- Ну почему же бред? Таких случаев вагон и маленькая тележка, - отвел глаза в сторону Василий. - Но думаю, что в данном случае следствие все же заблуждается, подозревая Вас, - мило и вместе с тем виновато улыбнулся он.
Светлова вопросительно вскинула брови.
- Марина, не сочтите за праздное любопытство, но это важно; скажите, во сколько оценивается состояние, оставшееся Вам после смерти Федора Петровича?
Немного поразмыслив, она ответила:
- Я сама точно не знаю. Вам лучше спросить об этом у Вашего коллеги Маковского. Он сейчас занимается оформлением всех необходимых бумаг. Но навскидку, как мне сказал Александр Яковлевич, речь идет примерно о двухстах миллионах долларов.
- Федор Петрович мог составить завещание на кого-либо, кроме Вас? - Василий зондировал ее взглядом.
- Я бы и сама хотела знать ответ на этот вопрос, но думаю, что вряд ли. Федя не собирался умирать. У него планов было - громадье. Да и любил он меня. А на кого ему завещание составлять? Родители его умерли, детей нет. На брата? Вряд ли. Нет, не думаю, - уже более уверенно сказала она.
- А брачный контракт у Вас с мужем был? - Василий снова шел по минному полю. Одно неосторожное движение - и этот разговор прекратится. Более того, Марина могла на него серьезно обидеться. А этого ему совсем не хотелось. Ведь тогда наладить с ней новый контакт будет ох как непросто. Но она, как ему показалось, погрузилась в себя, задумчиво глядя куда-то мимо него.
- Да, контракт был, и предвидя Ваш новый вопрос, сразу скажу, что по нему в случае нашего с Федором развода, независимо от его причин и инициатора, я осталась бы ни с чем. Вы же адвокат, и у Вас есть возможность это проверить.
Внимательно наблюдая за ее реакцией, Кравчук все же решился задать этот вопрос, даже рискуя навлечь на себя ее гнев:
- Скажите, Марина, у Вас есть, - его голос непроизвольно дрогнул, - э-э, скажем так, молодой человек…
Она вскинулась, но тут же взяла себя в руки:
- Если Вы хотите спросить, был ли у меня еще кто-то, кроме Федора, то спешу Вас разочаровать - не было и нет. - В ее глазах вдруг загорелись бесовские искорки, - а, может, не разочаровать, а обрадовать?
Василия обожгло энергетической волной, исходящей от этой женщины, несмотря на работающий кондиционер, ему вдруг стало жарко. Он, как боксер, пропустивший сильный удар, немного растерялся, но тут же вернул себе прежнюю уверенность и даже разозлился на себя. В конце концов, он не воспитанница пансиона благородных девиц, а боевой офицер, а офицеры, как известно, бывшими не бывают.
- Тогда у меня к Вам еще два вопроса. - Он собирался задать первый, но Светлова вдруг встала и, сделав предупредительное движение ладонью руки, пошла на кухню. Через пару минут она вернулась с подносом, на котором было две чашки на блюдцах, фарфоровый чайник и две вазочки: с фруктами и домашней выпечкой. К запаху новой кожи, духов, шампуня и свежего чистого воздуха присоединились ароматы свежезаваренного черного чая и настоящего печного хлеба.
- Задавайте свои вопросы, - мило улыбнулась она, поставив поднос на стоящий рядом невысокий столик на колесиках и придвинув его к дивану. - Но сначала давайте позавтракаем. Раз уж Вы пришли ко мне в гости, отпускать Вас без угощения я не имею права. Тем более, что выпечку я делала сама.
Василию показалось, что она ему подмигнула. А может, и не показалось.
Попробовав угощение и сделав хозяйке комплимент ее несомненному кулинарному таланту, Кравчук, прихлебывая чай, продолжил:
- Что было после допроса?
- Обыск. Не знаю, что они хотели найти, но ничего не нашли.
- И ничего не изъяли? - уточнил Кравчук.
- Нет, ничего.
