14
Красные и белые фигурки выстроились друг против друга на шахматной доске с тем немного загадочным и самоуверенным видом, какой они всегда имеют в начале партии. Было 10 часов вечера, я сидел дома, в своей квартире, покуривая трубку и потягивая из стакана, и у меня из головы никак не выходили два убийства и тот таинственный факт, что дублон Брашера был возвращен миссис Элизабет Брайт Мердок, тогда как я точно знал, где он находится.
Полистав книжечку турнирных партий в бумажном переплете, изданную в Лейпциге, я выбрал стремительный ферзевый гамбит и двинул белую ферзевую пешку на четвертую горизонталь. В этот момент в дверь позвонили.
Я встал, и, достав из письменного стола кольт-0,38, пошел к двери, держа пистолет в правой руке дулом вниз.
- Кто там?
- Бриз.
Прежде чем открыть дверь, я вернулся и положил пистолет на стол. Бриз, все такой же большой, небрежно одетый человек, только еще более усталый, чем раньше, и молоденький краснощекий сыщик Спенглер вошли в комнату.
Не извинившись, они отстранили меня, и Спенглер запер дверь. Молодые глаза обшарили взглядом квартиру. Бриз на несколько долгих секунд задержал свой пристальный взгляд на моем лице, подошел к кушетке и сел.
- Посмотри-ка тут кругом, - сказал он небрежно, снимая со своей большой лысой головы шляпу и кладя ее рядом на кушетку.
Спенглер заглянул на кухню, вернулся и направился в ванную. Скрипнула дверь в ванной, потом захлопнулась. Слышно было, как открывались и закрывались двери спальной, туалета, кладовки. Наконец он вернулся.
- Никого нет, - сказал он.
Бриз кивнул, вытирая платком лысину и лицо. Спенглер, заметив лежащий на столе пистолет, спросил:
- Можно мне взглянуть?
- Смотри, плевал я на вас обоих, - нахально заявил я.
Спенглер поднес пистолет к носу и понюхал. Потом вынул обойму, выбросил патрон из патронника, и подняв, вставил его в обойму. Положив обойму на стол, взял в руку пистолет и посмотрел ствол на просвет.
- Есть пыльца, - сказал он.
- А что вы там хотели найти, - сказал я. - Уж не рубины ли?
Пропустив это мимо ушей, он посмотрел на Бриза и заметил:
- Уверен, что из этого пистолета не стреляли, по крайней мере, в течение суток.
Бриз кивнул, пожевал нижнюю губу и опять внимательно поглядел мне в лицо. Спенглер собрал пистолет, положил его на стол, сел в кресло и удовлетворенно задымил.
- Ясное дело, что 0,38 совершенно ни при чем, - сказал он. - Такая штука прошибает стены, и пуля не может остаться в черепе.
- О чем это вы толкуете? - спросил я.
- Да о самой обычной вещи в нашем деле, - сказал Бриз, - об убийстве. А вы бы присели в кресло, отдохнули. Мне показалось, я слышал голоса. Наверное, это в соседней квартире.
- Наверное, - сказал я.
- А что, пистолет так и лежит у вас все время на письменном столе?
- Конечно, но не только. Еще он бывает у меня под подушкой, подмышкой, в ящике письменного стола и вообще, где мне понравится. Вас это устраивает?
- Марло, мы ведь пришли к вам не для того, чтобы слушать грубости.
- Вот это здорово, - сказал я. - Они ворвались ко мне в квартиру, стали шарить в моих вещах - и все это без всякого разрешения. Что же такое грубость, по-вашему? Наверное, надо сбить меня с ног и пинать в лицо. Не так ли?
- О, черт, - он усмехнулся.
Я усмехнулся ему в ответ, Спенглер тоже хмыкнул за компанию.
- Можно от вас позвонить? - помолчав, спросил Бриз.
Я показал на аппарат. Он набрал номер и стал говорить с каким-то Моррисоном, сообщив ему номер моего телефона, и потом сказал:
- Да, это телефон Марло. Конечно. Минут через пять-десять. О'кей.
Он положил трубку и вернулся на кушетку.
- Клянусь, вы не догадываетесь, зачем мы здесь.
- Для коллег у меня всегда дверь открыта.
- Бросьте вы ваши шуточки, Марло, ведь речь-то идет об убийстве.
- Кто сказал, что оно произошло?
- Ваше поведение говорит об этом.
- Да ничего подобного.
Он взглянул на Спенглера и пожал плечами, потом медленно поднял отяжелевшие веки и снова пристально поглядел на меня. Я продолжал сидеть за шахматным столиком.
- Вы хорошо играете в шахматы?
- Не очень. Просто иногда дурачусь за доской, обдумывая кой-какие вещи.
- Ведь в шахматы играют вдвоем?
- Я разыгрываю турнирные партии, записанные и изданные. По шахматам ведь имеется много литературы. А я за шахматами решаю задачи, откровенно говоря, не шахматные. Да что это мы вдруг заговорили о шахматах? Может быть, выпьем?
- Нет, не сейчас, - сказал Бриз. Я разговаривал о вас с Ранделлом. Он хорошо вас помнит в связи со случаем на пляже.
Бриз выпрямил на ковре свои усталые ноги. Его полное лицо осунулось и посерело.
- Он сказал, что вы никогда никого не станете убивать, что вы хороший, честный малый.
- Настоящий друг, - сказал я.
- Еще он сказал, что вы прекрасно варите кофе, что любите поспать по утрам, что вы не лезете за словом в карман, и что мы можем поверить всему, что вы нам расскажете, если только эти слова подтвердят пятеро независимых свидетелей.
- Ах, черт его подери, - сказал я.
Бриз кивнул мне, как будто услышал от меня как раз то, что ожидал. Большой, полный мужчина, занятый работой, он не улыбнулся и не чертыхнулся. Спенглер, откинув голову на спинку кресла и полузакрыв глаза, следил за дымком своей сигареты.
- Ранделл еще сказал, что за вами нужен глаз да глаз. Он говорит, что вы не так умны, как хотите казаться, и что вы всегда попадаете в ситуации, которые не придумает ни один умник. Вот так он сказал. А вы мне нравитесь. Я люблю ясность, поэтому так прямо и говорю.
Я сказал, что это очень мило с его стороны.
Зазвонил телефон. Я посмотрел на Бриза, но он сидел неподвижно, так что я встал и поднял трубку. Говорила девушка, и ее голос был странно знаком, но кто это - никак не мог вспомнить.
- Вы - Филип Марло?
- Да.
- Мистер Марло, я попала в беду, в ужасную беду. Мне очень надо вас видеть. Когда я могу с вами встретиться?
- А что, вам это нужно прямо сейчас, ночью? С кем я разговариваю?
- Меня зовут Глэдис Крейн. Я живу в отеле "Нормандия", на Рэмпартс. Когда вы сможете…
- Вы хотите, чтобы я приехал к вам сейчас же? - спросил я, пытаясь вспомнить этот голос.
- Я…
Разговор внезапно оборвался. Я сидел, сжимая в руке трубку, потом, прищурившись, посмотрел на Бриза. Он делал вид, что ему это безразлично.
- Какая-то девушка говорит, что попала в беду. Разговор прервали.
Положив трубку, я продолжал держать руку на аппарате, словно ожидая следующего звонка. Оба копа сидели молчаливые, неподвижные. Что-то уж слишком молчаливые и неподвижные.
Телефон зазвонил опять, я поднял трубку и спросил:
- Хотите поговорить с Бризом, не так ли?
- Угу. - Мужчина, по-моему, несколько удивился.
- Валяйте, изобретайте, - сказал я, и поднявшись из кресла, пошел на кухню. Я слышал, что Бриз очень быстро поговорил, и телефон замолчал.
Я достал из кухонного шкафчика бутылку "Четыре розы" и три высоких стакана для коктейлей. