* * *
- Ну вот, - Вера припарковала машину чуть в стороне от нужной парадной, - прямо как в американском детективе, что будем дальше делать?
Надежда прикидывала:
- Ей отсюда до нужной станции метро, до места нашей встречи, добираться минут пятьдесят, своим ходом, конечно, без машины, в общем, считаем, час. Сейчас около пяти, у тебя время есть?
- Немного.
- Посидим пока, потом меня выгонишь. Окна ее квартиры выходят на другую сторону, так что я сейчас выйду и позвоню ей из вон того автомата, чтобы убедиться, что она еще дома, и мы не зря тут торчим.
- Не мучайся, - Вера протянула ей мобильный телефон.
"Никак не пойму, почему в нашей стране все так осуждают обеспеченных людей только за то, что они живут комфортно?" - подумала Надежда, набирая номер. Едва только на том конце линии сняли трубку, она дала отбой. Не хватало еще молчать и дышать в трубку, как влюбленная пятиклассница!
- Все в порядке, она дома.
- А почему ты думаешь, что это она? Может, у нее там хахаль живет или подруга?
- Объяснить не могу, но чувствую, что нет у нее ни хахаля, ни близкой подруги. Голос у нее какой-то.., одинокий, что ли.
- Кстати, ты заметила, - живо отозвалась Вера; - что ее голос совершенно не похож на Элин?
- А ты помнишь Элин голос?
- Помню, я вообще голоса очень хорошо запоминаю, у кого-то память на лица, а у меня на голоса. Элин был такой чуть хрипловатый, негромкий, а иногда в нем прорывались высокие нотки.
- Да, пожалуй. Но ведь это ни о чем не говорит, - задумчиво проговорила Надежда, разглядывая прохожих.
Был шестой час, движение у парадной было довольно оживленным. Но больше люди входили, а не выходили - конец дня все-таки. Вот с хихиканьем выскочило трое девчонок лет по тринадцать, вот вышла немолодая женщина и вернулась через двадцать минут, волоча за руку упирающегося автоматчика в каске лет пяти - бабушка привела внука из садика. Мужчина вышел погулять с собакой - беспородной лохматой псиной. Подъехала шикарная машина, и из нее вышла не менее шикарная девица в бежевом кашемировом пальто. Надежда с Верой вытянули было шеи, но, во-первых, девица не вышла из парадной, а вошла, во-вторых, с ней был коротко стриженный парень баскетбольного роста, оба имели весьма довольный и беззаботный вид, были нагружены пакетами с едой и предвкушали приятный вечер с вкусным ужином, пустым фильмом по видику и последующим легким сексом. Все эти непритязательные желания отражались на их лицах, не омраченных заботами.
- Вера, пальто вводит нас в заблуждение. Ты же сама сказала, что оно на каждой второй.
Надежда вышла из машины, обошла дом, вычислила нужные окна, свет горел на кухне и в комнате.
- Она еще дома.
Вера взглянула на часы:
- Ох, Надя, мне пора. Заеду в больницу, узнаю, что там. Может быть, завтра Виктора в палату переведут, тогда уж я там все время буду.
- Простила его, да? Ну мы, бабы, не злопамятные, вечно их прощаем.
- Да не то чтобы простила, - Вера задумалась, - просто, если я не буду за ним ухаживать, он умрет. Это все равно, как если бы я сама его убила. Не могу я так.
- Я понимаю, - вздохнула Надежда.
Дверь парадной открылась, из нее вышла потрепанная женщина в пальто, накинутом поверх халата и направилась вдоль дома к соседней парадной, чуть пошатываясь на ходу. Почти следом за ней выскользнул неказистый подросток в темной куртке и вязаной шапочке, надвинутой на глаза. Он сунул руки в карманы и быстрым шагом пошел в сторону метро. Надежда рассеянно переводила глаза с пьяненькой тетки на подростка. Что-то не устраивало ее в подростке, что-то было не так. Она еще раз скосила глаза на тетку, та остановилась передохнуть, держась за стенку.
