Ночью я плохо спал. Меня мучили кошмары с той нашей встречи с Вудроу. Я снова видел его стоящим в клетке, куда ловца заперло чудовище из замка. Иногда сновидение показывало, как электрические разряды прожигают тело несчастного, как он корчится от боли, не в силах освободиться от пут. Как по металлическим цепям проносятся искры, раскаленные кандалы обжигают запястья. А потом вдруг я оказывался в теле Вудроу и ощущал на себе пытку огнем. Я просыпался в поту и дрожи, осматривал себя, чтобы убедиться, что это всё лишь сон. Хоть на коже не было ничего, кроме старых шрамов от ножей и стекол, я все еще чувствовал адскую боль и не мог избавиться от мысли, что сам побывал в той клетке.
Так было и ныне. Я проснулся задолго до рассвета. Осенью утро начинается поздно, день короток, а ночь кажется вечной и беспросветной. Одевшись, я вышел из своей камеры, которую больше не запирали, и тихо прошел по этажу, не потревожив работающих в открытых кабинетах венаторов. Дойдя до окна, я прислонился лбом к холодному стеклу. Капли, стекающие по внешней стороне, будто сквозь призрачную грань касались моего лица. Там, в кромешной тьме, не было видно ничего, кроме моего отражения. Мне в глаза смотрел собственный призрак, худой и злой, одна половина лица очерчена размытым светом далекой лампы, вторая - растворилась в ночи.
"Это все, что от тебя осталось, Арчи Лоринг. Псы загнали тебя в ловушку, оттяпали добрую часть плоти, и выбросили истекающий кровью ошметок подыхать у всех на виду. Для потехи. А вдруг пригодится". Если Вилсон обманет и не выдаст мне документы, я убью его. Клянусь, что всажу нож в его глотку, перед тем как отправлюсь на виселицу.
* * *
- Еще несколько наших добровольческих отрядов отправились на границу Огалтерры.
Один из молодых венаторов обращался к собравшимся вокруг товарищам. Меня они не замечали, привыкли, как к растению или домашнему животному. Я так и стоял у окна, дождавшись тусклого рассвета.
- Вчера задержал крепко выпившего репортера. Он только вернулся из колонии, рассказывает всякие чудеса. О тумане, в котором исчезла целая рота. И местных, которых в глаза никто не видел.
- Как не видел? А воюет кто? Они же первые напали на земли Патрии.
Мне вспомнился подслушанный возле дома Энтони разговор. Кто-то нарочно передавал неверные сведения. Что-то там не так с дальней колонией. Огалтерра неохотно отдала свои земли, и конфликт был ожидаем, но численность людей столь мала, что война бы закончилась, не начавшись. А теперь разговоры о потерях и добровольцах.
По большому счету, мне было плевать. По малому - тоже. Закончу своё последнее дельце, раскланяюсь в ножки Патрии Магнум, и уеду так далеко, как сумею. Куда-нибудь, где империя еще не построила свои колонии и не развязала войну.
- Сегодня с первой платформы отправился состав. Я бы сам записался, но со службы не отпускают.
- Зачем столько? От туземцев ничего не останется.
- И что? Это наша земля, пусть только сунутся!
- Теперь наша, а была-то их…
- А как это: "отряды пропали"?!
- Куда пропали? Распустили, наверное, по домам.
- Да нет, мол, совсем пропали. Никто не вернулся из первой волны добровольцев.
- Погибли?
- Сведений таких нет, семьям ничего не сообщили.
- У меня там брат служит! Прислал письмо в прошлом месяце, обещал к Рождеству быть.
- А я слышал… Инспектор!
- Лоринг!
Обернувшись, я обнаружил идущего по коридору Вилсона.
- Кто бы мог подумать, что вы любите начинать утро с обсуждения новостей, - усмехаясь, заметил он, кивком отвечая на приветствия констеблей.
- Моё утро обычно начиналось ближе к закату. А теперь у меня есть целый день, и я понятия не имею, что с ним делать.
Я вошел в кабинет следом за ним.
