Я проехал по кольцевой от Паддингтона до Кингс-кросс, обратив внимание, что вагоны идут полупустые, наверное, по случаю субботы, а потом прошелся пешком по Пентонуилл-роуд, с запада на восток, посматривая по сторонам, отмечая произошедшие за три года изменения. Порношопы в начале улицы закрылись, потемневшие от копоти здания прятались за строительными лесами, а на горизонте, за вокзалом и дальше, высились краны. Где-то писали, что городские власти собираются превратить Кингс-кросс в главный вокзал железнодорожной службы Евростар, соединяющей Лондон с континентальной Европой, и что сильные мира сего из кожи вон лезут, чтобы расчистить территорию и чтобы пассажиры, прибывающие из Парижа и Брюсселя, получили наилучшее представление о британской столице. До полного окончания было еще далеко, работы продолжались, но в целом место преобразилось и выглядело куда лучше, чем в те времена, когда я служил здесь полицейским.
Направляясь к месту встречи, я внимательно наблюдал за происходящим вокруг, но ничего подозрительного не заметил - все было тихо, как и всегда в этой части города. На Пентонуилл-роуд никогда ничего не происходит, и только неспешный поток машин тянется в направлении Сити. Здесь и нет ничего, кроме дюжины магазинчиков, старого паба, томящегося в ожидании ремонта, да нескольких случайно затесавшихся дорогих жилых комплексов. По пустым тротуарам гуляет ветер, и если бы между машинами вдруг прокатился шар перекати-поля, никто бы, наверное, не удивился. Меня это вполне устраивало - заметить "хвост" было бы нетрудно.
"Фонарь" представлял собой скромное, запущенное заведение с облезшей краской, расположенное в тихом переулке, в сотне ярдов от пересечения Пентонуилл-роуд и Ислингтон-стрит, неподалеку от дома, где я когда-то жил. Я прибыл за несколько минут до десяти и, пройдя мимо, заметил, что угловой столик, о котором говорил Поуп, еще не занят. Не останавливаясь, я прогулялся дальше, до Чэпл-Маркет.
Торговля на рынке шла полным ходом, народу прибывало, но и эта знакомая сцена отозвалась лишь наплывом неясных воспоминаний. День выдался сухой и холодный, небо закрывала сплошная пелена белых облаков, а гирлянды на киосках и возбужденные лица детей, тянущих к ним усталых родителей, безошибочно указывали на приближение Рождества. 6 декабря. Вдова и дети Азифа Малика оплакивали мужа и отца уже пять недель.
Я повернулся и зашагал к кафе, ястребом всматриваясь в редких прохожих. Два итальянца в белых футболках выгружали из фургона овощи и переносили их в ресторан. Кроме них, никого заслуживающего внимания я не заметил.
Угловой столик был занят. Рассмотреть сидевшего за ним мужчину я не успел и, открыв дверь, вошел в кафе. Небольшой зал вмещал не больше семи или восьми теснящихся друг к другу столиков. За одним, перед тарелками с сандвичами, сидели двое рабочих в белых касках и флуоресцентных куртках, а за угловым обосновался симпатичный мужчина в хорошо пошитом итальянском костюме, лет сорока с небольшим, подтянутый, с худощавым лицом и копной осветленных волос. Он приветливо улыбнулся мне, давая понять, что прекрасно знает, кто я такой. Улыбка его тоже была не лишена приятности. Томбой описал Поупа довольно схематично, и я ожидал увидеть грязноватого типа средних лет с кольцами на пальцах и неопрятными волосами. Имя Лес не из тех, что предполагают изысканность и утонченность его носителя. Тем не менее человек в углу являл собой нечто среднее между биржевым маклером и продавцом таймшеров. Определенно Том или Грэг.
Я подошел, и он поднялся.
- Мистер Кейн, спасибо, что отозвались на приглашение. Садитесь, пожалуйста. - Тот же властный голос, что разговаривал со мной по телефону накануне вечером.
Мы поздоровались. Его пожатие оказалось, пожалуй, излишне крепким. Поуп задержал мою руку на несколько секунд, и мне показалось, он хочет, чтобы я дрогнул, хотя на губах застыла приветливая улыбка. Я не дрогнул, и он отпустил.