"Совсем как наша Зинаида!" - подумала Надежда.
Стоп! Надежда вспомнила вечер убийства Зинаиды и того случайного подростка, которого они с соседкой Марией Петровной видели тогда со спины, выходящим из подъезда. Та же куртка, шапочка, а самое главное - походка! Походка взрослого озабоченного человека, очень целеустремленного.
- Вера, едем за тем мальчишкой! - Но Надежда вовсе не была уверена, что это мальчишка.
Парень уже входил в метро, Надежда выскочила из машины и побежала за ним. Она влетела в холл станции и, пока искала жетон, успела заметить, что подросток достал карточку и пошел не туда, где сидела контролерша, а через турникет. Надежда нашла жетон и тоже устремилась через турникет, размышляя на бегу:
"У подростков карточка либо ученическая, либо студенческая. Они показывают ее контролеру, потому что на такой карточке нет магнитной пластинки. А этот пошел через турникет, значит, у него карточка обычная, для взрослых. Но опять-таки, это ничего не доказывает, он мог взять ее на время у родителей".
Надежда бегом спускалась по эскалатору, вдалеке мелькала вязаная шапочка. Вот она уже близко, Надежда сделала вид, что оступилась, выронила сумку и схватилась рукой за подростка.
- Простите, ради Бога!
Подросток отшатнулся, посмотрел на нее с ненавистью, вырвал руку и бросился вниз. Надежда подобрала сумку, доехала вниз и сразу же перешла на эскалатор, поднимающийся вверх. Лицо, которое она увидела вблизи, никак не могло быть лицом подростка. Это было лицо взрослой женщины. Если одеть ее нормально, то получится худенькая молодая женщина невысокого роста. Что касается красоты… Чуть раскосые глаза, землистый цвет лица… Жаль, что не удалось снять с нее шапку!
* * *
Лана вернулась домой поздно. Она замерзла, проголодалась и ужасно устала. Наскоро выпив чай с какой-то сухой коркой, - в последнее время она перестала готовить, предпочитала съесть что-то прямо так, не утруждая себя, - Лана улеглась в постель, пытаясь согреться. Привычно-холодная пустая постель! Лана горько улыбнулась в темноте. Это как раз сейчас ее волнует меньше всего. А раньше… Если бы не это, ничего бы не случилось, все было бы нормально.
В тот день у Ланы было дурное предчувствие. Предчувствиям она не верила, как не верила вообще никому и ничему, этому научили ее несколько лет работы в коммерческих структурах. Поэтому она свое предчувствие отбросила и поехала в банк. В банк ей было нужно заехать, чтобы протолкнуть в один день платежное поручение на большую сумму в Воркуту. Бухгалтер их фирмы, Лена, была девушка аккуратная и толковая, но Ланиной хватки и бульдожьих челюстей у нее не было, и платежка пошла бы общим порядком, то есть провалялась в банке лишний день, а шефу необходимо было, чтобы деньги в банк ушли уже сегодня.
Лана вооружилась флаконом французских духов, коробкой бельгийского шоколада, бутылкой шотландского виски и сделала дело в лучшем виде. Деньги ушли в Воркуту с пением "Интернационала".
"Вот и верь после этого предчувствиям!" - подумала Лана, выходя из банка.
В офисе секретарша Инна оторвалась от выщипывания левой брови и сказала ей, растягивая слова:
- Светла-ана, Серге-евна, вас посетитель с утра ждет!
- Где? - коротко осведомилась Лана, не увидев никого в приемной.
- Покурить вышел, я ему здесь не позволила.
- Придет - пропустите, - бросила Лана, заходя в свой кабинет, и тут же забыла о посетителе, погрузившись в кучу бумаг, ожидавших своего часа.