- Тяжело вам, да? - инспектор расположил пальто на вешалке, стряхнул воду со шляпы. - Тепло, сухо, сытно, а вам все неймется.
- Так уж я устроен.
Он положил на стол крупный бумажный сверток и жестом пригласил ознакомиться с содержимым. Пока я разворачивал обертку, Вилсон достал из стола трубку, прочистил ее.
- Пилс вчера объехал весь Асилум с тем бумажным фрагментом, который вы нашли. Сравнивал печати. Скажу откровенно: теперь он вас ненавидит еще больше.
- А это возможно?
Вилсон хмыкнул, забил в трубку табак и подкурил. Я как раз извлек из свертка штаны и костюм достаточно неброского фасона.
- Размер ваш, я доверяю только одному портному, вы с ним уже знакомы, и он меня еще не подводил.
- Я тронут, - моя растерянность сменилась откровенным удивлением, когда в руки попал жилет. Это была чудесная вещь, по форме напоминающая классическую модель, но выполненная из плотной кожи, с застежками в виде крупных крючков и петель на груди, добавляющими сходство с корсетом. Потайные карманы, в которых легко разместятся отмычки и даже наваха, усиленная защита груди и спины. - Да ваш портной - кудесник!
- Не то слово, - хмыкнул в усы Вилсон, садясь и с довольным прищуром затягиваясь дымом из трубки.
- Чем обязан? - мне ли не знать, что подарки безвозмездными не бывают. Особенно при таких обстоятельствах.
- Я забочусь о целостности моих людей.
- Не хочу растоптать торжественность момента, но с каких пор вы меня причисляете к своим? Я, помнится, здесь не по доброй воле. Сам по себе. А вы - сами по себе.
Он недовольно крякнул, пожевал мундштук и выдохнул дым в потолок.
- А я и не то чтобы причисляю. Но у нас тут как на войне, понимаешь. Либо свой, либо чужой. И сейчас, хочешь того или нет, нравится мне или нет, но ты - с нами. Уяснил?
- Угу. То есть, потом это нужно будет вернуть?
Вилсон подался вперед, впившись в меня взглядом:
- Уж сам решай, вор. А сейчас - уйди. Без тебя хлопот много.
Собрав ворох новой одежды, я отправился к дверям и уже на пороге вспомнил, что кое-что осталось недосказанным.
- Так как успехи Пилса? Он отыскал совпадение печати?
- Мм? - Вилсон причмокнул мундштук, вспоминая, о чем мы говорили. Или делая вид, что вспоминает. - Вас это всерьез интересует? А как же "сам по себе"? Хе… Нашел Пилс совпадение. Это печать квитанции из больницы для душевнобольных.
В Асилуме такое заведение было единственным. Еще один островок, окруженный водами притока Флавио. Он находился неподалеку от главного собора. Предполагалось, что звон церковных колоколов должен благотворно влиять на искалеченные умы пациентов.
- В клинике есть кто-то из Гилмуров?
- Насколько нам известно, нет, - глядя мне в глаза, произнес Вилсон. Он снова пожевал мундштук и махнул рукой, выгоняя меня из кабинета.
* * *
Еще один осенний вечер. Патриа Магнум, лежащая среди океанских вод, испещренная реками, точно морщинами, была страной вечной осени. Дурное предчувствие, растворившееся в сумерках, витало вокруг. Асилум поглотило тревожное ожидание холодной зимы. Для нищих это очередное испытание. Многие из них не доживут до весны, и каждый это понимал. Голод, холод и болезни будут косить ряды тех, кому неоткуда ждать помощи.
Наверное, я везунчик. Каждый, кто дожил в Отстойнике до моих лет, может себя считать любимцем фортуны. Зима - мертвый сезон. И для воров, и для всех бедняков. И пока еще не настали первые холода, пока лед не сковал узкие притоки Флавио, одни запасались рыбой, ворованными из лесу дровами, щепками с лесопилки, а другие шуршали по домам побогаче в поисках наживы. Сейчас сезон охоты, и в имперских угодьях, и в каждом городе моей треклятой родины. А я смотрел на это из-за решетки и облизывался, как кот на сливки.
