Рабочий день близился к концу. Надо было решаться. Земляникин жутко боялся Римму Петровну, но в данном случае жену он боялся больше, да и не хотелось портить всем праздник. Профессор решился:
- Выходим по одному, в коридоре больше двух не собираться!
Перешептываясь, как дети, сотрудники на цыпочках устремились к выходу под неодобрительным взглядом сторожа Васильича. Васильич Римму сам терпеть не мог, но делал вид, что ни капельки ее не боится.
Земляникин позвонил жене, шепотом сказал ей, что едут, потом запер кабинет и вышел. Проходя мимо двери с раздававшимся оттуда стуком пишущей машинки, он замедлил было шаги, потом махнул рукой и почти побежал к лифту, столкнувшись по дороге с Васильичем.
- Ну ни пуха вам! - крикнул тот на прощание.
И уже войдя в лифт, профессор услышал, как стукнуло ведро, хлопнул себя по лбу и побежал по коридору.
Худая, изможденная женщина мыла пол. Вот она устало облокотилась на швабру, и тут наскочил на нее профессор Земляникин. Он обнял ее за плечи и зашептал на ухо.
- Анна Давыдовна, голубушка, да бросьте вы ваши ведра-тряпки хоть на один вечер!
Поедемте ко мне. Все у меня сегодня будут.
Посидим, повспоминаем, отвлечетесь…
- Спасибо, Сергей Аполлинарьевич, - слабо улыбнулась она, - да разве ж я могу работу бросить? Кто же за меня сделает?
А если не уберу, то запросто выгонят меня. Так что желаю вам хорошего вечера, а я уж тут…
Тень набежала на радостное лицо профессора, но он отогнал ее, похлопал уборщицу по плечу и был таков. Анна Давыдовна поглядела ему вслед и очнулась только от окрика Васильича.
- Ты чего это, Анна, стоишь тут?
Она торопливо продолжила свое дело.
Васильич, которому было скучно, ходил за ней по пятам, тушил свет и проверял запоры на дверях кабинетов. Еще он помогал уборщице двигать мебель. Понемногу продвигались они к кабинету Точилло.
- Турну я сейчас эту Точилло! - хорохорился Васильич. - Что, в самом деле, пятница, а она сидит. Тебе же убирать нужно.
Анна Давыдовна молчала. Она так устала, что не хотела тратить силы на пустые разговоры.
- Римма Петровна, можно к вам? - тихонько стукнул в дверь Васильич.
За дверью была тишина, только какие-то странные звуки, не то капанье, не то плеск раздавались ритмично.
- Что она там делает? - удивился Васильич вполголоса, но постучал увереннее, а потом открыл дверь и замер на пороге как изваяние.
Анна Давыдовна протиснулась мимо него и прижала руку к губам, удерживая крик. На полу собственного кабинета лежала Римма Петровна Точилло, кандидат сельскохозяйственных наук и начальник лаборатории гельминтологии, и глядела в потолок остекленевшими глазами. В груди у нее торчал нож, к ножу была приколота записка, а на животе лежала темно-красная роза, и капельки жидкости из разбившейся банки с восьмиметровым бычьим цепнем блестели на ней как бриллианты.
Банка разбилась не полностью, но цепень вывалился на пол и лежал теперь у ног обожавшей его Риммы Петровны, как верная собака Амундсена, умершая на могиле своего хозяина.
Васильич шумно сглотнул и сделал шаг ближе. Анна Давыдовна последовала за ним.
Клочок бумаги оказался запиской. На ней черным жирным фломастером было нацарапано: "С днем рождения!"
Васильич вздрогнул, Анна Давыдовна почему-то перекрестилась.
- Мать моя, надо же в милицию звонить! - первым опомнился Васильич. - Тут телефоны уже отключены, нужно вниз спуститься. Пойдем, Анна.
- Ты иди, Васильич, а я тут присяду.
Нехорошо мне что-то.
- Ну смотри, не забоишься одна-то?
Вон, зараза какая, смотреть противно. - Его палец указывал на цепня.
- Я и не такое видела, - устало отмахнулась Анна Давыдовна.
- А, ну да. Так я пошел?
- Иди уж, скорее надо.
- Куда теперь спешить? - проворчал Васильич на ходу. - Нам торопиться некуда, а она на тот свет уже успела. Однако кто ж это ее…
* * *
Сергей устало плелся по лестнице собственного подъезда - лифт не работал. И хоть было еще не поздно, десятый час всего, он чувствовал, что устал неимоверно. Настроение портило дурацкое дело об убийствах женщин. "Маньяк с розой", как его условно называли, действовал упорно, и вот сегодня открыли еще дело об убийстве Точилло Риммы Петровны, сотрудника Института животноводства.
