– В самом деле, конечно, вы мне об этом говорили. Но зато я уверен, вам известно все о частной жизни Джонни Крейстала.
– Мне кажется, что это не ваше дело, лейтенант! – ее голос слегка дрожал. – И перестаньте называть меня "крошкой"!
Пять минут спустя я остановил машину на гребне террасы дома. Нина открыла дверцу, высунула из машины свои очаровательные ножки и, поколебавшись с минуту, сказала:
– Лейтенант!
– Мисс Росс! – вежливо откликнулся я.
– Что заставило вас подумать, что убитая была мисс Росс?
– Диана была в больнице под вашим именем, – объяснил я. – И когда труп обнаружили, то опознали его, как тело Нины Росс. Ваш адрес был в ее деле.
– Вот в чем дело! – Она подвинулась к дверце, и ее платье задралось выше колен. – Благодарю вас, лейтенант!
Я прошептал:
– Я жду, когда вы решитесь задать еще один вопрос.
Она резко повернулась ко мне.
– Что вы хотите сказать?
– Помните сцену, которая произошла в вашей спальне: вашего дружка, который изображал оскорбленного самца и хотел узнать, что я делал в вашей комнате? – уточнил я холодным тоном. – Я объяснил вам, что убита Нина Росс, а вы ответили, что это недоразумение, потому что Нина Росс – это вы. Именно в тот момент вы должны были спросить меня, почему я думаю, что убита Нина Росс. Когда я попросил вас сопровождать меня в морг, чтобы установить личность жертвы, это тоже был подходящий момент. В морге вы пропустили последнюю возможность...
Мгновение она смотрела на меня своими темными глазами, закусив нижнюю губу. Лоб ее был влажен.
– Вы хотите запугать меня, лейтенант? На что вы намекаете?
– Я хочу сказать, что несколько секунд назад вы поняли, что должны задать этот вопрос, кошечка, – сухо ответил я. – Это было бы вполне естественно, логично, чтобы вы задали этот вопрос, но вы этого не сделали. Это значит, что вам это было неинтересно. Хотите, я вам объясню, почему это так?
– Давайте, – хрипло сказала она.
– Вы уже были в курсе дела, курочка, и потому вам было уже неинтересно.
– Вот что получается, когда полицейские начинают думать, – процедила она сквозь зубы. – Вас не посетила мысль, что такая работа вам не по плечу? Ведь если вместо мозгов – компот, логично рассуждать нельзя.
Она решительно вылезла из машины и яростно хлопнула дверцей.
– До свидания, лейтенант, – бросила она. – Когда в следующий раз вы пожелаете поговорить со мной, я постараюсь, чтобы при этом присутствовал мой адвокат. Это помешает вам оскорблять меня.
– В следующий раз, когда у нас будет свидание, красотка, постарайтесь говорить правду, – ответил я ласково. – Это вам поможет.
Я смотрел, как она шла по тропинке мелкими неторопливыми шагами, ее круглый зад обольстительно выделялся под тонким шелком. (Если уж иметь дело с лгуньей, то пусть она будет хорошенькой!)
Замок за пальмовой рощей в Парадиз-Плейдж резко контрастировал с домом ультрамодерн на краю скалы Ла Пинед. Было три часа дня, когда я приехал в Парадиз-Плейдж. Я вышел из машины, и урчание в желудке напомнило мне, что я еще не завтракал.
Вокруг фасада замка располагалась большая веранда, половицы воинственно скрипели под ногами, пока я шел к двери.
Когда я подошел, дверь была полуоткрыта и, прислонившись к притолоке, меня ждал мужчина.
– Мистер Эриот? – спросил я.
– Я, – ответил он приятным и серьезным голосом. – Джеймс Эриот.
На вид ему было лет 45. Он высокого роста. На голове прекрасный ореол седых волос. Лицо с глубокими морщинами, загорелое, цвета полированного красного дерева, что еще больше подчеркивало металлический блеск его глаз, в которых порой вспыхивала искра, как в горстке еще теплого пепла.
– Лейтенант Уиллер, – представился я. – У вас есть племянница Диана Эриот?