- Ловко вы учудили.
Это были первые слова Илайн за все время нашей вечерней прогулки. Можно было, конечно, взять повозку, как это делало большинство посетителей "Бубенчиков", но Вилсон полагал, что лучше обойтись вовсе без свидетелей нашего милого вечернего происшествия. По сути, правила остались прежними, теми самыми, что были озвучены мне перед первой вылазкой в дом Чейза. Я действую на свой страх и риск, в случае неудачи ни слова не говорю о связи с венаторами, не допускаю кровопролития. То есть, ковыряюсь в чужих помоях и несу полную ответственность за успех.
- Думаете, я сам этого хочу?
- Уверена.
- Зачем?
- Это я и хочу выяснить, - девушка глубоко вздохнула, будто вынуждая себя умолчать о том, что собиралась сказать. Удовлетворившись компромиссом, она осторожно, подбирая слова, заметила, - вы юлите, все время что-то скрываете. Как будто только что провернули у нас под носом свои фокусы и радуетесь, что мы вас не можем поймать.
- Я выгляжу радостно?
Она нахмурила фарфоровый лобик и упрямо произнесла:
- Мне не по себе от того, что инспектор Вилсон доверяет вору государственные тайны.
Обида, ревность и досада говорили в ней. Так сложилось, что сыщице Коллинс досталась роль ведомой в этом танце. Илайн была нужна мне, чтобы войти и выйти из борделя. Конечно, любой человек в этом городе мог прийти в "Бубенчики", но не тот, чья рожа хорошо известна как законникам, так и последнему подонку. И все с одинаковым рвением прикончат меня. Чтобы не произошел этот неприятный инцидент, я предложил разыграть небольшое представление.
- Проклятье, миледи! Чего вы боитесь? Что меня похвалит Вилсон, предложит продвижение по службе, добавит премию к жалованью или представит к награде? Нет, ищи дураков! Это все ждет именно вас. Моя единственная награда - остаться живым. Достаточно щедро как для вора?
- Не я вынудила вас воровать, - прошипела она.
- Значит, я единственный преступник в нашей прекрасной стране! О, поздравляю. Вы чудесно выполнили свою работу. Озолотили скупщика краденого, чтобы поймать дурака. Что же старик Патрик все еще жив и на свободе?
Илайн была в гневе, ее рот то открывался, то закрывался, с губ не слетало ни звука. Я остановился, глядя на раскинувшийся между мостами бордель. К нему со всех сторон Асилума стекались черными крысами посетители.
- Думаете там, в этом доме, сейчас мало воров? Они не золотую ложку стащат, увернувшись от охраны и выковав себе отмычки. Эти фокусники безнаказанно грабят нас. Всех. Тех, у кого и брать-то нечего. Что скажете, а, миледи?
Илайн хмыкнула:
- Слышала я такое, не раз. "Они делают, и я буду". Так чем вы лучше их, Лоринг? Вы так же судите их, как они готовы осудить вас. Вы отнимаете чужое, и они. Не ведите себя так, словно святой на пиршестве грешников!
- Что вы, миледи, я им завидую. Хотелось бы и мне отведать их страданий.
- Вы лжете! И двух месяцев не провели в нашем отделе, никто не вешает замок на вашу дверь, едите и пьете за наш счет, и уже рветесь на волю. А те, кого вы презираете, всю жизнь живут в своих клетках.
Она смотрела на меня, ожидая какой-то реакции. Наверное, я должен был потупить взор или склонить голову, или сказать что-то. Но в носу внезапно защекотало и я, успев закрыться рукой, чихнул. Илайн смотрела так, словно проклинала.
- Клянусь, я не специально. Речь была очень впечатляющая…
- Идемте.
- Я проникся, правда.
- Замолчите!
