на своей кровати лежала Тилли с разбитой головой…
Кровь на ее лице еще не успела свернуться. Видимо, она лежала на боку, и не видела, кто нанес ей смертельный удар.
Несколько секунд стоял я возле тела, пытаясь запомнить все детали обстановки в комнате. Прежде всего на глаза мне попался кортик, видимо, отброшенный ногой в сторону, хотя следы борьбы отсутствовали: Тилли убили во сне. Но в следующее мгновение я заметил одну деталь и, еще не вполне осознавая ее значение, почувствовал, как неистово заколотилось мое сердце.
Мне захотелось немедленно поймать убийцу и с наслаждением сдавить его горло, Я увидел плед Элен, который висел на вешалке в углу, а рядом за занавеской находился вход в еще одну небольшую комнатку.
Я позвал Элен, но никто не откликнулся. Тогда я отдернул занавеску, быстро вошел и, заметив настольную лампу у окна, зажег ее. Я был в каком‑то оцепенении от предчувствия того, что сейчас увижу. Представил себе тонкую струйку крови, сбегавшую по ее щеке…
Все так же машинально я пощупал пульс Элен, а потом, осторожно осмотрев ее голову, обнаружил у правого виска содранную кожу и громадный синяк.
Я смочил водой полотенце, вытер ее лицо, а затем положил его ей на лоб. Через некоторое время послышался тихий стон.
- Элен… Элен…
Она дернула головой. Я снова смочил полотенце, и принялся слегка шлепать ее по щекам. Наконец она открыла глаза.
- Что случилось, дорогая?
Память возвращалась к ней медленно.
- Дип?..
- Вы чувствуете себя лучше?
- Дип?.. - она понемногу приходила в себя.
- Конечно, дорогая. Это я.
Внезапно глаза Элен наполнились ужасом, но прежде, чем она успела закричать, я зажал ей рот и привлек ее к себе.
- Так что же здесь произошло?
Она облизала сухие губы.
- Дверь.. Я подошла к ней… и отворила… Думала, что это вы… широко раскрытыми глазами она пытливо всматривалась в меня.
- Это был не я, девочка.
- Когда я открыла, … дверь с силой распахнулась… Я упала и ничего больше не помню… Дип, что произошло?
- Произошло вот что. Вы получили удар по голове. Может, только створкой двери, а может еще и бутылкой.
- Что?!
- Меня тоже стукнули этой бутылкой.
- Но кто?
- Не знаю.
- Дип. - Она протянула руку и прикоснулась к моему лицу. - Дип… А что… с Тилли?
- Она убита, Элен.
- Нет!.. - выкрикнула она и прикусила нижнюю губу. Но через минуту глухие рыдания сотрясли все ее тело. Я крепко обнял Элен и сидел так, пока она не успокоилась. Снова смочив полотенце, я протер ей лицо и, убедившись, что она более или менее овладела собой, спросил:
- Можете ли вы что‑нибудь припомнить?
Она покачала головой.
- И не видели его лица?
- Нет.
- Как он был одет?
- Это случилось слишком быстро, Дип.
- Он что‑нибудь говорил?
- Нет… я не знаю. Нет, он ничего не сказал. - Элен огляделась. Вы… принесли меня сюда?
- Нет, ему была нужна Тилли. Он притащил вас сюда и затем убил ее, По ее телу пробежала дрожь.
- Но почему, Дип?.. Почему?
- Пока еще не знаю. Но, думаю, скоро найду ответ на этот вопрос.
- Что мы будем делать?
- Позвоним в полицию, больше ничего не остается.
- Но Тилли…
- Кому‑то она мешала… Ну, а теперь вот что. Сможете отвечать на вопросы?
- Спрашивайте, Дип.
- Хорошо. Но постарайтесь отвечать точно. У нас не так много времени.
Итак, что случилось после того, как вы вернулись сюда?
Она вновь облизала губы, откинула назад волосы, сложила на коленях руки и уставилась в пол. Плечи ее слегка вздрагивали.
- Здесь был доктор. Он сказал, что у Тилли все в порядке, но она немного возбуждена и ей надо успокоиться. Что‑то он ей прописал. Были миссис Глисон… с мужем… Вы тогда говорили с ними внизу. Потом они ушли. Когда Тилли проснулась, я ее покормила.
- Она что‑нибудь сказала?
- Ничего особенного. Я дала ей пилюлю, которую оставил доктор, и некоторое время посидела рядом. - Она замолчала, затем сжала руки. - Дип?
- Да?
- Она была напугана, даже пыталась кричать во сне.
- Дальше…
- Она произнесла ваше имя… и имя Беннета. И еще…
- Что именно? Скажите, что помните.
- Она говорила, что знает, как ей надлежит поступить, будто сможет что‑то сообщить, и непременно сделает это. Затем пыталась кричать. А потом назвала ваше имя и… Беннета.
Я молчал.
- Дип… а это не… из‑за вас?
Я положил руку на ее плечо.
- Не думаю.
- Скажите правду, Дип!
- Я никогда вас не обманывал, дорогая.
- В таком случае…
- По крайней мере, непосредственной причиной я не являюсь. Ее так или иначе бы убили.
Она вздохнула.
- Так что же мы будем делать?
- Позвоним копам.
- А как же вы?
- Копов я не боюсь, детка. Вы должны это знать.
- В таком случае, звоните.
- Разумеется…
Она внимательно посмотрела на меня, терпеливо ожидая, что же произойдет дальше. Я помог ей подняться и провел на кухню так, чтобы она не смогла увидеть убитую, а затем подошел к телефону.