– Чтобы избавить вас от неприятных минут, я должен сказать, что я знаю о смерти Дианы.
– Знаете?
– Сегодня утром мне позвонил доктор Мойберг. Я тут же хотел связаться с вами, но доктор сказал мне, что вы взяли мой адрес и, наверняка, скоро приедете. Я ждал вас, лейтенант, но не думал, что вы опоздаете.
– У доктора Мойберга возникла удачная мысль, – сказал я, изобразив подобие улыбки.
– Входите, лейтенант.
Я прошел по вестибюлю вслед за ним и вошел в комнату, которая привела меня в изумление. Снаружи замок казался небольшим, но это впечатление было обманчиво. На самом деле это был просторный, роскошно обставленный дом. Стены и паркет комнаты были дымчато-серыми, мебель дорогая. Целую стену занимали полки с книгами, над камином висел портрет, написанный маслом в темных тонах, изображавший женщину, одетую по моде семнадцатого века. Женщина была бы красива, если бы не ледяной взгляд змеиных глаз. У меня она вызвала чувство отвращения.
– Садитесь, лейтенант – предложил мне радушный хозяин. – Что вы будете пить?
– Ничего, благодарю вас.
– Разрешите...
– Пожалуйста, – бросил я, опускаясь в удобное кожаное кресло. Он пошел к бару в другой конец комнаты, налил себе в стакан и сел в глубокое кресло напротив меня.
– Думаю, что вы хотите задать мне сто вопросов, – сказал он, обнажив в улыбке совершенно здоровые зубы. – Разрешите мне заранее ответить на некоторые из них. Прежде всего, вам следует знать, что хотя Диана и была моей племянницей, между нами не существовало никакой привязанности. Еще двадцать лет тому назад я прервал всякие отношения с сестрой. Диана тогда была маленькой девочкой. Два года назад Диана приехала повидаться со мной, она сказала, что ее родители недавно умерли и я ее единственный родственник.
Он со вкусом отпил и продолжал:
– Я не сентиментален и сообщил об этом Диане в мягкой форме. Она заметила, что это ее устраивает, так как она тоже не сентиментальна. На Востоке она позировала для журналов мод, теперь на Западе решила заняться тем же. Она попросила разрешения пожить у меня до тех пор, пока не встанет на ноги. В благодарность обещала вести дом. Она жила у меня шесть месяцев. Время от времени исчезала, иногда на ночь, иногда и на целую неделю. Я никогда ее ни о чем не спрашивал, и сама она тоже ничего не объясняла: настоящий Эриот хладнокровен и не нуждается ни в чьей защите. Движимый честолюбием, он готов пожертвовать всем и вся для достижения цели. Через шесть месяцев Диана заявила, что не нуждается в комнате, и уехала. Я долго не видел ее и ничего не слышал о ней, затем через три месяца она появилась снова, без предупреждения. Она сказала, что ей представился, может быть, единственный случай составить себе состояние, и она пришла одолжить у меня денег. Разумеется, я ответил ей, что она ненормальная, и у нас вышла гнусная сцена. Я положил конец спору, уложив ее ударом кулака.
Он прервался, чтобы сделать глоток виски, затем продолжал рассказ и, казалось, старался не упустить малейшие детали.
– После ухода Дианы, должен признаться, лейтенант, я испытывал некоторые укоры совести. В конце концов, она была моей племянницей. Позже она пришла еще раз. Она приехала в три часа дня в состоянии неописуемого ужаса, а она не из тех, кто преувеличивает все ради мелодраматического эффекта! В течение первых десяти минут она лепетала неразборчивые слова. Когда, наконец, мне удалось ее успокоить, она сказала, что ее план обернулся катастрофой и что "ОН" ищет ее, чтобы убить.
Эриот медленно покачал головой и вздохнул.
– Больше она ничего не хотела мне рассказывать. Разумеется, я спросил, кто этот "ОН", но ответа не добился. Она говорила, что ей надо найти место, где бы она чувствовала себя в безопасности, что у меня нельзя – здесь ее найдут. Она упала на колени и умоляла меня помочь ей. Сцена была довольно отвратительная, но отчаяние моей племянницы было неподдельным. Тогда мне пришла одна мысль...