Приближаясь к мосту, мы оба прикрыли лица. Это было частью нашего плана. Посетители "Бубенчиков" часто приходили под масками из папье-маше. В эпоху, когда в цене скромность и добродетель, не так легко живется порочным и сластолюбивым. В конце концов, трудно сохранить репутацию, если все соседи прошлой ночи видели, как священник пьет вино с сосков темнокожей танцовщицы, как юные развратницы хлещут веерами рыхлый зад судьи, а тощий болезный паренек скачет верхом на лоснящемся от пота банкире. Каждый из них знал, кто частый ходок в "Бубенчики", фигура, голос, запах духов - выдать может не только лицо. Но всем стало проще, когда разрешили бывать в масках. Так намного легче смотреть друг другу в глаза на следующий день и лгать.
Но есть все же один нюанс. Человека в маске пропустят только тогда, когда знают, кто под ней скрывается. В нашем же случае, громилам при входе вовсе необязательно меня видеть.
У дверей паслись трое. Один курил, облокотившись на перила моста, и сплевывал табак в черные воды реки, другой играл на губной гармошке, да так тоскливо, что зубы сводило, а третий грелся тем, что дышал себе на руки в беспалых вязаных перчатках, и кутался в худое пальто.
При нашем приближении они подобрались, повернули к нам свои лица, похожие на морды хорьков. Стоило Илайн приподнять маску, и бугай в пальто поклонился:
- Добро пожаловать.
- Здравствуй, Джей.
Услышав собственное имя, он зарделся и смутился, как юный девственник. Мы сделали шаг к дверям, но сторожевые грызуны-переростки выпрямились и как один уставились на меня.
- Вы знаете, мы не пропускаем в масках.
Илайн обернулась ко мне, озадаченно поджала губы, и снова обратилась к охранникам:
- Этот человек не может открыться. Его положение обязывает к скрытности.
- Да мы знаем такое, миледи, но…
- Этот случай особый, - она взяла руку Джея и положила ему на ладонь монету, - под мою ответственность.
- Ну… - тот шумно засопел, рассматривая меня с головы до ног, - если только вы ручаетесь. Приятного вечера, миледи… господин.
Мы прошли в открытые двери.
Под маской лицо немного распарилось от дыхания, запах спрессованной бумаги был приятным, но навязчивым, сквозь прорези для глаз все было идеально видно, только ресницы иногда задевали край, и это раздражало. Для прочих же я оставался хорошо одетым джентльменом в дорогом костюме цвета темного шоколада, но со слишком узкими штанами на грани допустимых норм, и шнурованная высокая обувь не была распространена в высшем свете. Образ завершала белоснежная маска. Илайн носила такую же, но губы ее искусственного лица были покрыты позолотой. Привычно строгое платье в этот раз украшал лисий воротник.
Глядя на постройку между мостами, трудно предположить, что внутри находится дворец или, во всяком случае, нечто, по роскоши не уступающее ему. Позолоченные рамы картин фривольного содержания, статуи, изображающие обнаженных людей в самых вызывающих позах. Еще здесь находилась отдельная комната, где за дополнительную плату можно было посмотреть эротическое представление в театре теней, марионеток или в исполнении ряженых актеров. Весьма увлекательное занятие, и дорогое, конечно же.
Но сейчас мы находились в игорной части "Бубенчиков". Перед нами был общий зал, в котором расположилось много разных столов. Несколько были заняты игроками в карты, другие распределены между любителями маджонга, пачиси, шашек, нард и костей. Страсти кипели повсюду, они бурлили в воздухе, опьяняя с первого вздоха. Пары гашиша и опиума лишь оттеняли горьковатый привкус триумфа и поражения. К нам подбежала девушка в шелковом платье, под которым не было ничего, кроме упругого молодого тела, и с улыбкой протянула поднос с напитками. Я отказался, Илайн взяла бокал в руки, но даже не притронулась к содержимому. Мы прошли по залу, будто гадая, к кому присоединиться. Овальное помещение было ограничено тяжелыми бархатными шторами, которые не позволяли увидеть, что происходит в отдельных комнатах. Там тоже шли игры, но либо игроки не хотели отвлекаться на любопытных зрителей, либо оплатили дополнительные услуги, скрашивающие время за игорным столом.
- Вон, справа, это Жюль Кэмпбел, глава "Прорыва", - негромко произнесла Илайн.