Мы сели напротив друг друга. Перед ним стояли апельсиновый сок и черный кофе.
- Вы что-нибудь будете? Я заказал сандвич. Угощаю. Говорят, здесь у них хорошая ветчина и салат-чиабатта.
- Спасибо. Если подойдет официантка, я закажу кофе. Больше ничего не надо.
- Спасибо, что пришли. Прежде чем перейдем к делу, хотел бы сказать, что я доволен теми услугами, которые оказали мне вы с мистером Дарком. Откровенно говоря, будет жаль прерывать сотрудничество из-за вашего вмешательства в дела, вас не касающиеся. - Выражение его лица не изменилось, но тон стал другой. Поуп не разговаривал со мной, а указывал.
К столику подошла официантка. Молодая, худенькая, в коротеньком топе, нижний край которого заканчивался над пронзенным гвоздиком пупком. Температура за окном изо всех сил старалась удержаться на отметке чуть выше нуля, и при виде ее голого живота мне стало зябко. Я заказал фильтрованный кофе и минеральную воду - а почему бы и нет, если Поуп угощает?
- Ясно, - сказал я, когда она отошла. - Я понял, что вы хотите сказать. Дело только в том, что они меня касаются.
- Почему?
Значит, Томбой не сказал ему о моих отношениях с Маликом. Это уже хорошо.
- Боюсь, это мое дело.
Поуп задумчиво потер подбородок и с интересом посмотрел на меня.
- Вижу, вы человек упрямый. Полагаю, в том бизнесе, которым вы занимаетесь, от человека требуется сильная воля. Я бы мог разговаривать с вами языком угроз, но мне не нравится такая линия поведения. Это слишком примитивно. К тому же не уверен, что угрозы способны оказать нужный эффект на упрямца. Постараюсь воззвать к вашему здравому смыслу. Судя по вашему загару, вас не было в Англии несколько лет, и тамошний климат вам подходит. Здесь же ситуация иная. Вы суете нос в дела, которые совершенно вас не касаются, и если это будет продолжаться, кое-кто очень расстроится.
- Например?
- Например, люди, которых вам никогда не достать, которые настолько выше вас, что даже если они распорядятся убить вас, приказ проследует по меньшей мере через полдюжины посредников, прежде чем дойдет до того, кто спустит курок. Понимаете, о чем я говорю, мистер Кейн? Эти люди - неприкасаемые. Вы, даже при всем старании, не сможете доставить им неприятности. Поэтому, приехав сюда и задавая вопросы, вы не только рискуете собственной головой, но и напрасно тратите время. Дерьмовая комбинация, вам не кажется?
Я промолчал, потому что по крайней мере часть сказанного им была сущей правдой. Может быть, даже все.
- Знаю, вы проделали долгий путь, - продолжал Поуп вежливо и неторопливо, - и признаю, что поступаю невежливо, обращаясь к вам с просьбой вернуться туда, откуда вы прибыли, менее чем через сутки, поэтому собираюсь компенсировать ваши затраты. - Поуп опустил руку во внутренний карман и, достав билет на самолет, положил его на стол между нами. - Билет бизнес-класса до Манилы через Сингапур. Зарегистрируетесь на рейс завтра в одиннадцать утра. После того как вы зарегистрируетесь, вам позвонят, а потом встретят у выхода на посадку. Вам передадут две тысячи американских долларов в качестве компенсации расходов. Я прошу вас, мистер Кейн, быть на борту после взлета, потому что если вас там не будет, мы сразу же об этом узнаем.
Я снова промолчал. Принесли кофе. Я поблагодарил официантку улыбкой, которая осталась без ответа. Лондон порой может быть очень невежливым городом. С того момента, как я сошел вчера с борта самолета, дружелюбие продемонстрировал пока только один человек, Лес Поуп. Не хотелось бы заносить такой факт в путеводитель для туристов.
- Советую вам вернуться в отель и оставаться там все последующие двадцать четыре часа, занимаясь своими делами и не вмешиваясь в чужие. Будете вести себя хорошо, вас подбросят до аэропорта на машине.
- Полегче, Лесли.