Открылась соседняя дверь, и Надежда молча втащила его в свою квартиру.
- Ты чего это, теть Надя?
- А ты что от меня бегаешь? - рассердилась она - Три дня уже не заходил.
- Чего заходить-то? - уныло протянул он.
- Обедать, вот чего, - строго сказала Надежда. - И заодно меня в курс дела ввести.
- Ты как в воду глядела, - покорно начал Сергей, - а что, опять Сан Саныч на работе?. Так и заездить мужика недолго. Когда придет-то?
- Сегодня вообще не придет, - невозмутимо ответила Надежда. - Ушел сегодня к девяти утра на сутки. Электриком сменным в Эрмитаже работает Не смотри на меня волком, это случайно получилось. Товарищ его старый, Паша Соколов, там работал. Он сам вообще-то доктор наук, работал в институте одном, - ну, ты понимаешь… А тут устроился сутки через трое, платят, между прочим, хорошо. А раньше главным конструктором заказа там в институте был, голова у него хорошая. И вот, когда рассекретили все разработки, он возьми да и пошли одну работу свою во Францию в один журнал. Там напечатали, и тут вдруг приходит ему приглашение на симпозиум там, в Париже. Надо же доклад делать! Он хватился - тот образец опытный, что у них был, мужики уже на винтики растащили. Кое-что смастерил на живую нитку, материалы свои отыскал с трудом и улетел на неделю. А Сашу пока попросил два раза подежурить. Не бросать же такую работу хорошую! В Эрмитаже хорошо платят… А в ларьке в зоологическом я за Сашу пока посижу. Ты садись, рассказывай.
- Надоело все, - жаловался Сергей. - Ведь еще одна тетка такая же появилась.
- Да ну? - притворно изумилась Надежда.
- Не придуривайся, - рассердился Сергей, - сама же и накаркала. "Будет еще два трупа!" - в сердцах передразнил он.
- Ты остынь, - примирительно заговорила Надежда, - я уж тут и вовсе ни при чем. Просто по логике вещей получается, что пока у него ножи не кончатся, он и будет дам.., так оригинально с днем рождения поздравлять.
- Знать бы еще, для какого беса ему это нужно? - вздохнул Сергей. - Нож такой же из набора, розочка опять же, записка…
- А что за тетка-то?
- Приличная женщина, кандидат наук, в Институте животноводства работала.
- Есть такой институт?
- А ты как думала! Раз животноводство есть, то и институт должен быть. Ее прямо там и убили. Не отходя, так сказать, от рабочего места. Это в пятницу было. В выходные все равно народу никого там нет, а завтра пойду, сотрудников поспрашиваю. А только уверен я, что все будет, как и в других случаях: никто ничего не видел, у всех алиби, смерти вроде бы никто не желал, но доставала она всех здорово… А чем это так пахнет вкусно?
- Курица в духовке. Так что давай-ка с тобой ужинать, вот и Бейсик уже ждет, а про убийства потом поговорим.
- Ты, теть Надя, меня избаловала совсем, к хорошей еде приучаешь. А холостой мужчина должен пельменями питаться, чтобы не расслабляться.
- Не правильно рассуждаешь, - возразила Надежда. - Холостой мужчина должен питаться хорошо, потому что, во-первых, у него и так стрессов много, а во-вторых, на пельменях да сардельках отощает он, бдительность потеряет, и потом, как только встретится ему женщина, которая хорошо накормит, он сразу на ней и женится, не разобравшись. Так и снова ошибиться можно. Нет уж, второй раз жениться нужно по-умному, на всю оставшуюся жизнь, тут не желудком надо думать, а головой и сердцем.
* * *
Сергей открыл тяжелую дверь и зашел в огромный вестибюль Института животноводства. Здание было старым, но прекрасно сохранившимся, до революции дом принадлежал не то какому-то графу, не то князю, Сергей точно не знал. Вестибюль впечатлял.
Огромное помещение с гранитными колоннами и камином. Пропорции лестницы с красивыми коваными перилами были несколько испорчены втиснувшейся внутрь кабиной маленького лифта. Не было вертушки, как обычно в учреждениях, хотя в углу в стеклянной кабинке сидела обычная тетенька и вязала. На прошедшего Сергея она даже не взглянула.
"Дохлое дело, - подумал Сергей. - Кто угодно мог войти, тут народу пропасть, да еще небось и под офисы они помещения сдают".
Он вздохнул и отправился на третий этаж, где находился кабинет покойной Риммы Петровны Точилло. Встретил Сергея профессор Земляникин сам лично. Они пожали друг другу руки, профессор Сергею сразу понравился.