– Мистер Эриот, почему... – начал я. Он жестом заставил меня замолчать.
– Прошу вас, лейтенант, дайте мне закончить. Поверьте, так будет быстрее. У меня довольно необычное хобби: я интересуюсь черной магией. В течение шести месяцев пребывания у меня Диана усвоила элементарные сведения по этому предмету: Мойберг, конечно, рассказал вам об этом. Я посоветовал ей устроиться в больницу для душевнобольных, сказав, что она считает себя одержимой нечистой силой. Чтобы обезопасить себя, надо назваться чужим именем. Однако у нее не было денег. Без особого энтузиазма я согласился оплатить ее пребывание в больнице Хилстоун, а она решила назваться именем одной из своих подруг – Ниной Росс. Этим же утром я отвез ее на машине в больницу и оставил в нескольких метрах от ворот. По возвращении к себе я написал доктору, что Нина Росс – мой секретарь и что я оплачу все расходы. – Он улыбнулся и заключил: – Я думаю, что ответил на бoльшую часть вопросов, которые вы хотели задать мне, лейтенант?
– Диана ушла из больницы уже неделю тому назад, – напомнил я ему.
– Мне сегодня утром сказал об этом доктор Мойберг.
– Вы не знали этого?
– Я должен был ждать этого, – спокойно сказал он. – Она скрывалась в течение семи недель и, наверное, решила, что больше ничем не рискует. Тогда она и покинула это заведение. Ей никогда бы не пришло в голову предупредить меня. Она больше не нуждалась во мне, понятно? Впрочем, на ее месте я поступил бы так же...
– У вас нет ни малейшего представления, что она делала эту неделю? – спросил я. – Куда она могла поехать, с кем могла встречаться?
– Ни малейшего, лейтенант, – ответил он.
Я встал с кресла, подошел к книжной полке и принялся читать заголовки: "Ведьмоведение", "Демонология", "Черные мессы"...
Внезапная боль пронзила мой мозг, я на несколько мгновений закрыл глаза и, к сожалению, должен был отметить, что день становится все хуже и хуже, а я совсем теряю присутствие духа. Я должен был собраться с мыслями и силами, чтобы повернуться к Эриоту, который продолжал потягивать виски со спокойным и довольным видом.
– Сказал ли вам Мойберг, в каком виде он нашел вашу племянницу? – спросил я.
– Конечно. Голой и в резиновой маске.
– А как вы это объясните?
– Ее убили, – ответил он спокойным тоном. – Значит, в последнюю нашу встречу она сказала мне правду. Она в самом деле скрывалась от кого-то. Я думаю, что убийца узнал, что она скрывается в лечебнице для душевнобольных, а также о том, какую историю она сочинила. Убийца, может быть, развлекаясь или желая отвести от себя подозрения, надел на нее маску.
– Для девушки, которой известны лишь основы предмета, она слишком удачно обманула Мойберга, – заметил я несколько резко. – Даже не видя ее лица, он узнал ее по шрамам на ноге.
– Ах, да! Шрамы! – повторил он с довольным смехом. – Я рад, что продумал и это, лейтенант.
– Ваша племянница морочила Мойберга в течение семи недель, а я уверяю вас, в психиатрии он не новичок.
– О, в демонологии он искушен значительно меньше, – ласково заметил Эриот. – Он рассматривал случай с моей племянницей совсем с другой точки зрения. Он был недостаточно информирован, чтобы разгадать ее трюки. Диане было совсем нетрудно одурачить его, лейтенант, – заключил он, энергично тряхнув головой. – Прошу вас, не совершайте трагической ошибки, ни минуты не думайте, что Диана действительно была одержимой.
Я зажег сигарету.
– Все приводит нас к этому таинственному "ОН", – сказал я, бросив на собеседника уничтожающий взгляд, – к человеку, который хотел убить вашу племянницу в ту ночь, когда она пришла просить о помощи.