Поэтому, когда минут через десять к ней в кабинет без стука вошел мужчина, она не сразу вспомнила, что сама разрешила его впустить. Она подняла на него глаза и тут же опустила их - слишком пристальным и откровенным был его взгляд. Но доли секунды оказалось достаточно, чтобы рассмотреть и оценить этого мужчину. Он был красив. Этим, в общем, все исчерпывалось, хотя она могла бы привести довольно много подробностей. Он был не так уж молод - должно быть, около сорока, смуглое чисто выбритое лицо, черные гладко зачесанные волосы, чуть седеющие на висках, не очень высокий, коренастый, крепкий, но самое главное - глаза - темные, чуть маслянистые, уверенные.., казалось, эти глаза видели Лану насквозь и знали о таких ее мыслях и желаниях, о которых сама Лана не подозревала.
"Черт, - выругалась про себя Лана, - не зря у меня сегодня было скверное предчувствие".
Вслух же она сказала:
- Садитесь. По какому вы делу?
- Светлана Сергеевна, я принес вам коммерческое предложение от фирмы "Баскон". Меня зовут Рудольф Наргизов, я генеральный директор этой фирмы.
В душе у Ланы происходили одновременно два противоборствующих процесса. С одной стороны, развившаяся с годами аналитическая часть ее "я", за которую Лану и ценили ее работодатели, ее хозяин, автоматически оценивала посетителя, как потенциального делового партнера и выставляла ему "двойку" за "двойкой".
Во-первых, руководитель солидной фирмы никогда сам не приедет с коммерческим предложением, обязательно пришлет кого-нибудь из подручных - либо зама, либо коммерческого директора, каким была сама Лана в своей фирме, и предварительно договорится о встрече по телефону. Раз он приехал сам, значит, у него нет заместителей, что для солидной фирмы просто немыслимо.
Во-вторых, если у тебя нет заместителя, на черта тебе громкий титул "генеральный"? Ясно: чтобы пускать пыль в глаза. Серьезные бизнесмены держатся скромно, избегают лишней суеты.
В-третьих, подходя к своему офису, Лана, кроме машин своей фирмы, заметила на стоянке только битый "жигуленок" - "копейку", - значит, именно на нем приехал посетитель, а у приличного дельца должна быть солидная иномарка, предпочтительно немецкая - "мерседес", "ауди" или БМВ, и желательно - с шофером.
Наконец, внешний вид посетителя - костюм довольно приличный, хорошо отутюжен, рубашка свежая, галстук более или менее в тон.., а вот обувь, на которую Лана в первую очередь обращала внимание, подгуляла: коричневые ботинки к темно-синему костюму само по себе плохо, а если приглядеться, то видно, что ботинки не новые, хоть и начищены тщательно - к визиту готовился. Также и аксессуары - портфель немодный и недорогой, бизнес-блокнот вынул - обложка из кожзама, коммерческое предложение ей подал в дешевой пластиковой папочке, ручка в кармане - корейское барахло вместо "паркера"… В общем, на солидного делового партнера Рудольф Наргизов явно не тянул.
С другой стороны, какая-то другая часть ее "я", с которой Лана раньше, похоже, не была знакома, в первую же секунду поставила коренастому смуглому мужчине с темными маслянистыми глазами безусловную и безоговорочную "пятерку" и теперь любовалась им, млела, ловила звуки его мягкого, густого бархатистого голоса.
"Боже мой! - поразилась Лана. - Что со мной происходит! Лана, Лана, ты на работе! Гони в шею этого надутого янычара, это же очевидный фантик!"
"Фантиками" Ланин шеф, хозяин фирмы "Фаворит" Николай Андреевич Беспрозванный называл пустых, нестоящих людей - то есть людей, за которыми не было ни реальной силы, ни реальных денег.
И вот теперь перед Ланой сидел совершенно явный фантик, она его моментально вычислила, но вместо того, чтобы тут же вежливо выставить вместе с его дурацким коммерческим предложением, она неожиданно для самой себя сказала ему тихим неуверенным голосом:
- Я ознакомлюсь с вашим предложением, зайдите завтра во второй половине дня, - и убрала пластиковую папку в верхний ящик стола.