Василию показалось, что на этот вопрос она ответила как-то неуверенно. Ну да ладно, он прояснит это при встрече со своим однокурсником.
Хорошо, - допивая чай, подытожил Кравчук, - и последний вопрос: кого подозреваете Вы сами?
- Я думаю, кроме Мыльникова это сделать никто не мог. Вам ли не знать, какая это сволочь, - брезгливо скривившись, она с неприязнью передернула плечами. - К тому же, если не считать меня саму, - она на полном серьезе посмотрела на него, - смерть Федора больше никому выгодна не была. И если честно, то я со страхом ожидаю, что не сегодня - завтра этот подонок сделает мне предложение о продаже Фединого бизнеса.
- И как Вы поступите?
- Василий, Вы сами сказали, что это был последний вопрос, но так и быть, отвечу: я пока не решила. Мне нужно будет посоветоваться с людьми, сведущими в вопросах бизнеса. Тем более, что такого предложения я еще не получала…
Через несколько минут Василий уже стоял на том месте, где менее полутора суток назад погиб его подзащитный. Уходя из квартиры Светловой, он попросил ее дать ему на всякий случай номер мобильного и оставил ей свою визитку. Не похоже было, что эта молодая вдовушка слишком уж переживает по поводу гибели супруга. Уже спускаясь вниз, он вспомнил, что не спросил ее о том, где и когда будут проходить похороны Минка. Ничего, он спросит об этом его брата.
* * *
Консьержи бывают разными. В гостиницах они руководят носильщиками и швейцарами, а в доме следят за порядком в зонах общего пользования и за зелеными насаждениями около дома и внутри него. Но, пожалуй, главная функция любого консьержа - это сбор информации. Хороший консьерж о своих жильцах знает многое. Кто в какой квартире живет, продает или сдает квартиру, у кого ремонт или новоселье, кто из жильцов пьет беспробудно, а кто каждое утро спешит на стадион. Как правило, у любого уважающего себя консьержа есть запасные ключи от подъезда, мусоропровода, подвала, чердака, этажей, а иногда и от некоторых квартир особо доверчивых граждан. Чаще всего консьерж встречается в дорогих и престижных жилых комплексах. Но последнее время мода на него дошла и до некоторых особо продвинутых типовых многоэтажек.
Кравчуку с утра фартило. И Светлову он успел застать дома, и пожилую консьержку опросить. Она сидела на стуле возле входа в подъезд, благо на улице было солнечно и жарко и, закрыв глаза, подставляла лицо солнечным лучам. Интересно, как он мог проскочить мимо нее, когда входил в дом? Он вспомнил, что ее просто не было на месте, а в подъезд он зашел вместе с жильцом этого дома - рослым полным мужчиной средних лет, который вышел из лифта на втором этаже.
Консьержка оказалась женщиной доброжелательной и словоохотливой, что является большой редкостью для людей ее профессии, потому что большинство ее коллег - люди, относящиеся с подозрением к любому постороннему. От этой женщины Кравчук узнал, что милиция установила: в Федора Петровича стреляли из дома, стоящего чуть поодаль.
- Вон он, - махнула она в сторону обычного многоэтажного монолита, находящегося метрах в двухстах от них.
И в этом доме, как ни странно, тоже был консьерж. Только в отличие от дома Светловой, где для него была выделена просторная, хорошо освещенная комната с новой добротной деревянной кроватью, большим столом, ультрасовременным плоским телевизором, туалетом и даже душем, это помещение ничего, кроме тоски, не вызывало. И комната здесь не комната, а закуток какой-то, и кровать не кровать, а маленькая жесткая кушетка, и телевизор не телевизор, а допотопный черно-белый ящик советского производства. И консьержка им под стать. Неопределенного возраста, маленькая, худосочная, с большими, но какими-то потухшими черными глазами на изможденном лице с кожей коричневого цвета. То ли от природы у нее такой цвет лица, то ли просто давно не умывалась. Немытые черные волосы собраны на затылке в клубок. И одежда на ней какая-то стремная, и запах от нее подозрительный. "Скорее всего, таджичка", - догадался Кравчук.