- Просто будьте на борту этого гребаного самолета, мистер Кейн. - Под рассохшимся дружелюбием проступили его истинные намерения, в которых не было ничего симпатичного. Напротив меня сидел самоуверенный наглец, полагающий, что все карты у него в руке. В кино я сказал бы ему забрать гребаный билет и засунуть туда, где не светит солнце, потому что я, черт возьми, сделаю что хочу, даже если наступлю при этом на мозоль ему самому и его гребаным друзьям. Но мы были не в кино, и если жизнь научила меня чему-то, так это тому, что нельзя открывать противнику свои мысли.
Я взял билет, повертел в руках, опустил в карман и после долгой паузы, во время которой Поуп не спускал с меня оценивающего взгляда, сказал:
- Хорошо. Ваша взяла. Я буду на борту этого самолета. Но если кто-то из ваших людей попытается подстрелить меня, прежде чем я попаду в аэропорт, знайте - вернусь, и тогда уже никому не поздоровится.
Думаю, Поуп этого не ожидал, рассчитывая, что я начну юлить. Он посмотрел на меня пристально, отчего на лбу у него проступили глубокие морщины.
- Что ж, мистер Кейн, я рад, что вы выбрали верный вариант. И если вы сделаете мне это маленькое одолжение, с вами ничего не случится. Только не передумайте за оставшееся время. В противном случае ситуация может серьезно ухудшиться.
- Спасибо за кофе. - Поднимаясь, я слегка задел столик. Чашка накренилась, часть содержимого выплеснулась и тонкой струйкой устремилась к противоположному краю. Прежде чем Поуп успел среагировать, несколько капель упало ему на брюки.
Он резко отстранился, вскинул голову, и наши взгляды встретились. Глаза у него были пронзительно-голубые, и ненависть прямо-таки кипела в них. Видеть такую глубину чувств мне приходилось не так уж часто, и я сразу понял - быть беде.
- Извините. - Пока он вытирал пятна салфеткой, я повернулся и шагнул к двери.
К столику уже спешила с полотенцем хмурая официантка.
- Могли бы и убрать, - бросила она, протягивая мне тряпку.
Я улыбнулся и начал было объяснять, что мой приятель справится и сам, когда девушка вдруг прыгнула ко мне и в ее руке появился шприц. Целила она в бедро, одно из немногих мест, не защищенных моим новым плащом. Я машинально отступил в сторону и одновременно схватил ее за плечо.
Почувствовав укус иглы, я толкнул девушку на стол. Чашка снова подскочила, но теперь пролившийся кофе уже не представлял опасности для моего нового знакомого - Поуп успел подняться со стула.
Официантка попыталась провести вторую атаку, и мне пришлось остановить ее поспешным, но точным хуком справа, в результате чего она плюхнулась на пол с несколько озадаченным выражением лица. Поуп шарил рукой за поясом брюк, но выяснять, что именно он там искал, я уже не стал и поспешил к двери.
Один из двух сидевших за столиком рабочих бросился наперехват, размахивая обрезком трубы. Я швырнул в него стул, но он отбросил его ногой и постарался блокировать путь отхода. Мне все же удалось приоткрыть дверь и наполовину протиснуться в щель, когда кто-то треснул меня по голове. В глазах помутнело, но я удержался на ногах, понимая, что, если упаду здесь, мне конец. Надо было как-то выбираться наружу. Там свидетели. Там убивать не станут. На другой стороне улицы появилась молодая пара с детской коляской. Дверное стекло разлетелось от удара трубой, пальцы царапнули плащ, но было уже поздно - я вывалился за дверь, хватая ртом прохладный воздух свободы.
Выехавшая из-за угла серебристая машина резко остановилась между мной и парой с коляской. Сквозь застилавшую глаза мутную пелену я увидел выпрыгнувшего из нее мужчину, хотя описать его не смог бы даже при всем желании.
Я попытался что-то сказать, но тут меня ударили второй раз. Теперь уже не сбоку, а сзади. Ноги подкосились. Падая, я успел подумать, что дело плохо, потому что мозг как будто вырвали с корнем и он летал по тесному пространству черепа наподобие шарика в пинболе. Кто-то поднял меня на ноги. Похоже, добром не кончится, мелькнула последняя мысль, и в следующий момент я отрубился.