Рудольф и здесь выступил на "двойку" - не вручил Лане свою визитку, даже не оставил номер телефона и факса, наведя ее на мысль, что у него либо их нет, либо за неуплату отключили.
Наргизов ушел, но у Ланы осталось на весь день двойственное ощущение: с одной стороны, незнакомая ей сладкая томительная слабость, с другой - стыд за эту слабость, недопустимую в работе, стыд за непрофессиональное поведение.
Чтобы как-то оправдаться в собственных глазах, Лана решила ознакомиться с коммерческим предложением "Баскона".
У фирмы "Баскон" был на руках контракт с солидным бельгийским концерном, который поставлял российскому партнеру огромную партию говядины на условиях оплаты при поступлении груза в Санкт-Петербургский порт. С другой стороны, у "Баскона" был договор с крупным покупателем - известной оптовой продовольственной фирмой, которая обязалась оплатить бельгийскую говядину после доставки ее на свои склады. Таким образом, "Баскону" нужно было получить груз в порту, растаможить его и доставить на склад покупателя. Разница в цене покупки и продажи была достаточно солидной, и операция выглядела в глазах дилетанта очень просто и привлекательно, но Лана дилетантом не была и знала: все, что касается порта и таможни, очень рискованно. Порт может неожиданно прекратить разгрузку, ссылаясь на форс-мажорные, то есть непреодолимые обстоятельства, таможня может задержать документы на неопределенный срок или резко увеличить ставку пошлины, ссылаясь на какой-нибудь скользкий пункт декларации.
Поэтому покупатель-оптовик и готов был платить значительно дороже, но только после получения товара на свой склад, то есть исключив из сделки всякий риск и переложив его на "Баскон".
Самым же неприятным во всем пакете документов было то, что бельгийцы, как и любые другие трезвомыслящие бизнесмены, соглашались отправить груз только при условии гарантированной оплаты при его поступлении покупателю, а "Баскон" необходимыми банковскими гарантиями не обладал. Именно поэтому Наргизов и обратился к "Фавориту", предлагая значительный процент прибыли за предоставление бельгийцам гарантий оплаты их товара.
"Фаворит" был крупной и богатой фирмой, его капиталов, а в особенности принадлежащей ему недвижимости, безусловно вполне хватило бы для обеспечения гарантий поставки, но ни шеф, ни сама Лана никогда не влезали в такие рискованные сделки, даже если инициатива исходила от их традиционных партнеров, которых они хорошо знали, с которыми работали не первый год, а этот "Баскон" появился, что называется, с улицы и просит огромных гарантий… Нет, об этом и речи быть не может!
Лана закрыла папку и убрала в стол. Тем не менее до конца дня ее так и не оставляла сладковатая томительная слабость.
Выходя вечером из офиса, Лана увидела на стоянке ту самую битую "копейку". Сердце ее учащенно забилось, но Лана отвернулась и хотела пройти мимо. Ее машина была в ремонте, да она и предпочитала ездить на работу на метро - выходило и быстрее, и можно было расслабиться, если повезет - сесть и подремать, полуприкрыв глаза. Но сегодня расслабиться ей явно не светило.
Когда она поравнялась с "Жигулями" Наргизова, тот предупредительно распахнул дверцу и пригласил ее:
- Садитесь, Светлана Сергеевна, я вас подвезу. Не "мерседес", конечно, - он усмехнулся, заметив каким пренебрежительным взглядом окинула Лана его машину, - но бегает мой конек неплохо.
- Спасибо, я лучше на метро, - отказалась Лана, собирая в кулак остатки воли и сохраняя строгий независимый вид.
- Садитесь, садитесь, - настаивал Наргизов, и в голосе его появились неожиданно повелительные нотки, - видите, уже люди оборачиваются, вы же не любите быть в центре внимания!
