– Ладно, – и в сторону, – давай пошевеливайся.
Рация щелкнула и умолкла.
Оба командира замерли, глядя в пустоту. Патти заметила, что губы Тима Брауна беззвучно шевелятся. Молится? Гиддингс, сморщившись, гневно сверкал глазами. Взглянул на Ната и тихонько, почти незаметно покачал головой. Нат также незаметно кивнул. Патти закрыла глаза.
"Это невозможно, – подумала она, но знала, что возможно. – Это не сон, не ночной кошмар. Не будет внезапного пробуждения, не будет внезапного облегчения, что ужас исчез с лучами рассвета". Ей захотелось отвернуться и бежать прочь. "Куда? К отцу? Как бежала к нему сегодня днем за утешением, за помощью, за сочувствием? Но отец... "
Переносная рация в руке Брауна вдруг ожила, из нее вырвался сдавленный вопль, потом еще один, потом наступила милосердная тишина. В трейлере не раздавалось ни звука.
Первым разорвал оцепенение Браун. Он подошел к чертежному столу, осторожно поставил на него рацию и выключил ее. Ни на кого не глядя, он медленно, монотонно начал проклинать всех и вся.
27
18.19 - 18.38
Паола Рамсей подошла к двум креслам в укромном уголке банкетного зала.
– Простите, что помешала, – сказала она, – но то, что происходит за вашей спиной, – она покачала головой. – Я, конечно, старомодна...
Губернатор кивнул. Его лицо было невозмутимо.
– Не считая Поля Норриса и Гровера, – сказал он, – все до сих пор держались отлично. Что же теперь?
– Кэрри Уайкофф произносит речь.
Губернатор вскинул голову. Он слышал голос, но не мог разобрать слов. Однако тон высокий, визгливый, почти истерический – говорил достаточно.
– Вероятно, он заявляет, что нужно найти виновного и обещает, что займется этим.
Паола Рамсей улыбнулась:
– Прямо в яблочко, Бент.
– Через несколько минут, – продолжал губернатор, – Кэрри возглавит делегацию, которая явится требовать активных действий. Бог мой, сколько подобных делегаций я уже выслушал?
– Люди, – сказала Паола, – облепили бар. Какой-то официант сидит один-одинешенек в углу и пьет из горлышка...
Губернатор подумал, не тот ли это, у которого трое детей, вздохнул и встал:
– Что, по-вашему, я могу сделать, Паола?
Паола ласково улыбнулась:
– Я, как Кэрри Уайкофф, Бент. Думаю, что-то надо предпринять, но не знаю что. – И, помолчав, добавила: – И поэтому надеюсь на вас.
– Мне это льстит. – Губернатор грустно, иронично улыбнулся сам себе и всей этой ситуации. – Одного персонажа Марка Твена намазали дегтем, вываляли в перьях и вынесли из города на шесте. Улыбка стала шире. – А он говорит, что, если бы не великая для него честь, он лучше шел бы пешком. А я бы лучше сидел здесь, – Он взглянул на Бет. – Но попробую.
Он прошел мимо запертых противопожарных дверей, где лежало прикрытое белой скатертью тело Гровера Фрэзи, у которого стоял генеральный секретарь, уставившийся на неподвижные останки. Он медленно, торжественно перекрестил их и, увидев губернатора, чуть виновато улыбнулся.
– Со студенческих лет, – сказал генеральный секретарь, – я горжусь тем, что я атеист. Но сейчас начинаю сознавать, что детская вера так легко не умирает. Это любопытно, да?
– Да нет, Вальтер. По-моему, это скорее достойно зависти.
Генеральный секретарь задумался:
– Я начинаю понимать, что вы, в сущности, очень добрый человек, Бент. Мне только жаль, что я не понял этого раньше.
– А я, – ответил губернатор, – о вас всегда это знал, просто человеку в вашем положении приходится вести себя сдержанно.
Они улыбнулись друг другу.
