- Если ты скажешь мне правду, может быть, тебя признают виновным в убийстве второй степени. Если её признают виновной в соучастии, тогда тебе не подпалят задницу. Вторая степень - это значит, что тебе дадут пожизненное. А когда у тебя пожизненное, всегда есть шанс помилования. К тому же никто над тобой не будет смеяться. Люди скажут: ну что ж, парень лопухнулся из-за девчонки, с кем не бывает - да таких случаев миллион. И все будут знать, что ты не убийца поганый и не трус, и никто над тобой подшучивать не станет. Понял?
- Да вроде бы.
- Она тебя обвела вокруг пальца, приятель. Надо её наказать.
- Надо наказать.
Паркер увел его. Должно быть, в коридоре толклись полицейские, потому что Паркер сразу вернулся.
- Отличная работа. Окружному прокурору ты бы очень понравился. Как же тебе это удалось?
- Как считаешь, до суда он не передумает давать показания?
- Уверен, что нет. Надо только их держать порознь. Как только мы получим его показания на бумаге, с подписью и печатью… она начнет его топить и очень скоро совсем запутается. Спасибо тебе, Пит. Но как же тебе удалось?
Я поправил подушку. и ответил:
- Я же постоянно находился в центре событий. И наблюдал за их развитием.
Паркер усмехнулся.
- Ты мне зубы не заговаривай.
- Нет, правда. Я же все сам видел. Видел, что она не особенно опечалилась, когда я ей сообщил о смерти Фрэнка. Она знала об убийстве. Потом она повезла меня в дом, где отсиживался Тихоня. И нацелила на меня пушку, прежде чем я успел ей сказать хоть слово. Она спросила, откуда мне известно про смерть Фрэнка, и я ответил, что из газет. Она знала, что я вру, потому что ей было известно даже время убийства. А как бы ей это стало известно, если бы она сама не приложила руку к этому делу? Тихоня ничего ей не сказал после - он принес чемоданчик с деньгами своему боссу, и босс позаботился, чтобы он залег на дно. Он не поехал в клуб смотреть на Роуз и, значит, не общался с ней.
- Но он мог позвонить.
- Мог, но не звонил. За весь вечер Роуз никто не звонил. Это я знаю из первых рук. Я видел, какими глазами смотрит Тихоня на ту девчонку, и знал, что Эйприл - он мне сам сказал - приказал Тихоне доставить ему Фрэнка. Доставить но не убивать. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сложить все эти разрозненные фактики воедино…
- Котелок у тебя варит, Пит. Мягко говоря.
- Мисс Сазерн там?
- Да. Чересчур сладкая булочка даже для Питера Чемберса.
- Пригласи её ко мне, лейтенант. Да, и… я бы обошелся без свидетелей.
- Вас понял, сэр. Доброй ночи и желаю удачи.
- Доброй ночи, лейтенант.
Несколько минут я провел в одиночестве. Потом вошла Лола - в черном костюме, черной кружевной блузке и черном беретике. Она вошла в палату на цыпочках, немного бледная, немного встревоженная.
- Ты в порядке? - спросила она. - Скажи мне правду. В порядке?
- В полном. Через три дня меня выпишут.
- Я рада. Поцеловать тебя можно?
- Нежно.
Она поцеловала меня в губы. Нежно. Мое выздоровление началось.
- Так ты Фанни Ребекка Форцинрассел? - спросил я в лоб.
Она вспыхнула до корней своих чудных золотистых волос.
- Обалдеть можно, правда?
- Это точно. - Мы оба рассмеялись, а я спросил: - Ты можешь это доказать?
- А это необходимо?
- Да.
- Почему?
- Потому что это может стоить сто тысяч долларов.
Она решила, что я шучу, и подыграла мне:
- Знаете, сэр, если речь идет о ста "кусках", то от этих "кусков" у меня голова кругом идет, но уж если надо что-то доказывать, то будьте уверены, что я собираюсь получить все сполна и ни центом меньше. А что это за шутка?
- Никакая это не шутка. Фрэнк знал про это твое имя?
- Знал. Между прочим, это настоящее. Роскошно звучит, да? Но где ты откопал эту строго секретную информацию?
- Это имя фигурирует в страховом полисе Фрэнка Паланса. Имя его бенефициария.
- Фигурировало, ты хочешь сказать. Завещательное распоряжение было изменено. В пользу Роуз Джонас.
- Ошибка.
- Но ты же сам звонил при мне страховому агенту. Кейту-как-там-его…
- Он получил распоряжение изменить условия страхового договора в пункте о бенефициарии. Все бумаги были готовы, но Фрэнк не успел ничего подписать. Он собирался это сделать после своего возвращения из рейса. И если бы он подписал - тебе бы ничего не досталось. Однако Фрэнка поторопились убить. Поэтому страховой полис сохраняет свою прежнюю силу и бенефициарием покойного выступает некая Фанни Ребекка Форцинрассел, которой предстоит получить двойную страховую сумму.
- Не может быть! - Она учащенно задышала. - Вот это да!
- И за меня тоже можешь порадоваться. Сумма страховки составляет пятьдесят тысяч, но Фрэнка застрелили, а это смерть от несчастного случая, и в этом случае выплачивается двойная страховка - сто тысяч долларов. И все они твои…
- Ух ты…
- Ну что, тебе не жалко выплатить мне причитающиеся двадцать процентов? Если да, то пора начинать бухгалтерию…
- Только не тебе, милый. Для тебя мне ничего не жалко. Я же тебя люблю. - Лола склонилась ко мне и пощекотала губами мое ухо. - Я хочу, чтобы ты поскорее выбрался отсюда. Я не могу дождаться…
- Я тоже - уж можешь мне поверить.
В палату неслышно вплыла крахмально-белоснежная сестра.
- Больной в очень тяжелом состоянии, - проскрипела сестра крахмальным голосом. - Вы нарушаете все правила внутреннего распорядка - с этими полицейскими и прочими посетителями… Больной утомился, мисс.
- Разве? - изумился я.
Лола послала мне воздушный поцелуй:
- Приду завтра.
- Ты прелесть!
- В часы, отведенные для посещения.
- Я буду с нетерпением ждать этого момента.
На её губах заиграла лукавая сияющая улыбка.
- Я тоже!
Крахмальная сестра увела её.
Я лег и стал размышлять. Через три дня меня выпишут. Как приятно выписаться из больницы через три дня и попасть в горячие объятья соблазнительной блондинки. Я стал вспоминать, как впервые её увидел, вспомнил ту игру в кости на банкете, вспомнил нашу поездку в Оук-Бич и вид её роскошной изящной фигуры, когда он замерла на кончике трамплина, и резкое движение руки, развязывающей пояс белого махрового халата, и коричневое тело с двумя белыми полосками…
Она была похожа на меня - давно уже не ребенок, много чего в жизни испытавшая… Возможно, она сказала мне правду о своем возрасте, возможно, нет: а так очень на меня похожа - решительная, увлекающаяся, двужильная: бежит, падает, встает, падает, снова встает… Интересно, надолго ли этот союз - Лола Сазерн и Питер Чемберс. Но сколько бы он ни продолжался, все в нем будет так же, как и в нашей жизни - будем спотыкаться, падать, снова подниматься и упрямо бежать вперед. Я выдвинул ящик тумбочки и достал подписанный ею в бане на Оук-Бич контракт. Перечитав короткий текст, сложил листок и положил обратно в ящик.
Контракт обещал мне ровно двадцать тысяч родных и незаменимых долларов.
Любовь любовью, но кушать-то человеку тоже надо.
ДЕНЬ ВТОРОЙ
Воскресная бойня
Пожалейте бедного частного сыщика!
Разрешите представиться - перед вами парень, кого угораздило выбрать себе профессию, ставшую мишенью для клеветы в респектабельных газетах и насмешек в бульварных листках, охаивания в кино, пародирования в радио - и телевизионных постановках - и тем не менее, невзирая на нескончаемые потоки облыжного злословия, он еще, видите ли, должен зарабатывать себе на пропитание законным, с позволения сказать, бизнесом.
Но он давным-давно уже привык сносить все это.
