- Послушайте, господин Лайнер, - решил уточнить Адриан. - Вы сказали, что надо три дня ждать. Да? Это точно, что три дня?
- Может, три. Может, пять. А может, и до весны ждать надо. В это время на Кандым машины уже не идут. Если только случайный груз. Или начальству срочность какая-нибудь привидится.
- А эти машины? - Адриан показал пальцем на окружающие барак КРАЗы. - Они куда едут?
- На юг они едут. В Мирный и дальше. Они свое в тундре уже оттрубили.
- А может быть… - Адриан остановился и взял Лайнера за рукав.
Тот расхохотался.
- Да у тебя денег столько не хватит. Я же говорю - зима вот-вот. Эти все уже спят и видят, как в тепло попадут. Нет. Этих ты ни за какие коврижки не уломаешь.
- А может так быть, что вообще машина не придет?
- Я же тебе объясняю. Эти все завтра двигаются на юг. А потом ничего сказать нельзя. Ведь оно так может получиться, что ты со своей красавицей здесь, у меня, до весны застрянешь. Вот не придет больше ни одна машина - и все. В прошлом году так и было. Как последняя машина в первых числах октября в Мирный ушла, так мы тут и давили ухо до майских, пока тракт не встал. Ты подумай. Крепко подумай.
Изнутри барак напоминал армейскую казарму. В два ряда стояли железные кровати с синими байковыми одеялами. С потолка свисала мощная лампа, питаемая завывающим за окном генератором. Под лампой стоял стол со стопкой грязных алюминиевых мисок и объедками серого хлеба. Вокруг стола на розовых пластиковых стульях сидели четыре человека и играли в домино, азартно стуча костяшками по доскам. Еще двое спали, не раздевшись и укрыв головы подушками в серых наволочках. Угол барака был отгорожен простыней, за которой кто-то возился. Адриан увидел у простыни свою сумку и понял, что Анка там.
- Спать здесь будешь, - сказал Лайнер и ткнул пальцем в третью от двери кровать. - Если голодный, туда сходи, на кухню. Там щи с обеда остались. Девушка твоя вроде как отказалась. Подъем в шесть. Завтрак в семь. А там уж сам решай, что дальше. По мне, так хоть до весны здесь сиди. Все веселее будет. Ты мне про Америку расскажешь. Я тебе - про Север. Духовно, значит, обогатимся.
Поболтав немного с Анкой и убедившись, что она в порядке, Адриан вернулся к указанной ему кровати, хотел было раздеться, но передумал, потому что из-под двери сильно тянуло холодом, сбросил на пол ботинки и мгновенно уснул.
Проснулся он от направленного прямо в лицо луча света. Фонарь находился в руках у кого-то тяжелого, который сел прямо на кровать, придавив Адриану ногу.
- Ты, что ли, на север собрался? - спросил пришелец. - Кончай ночевать. Поехали.
Глава 40
Кандымский тракт
Судя по всему, Адриан и Анка были последними, кто ехал в это время года на север.
Как сообщил Адриану немногословный человек с фонарем, обе прибывшие ночью машины оказались в Белом совершенно случайно, потому что кончилось курево. А так у них было строгое указание двигаться на предельной скорости на Кандым, передать начальству зоны пакет и, не мешкая ни минуты, возвращаться обратно. По дороге не останавливаться и не спать. Если сморит, сажать за руль сменного водителя. Сменный водитель сидел тут же в кабине и подпирал Адриана справа. Точно так же, зажатая между двумя водителями, во второй машине ехала Анка.
Попрощаться с Лайнером Адриану не удалось. С пробуждения под лучом фонаря и до посадки в кабину в плотном сопровождении двух попутчиков прошло не более двух минут. Он только и успел заметить, как в кабину второй машины залезает Анка, да, обернувшись, когда грузовики уже тронулись, увидел на пороге барака темную фигуру хозяина, который смотрел им вслед, широко расставив ноги в сапогах и засунув руки в карманы ватника.
После душного и вонючего барака, пропитанного потом и запахом испорченной еды, у Адриана разболелась голова. Он полез было во внутренний карман куртки за таблеткой тайленола, но сосед справа, вроде бы дремавший, внезапно ожил и перехватил руку Адриана, сильно вдавив его в сиденье.