– У нас дома, – продолжал генеральный секретарь, – где альпинизм – любимый вид спорта, при восхождении участники для безопасности пользуются страховочным тросом. И отсюда поговорка: "Каждый, кто на тросе, – наш человек! " Это грустно, вам не кажется, что люди узнают друг друга только в критических ситуациях? – И, после небольшой паузы. – Я могу быть чем-нибудь полезен?
– Молитесь, – ответил губернатор без всякой иронии.
– Я так и делаю. И буду продолжать. – Снова пауза, и после нее вежливые, участливые, искренние слова: – Но если могу помочь чем-то еще, Бент...
– Я обращусь к вам, – ответил губернатор и думал это всерьез. Он вышел на середину зала и огляделся.
Паола не преувеличивала. В баре кипели страсти, в центре зала ораторствовал Кэрри Уайкофф. Действительно, тот официант с тремя детьми сидел один-одинешенек в углу и хлестал "бурбон" из горлышка. В другом углу из транзистора неслась музыка и несколько молодых людей кружились и извивались ей в такт.
Из-под решетки кондиционера уже проникал дым, он еще не душил, но его едкий запах уже висел в воздухе.
Губернатор закашлялся.
Мэр Рамсей, стоявший рядом, сказал:
– Господи, вы только посмотрите!
Одна из танцующих уже вошла в транс. Одним движением стянула через голову платье и отбросила его в сторону. На ней были только трусики-бикини. Пышная обнаженная грудь подпрыгивала в такт каждому движению.
– Когда я учился в университете, нечто подобное вызвало бы сенсацию, – сказал губернатор. – Нашей компании это бы очень понравилось. – Он рассмеялся. – И мне, конечно, тоже.
Тут к ним подошел сенатор Петерс.
Здесь – становится жарко, – сказал он, – в любом смысле слова.
К ним присоединился Бен Колдуэлл. Его лицо было непроницаемо.
– Дыму все больше, – сказал он. – Пока мы не разбили окна, система была более-менее герметичной. Теперь... – Он покачал головой и слегка улыбнулся, давая понять, что понимает: другого выхода не было. – Я все еще жду новых идей от Пата Вильсона.
Кэрри Уайкофф вдруг выкрикнул нечто невразумительное и погрозил поднятым кулаком.
- Черт вас всех побери, вы что, все обалдели? – Он бросил испепеляющий взгляд на группку вокруг губернатора. – Старые дураки, собравшиеся на файф-о-клок! Неужели вы не понимаете, что происходит?
Искушение ответить в том же тоне, начать кричать, жестикулировать, делать выпады, пока все до последнего не утратят здравый разум, было очень сильным, но губернатор с ним справился.
– Я прекрасно понимаю, что у вас сдали нервы, Кэрри, – сказал он. – Что, если вам затаить дыхание, сколько выдержите? Это почти всегда помогает.
Кэрри с трудом сдержал себя. За ним собралась кучка людей.
Губернатор узнавал некоторые лица. Все внимательно следили за ним.
– До сих пор мы вас слушали, – сказал Кэрри. Он уже немного успокоился. – Вели себя как образцовые мальчики и девочки.
– Все, – подтвердил губернатор, – кроме Поля Норриса и Гровера Фрэзи. Те тоже хотели хоть что-то предпринять. Результаты вам известны. Вы имеете в виду нечто подобное, Кэрри? – Голос его звучал холодно и твердо. – Если да, то пожарные двери за вами. Они не заперты.
Кэрри молчал, тяжело переводя дыхание.
- Есть еще одна альтернатива, – продолжал губернатор. – Если уж речь зашла о выбитых окнах. Можете прыгать.
Кто-то из кучки, стоявшей за Кэрри, выкрикнул:
- Но ведь должен быть какой-то выход, черт возьми! Не можем же мы погибать, как крысы в ловушке!
– А эта дурацкая идея с тросом на башню Торгового центра! – закричал Кэрри. – Это был просто перевод времени! И ничего другого! Все прекрасно знали, что ничего не выйдет!
Раздался одобрительный ропот. Губернатор подождал, пока он не стих.