Он давным-давно привык к тому, что всякий лопоухий олух уверен, будто ему не составляет труда мгновенно разрешить головоломный и в высшей степени идиотский ребус, что каждый злодей считает его злейшим личным врагом, а каждый гангстер только и мечтает плюнуть ему в лицо и посмотреть, как ему это понравится, и всякий лоботряс норовит покрасоваться перед ним, поигрывая невесть откуда взявшимися бицепсами, и любая фифа только и ждет, что он полезет к ней под юбку.
Он давно уже и к этому привык.
Не привык же он вот к чему - к беспечной публике, которая привыкла думать, будто он не сидит на месте и что ему надлежит работать без передыха круглые сутки семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году; и один из представителей этого клана скучающих бездельников - вот в этот самый момент - тычет пальцем в кнопку моего дверного звонка, и звонок оглашает мою квартиру оглушительным воем, точно взбесившаяся сирена воздушной тревоги, которая будит среди ночи добропорядочных граждан, почивающих мирным сном праведников.
Дело было в воскресенье. Накануне я отправился в постель довольно поздно после трудной недели. Воскресенье был моим законным выходным, и я имел намерение проспать добрую половину дня. А может и аж до понедельника. Бывает такое. Бывает даже с лучшими из нас и с худшими - и я вовсе не претендую на первое. Но и лучшие, и худшие, и те что посередке, - они-то почему должны становиться жертвами причуд всяких там чудил, насмотревшихся кинобоевиков или начитавшихся бульварных газетенок, или запомнивших слишком много детективных постановок, которыми без разбору засоряют эфир литературно-драматические редакции наших радиостанций.
Звонок разрушил мой мирный сон.
Я откинул одеяло и в свирепой ярости зашагал из спальни в прихожую и прошествовал мимо гостиной к входной двери - с единственной мыслью. Открою дверь, посмотрю в глаза наглому осквернителю моих снов и, с размаху захлопнув дверь перед его носом, вернусь в постель, нахлобучу подушку на голову - и пусть его трезвонит, пока у него палец не отсохнет.
Я распахнул дверь - и все мои сладострастные намерения вмиг улетучились.
Первое что бросилось мне в глаза - револьвер.
Большой револьвер, чей ствол ткнулся мне прямо в пояс пижамных штанов. Я успел распознать в нем пушку 45-го калибра, а потом узнал и ухмыляющуюся рожу его владельца.
- Пэтси Гурелли, - выдохнул я.
- Ну! - отозвался Пэтси Гурелли.
- Нечего тебе стоять на сквозняке, - заметил я. - Входи. Как приятно видеть такого неожиданного гостя в такое чудесное воскресное утро.
- Уже далеко не утро, - буркнул Пэтси Гурелли.
- Как не утро?
- К тому же у тебя везде горит свет. Ты, верно, завалился спать поздно?
- Сегодня же воскресенье, насколько мне известно. Ты же не будешь этого отрицать?
- Воскресенье, точно. Но не утро.
- А сколько времени?
- Восемь. Вечера.
- Ну ладно, заходи…
Пэтси ввалился в квартиру, и я закрыл за ним дверь. Но Пэтси не сдвинулся с места. Он хотел, чтобы я шел впереди. Его рот разъехался в широкой ухмылке, когда я двинулся в гостиную и, обернувшись в дверях к нему, сказал:
- Пэтси, малыш, будь как дома.
- Кажется, я тебя сдернул с койки, а?
- Можно и так сказать.
- Ладно. Шутки в сторону. Присесть можно?
- Отчего же, садись. Смею ли я быть настолько негостеприимным, принимая у себя такого долгожданного гостя, который зажал в своем пудовом кулачище столь красноречивый знак его дружелюбия.
- Господи! На тебя сегодня что, напал словесный понос, а, сыскарь?
Пэтси вздохнул и плюхнулся в кресло, не выпуская из руки свою грозное оружие. Это был здоровенный парень с кривыми ногами, широченными плечищами, сплюснутым носом, скрипучим голосом и длинными ручищами, оканчивающимися ладонями, похожими на банановые гроздья.
- Ну, давай, выкладывай, в чем суть.