Глава 10
Было темно и шумно. Открыв глаза, я не сразу понял, в чем дело: то ли что-то со зрением, то ли просто место такое мрачное. В пользу второго варианта говорило и ощущение тесноты: я не мог вытянуть ноги, на спину что-то давило. Похоже, меня засунули в багажник машины, которая неслась сейчас по пересеченной местности, подпрыгивая на неровностях рельефа. Голова гудела и раскалывалась, за глазными яблоками засела жуткая боль.
Усилием воли я подавил поднявшуюся было панику и заставил себя оценить ситуацию. Задача не такая уж легкая, если лежишь скрючившись в багажнике, под замком, а сосредоточиться мешает клаустрофобия, но от богатства выбора я не страдал. До меня доносились приглушенные мужские голоса. Прислушавшись, я решил, что путешествую в компании двух спутников. Пошевелил руками. Связать их никто не удосужился. Скорее всего затащить меня в кафе не получилось, и они предпочли вариант с багажником. Если спешили, то, может быть, и не обыскали. И в таком случае у меня появлялся шанс.
Ощупав макушку, я обнаружил спекшуюся кровь и большую, набухающую шишку. Парень с обрезком трубы поработал на совесть, но до конца дело все же не довел. Я мог пошевелить руками и ногами, мог - правда, с трудом - повернуться, да и глаза мало-помалу привыкали к темноте. Больше всего меня порадовало отсутствие симптомов сотрясения мозга. Оставался главный вопрос: хватит ли оставшегося времени для восстановления навыков выживания, без которых выход из этой передряги представлялся проблематичным.
Вжавшись в стенку багажника, я просунул руку под плащ и ощупал внутренний карман. Билет на самолет был на месте, но сейчас меня интересовало другое. Под билетом, на самом дне кармана, лежал маленький баллончик с гелем. В Маниле такие баллончики продаются свободно как разрешенные средства защиты от уличных грабителей, настоящей чумы беднейших кварталов. Гель предпочтительнее газа, потому что бьет точнее и действует только на грабителя, но не на защищающегося и случайно оказавшихся рядом посторонних. Провезти баллончики можно вместе с багажом, поскольку при просветке они ничем не отличаются от безобидных дезодорантов и прочих туалетных спреев. Я привез с собой три баллончика, и два были сейчас при мне.
Машину сильно тряхнуло - по числу рытвин и ухабов дорога, похоже, могла соперничать с худшими филиппинскими трактами, - и боль в голове запульсировала быстрее и пронзительнее. Мы определенно снижали скорость, приближаясь, по-видимому, к конечному пункту следования. Вот только что меня там ждет? Либо отдубасят в качестве предупреждения, давая понять, что со мной не шутят; либо, получив приказ поставить точку, отправят в следующее путешествие, уже последнее.
Ловушку Поуп организовал ловко, тут ему надо отдать должное. Выманил из отеля, предложил вроде бы нейтральную территорию, изобразил из себя сторонника разумного подхода, а когда я расслабился, обдумывая поступившее предложение, нанес внезапный удар. Выбор в качестве главной ударной силы хрупкой девушки-официантки - при всей ее некомпетентности - еще одно свидетельство изобретательности. Уж ее-то я бы ни за что не заподозрил. И хотя план А провалился, у Поупа в запасе, несомненно, были альтернативные варианты В и С, один из которых и разворачивался сейчас. Мой противник - человек организованный, решительный и безжалостный.
Я выкатил из кармана баллончик с гелем и нащупал пальцем спусковую кнопку. Автомобиль подскочил еще раз, дернулся и остановился. Через пару секунд крышка подпрыгнула, и в глаза ударил дневной свет. Меня бесцеремонно схватили за шиворот и заставили подняться. Боль в голове усилилась, перед глазами поплыли круги, но я смог наконец распрямить спину.