"Эти лица, – подумал он, – уже утратили проблески воспитания и ума, это лицо толпы, готовой к суду Линча. Бессильный страх и напряжение требуют выхода".
– Я не отвергаю любые идеи, – сказал губернатор. – Любого из вас. Думаете, мне эта ситуация нравится?
Громкая танцевальная музыка неожиданно смолкла. Полуголая девушка крутилась дальше, забывшись в экстазе, но остальные обернулись и прислушались к спору.
Губернатор повысил голос:
– Я не буду долго говорить. Не о чем. Мы здесь все вместе...
– Кто в этом виноват? – закричал Кэрри. – Я хочу это знать!
- Я не знаю, – ответил губернатор. – Возможно, это знают наши люди внизу, но не я. Разве что, – он сделал паузу, – разве что в этом есть наша общая вина, потому что мы оторвались от корней и утратили контакт с реальностью.
– Это все отговорки, – крикнул Кэрри.
Губернатор только кивнул. Теперь уже ничто не могло вывести его из себя, он оставался презрительно спокоен.
– Называйте это как угодно, Кэрри, – ответил он. – Я не собираюсь с вами спорить.
Другой, спокойный голос спросил:
– Как, по-вашему, обстоят дела, губернатор?
– Неважно. – Губернатор взглянул говорившему в лицо. – Я не собираюсь водить вас за нос. Это бессмысленно. Все еще работает телефонная связь. Внизу знают наше положение. Можете посмотреть на площадь и увидите машины, шланги, которых там уже как спагетти на тарелке; все пожарные – в Башне. Все, что можно сделать, делается. Он развел руками. – Дела неважны, но не безнадежны. Пока...
Он обвел взглядом комнату и ждал вопросов. Тишина.
- Если что-то изменится, – продолжал он, – вы будете в курсе, я обещаю. Это чертовски слабое утешение, я знаю, но больше ничего предложить не могу. – Он повернулся и пошел обратно в свой укромный угол, мимо трупа, прикрытого скатертью, не удостоив его даже взглядом.
Бет ждала его там с Паолой Рамсей.
– Мы слышали. – Сказала она и ласково улыбнулась. – Вы прекрасно справились, Бент.
– В следующий раз, – ответил губернатор, – это будет потруднее.
Он почувствовал себя старым и усталым и спрашивал себя, не готовится ли подсознательно к концу. С усилием, но он собрался.
- И это будет уже скоро. Паника наступает волнами, и каждая следующая волна сильнее предыдущей.
Да, единственное, что оставалось, – это ждать:
За плечами сержанта Оливера были двадцать лет службы в Береговой охране. Он служил в береговых экипажах и на катерах, в тропических водах и арктических ледовых морях. Помогал спасать людей из воды, покрытой горящей нефтью, и с палуб гибнувших судов; нередко они не доживали до спасения.
Большой и жестокий жизненный опыт говорил ему, что в некоторых случаях спасение невозможно. Но часть его "я" упорно не желала в это верить, и все у него внутри восставало против возможности поражения.
Когда он стоял, могучий и беспомощный, на крыше небоскреба Торгового центра и, не отрываясь, смотрел через пропасть на ряд выбитых окон банкетного зала, таких близких и отчаянно недосягаемых, его охватило чувство собственного бессилия.
Кронски устало спросил: – Ну что, попробуем еще? – И, не получив ответа, добавил: – Запасной гарпун у нас есть, может стрельнем разок?
– Нет, – чуть помедлив, сказал его начальник.
"Напрасная трата времени", – подумал он, и это было ему не по душе.
Еще минуту он стоял неподвижно и смотрел через пропасть. Там, наверху, – люди. Он видел их. И видел дым.
Огонь и шторм, – всю его сознательную жизнь они были его врагами. Он сражался с ними, защищал от них, иногда побеждал, иногда проигрывал, но всегда ему удавалось схватиться с ними лицом к лицу. Но здесь...
Он включил переносную рацию:
- Говорит Оливер. Вызываю трейлер.
Тут же отозвался голос Ната:
– Трейлер слушает.