– В самом деле? – сдержанно сказал он. – Я вспомнил еще одну деталь, лейтенант. В тот день, когда я проводил Диану в больницу, мне кто-то позвонил по телефону. Это был мужчина, желавший знать, где она находится. Он очень торопился и говорил, что моя племянница часто позировала ему и что у него есть для нее срочная работа. Я ответил, что не видел Диану, но передам ей все при первой же возможности.
– Вы не спросили его имя?
– Дэни Полден, – непринужденно ответил он, – фирма "Трайверс и Полден и К°". Он сказал, что Диана знает его номер телефона.
– Честное слово, может быть, это первый след, – сказал я мрачно. – Он звонил еще?
– Нет, это был единственный звонок, лейтенант, за два последних месяца.
– Вы больше не можете вспомнить кого-нибудь, кто бы мог помочь? – спросил я с отсутствующим видом.
– Во всяком случае, не сейчас.
– Благодарю. Я в отчаянии, что отнял у вас столько времени. Я буду поддерживать с вами связь.
Я направился к двери. Он вскочил и с удивительной живостью оказался у двери быстрее меня. Я уступил импульсивному движению и, остановившись, бросил последний взгляд на мрачный портрет, висящий над камином. Я испытал почти физический шок, созерцая холодную и чувственную красоту дамы, и на мгновение мне показалось, что в глубине ее змеиных глаз мелькнул огонек.
– О, это была настоящая колдунья! – воскликнул Эриот, бросив на картину взгляд знатока.
– Кто это?
– Мадам де Монтеспан – любовница Людовика XIV, – ответил он с религиозным почтением. – Рассказывают, что она принимала участие в черных мессах совершенно обнаженная, лежа на алтаре, затянутом черным, и окруженная черными зажженными свечами. На ее живот ставили сосуд, затем над ним перерезали горло ребенку. Тело бросали в печь. Ее соучастница позже призналась, что таким образом было принесено в жертву две тысячи детей, в то время как помощница вызывала демонов Астерода и Асмодея.
– У них, наверное, были проблемы с доставкой малышей, – сказал я мрачно.
– Отнюдь. В Париже в 1680 году это было просто, лейтенант, – ответил он ласково. – Говорят, тот, у кого хватало смелости смотреть мадам де Монтеспан в глаза, мог увидеть в них отблеск адского огня.
– Когда я был ребенком, у меня была такая же тетка, – ответил я. – Она была старой девой. В течение пяти лет я пытался подложить ей что-нибудь, чтобы она свалилась с лестницы и сломала себе ноги.
– И что же с ней стало, лейтенант? – весело спросил он.
– Она вышла замуж за кондитера. Муж был импотентом, и все знакомые женщины жалели мою тетку-девственницу. Через две недели после свадьбы с ним произошел несчастный случай. Он свалился с лестницы, спасаясь от изнуряющих объятий своей супруги, и сломал себе ногу.
Эриот проводил меня до конца веранды.
– Буду держать вас в курсе дела, – машинально повторил я.
– Буду вам очень признателен, – ответил он. – И желаю удачи в вашей... охоте на ведьм, лейтенант!
– Благодарю, – ответил я, улыбаясь. – О, еще один вопрос! Чем вы зарабатываете себе на жизнь? Продавая любовные заговоры, магические формулы, приворотное зелье?
Огонек вспыхнул в глубине его глаз с металлическим отливом, и я вдруг заметил, что у него глаза, как у колдуньи на портрете, висящем над камином. Вот почему мне показалось, что какай-то блеск был в глазах мадам де Монтеспан.
– Я отказался от черной магии, – прошептал Эриот, – даровать жизнь и смерть мне больше не интересно.
Снова блеснул огонь в его глазах. Он засмеялся:
– Я обеспечен страховкой, лейтенант.
– Моя тетя тоже, – сказал я ему. – Мы долго не знали этого. Со сломанной ногой ее муж так и не смог убежать от нее. Менее чем за год она залюбила его до смерти, потом получила двадцать тысяч страховых. По последним сведениям, она управляет школой тореро где-то на юге, в Тухуане.