Я проследил, куда указывал ее взгляд. За столом с костями, раскрасневшийся от азарта, собирал свой выигрыш мужчина лет сорока, с плешью посреди темечка на маленькой круглой голове, которая совершенно не подходила его длинному несуразному телу.
- А это Бэнкс.
Ему на вид было тридцать пять, темные волосы не по моде собраны в хвост дорогой бриллиантовой заколкой, костюм тоже старомодный, рубашка расшита золотыми нитями. Он словно пришел из прошлого века, но вполне естественно ощущал себя в образе.
- Они без масок, - заметил я.
- Вы забываете, что "Прорыв" - провокационная молодая команда. Они идут наперекор нормам, привлекая внимание, благодаря которому их услышат, - в ее голосе звучало одобрение.
Мы приостановились возле карточного стола. Здесь больше всего зрителей, и было легко затеряться, чтобы незаметно наблюдать за действиями Бэнкса и Кэмпбела. Я одним глазом наблюдал за игрой, но быстро утратил интерес: слишком очевидным стало жульничество двух участников, которые явно были в сговоре между собой и с крупье.
- Черт, этот мерзавец настоящий везунчик! - воскликнул один из игроков, покидая стол без гроша. Он встал рядом со мной, с досадой попивая красное вино.
За столом нарастало напряжение, хотя оно было создано искусственно. Из троих двое точно знали, кто победит, и все это лишь игра на публику.
- А теперь парад королей, - вслух заметил я, и словно послушав моего совета, определившийся до начала игры победитель разложил веер карт на стол, демонстрируя несокрушимый набор.
Стоящий рядом со мной проигравший изумленно повернулся и дотронулся до моего локтя:
- Милейший! Да с такими талантами вы обязаны играть!
- Благодарю, но моим талантам есть другое назначение.
Илайн отпустила меня, чтобы еще раз пройтись по залу и узнать, не появились ли новые члены "Прорыва". Я же без особого интереса наблюдал за следующей игрой. В первые секунды незаметными для других жестами крупье передал новому победителю выгодную комбинацию карт. Там, где играть доводилось мне, за подобное отрезали пальцы. У меня все на месте, не потому что я действовал по правилам, но потому что не попадался.
- Кто победит? - спросил меня все тот же навязчивый незнакомец, оставшийся стоять рядом. - Если знаете, подскажите! Здесь можно делать ставку на исход игры.
- Я вам что, пророк? Зайдите к гадалке, она принимает за той шторкой.
- Цыганка? - фыркнул он, - шарлатанка! Но вы не похожи на обманщика, сквайр…
Тут он замялся, явно ожидая, что мне хватит глупости подсказать свою фамилию.
- Вы правы, мой друг - честнейший человек, - крепкая ладонь легла на моё плечо и чуть сдавила его. Голос я узнал, а повернув голову, увидел только маску - черная с позолотой дьявольская рожа с ехидной ухмылкой и короткими рогами, как у молодого козла. За прорезями для глаз скрывались темные стекла.
- В таком случае, берегите его! - рассмеялся незнакомец, - честные люди нынче большая редкость!
Вудроу, а за изображением нечистого был именно он, приблизил свою голову к моей и, чуть приподняв край маски, шепнул:
- На этот раз не уходите так быстро. У нас еще есть тема для беседы.
- Полагаю, что леди Коллинс знать о вашем присутствии нежелательно?
Он отодвинулся, хмыкнул.
- Выбор за вами. Но от этого может зависеть исход нашей встречи.
- Вы избрали неподходящее время.
- Напротив, самое подходящее! Скажу больше, - он снова наклонился ко мне, - я подскажу, где произойдет заседание тех, за кем вы следите.
- Зачем? Я и сам вскоре узнаю.
- Когда они отправятся в тайное помещение, а вы еще час будете ломать голову, как же туда попасть?
Глядя поверх его плеча, я заметил возвращающуюся Илайн. Решать надо быстро. Мерзавец прав, я потеряю драгоценное время, если не узнаю заранее, где проходит собрание.
- Нет ни одной силы, которая заверит меня в том, что вы не лжете.