- Нет смысла продолжать, разочарованно сказал Оливер. – Слишком далеко, к тому же мешает ветер.
– Понимаю. – Нат отчаянно старался справиться с голосом. – Очередная провалившаяся затея.
"Думай! Думай, черт тебя побери, думай!!! "
– Надо закругляться, – продолжал сержант.
Нат в одной руке держал рацию, другой медленно постукивал по чертежной доске.
– Подождите немного, сержант. Дайте мне подумать – последняя просьба, последняя надежда.
В трейлере стояла тишина. Браун, командир части, Гиддингс и Патти молчали.
"Хватит ломать комедию и дурачить окружающих", – сказал себе Нат. Он был сам себе противен.
Но в голове его что-то уже зрело, если бы только удалось поймать эту мысль: "Черт, что же, собственно, у него мелькнуло? "
"Очередная затея провалилась, – вспомнил он вдруг. – Вот в чем дело. Очередная идея... А что, если две идеи соединить в одну? "
Он торопливо сказал в микрофон:
– У нас тут были вертолеты, сержант, – Нат старался говорить не спеша, одновременно еще раз все обдумывая. – Они не нашли места для посадки, поэтому не смогли ничем помочь. А что, если отправить их к вам, чтобы они забрали вас вместе с пушкой и доставили так близко к Башне, чтобы можно было попасть гарпуном в окно? Потом линь можно натянуть обратно на крышу Торгового центра и продолжать. Как, договорились? – Он помолчал. – Так получится? Есть какая-то надежда?
Последовала долгая пауза. Потом послышалось удивленное:
– Ну, держите меня!
Сержант вдруг осклабился, и чувство беспомощности тут же слетело с его плеч:
– Не вижу причин, почему бы могло не получиться. Вызывайте свою тарахтелку.
Он взглянул на Кронски:
– Нам предстоит воздушная прогулка, парень. Как бы не укачало!
Губернатора вызвали из его убежища в уголке. Он услышал в трубке голос Ната.
– Вы считаете, получится? – спросил губернатор.
– Очень может быть. – Нат старательно подавлял свой энтузиазм. – Вертолет может зависнуть на месте, так что ребятам из Береговой охраны можно будет стрелять почти горизонтально. Вам придется освободить большую часть зала, чтобы кто-нибудь не пострадал. – И добавил: – Возможно, придется сделать несколько попыток, но это не проблема.
"По крайней мере, я надеюсь", – подумал он.
– Постараемся освободить часть зала, – ответил губернатор. – И поставим там мужчин, чтобы ловили линь. А потом?
– Привяжите его к какой-нибудь прочной конструкции, – продолжал Нат. – Когда потянут линь назад, к Торговому центру, нагрузка будет очень велика. Я буду на связи по рации с Оливером, сержантом Береговой охраны, и по телефону – с вами. Так мы сможем координировать наши действия.
Он передохнул.
– Когда ведущий линь будет на крыше Торгового центра, к нему прикрепят прочный спасательный трос. И тогда ваши парни могут начинать тащить. – Он снова сделал паузу. – Но только по команде.
– Понимаю, – ответил губернатор и улыбнулся, – Это ваша идея?
– Я же вам обещал, что что-нибудь придумаю. – Нат замялся. – Только вот до этого этого нужно было додуматься раньше.
Губернатор рассмеялся:
– Я уже многие годы ищу какого-нибудь малолетнего ребенка, который благодаря своему неиспорченному глазу тыкал бы меня носом в очевидные вещи.
Продолжая улыбаться, он повернулся в Бет.
– Но бывают моменты, когда и мне удается их заметить с первого взгляда. Слава Богу. – И уже другим тоном продолжал: – Как обстоят дела с огнем?
– Неважно. – В этом слове звучала неотвратимость.
– А те двое, на другой лестнице, что с ними? – спросил губернатор.
У Ната в ушах снова прозвучали те крики, которые долетели к ним по радио. "Это была моя идея, послать их наверх по лестницам", – подумал он, но при этом осознавал, что при необходимости послал бы их снова, потому что это давало возможность, от которой нельзя было отказываться.