- Какая суть?
- Твоего вторжения. Что тебе от меня нужно?
- Мне? Мне-то ничего не нужно. А вот в тебе есть нужда.
- У кого?
- У босса.
- Какого ещё босса? В этом городе с недавних пор последний забулдыга воображает себя боссом.
- Фрэнк "Мясник". Фрэнк Слотер.
У меня брови поползли вверх.
- Пэтси, малыш, ты, видно, делаешь головокружительную карьеру!
Улыбка Пэтси несколько увяла.
- Получил новую работу.
- Фрэнк "Мясник". Странно, как он это додумался послать ко мне только одного своего головореза. Этот босс обычно высылает бригаду в фургоне.
- Да нет. Это уже не в моде. Фрэнк стал большим человеком, крутит крупные дела, - Пэтси встал. - Ну вот, ты теперь в курсе. Собирайся и пошли поскорее.
- Ты на тачке?
- Не-а. Поедем на такси. Так я смогу держать тебя на мушке всю дорогу.
- У всех на виду что ли?
- Не-а. Под пиджаком, но наготове. Так-то.
- А ты делаешь успехи, Пэтси, малыш. Когда-нибудь тебя повысят до мальчика на побегушках.
- Хорош языком чесать, сыскарь. Одевайся и пойдем.
- Сначала я приму душ.
- Лады, но я буду рядом.
Под суровым присмотром Пэтси я принял душ. Потом перехватил кусок и оделся. После чего потушил в квартире свет - оставив только лампочку в прихожей у двери. Когда я потянулся рукой к выключателю, Пэтси был тут как тут, немного, правда, осовевший и убаюканный моим миролюбием. Тут я резко развернулся и с силой ткнул ему локтем в диафрагму. Он задохнулся, согнулся пополам, и его круглая рожа поцеловалась с моим выброшенным вперед кулаком. Его отбросило к стене, и он медленно сполз на пол с остекленевшими глазами.
Вырвав у него из руки револьвер, я стал ждать.
Он сел на пол и, точно пьяный, замотал головой. Из его отвислых губ вылетел свистящий клекот. Но скоро его глаза приняли осмысленное выражение.
- Ты чего… - начал он.
- Вставай!
- Ты чего… - Он снова замотал головой, уже свирепо. - Какого черта?!
- Вставай, приятель.
Он, морщась, поднялся на ноги. И сказал мрачно:
- Ну, и на кой черт ты это сделал?
- Я не хотел
- Тогда на кой?
- А на что же это будет похоже?
- Похоже? Что похоже? О чем ты, черт тебя возьми?
- Пэтси, малыш, имей терпение. У меня репутация очень крутого малого. Это же неотъемлемая часть моего бизнеса. Именно поэтому, надо полагать, твой босс и хочет меня видеть. Вот я говорю… на что это будет похоже… если ты появишься с сияющей рожей, а я в грустях? Разве это будет достойно меня?
- Не знаю, - сказал Пэтси горестно. - Все зависит от того, как посмотреть.
- Ну, раз теперь револьвер у меня, посмотрим на дело с моей точки зрения. Будешь корчить из себя крутого как-нибудь в другой раз, понял, с кем-нибудь еще. А сейчас - пошли. Я отведу тебя на встречу с Мясником.
- Ему это не понравится.
- Может быть. А может быть, он получит море удовольствия.
Ребята в мафии возносятся к вершинам власти и низвергаются вниз чаще, чем опереточные диктаторы в солнечных революционных республиках. Фрэнку "Мяснику" внезапно выпал билетик с первым номером. Он занимал огромную квартиру на последнем этаже семиэтажного белого здания в южной части Пятой авеню недалеко от Вашингтон-сквер. Такси подкатило к подъезду с живописным навесом, протянувшимся от парадного до бордюра тротуара.
- Пэтси, сегодня ты банкомет. Расплатись с водилой.