- Спокойно, - сказал водитель, покосившись в их сторону. - Что еще?
- В карман полез, - лаконично доложил второй.
- Что у тебя там?
- Лекарство, - обиженно пробормотал Адриан, стараясь вырваться. - Голова болит. Отпустите меня. В чем дело?
Водитель чуть заметно кивнул, и захват ослаб. Но оказавшаяся в руке Адриана пачка таблеток как-то сама собой перекочевала к соседу.
- Тут не по нашему написано, - сказал он, изучив надпись на пачке. - Что делать будем?
- Дай сюда, - скомандовал водитель, покрутил пачку в руке, опустил боковое стекло и вышвырнул ее в разбиваемую фарами темноту.
- Таблетки, - объяснил он Адриану, - это последнее дело. Химия сплошная. Отрава, значит. А голова - что голова? Поболит и сама пройдет.
Через полчаса Адриан прекратил бессмысленное сопротивление. Сперва он пытался драться с соседом справа, пытаясь открыть дверь и выскочить на ходу. Это привело к короткой остановке, в ходе которой к схватке присоединился сперва водитель, а потом и подбежавший из второй машины человек со свежей царапиной на щеке. Втроем они скрутили Адриана и втиснули его на пол, под сиденье. Сосед справа взгромоздился сверху, поставив на Адриана ноги.
- Может, мне с вами? - тяжело дыша спросил тот, что с царапиной.
- А у вас там как? - поинтересовался водитель. - Баба как?
- Нормально. Связали ноги, а за руки наручниками к двери. Сперва ревела, сейчас воет.
- Ну, садись, - решил водитель. - Только скажи Маркову, чтобы вперед выезжал. Мы сзади пойдем. А то мало ли что. Здоровая кобыла. Может и помять ненароком.
Все расхохотались, и машина тронулась.
Адриан испытывал чувство ужаса и совершенного бессилия, подобного тому, что возникает в детском сне, когда перед непонятным, но от этого ничуть не менее реальным кошмаром, немеют руки и ноги, и нет никакой возможности бежать или сопротивляться. Он ощутил себя щепкой, внезапно подхваченной мощным потоком воды и стремительно летящей вниз, отчего внутри все вдруг оборвалось, как при крутом вираже на русских горках.
Его стошнило на правый сапог водителя.
Машина притормозила и остановилась.
- Ты что, сука, наделал? - спросил водитель, поставив изгаженный сапог на плечо Адриана и внимательно его разглядывая. - За это знаешь что бывает? Заставить тебя, засранца, языком вылизывать?
- Брось, Тимофеев, - вмешался тот, что подсел из второй машины. - Не беспредельничай.
- Какой на хрен беспредел! - заорал водитель. - Какой, я тебя спрашиваю, беспредел! Где ты, Климов, видел беспредел? Я что, нанялся тут в говне ездить? Шесть часов я должен эту вонючку нюхать? Меня, может, самого сейчас вытошнит от этого! Ты такой добренький, так давай сам и убирай.
- Ладно, - примирительно сказал третий. - Кончайте собачиться. На-ка, оботри сапог. - И он протянул водителю Тимофееву кепку с надписью "Go Blue".
Тимофеев долго и тщательно оттирал сапог, что-то ворча под нос, потом с отвращением отправил кепку в ночную темноту за окном.
- Теперь придется с открытым окном ехать, - сердито объявил он. - Чтобы выветрилось. Застегивайтесь, мужики, пока не просквозило. И на этого говнюка набросьте что-нибудь. А то не довезем.