Она действительно не любила находиться в центре внимания. Но он-то откуда это знает? И вообще, что он себе позволяет? Одна ее половина хотела без колебаний уйти прочь, но вторая все той же противной слабостью отозвалась на повелительные интонации его голоса, колени ее задрожали, и она, неожиданно для самой себя, села в его машину.
- Светлана Сергеевна, поедем поужинаем. Вас никто дома не ждет, меня тоже…
"Господи, что со мной происходит? - думала Лана. - Он втянет меня в ужасные неприятности! И откуда он все обо мне знает? Откуда он знает, что меня никто не ждет? Он собирал обо мне информацию! Он хочет использовать меня! Мерзавец! Жиголо! Аферист! Сейчас же надо выйти из машины".
Так она думала, но вслух она сказала:
- Да, хорошо, поужинаем.
Ее сознание словно заволокло цветным, серовато-розовым туманом. В этом тумане проступали иногда какие-то лица, кажется, танцующие в ресторане пары, вульгарная ресторанная певица, официант с наглой ухмыляющейся физиономией, но все это было в тумане, в тумане, и только одно было постоянно - упорные гипнотические глаза Рудольфа.
"Где это я? Что со мной происходит? Что я делаю? Это ужасно. Он сломает мою жизнь! Да, сломает! И это уже давно надо сделать".
Серовато-розовый туман сгущался, пульсировал. У Ланы не было уже своей воли, ее несло, влекло куда-то течением этого цветного тумана. Рудольф что-то шептал ей, то ли нежное, то ли властное. Вокруг уже никого не было, должно быть, они были уже у него дома. Он шептал ей что-то, она не понимала его слов, да они не были нужны. Важно было то, что она была в его власти, она была его собственностью, его вещью, это было отвратительно и сладко. Его пальцы пересчитывали "молнии", пуговицы, застежки, его губы скользили по ее телу, изучая его, как незнакомый город изучают солдаты победоносной армии. Лана тоже шептала что-то, полное то ли нежности, то ли ненависти, ее шепот становился все громче, горячее, он разрастался, наполнялся жизнью, перерастал ее существо и вырос в победный, мучительный крик, в котором страдания было больше, чем радости.
Лана лежала на спине среди скомканных, сбитых, потных простыней и тихо плакала.
- Все кончено, - шептала она сквозь слезы, - все кончено.
Что она имела в виду, она и сама не знала, но знала, что это правда - все кончено. Рядом с ней лежал голый коренастый немолодой мужчина и тихо бормотал во сне что-то непонятное на своем родном языке. Все кончено.
Лана встала, собрала разбросанную по всей комнате одежду, порадовавшись при этом, что несмотря на свою убогую, бесцветную личную жизнь, никогда не жалела денег на дорогое красивое белье; она оделась, вышла на улицу, не разбудив Рудольфа, поймала машину, доехала до дома, очень долго стояла под горячим душем, бесконечно повторяя: "Все кончено".
На следующий день он снова поджидал ее после работы, и снова ее охватила та же сладкая слабость и окутал серовато-розовый туман, все было так же, как накануне, точно так же, только не было больше слез и глупых причитаний - Лана поняла, что судьба ее определена раз и навсегда, и не в ее власти что-либо изменить. Она приняла свою судьбу, и когда несколько дней спустя Рудольф положил перед ней бумаги "Баскона", она подписала гарантийные обязательства от лица фирмы "Фаворит" не колеблясь и сознавая, что за все надо платить и такая расплата неизбежна и справедлива.
Прошло еще несколько дней, и Рудольф бесследно исчез, растворился в серо-розовом тумане. Лана ждала этого, она не сомневалась, что так и будет, она знала повадки своей судьбы, понимала ее язык, и нисколько не удивилась, когда к офису фирмы "Фаворит" подъехали два "мерседеса", все дверцы их синхронно распахнулись и из них со слаженностью балетной труппы возникли в облике уверенных в себе, дорого и претенциозно одетых мужчин, большие неприятности.