- День добрый, - он улыбнулся, стараясь выглядеть как можно доброжелательнее. - Могу я с Вами поговорить?
Консьержка встала с кушетки и подошла к окошку.
- Вы мне? Что хотите? - с заметным акцентом скороговоркой выпалила она, недоверчиво окинув его взглядом.
- Да, Вам. - Он решил ей не представляться и служебное удостоверение не показывать. Консьержка могла не поверить и принять его за представителя миграционной службы, замкнуться и не дать столь нужной информации. К тому же наверняка ее уже допрашивали, и ничего нового представителю официального следствия она, скорее всего, не даст. В отличие от неофициального. Да еще и подкрепленного парой-тройкой тысячных купюр. Его улыбка стала еще шире.
- Как Вас зовут? - дружелюбно спросил Кравчук.
- Барчиной, - она не знала, чего хочет от нее этот довольно молодой, импозантный и вежливый мужчина, и кто он такой, но интуитивно понимала, что пришел он сюда именно к ней. А раз так, то можно попытаться как-то обратить его интерес в собственную материальную выгоду.
- Красивое имя, - сделал ей комплимент Василий. - Барчиной, скажите, в ночь с пятницы на субботу Вы находились здесь?
- Да, - кивнула консьержка.
- Вы проживаете здесь же, в этом доме?
- Да, тут, за стенкой, - она показала рукой себе за спину. - Мы снимаем квартиру. Но у нас все в порядке, все документы в порядке, - на всякий случай подстраховалась она.
Контакт установлен, пришло время начинать допрос.
- Охотно Вам верю. Мне хотелось бы задать несколько вопросов, Вы позволите?
Консьержка открыла дверь в свое помещение и предложила ему сесть на свою кушетку, а сама присела на стул, стоявший возле стола, на котором располагался телевизор.
Василий достал из барсетки три купюры достоинством в тысячу рублей каждая. Бросив взгляд на Барчиной, он отметил, что в глазах представительницы братского таджикского народа загорелись алчные огоньки. Протянув ей деньги, и дождавшись, пока они исчезнут в необъятных карманах ее одежды, Василий перешел к тому, зачем пришел.
- Расскажите, что Вы видели в тот вечер? - он внимательно смотрел ей в глаза. - Может, какие-то подозрительные люди приходили?
- Да, одного видела, - она наморщила лоб, пытаясь вспомнить, как все было. - Вечером пришел мужчина. Он тут не живет. Если бы он жил, я бы его знала…
- Во сколько это было, и как он выглядел?
- Э-э… - замялась она, - часов в одиннадцать примерно. Выглядел старше Вас, лет сорок, худой, волосы назад и в очках был черных.
- У него что-нибудь в руках было?
- Да, было, было, - закивала Барчиной, - коробка большая, с цветами.
- Почему Вы решили, что коробка была с цветами? Он что, их доставал? - буравил ее взглядом Василий.
- Ну, это, я когда у него спросила, к кому он идет, он сказал, что женщина у него тут живет. На день рождения он к ней пришел, - опустила глаза консьержка. - Я пускать не хотела, спросила, в какую квартиру он идет. Нас так учили, чтобы мы всех спрашивали…
Она явно что-то недоговаривала, и Кравчук догадался, что именно.
- И что? Он деньги Вам дал, так? - Сделав предупредительный жест, чтобы она не вздумала ему врать, он с напором спросил: - Барчиной, Вы меня поймите, я не следователь. Каждый зарабатывает, как может, и я не осуждать Вас сюда пришел. Мне нужно только получить интересующие меня сведения. Вы можете показать мне деньги, которые передал Вам этот человек?