Остаток дороги Адриан провалялся на вонючем полу под наброшенной на него рваной мешковиной, стуча зубами от холода, ненависти и бессилия. Водитель нещадно чадил едким табаком, щелчком отправляя окурки в открытое наполовину окно, а двое других вполголоса тянули незнакомую Адриану грустную песню:
Эх, скоро я надену ту майку голубую,
Ту майку голубую, брюки клеш,
Эх, две судьбы-дороженьки, выбирай любую,
А от тюрьмы, братишка, хрен уйдешь…
Глава 41
Гости и хозяева
Машины стояли посреди бесконечной темно-серой равнины, переходящей на горизонте в такого же цвета небо, лениво сбрасывающее вниз редкую снежную крупу. Ветер с полюса закручивал крупу жгутами и заполнял ею обледеневшую колею. Прожекторы на вышках освещали бесконечную череду столбов с колючей проволокой и огромные металлические ворота, покрытые ржавчиной. Сверху на воротах болтался матерчатый плакат "НА СВОБОДУ С ЧИСТОЙ". Последнего слова, видимо, не доставало.
- Спят, что ли? - недовольно сказал водитель Тимофеев и снова надавил на сигнал. - Сейчас аккумулятор посажу, обратно на себе потащат.
- Ты что, мать твою! - заорали с ближайшей вышки. - Разгуделся, мать твою! Все уши, мать твою, продолбил! Козел, твою мать!
- Сам козел! - взъярился Тимофеев. - Как гостей встречаете? Час уж тут скачем под воротами. Открывай!
- Так не открывается на хрен, - прогудел кто-то из-под ворот. - Ни хрена на хрен не открывается. Замок на хрен схватился. И ни хрена. Васька! Слезай на хрен. И вы там, идите сюда, на хрен. Поможете.
Четверо вновь прибывших вместе со спустившимся с вышки часовым и ключником с той стороны поднатужились и, дружно крякнув, сняли с петель левую створку. Ворота жалобно скрипнули и угрожающе накренились, потянув за собой несколько соседних столбов. Ключник в капитанских погонах сдвинул на затылок серую ушанку и утер рукавом лоб.
- Хреново, - сказал он тем же гудящим басом. - Теперь эту хрень хрен приладишь. И на хрена вас принесло.
- Тебя не спросили, - отрезал Тимофеев. - Евгеньич у себя? Мы ему гостей привезли.
- Это этих, что ль? - заинтересовался капитан. - Смотри, баба. Мы их уже сутки поджидаем. Васька! Отведи их, на хрен, в карантинную и запри. А я доложу. А ты, Тимофеев, чего дальше планируешь? Побудешь чуток?
- А то, - иронично ответил Тимофеев. - Считай, сутки из-за баранки не вылезал…
Адриан без сил опустился на топчан, покрытый комковатым матрасом, и потер ноющие кисти. Анка встала у дверного косяка и скорбно подперла рукой голову.
- Ой-йо! - пропела она. - Во попали! Я, главное дело, не сразу поняла-то. Качнуло машину, чую, у него твердое в кармане. Думала - пистолет. Глянула - а оттуда наручники торчат. Ой-йо! А второй увидел, что я заметила, да как схватит меня. Да как стали крутить. Во попали! Чего ж будет-то теперь?
- Я не знаю, - глухо сказал Адриан. - Я - идиот. Мы не должны были садиться в машину. Ведь этот Лайнер, он предупреждал. Он говорил, что сюда, в этот Кандым, не ездят, что сюда только привозят. Я не услышал. Надо было сразу возвращаться в Мирный.
Анка села рядом с Адрианом, обняла его и прижала к груди.
- Бедненький! Кепку свою красивую потерял. Дурачок ты мой недоделанный. Да кто ж бы тебя обратно в Мирный-то выпустил? Они ж за нами специально ехали. Послушай! - У нее вдруг округлились глаза. - А может, ты шпион? Диверсант какой-нибудь? А?
Адриан помотал головой.
- Ты признайся, - настаивала Анка. - Признайся. Ну мне скажи. Сразу на душе легче станет. И понятно будет, чего дальше делать.
- А что будет понятно, если я шпион?
- Ну как же! - Анка явно оживилась. - Сейчас попросишься к начальству, там чистосердечно во всем признаешься, расскажешь, зачем тебя прислали. С каким заданием. И нас сразу отправят в Москву. Меня отпустят. А тебя обменяют на кого-нибудь из наших, я в кино видела.
- Да, - сказал Адриан. - Понятно. Проблема, Анка, в том, что я не шпион.
- А почему же тогда нас заарестовали и сюда привезли?