4
Вернувшись в город, я не удержался и остановился у бара, где заказал себе кофе и сыр. Принесли сыр, он был высохший. Было десять минут седьмого, когда я прибыл в бюро шерифа. Комнаты были странно пустыми. Потом я заметил чью-то физиономию. И мой несчастный желудок опять начал урчать.
Аннабел Джексон, секретарь шерифа, натуральная блондинка и предмет моих безнадежных ухаживаний, появилась в проеме двери патрона. Увидев меня, она замерла на месте.
– Бог простит меня, он вернулся! – воскликнула она с очаровательным южным акцентом.
– Аннабел, сокровище мое! Прошу вас, – умолял я ее. – День был длинный и мучительный. Как мне не хватало этой кофты! Вы и эта розовая кофточка – это все для того, чтобы потерять голову. Вы же это хорошо знаете!
Она сочувственно улыбнулась и глубоко вздохнула. Тонкий шелк натянулся, потом опал, потом опять натянулся, готовый лопнуть, но ничего не лопнуло. Можно было услышать стук моего сердца. Аннабел умерила дыхание, в то время как я старался прийти в норму. В отчаянии я прошептал:
– Пока вас не испортил воздух Калифорнии, вы мне доверяли. Раньше, если я приглашал вас пообедать, вы с энтузиазмом соглашались, потому что знали, что я – человек чести и мое приглашение ни к чему больше не обязывает.
– Это было только в первый раз, Эл, – напомнила она ангельским голоском. – Это было до того, как я познакомилась с вашей квартирой, с вашим гигантским диваном, в который девицы погружаются до колен каждый раз, когда стараются выскочить, и с вашим проигрывателем, усилители которого заглушают крики о помощи. И именно на другое утро я стала подозрительной и недоброжелательной, когда, стоя под душем, пыталась сосчитать синяки.
– Синяки? – недоверчиво воскликнул я. – Какие синяки?
– У меня их было три, на очень видных местах...
– Вы, конечно, споткнулись, спускаясь по лестнице, – насмешливо сказал я.
– ...и восемнадцать в менее видных местах, – закончила она ехидным тоном.
Я подумал, что лучше отказаться от борьбы! Сегодня у меня несчастливый день. Заплетающимися ногами я подошел к креслу и блаженно опустился в него. Аннабел пристроилась на уголке бюро, скрестила ножки и с беспокойством посматривала на меня. Положение было пикантным. Я рассчитал, что если склонить голову на пятнадцать сантиметров влево, то можно увидеть ножки Аннабел целиком. Вопрос был только в том, поверит ли она, что у меня вдруг начался нервный тик, который заставил мою голову склониться в определенном направлении.
– Если у вас гипертонический криз, Эл, – сказала она любезным тоном, – постарайтесь, чтобы ваша голова склонялась вправо, или я ударю вас стальной линейкой.
– Вы с ума сошли! – воскликнул я с презрением. – Вы думаете, что у меня нет более важного дела, чем восхищаться вашими ножками?
– Если бы я носила шарф, то вы полдня потратили бы на то, чтобы рассмотреть мою шею.
Я попытался изобразить непонятого страдальца, всем своим видом показывающего, что он ее прощает, уважает и обожает и т. д. Маневр был очень трудным, и посреди этого упражнения я потерял контроль за верхней губой. Судя по взгляду Аннабел, я угадал, что похож на типа, оказавшегося в гареме в тот момент, когда пятьдесят новых фавориток, полных желания, растянулись на своих диванах. Бросив всякие, поползновения, я зажег сигарету. После трех затяжек я понял причину душевного дискомфорта, овладевшего мной по возвращению сюда.
– Бог мой, почему так тихо? – спросил я жалобно. – Где все остальные?
– Да, я забыла, что вас здесь не было в момент взрыва, – развязно сказала Аннабел.
Я не из тех мужчин, которые отказывают девушке в реплике, которую она ждет.
– Какого взрыва? – решительно спросил я.
Она удивилась.
– Значит, вы не слышали "Информационный бюллетень" сегодня после обеда, Эл?
Ее голос был полон сладкого сострадания. Я вздрогнул.
– Нет, я не слышал "Информационного бюллетеня". Что произошло?