Она мотнула головой, - Нет, ничего он мне не давал! - В ее глазах он увидел смятение, но это, скорее, от упрямства. Может, природного. А может, приобретенного уже здесь, в условиях нелегальной иммиграции, где сама жизнь заставляет лгать и с недоверием принимать каждого русского. На купюрах, которые дал ей киллер, а Кравчук уже не сомневался, что это был именно он, могли остаться отпечатки его пальцев. И хотя надежда на это призрачная, он все равно решил потянуть за эту ниточку. Если киллер был судим, то, пробив его пальчики, следствие могло бы сразу установить личность исполнителя. А через него, возможно, удастся выйти и на заказчика.
- Если Вы не потратили эти деньги, то я готов выкупить их у вас и дам за них, скажем, три тысячи. Идет?
Улыбка у него была искушающая, взгляд внимательный, а руки уже открыли барсетку, завороженно глянув на которую, Барчиной увидела внутри целую пачку тысячных купюр.
Жизнь у нее - не сахар. Деньги нужны на все. Квартиру снимать - деньги, одежда - опять деньги, пища, - все стоит денег. Тут еще появилась возможность оформить все документы официально, а там, глядишь, и до российского гражданства рукой подать. А где их взять? Она - консьержка, муж - дворник. Нищета и безысходность. Поэтому нельзя упускать такой шанс, надо поторговаться, вдруг этот холеный русский хмырь еще тысчонку-другую накинет?
- Пять тысяч, - она улыбнулась, но в ее глазах Василий прочитал жесткую решимость не уступать. Он мог бы, конечно, и поторговаться. Наверняка, боясь потерять такого клиента, как он, консьержка в конце концов ему бы уступила, но желания торговаться у Василия не было. К тому же, Степан Минк щедро снабдил его деньгами на накладные расходы, связанные с расследованием смерти брата. Ему нужен был только результат, а за ценой он не постоит.
- Хорошо, - кивнул Василий, отсчитывая деньги.
Она извлекла из халата и протянула ему пятьсот рублей одной купюрой, но он предложил положить купюру на стол, чтобы не стереть отпечатки пальцев возможного преступника, которые могли на ней находиться.
- Больше он Вам точно не давал? - скорее для проформы уточнил он.
- Нет, ничего, - первый раз за время их разговора довольно улыбнулась Барчиной.
- Скажите, а когда он давал Вам эти деньги, он случайно не в перчатках был? - на всякий случай уточнил Кравчук.
- Нет, - она глянула на него с удивлением, - какой перчатка, лето сейчас.
- Когда этот мужчина уходил, у него с собой коробки не было?
- Нет, не было, - радостно сказала она, в уме уже находя применение внезапно упавшему на ее голову богатству.
Кравчук глянул на часы, было почти одиннадцать. Он достал мобильный и набрал номер Берегового. В трубке послышался сонный, с хрипотцой, голос товарища:
- Да, Вась, привет. Слушаю тебя.
- Привет! Извини, если разбудил. Слушай, я тут беседую с консьержкой дома, откуда стреляли в Минка. Она передала мне купюру, которую дал ей возможный стрелок. На ней могут быть его пальчики. Надо кого-нибудь прислать, чтобы оформить изъятие. И у меня к тебе вопрос. Скажи, а твои ребята, когда осматривали чердак, никакой коробки не находили?
- Умеешь ты с утра пораньше огорошить, - вроде как с неохотой, но одновременно заинтересованно отозвался Алексей. - Нет, никакой коробки не было. Мы нашли там винтовку и стреляную гильзу. Больше ничего.
- Смотри, Лех, - стал делиться с ним своими соображениями Василий, - давай рассуждать логически. Барчиной, это консьержка, сказала мне, что мужик был с коробкой для цветов. Если он зашел в дом с ней, а вышел без нее, то куда он ее мог выбросить?
- В мусоропровод, - оживился Береговой. - Я все понял, сейчас пришлю людей и приеду сам…
Часа через полтора, несмотря на выходной, помимо следственной группы, состоящей из молодого следователя, эксперта-трассолога, участкового уполномоченного и оперативника, на место происшествия прибыл директор управляющей компании, обслуживающей этот дом, с тремя рабочими и специальной ассенизаторской машиной. Контейнер с мусором был вынут, и через некоторое время рабочие, которым директор пообещал выплатить премию за копание в мусоре, обнаружили и передали следователю коробку для цветов и матерчатые перчатки. Скорее всего, именно они принадлежали киллеру. К тому же, консьержка сказала, что эта коробка похожа на ту, что она видела у того мужчины.