Дежурный сказал, что машина выезжает и предупредил, что до ее прибытия ничего не следует трогать. Я заверил его, что все будет как нужно и повесил трубку.
В комнате Тилли я нашел свой чек, приколотый к ее подушке, порвал его на мелкие кусочки и спустил в унитаз. Потом я вынул из‑за пояса свой револьвер, обернул его тряпкой и сунул в мусорный ящик, поставив сверху ведро с помоями. Сделав таким образом все необходимые приготовления, я присоединился к Элен и мы стали поджидать полицейскую машину.
Сержант Кен Хард жил в центре города, то есть, в той его части, которая отличалась известным аристократизмом. По его лицу никогда нельзя было понять, о чем он думает, что чувствует. Однако его голубые холодные, лишенные какого бы то ни было выражения глаза порой излучали безграничную ненависть.
Для него существовало только два рода людей: те, кто нарушал закон, и те, кто его поддерживал. За пределами этого понятия для него не существовало ни добра ни зла. По понятиям Харда не существовало и просто хороших людей. По его мнению, они представляли собой зачастую лишь помеху при поимке нарушителей закона.
В присутствии сержанта требовалось соблюдать особые правила: говорить мягко и вежливо, ходить тихо. Когда он спрашивал, следовало отвечать.
Когда на его лице появлялось нечто вроде улыбки, это было хуже всего, Шефы позволяли ему работать так, как он хочет; и Хард выбрал себе наиболее трудную часть города: улицу с "большой буквы". Ему нравилось проводить здесь операции, так как всякий попавшийся знал, что любая жалоба обернется для него в следующий раз худшими последствиями.
Таков был сержант Хард, и теперь он разглядывал меня. Я говорил, а он записывал что‑то в свой блокнот. Потом он перевел взгляд на Элен и предложил ей изложить свою историю.
Как только она закончила, появились Саливен, Оджи и Кэт, и я почувствовал себя намного уверенней.
- Вот они, сержант, - сказал Саливен.
Кэт бросил взгляд на убитую и слегка присвистнул.
- Знаете ее? - спросил Хард.
Кэт кивнул.
- Тилли Ли, - сказал он, пожимая плечами. - Хорошая девушка. Я с ней давно знаком. А что случилось?
Тем временем медицинский эксперт закончил свою работу, сложил инструменты в саквояж, захлопнул его и набросил на убитую простыню.
- Ваше мнение? - спросил Хард.
- Убита не более часа назад, бутылкой. Позднее мы проведем более точное исследование, но и теперь у меня нет никаких сомнений.
- А как с ним?.. - кивнул Хард в мою сторону.
- С ним?.. - врач еще раз бегло осмотрел след на моей голове. - Рана на голове от удара той же бутылкой.
- Выходит, он тут ни при чем?
- Гм… Безусловно. Если исключить возможность нанесения удара самому себе. Вы ведь знаете, бывает и так. Но…
- Что но?
- В данном случае не похоже. Нет, нет. Конфигурация раны… Пожалуй, полностью исключено.
- Благодарю, - сказал я.
- Не беспокойтесь, - улыбнулся врач.
- Как у вас? - обратился Хард к человеку в форме, возившемуся с лупой вокруг бутылки, стоявшей на деревянной подставке.
- Никаких отпечатков, - ответил тот. - Бутылка сильно запачкана.
Видны только ворсинки с этой шляпы и волоски, по всей видимости, убитой.
Не исключено, что в лаборатории мы сможем обнаружить еще какие‑нибудь следы.
- О'кей, - сказал Хард. - Упакуйте бутылку. - Затем, обернувшись к Саливену, он спросил:
- Что с этими двумя?
- Они находились в баре "Пеликан". Лео Букс сказал, что они сидели там более трех часов.
- Мы можем идти? - спросил Оджи.
Змеиные глаза Харда посмотрели на него, затем поочередно оглядели Кэта, Элен и меня.
- Вы уйдете. Каждый из вас может уйти…
Мы знали, что он под этим подразумевает, но чтобы у нас не оставалось никаких сомнений, Хард добавил:
- Со мной!
- За что? - мягко спросил я.
На его лице появилось подобие улыбки.
- Просто так, для забавы, Дип. Я получил сообщение о небольшом инциденте. Кажется, никто не был ранен, но в задней комнате бара Гима обнаружены кровавые следы. Кроме того, кажется, вас троих незадолго видели там.
- Неужели?
- Поэтому‑то я и думаю, что неплохо бы отправиться в "Грин Хауз" и все выяснить.
Губы Кэта плотно сжались и слегка побелели. Я понял, о чем он думает, и покачал головой, давая ему понять, что пока не следует вмешиваться в ход событий.
"Грин Хауз". Так называли окружной полицейский участок. Для этого района Нью–Йорка "Грин Хауз" значил то же самое, что в свое время Бастилия для Парижа или Тауэр для Лондона, и представлял из себя мрачный дом, а о том, что в нем происходило, даже подумать было страшно. Утверждали, что отсюда вывозили гробов больше, чем из остальных шести городских участков, вместе взятых.
Итак, после стольких лет я вновь оказался в "Грин Хаузе". Обстановка здесь мало изменилась: все те же сигарный дым, за пах пота и затхлость.
Элен, Кэта и Оджи оставили в приемной. Хмурый Кэт принялся жадно курить, а Оджи невозмутимо уселся на скамью. Что касается Элен, то было заметно, что она с трудом справляется с волнением.