– Им не повезло, – сказал он.
Губернатор увидел, как Бет закрыла глаза, и негромко сказал:
– Как и Гроверу Фрэзи. Он пытался спуститься по лестнице. – Голос его внезапно сорвался. – Кто же будет следующим? – И тут же быстро добавил: – Забудьте об этом. – И устало замолчал.
Пилот вертолета сказал: – Попытаемся. – Потом пожал плечами: – Как близко подберемся, не знаю. Когда приближаешься к такой махине, то ветер... – он покачал головой, – дует со всех сторон сразу. Понимаете, что я хочу сказать?
Лицо сержанта было непроницаемо.
– Поймите, – продолжал пилот, – я не хочу преувеличивать трудности, но если мы туда врежемся, то ничем хорошим это не кончится; ясно?
Легкий кивок головы подтвердил, что информация принята к сведению, но выражение лица Оливера не изменилось.
– Знаете место у Адских Ворот? – спросил пилот. – Там, где воды Саунда сливаются с Гарлем-Ривер, где сплошные водовороты?
– Адские Ворота я знаю, – ответил сержант. Он неоднократно был свидетелем, как у Адских Ворот небольшие лодки, попадавшие во власть течения, отказывались повиноваться хозяевам и налетали на опору моста или стенку набережной.
– То же самое творит ветер вокруг этой чертовой Башни, – продолжал пилот. – Я только хочу сказать, что мы попытаемся, но больше ничего обещать не могу.
– Все в порядке, – ответил сержант. – Кронски, залезайте.
– Премного благодарен, – ответил Кронски.
Нат стоял в дверях трейлера и смотрел наверх. Пока ничего.
"Ожидание хуже всего; кто это сказал? – Но это правда, хотя раньше Нат так не считал. – Человеку приходит в голову идея, он ее реализует и потом должен ждать и надеяться, потому что не остается ничего другого".
– Получится, – сказала Патти и улыбнулась. – Должно получиться.
28
18.24 - 18.41
В банкетном зале стало заметно прохладнее от выбитых окон, хотя приток дыма из решетки кондиционера, как некоторые с беспокойством заметили, тоже усилился.
– Простейшая взаимозависимость, – снова и снова объяснял Бен Колдуэлл. – Пока это было более-менее замкнутое пространство, приток воздуха с дымом был ограничен. Теперь, когда окна выбиты и работают как вытяжка... – Он развел руками и пожал плечами.
Генри Тимме, президент телевизионной компании, заявил:
– Значит, нам не следовало выбивать стекла. – Голос его звучал самоуверенно, решительно и критически. – Шанс, что им удастся доставить сюда линь, слишком мал.
– Задним умом... – заметил Колдуэлл и отвернулся.
Он был архитектором, автором многих проектов, и по его мнению, в жизни не проходило исправление ошибок задним числом. Ему было отвратительно само слово "компромисс", но в то же время он понимал, что без него предпринимательство было бы просто невозможно. Приходилось выбирать между надеждой, что удастся попасть в окно гарпуном с крыши Торгового центра, и уверенностью, что в помещение станет поступать больше дыма. Решение этого вопроса Колдуэлл с радостью предоставил остальным. Ему это было совершенно безразлично.
Он полагал, что большинство людей в зале все еще сохраняет надежду на спасение. Он – нет. Он привык смотреть неопровержимым фактам в лицо. Стараться не принимать их в расчет было пустым занятием. До какой степени будет повреждено здание, он не мог даже представить, но еще задолго до того, как оно окончательно погибнет, все в этом зале уже будут мертвы. С этим он давно смирился. И его ничего не волновало, потому что большая часть его личности уже была мертва.
Башня была его детищем, его видением, его волшебным сном. И теперь она погибала.
На чьи плечи ложится главная вина, у него не было сомнений. Но это его не слишком интересовало. Какая разница, чья рука выковала молот, изуродовавший Пьету? Да, общество, возможно, захочет отомстить, но великое творение уже ничем не вернуть.