- Не знаю. Я знаю только, что день или два назад сюда же привезли Ивана Дица. Мне про это Лайнер тоже сказал. Я думаю, может, это как-то связано…
Заскрежетал замок, входная дверь распахнулась. На пороге стоял встретивший их у ворот капитан.
Анка вскочила, а Адриан команду "встать" гордо проигнорировал. Капитан неторопливо преодолел расстояние до топчана и с сонным безразличием ударил Адриана кулаком в ухо.
Анка завизжала.
Глава 42
Родная кровь
Старик привставал и надрывно кашлял, сплевывал мокроту в ладонь, зачем-то рассматривал ее под горящей вполнакала лампочкой, потом вытирал ладонь о ватник. В груди у него свистело и хрипело. Откашлявшись, он снова ложился, поджимал к груди ноги в грязных и мятых брюках и постепенно успокаивался. Время от времени он поглядывал на лежащего напротив Адриана, но молчал. Потом не выдержал.
- Слышь, - просипел он, - а правду говорят, что ты американец?
- Правду, - ответил Адриан.
- Врешь небось.
- Документы показать не могу, - сказал Адриан. - У меня все отняли.
- А ну скажи что-нибудь по-американски.
- Fucking cocksuckers, - скучно и без энтузиазма произнес Адриан. - Bloody shitheads. Motherfuckers. Assholes.
- Это что ж такое будет по-нашему?
Как смог, Адриан перевел.
- Ишь ты, - покачал головой старик и снова закашлял. - Ты не думай, я не заразный. Это у меня от никотину и от здешних мест. Так ты прямо в самой Америке живешь?
Адриан кивнул.
- А по-русски где так научился?
- Дома. У меня дед из России. Мы дома говорим по-русски.
- А как тебя зовут?
- Адриан. Адриан Тредиллиан Диц.
Старик пошевелился на нарах.
- Треди… чего?
- Тредиллиан.
- Это чего ж такое? Отчество, что ли?
- Это такое имя. Из семьи матери. У них в семье есть такое имя.
- Ага, - понял старик. - Это тебя, значит, по матушке так назвали. А по батюшке как будешь?
- Адольф. Отца зовут Адольф. И деда звали Адольф. Меня назвали Адриан, потому что отец не любит больше имя Адольф. Из-за Гитлера.
- Тебя били, что ли? - неожиданно спросил старик. - А?
Адриан хотел сказать, что да, но у него перехватило дыхание, и он позорно всхлипнул, потом еще, и, наконец, разрыдался, закрываясь рукавом и зажимая правой рукой горло. Он и не заметил, как старик оказался рядом с ним.
- Ну будет, будет, - бормотал старик, тряся Адриана за плечо. - Будет. На все беды не наплачешься. Даст Бог - образуется все. Кем же ты мне, сынок, приходишься? Ежели по годам смотреть, то папаша мой твоему деду приходился двоюродным брательником. Значит, я твоему папаше… кто ж я ему? Ну да пес с ним. А вот ты мне вроде как племянничек. Троюродный или еще дальше, да это и неважно. Так что можешь называть меня запросто дядя Ваня. Так как я и есть Иван Иванович Диц.
- Вы - Иван Диц? - изумленно спросил Адриан. - Правда? А откуда вы про меня узнали?
- Иди сюда поближе, - поманил старик. - Сейчас кой-чего расскажу. Только тихо сиди и не дергайся. Тут такое дело, - задышал он Адриану в распухшее от удара ухо. - Я сперва в Мирном работал, потом перебрался в одно место, думал там перезимовать…
- В Белое? К Лайнеру?
- К нему. Ты смотри, шустрый. Уже с Мотькой успел познакомиться. Короче, живу себе у Мотьки, помогаю ему там по хозяйству. Вдруг приезжают. Дали мне пять минут собраться - и сюда. А здесь же мне все знакомое, я, почитай, лет пять тут чалился. И сразу к начальнику. Сели напротив, все втроем, и стали меня тиранить. Есть ли за границей родные и все такое. А я, вот тебе крест святой, никак про это не знаю. Вроде отец-покойник говорил что-то про Америку, так это когда было. Туда-сюда, поорали на меня, погрозили всячески, потом вроде сошлись на том, что есть родные. Скоро, говорят, мы тебе встречу с родственником устроим. Он сюда едет, чтобы одно дело тут провернуть. Вроде как махинацию. И нам надо все доподлинно выяснить, потому как здесь могут быть государственные интересы.