- Вы мне дайте в провожатые кого-нибудь, я тут похожу, определюсь, все посмотрю.
- Зачем же кого-нибудь. Я и сам с удовольствием вам все покажу и на все вопросы отвечу. Я тут без малого сорок лет работаю, всех знаю.
- И с Точилло хорошо знакомы были?
Профессор помрачнел.
- Был знаком долгое время, но чтобы дружить - это нет. Она ни с кем не дружила, такой уж характер был.
Они вошли в кабинет профессора Земляникина и сели к столу. Профессор вздохнул и начал.
- Мне, молодой человек, кстати, как вас по имени?
- Сергей.
- О, еще и тезка, - обрадовался профессор. - Так вот, мне ходить вокруг да около не к лицу. Лет мне много, да и положение все-таки обязывает. И я вам прямо скажу: уж так я рад, что в пятницу вечером все сотрудники вместе ушли в одно время ко мне на юбилей. И Римма Петровна в это время была жива, это точно, потому что все слышали, как она на машинке стучала. Стало быть, с нас со всех подозрение снимается. То есть вы, конечно, можете расспрашивать людей, но все вам то же самое скажут. И еще раз повторяю, что очень я этому рад, то есть не тому, что Римму угробили, а что сотрудники вне подозрений.
- Что, не любили покойницу у вас?
- Не любили, - твердо ответил профессор. - И даже не могу сформулировать, за что конкретно. Ну, конечно, обедать с ней никто не ходил, потому что она в столовой норовила про своих гельминтов рассказывать. А от этого у любого аппетит пропадет.
По той же причине на юбилей ее я не позвал - всем бы праздник испортила. Вы вот на меня смотрите и, вижу, усмехаетесь: ерунду, мол, профессор Земляникин несет. За скверный характер, мол, не убивают. А я про убийство ничего и не знаю. Просто вид у нас никто не станет делать, что расстроены мы.
В коллективе теперь легче дышать станет.
Потому что ее ведь не только не любили, но и боялись. Если, не дай Бог, поссорится с ней кто - обязательно с ним неприятность случится. И вроде бы никак с Риммой эта неприятность не связана, а только обязательно гадость какая-нибудь. Вот, к примеру, случай с Борей с кафедры мериносов, вы его в коридоре встретили, кудрявый такой.
Вызвала его Римма как-то к себе и велела банки с глистами переставлять. А он случайно разбил сосуд с нематодами. Римма раскричалась, тогда Боря тоже ответил ей в том смысле, что сама со своими глистами возись, а его от них тошнит. И что вы думаете? До этого он посылал документы в Штаты на конкурс в университет в Чарльстоне. Была там вакансия, ему уже обещали.., и тут вдруг - сразу же приходит отказ! Или Валентина Холмогорова с кафедры свиноводства. Сделала ей замечание в столовой, так сразу в этот же день, идя домой с работы, сломала ногу. А она женщина крупная, весит много, с трудом перелом зажил, долго в больнице провалялась. Верите, дамы наши считали, что Римма.., ну не то чтобы ведьма, но что-то такое умеет, и на работе в ящике столов держали аметистовые щетки.
- Что еще такое? - удивился Сергей.
- Да вот. - Профессор смущенно протянул ему кусок кристалла. - Когда кристаллы аметиста вот так срастаются в природе, это и называется - аметистовая щетка.
Считается, что это предохраняет от дурного глаза. Лет "пятнадцать назад ездили мы в экспедицию на Алтай, оттуда и привезли.
- Да-да, - рассеянно проговорил Сергей. - Знаете, по некоторым признакам можно думать, что убийца - чужой человек, посторонний.
- А я вам о чем говорю? - обрадовался профессор.
- Но у вас там внизу кто угодно пройдет.
- Да, то есть вечером-то народу немного, может, дежурная и заметит, а днем спокойно можно пройти, - согласился профессор.
- Ладно, - поднялся Сергей, - мне бы еще со сторожем поговорить и с уборщицей.
Кстати, что вы о них мне рассказать можете? Что за люди?
- Васильич в институте немногим меньше меня работает, все его знают.
- А уборщица?
- Анна Давыдовна… Вы знаете, она вообще-то не уборщица. Она раньше на кафедре крупного рогатого скота работала, старшим научным сотрудником. Но вот года два назад несчастье у нее случилось, - профессор поморщился. - Не подумайте, что я сплетни собираю. Просто столько лет в одном котле варимся, все про всех знаю. Так вот, от Анны муж ушел. И она на этой почве даже в больницу попала, в клинику нервную. Долго болела, похудела - одни глаза остались. Раньше-то видная женщина была.
А потом выписали, куда идти? Ей пятьдесят лет, кто возьмет на приличное место? Ставка у нее маленькая была, хоть и кандидат, почти доктор, но сами знаете, какие сейчас в науке заработки. Вот она и попросилась к нам уборщицей. Так ей удобнее - неполный рабочий день, она говорит, что еще где-то подрабатывает. Вы поговорите тут у меня, я выйду. И еще, - он остановился и поглядел Сергею в глаза, - вот как раз у нее-то с Риммой никаких конфликтов не было, никогда. Она женщина безобидная.
Через минуту в дверь заглянула женщина и молча остановилась на пороге, устало опустив руки.
- Садитесь, - кивнул Сергей. - Вы - Анна Давыдовна Соркина?
- Да, - еле слышно ответила она.
На лице женщины, усталом и равнодушном, жили одни глаза. Глаза выделялись, как будто они были совсем не с этого лица.
В них тоже было страдание, но они были живыми. Сергей задумался - где он видел такие глаза. И только под конец беседы вспомнил, что глаза эти он видел в Русском музее на картине художника Александра Иванова "Явление Христа народу", когда был там много лет назад на экскурсии в восьмом классе.
Женщина села и ответила на все его вопросы спокойно и подробно, ничуть не смущаясь. Сергей вспомнил, что и ребята, которые выезжали по сигналу на труп, рассказывали, что свидетельница попалась толковая, не падала в обморок и немногословно, но четко отвечала на поставленные вопросы.
Мертвую Римму она не боялась, к выпавшему из банки цепню относилась совершенно спокойно. Теперь понятно, почему, думал Сергей, она сама биолог.
После его ухода профессор Земляникин заглянул в собственный кабинет. Анна Давыдовна сидела в кресле, закрыв глаза.
- Анна Давыдовна, вам плохо? - испугался профессор.
- Что вы, не надо беспокоиться, просто устала. - Она сделала попытку встать.
- Сидите, отдыхайте, - замахал он руками:
- Трудно вам, при такой работе?
- Кому сейчас легко, - отшутилась она.
- Помнится, говорили вы, что родственники в Израиле, - неуверенно начал профессор, - может быть, вам к ним уехать… совсем. - И, поскольку она молчала, продолжал увереннее:
- Голубушка, что вам тут.., одной-то? А там все-таки.., родственники и опять же пенсия какая-нибудь.
- Мне до тамошней пенсии рано, я и до нашей еще не, дослужилась. Спасибо вам, Сергей Аполлинарьевич, за заботу, - она тяжело поднялась, - пойду я.
Глядя ей вслед, профессор Земляникин скорбно покачал головой.
Анна Давыдовна вздохнула и закрыла за собой дверь. Славный человек, Сергей Аполлинарьевич, искренне желает ей добра, жалеет… В наше время люди отвыкли от жалости, у каждого свои проблемы, а профессор Земляникин всегда был хорошим человеком. Когда она лежала в больнице, Сергей Аполлинарьевич даже навестил ее однажды, в какой-то праздник, фруктов принес…
Еще с улицы Витя Петренко услышал раскаты зычного командирского баса. Ясно:
Мадам на мостике.
Когда он вошел в кабинет, она как раз обрабатывала безответного Судакова.
- Ты, конечно, накладные по пластиковым трубам не подготовил?
- Подготовил, Марианна Валерьянна.
- Тогда, значит, счета для "Трех граций" не оформил?
- Оформил, Марианна Валерьянна.
- Значит, факс в "Мессалину" не отослал?
- Отослал, Марианна Валерьянна.
- А прайс из "Бахчисарайского фонтана" получил? - Нет, не получил еще.
- Ну я же знала! Я знала, что у тебя ни черта не сделано! Тебе ничего нельзя поручить! Тебя везде надо подталкивать!
В коммерческой структуре так не работают!
Ты у меня в шесть секунд вылетишь на улицу.
С каждым ее словом Судаков все ниже и ниже пригибался к столу.
- Но, Марианна Валерьянна, - сделал он жалкую попытку вклиниться с оправданиями.
- Никаких "но"! - припечатала она его пудовым окриком, развернулась на месте и строевым шагом, от которого закачались люстры и задребезжала посуда на полке, направилась в свой кабинет.
- Марианна Валерьянна, - робко пискнула показавшаяся в дверях Людочка Петушкова, - к вам "крыша" пожаловала.
Марианна помрачнела, окинула Людочку суровым взором, распахнула дверь своей "парилки", как называли ее личный кабинет подчиненные, и, чуть ниже, чем обычно, бросила:
- Зови.