Пэтси сунул шоферу несколько бумажек и мы вышли. Сонный швейцар окинул нас ленивым взглядом, когда мы протопали мимо него в просторный вестибюль. Мы отправились к запасному лифту без лифтера в глубине вестибюля. Пэтси нажал на кнопку - двери разъехались, мы вошли в кабину и доплыли до седьмого этажа. Выйдя в холл, мы обнаружили одну дверь - на каждом этаже здесь была только одна квартира. Пэтси аккуратно позвонил в дверь. Открыл сам Фрэнк Мясник.
- Ну вот, я его привел, - скорбно буркнул Пэтси.
- Здорово, Чемберс, - сказал Фрэнк.
- Привет.
Фрэнк перевел взгляд с меня на Пэтси и обратно. Потом спросил:
- Так кто кого привел?
- Он на меня напал, - стал оправдываться Пэтси.
- Ну, входи!
Фрэнк провел нас в шикарно обставленную гостиную. Это было что-то среднее между гостиной и кабинетом - типично холостяцкая комната со всеми характерными примочками, включая исполинского размера резной письменный стол в дальнем углу. Я огляделся вокруг, одобрительно кивнул и заметил:
- Очень мило, очень. Тут поработал классный дизайнер.
- Хрен тебе дизайнер. - отрезал Фрэнк. - Это все я сам.
- Ну что ж, мои поздравления. - Я достал из кармана пушку 45-го калибра. - Можно мне отдать игрушку твоему юнге?
В глазах Слотера заиграли веселые искорки.
- Нет, отдай мне. - Я протянул ему револьвер, и он передал его Пэтси со словами: - Только не говори мне, что ты угрожал револьвером мистеру Чемберсу!
Пэтси тяжко вздохнул.
Мясник повернулся ко мне и с горькой усмешкой заметил:
- Он же не знал, бедняга.
- А теперь будет знать?
- C этой секунды я гарантирую, что он будет отличаться образцовым поведением.
- Премного благодарен. Так в чем проблема? Что тебе от меня надо?
- Помощи. - Улыбка исчезла с его губ. Он сложил руки за спиной и, склонив голову, зашагал по комнате.
Фрэнк Слотер-"Мясник" был крупный мужчина шести футов трех дюймов роста и достаточно молод для своего головокружительного, если не сказать рискованного взлета к самой вершине пирамиды мафии. Фрэнку было под сорок. Свои блестящие черные волосы он расчесывал на косой пробор. Пошитый на заказ щеголеватый костюм отлично сидел на его мускулистой фигуре. У него было квадратное решительное лицо и узкие бледно-голубые глазки, сверкавшие точно водная поверхность, отраженная в стекле.
- Какого же рода помощь может оказать Питер Чемберс Фрэнку Слотеру?
- Учитывая твой опыт, парень, немалую.
- А о чем идет речь, друг мой?
- Об убийстве.
Убийство. Ну ясное дело. Он остановился, и на его губах вновь расцвела улыбка - но не такая, как раньше: обнажившая два ряда ровных зубов, это была скорее печальная гримаса.
- Иди-ка сюда! - Он тронул меня за локоть и жестом пригласил пройти с ним к письменному столу. - Взгляни-ка, друг мой, да гляди хорошенько.
Я взглянул и - если шумный спазматический всхлип можно назвать вздохом - вздохнул.
Позади письменного стола, скрючившись и раскинув руки, на полу лежал Стюарт Кларк со слегка посиневшими губами и неестественно раскрытым ртом. Его невидящие широко раскрытые глаза смотрели прямо на меня. Стюарт Кларк, молодой заместитель окружного прокурора Нью-Йорка, прославившийся своей бескомпромиссной борьбой с мафией, удачливый красавчик, чья блестящая стремительная карьера обещала ему в скором будущем ни мало ни много место губернатора штата. Труп Стюарта Кларка лежал под письменным столом в росокошных апартаментах крупного мафиозо по имени Фрэнк Мясник. Над правым глазом Кларка зияло пулевое отверстие, а на правой щеке бурым пятном запеклась кровь.
- Впечатляющая картинка? - раздался у меня за спиной голос Фрэнка.
Развернувшись к нему, я заметил:
- Все вы, ребята, одинаковые. Рано или поздно вы слетаете с катушек. Ну, теперь-то ты, парень, здорово влип.
- Послушай…