- А вы что?
- А я ничего. - Старик хитро прищурился. - А что я? Я свое отсидел. И оттрубил. И у меня к государству более никаких дел нету. Я им, конечно, так не сказал. С родственником, говорю, встретиться могу. А про себя думаю - дела ваши вы уж, дескать, сами улаживайте. Так что ты, сынок, имей в виду. Они тебя так просто отсюда не выпустят. Раз уж заманили сюда, будут держать, пока не вытрясут до самых потрохов. Меня-то к тебе почему подсадили? Чтоб ты мне тут все раскрыл, а я им потом передам - что да как. Считай, предупредил я тебя.
- Подождите, - сказал Адриан. - Я не понял. У меня - да - есть здесь дело. Но оно касается только меня и моей семьи. Оно не касается никакого государства. Ни Соединенных Штатов, ни Советского Союза. То есть, России. Это личное дело.
Старик отстранился и похлопал Адриана по плечу.
- Зеленый ты еще пацан. Это, может, твоей Америке ни до чего дела нет. А нашему государству до всего есть дело. И до африканских негров, и до всяких там австралийских кенгуру. И до того, принесут нам сегодня пожрать чего-нибудь или так и завалимся спать с пустым брюхом. Ты мне лучше вот что расскажи. Ты меня как нашел-то?
- Мне про вас рассказал господин Георгий в Мирном. А про него мне сказал один человек в Самаре. Да! - вспомнил вдруг Адриан. - Я же приехал… Я не один приехал. Я в Самаре был у одной леди. Она умерла. Но я разговаривал с ее сыном. И он познакомил меня со своей дочерью, внучкой той умершей леди. Ее зовут так же, как бабушку. Ее зовут Анна Трубникова. Я с ней сюда приехал. Нас сначала заперли вместе, а потом пришел человек в погонах, который нас встретил, и стал кричать. И он меня начал бить. Я его тоже ударил. И Анка его ударила. Тогда прибежали солдаты. Они утащили Анку, а меня привели сюда и били.
- Ты смотри, - старик поскреб заросший седой щетиной подбородок, - вот оно как получается. Анюта Трубникова… Это знаешь, кто такая? Это у меня в Куйбышеве зазноба была. Любовь. Пожениться собирались, да меня после войны арестовали и стали по лагерям мотать. Я еще тогда думал все - вот освобожусь, вернусь к ней, может, и наладится жизнь. Да не получилось. Сюда кто попадет - прирастает навечно, и обратного ходу нет. Вроде и свободен, и делай, что хочешь, хочешь - в Читу, хочешь - в Москву или там в Ялту, а не будет дороги. Я ж ей письма писал. Анюте. Так ты что говоришь - померла? Оно, конечно, годы-то уже… А внучка ее - с тобой приехала? Ну и как она? Если в бабку пошла, видная должна быть девка. Красивая.
- Она красивая, - неожиданно для себя признался Адриан. - Она такая большая.
- А чего она там делает? На воле?
Про театр эротического стриптиза Адриан решил умолчать. Сказал лишь, что Анка артистка и танцует на сцене. Старик покивал головой.
- Тут ей сцену устроят, - загадочно сказал он. - Тут после перестройки этой гребаной самый театр и есть. Не соскучишься. Так ты мне, сынок, расскажи все же, чего тебя сюда занесло. Если не боишься, что я тебя нашим псам заложу. А то молчи. Молчанье - золото. Так у нас в народе говорят.
- Вы не видели здесь такие бумаги? - спросил Адриан, немного подумав. - Похоже на деньги. То есть, это деньги, но не советские. Их когда-то напечатал адмирал Колчак. У меня с собой был образец, но его отняли вместе с багажом. Там нарисован орел с двумя головами. Мне точно сказали, что эти деньги должны быть здесь. Вы их не видели?
Старик отодвинулся и с изумлением уставился на Адриана.