В присутствии понятых коробка, перчатки и денежная купюра, изъятая у консьержки, были упакованы в полиэтиленовые пакеты и изъяты, а консьержка допрошена повторно. Кравчуку осталось только дождаться Берегового. Он предложит ему где-нибудь посидеть, пообщаться. Глядишь, и уговорит его помогать в расследовании смерти Минка. Ведь без помощи официального следствия ему одному добиться ничего не удастся. Береговому он помог, и помог серьезно. Без него вряд ли бы следствие нашло такие важные улики. А в понедельник мусорный контейнер вывезли бы на свалку и пиши-пропало. Так что Леха теперь его должник. А еще он собирается предложить ему деньги…
* * *
Хорошее все-таки место - чайхана. Уютно тут. И немноголюдно. Может, потому, что не время еще? На часах только два часа дня. Обычно народ сюда начинает подтягиваться ближе к вечеру. И не простой народ, а состоятельный, знающий себе цену. Чиновники высокого полета, бизнесмены. Кто-то приходит сюда, чтобы просто отдохнуть от забот насущных, а кто-то, чтобы совместить приятное с полезным: выпить, развлечься, а заодно и "порешать вопросы", приобретя в процессе новые полезные знакомства. Потому что чайхана эта не где-нибудь на задворках Москвы находится, а в самом, что ни на есть центре - на улице Неглинной. Место это козырное, пафосное. Рядом - здание, занимаемое центральным аппаратом Федеральной налоговой службы, а уж про офисы известных и богатых компаний и говорить не приходится, уж их-то тут как грибов после теплого августовского ливня.
- Может, в нарды сыграем? - хитро прищурился Береговой, присаживаясь за столик. Настроение, судя по всему, у него было отличное.
- Давай сначала к делу, а там посмотрим, - ответил Кравчук, сев напротив.
Он взял в руки меню, принесенное официанткой, красивой девушкой восточной наружности в длинном узбекском халате, и стал его изучать. В чайхане было прохладно из-за работающих кондиционеров. В принципе, ничего необычного. Ресторан как ресторан. Только официантки в национальной униформе, да блюда, многие из которых в Москве больше нигде не попробовать. Особенно был хорош плов по-фергански, приготовленный из карасуйского риса, курдючного молодого барашка, желтой моркови и душанбинской зиры. А к плову полагается свежайший овощной салат рохат и бочковые огурчики. Ну и чай, куда ж без него. А потом можно и кальян. Гулять, так гулять.
Сделав заказ и дождавшись, когда официантка уйдет, Кравчук достал из внутреннего кармана пиджака конверт с деньгами и положил его на стол перед Береговым.
- Здесь двадцать пять тысяч, - сказал он.
Уговаривать Берегового взять деньги не пришлось. Отработанным движением он спрятал конверт и вопросительно уставился на Василия.
- Леш, - Кравчук внимательно посмотрел на Берегового, - мне нужно найти тех, кто заказал и исполнил Минка.
- Ты, знаешь, Вась, мне бы тоже очень хотелось это сделать.
- Не перебивай, - нахмурился Кравчук. - Меня подрядил под это дело его брат, Степан Минк. Он хочет, чтобы все причастные к смерти брата были найдены и наказаны. И за это он готов заплатить. Очень хорошо заплатить, - веско произнес Василий. - Я буду с тобой предельно честен, и хочу, чтобы ты платил мне той же монетой. На расходы я взял с него пятьдесят тысяч. В случае успеха, Минк заплатит миллион, половина которого твоя.
- И что ты хочешь от меня? - занервничал Береговой.
- Я предлагаю тебе делиться со мною всей информацией, которой владеет следствие, - пристально посмотрел на него Кравчук.