Я различил белую строительную каску и смутно вспомнил рабочего, напавшего на меня у двери с обрезком трубы. Он зловеще ухмыльнулся, кривя помеченные шрамом губы, схватил за воротник, притянул к себе и начал что-то говорить. От него пахло яичницей и дешевым кофе, и я поморщился, одновременно поднимая руку и нажимая пальцем на кнопку. Предохранительная чека сломалась, и струйка белого геля ударила ему прямо в глаза. Ждать результата не пришлось, и эффект превзошел все мои ожидания. Парень отшатнулся, взвыл и вскинул руки, с опозданием защищая глаза, и пока он был занят собой, я вывалился из багажника, торопливо огляделся…
…и понял, что ошибся. Их было трое, и двое уже шли ко мне - один справа, второй слева. В том, что слева, я узнал рабочего из кафе, плотного здоровяка с вытянутой головой и небольшими усиками. Другие детали прошли мимо внимания, потому что больше, чем внешность противника, меня занимала бита в его руке. Крики третьего доносились из-за спины, но сам он оставался вне поля зрения.
В подобного рода ситуациях все решает время. Я прыснул гелем в Усача, но он успел повернуть голову, избежав прямого попадания. Тем не менее цель была поражена, и здоровяк, выругавшись, принялся отчаянно тереть глаз. Из строя я его вывел, но лишь временно.
Я повернулся к третьему и покачнулся - усилие потребовало слишком большого напряжения. Глаза застлала мутно-белая пелена, сквозь которую едва проступал размытый силуэт третьего. Он приближался. О том, чтобы прицелиться как следует, не могло быть и речи, и я торопливо вдавил кнопку. Мимо. Я снова нажал на черную пластмассовую клавишу, но ничего не случилось. Гель кончился. Как мне и говорили, за такие деньги много не купишь. Пара пшиков, и баллончик пуст.
Не можешь атаковать - отступай. Я повернулся и увидел перед собой биту третьего номера. Он держал ее двумя руками, как человек, хорошо представляющий, что с ней нужно делать. Первый же удар достиг цели - прежде чем я успел отскочить на безопасное расстояние, бита ударила меня под колени, отправив на землю. Еще падая лицом в грязь, я сунул руку в карман, а свалившись, перекатился на спину, чтобы оценить положение и свои шансы.
Они выглядели далеко не блестящими. Я был в лесу. По обе стороны от разбитого проселка высились густые мрачные сосны. Машина, на которой меня привезли - тот самый серебристый внедорожник, - стояла неподалеку. Из-за плотного слоя облаков доносился гул самолета, но самого его видно не было. И разумеется, никаких машин. Усач все еще тер правый глаз, но и не выпускал из руки биту. Номер третий, пониже и похудосочнее приятеля, мерзко ухмылялся и поигрывал своей дубинкой, Номер первый (я уже окрестил его Скарфейс - Лицо со шрамом) стоял на коленях в нескольких футах справа от меня, закрыв лицо руками.
- Сволочь, - прошипел он сквозь зубы. По моим прикидкам, в ближайшие пять минут ожидать его возвращения в игру не стоило, а за это время все должно было решиться: либо я сбегу, либо погружусь в вечное забвение. Причем чаша весов определенно склонялась ко второму варианту.
Я зажмурился, снова открыл глаза и сосредоточился на двух подступающих с разных сторон противниках. Пелена рассеялась, зрение прояснилось, но не слишком ли поздно?
- Как голова? - осведомился номер третий, чей акцент выдавал уроженца Глазго. - Должно быть, раскалывается, а?
- Через минуту будет еще хуже, - недовольно проворчал Усач, замахиваясь битой так, словно готовился отправить мяч за пределы стадиона. Агрессивности ему определенно добавил попавший в глаза гель - он все еще мигал и щурился.
Подойдя ближе, они остановились, и номер три сочувственно покачал головой.
- А ты крепкий парень. Крепче, чем мы думали. Но, боюсь, все-таки недостаточно крепкий. А теперь давай так - закрывай глазки, и мы сделаем все по-быстрому. - Он поднял биту. Его усатый приятель тоже. - А это, - он показал взглядом на баллончик у меня в руке, - тебе уже не поможет.
Слева, за деревьями, послышался шум. Что-то быстро приближалось. Потом до нас долетел мужской голос:
- Текс, вернись! Текс, ко мне!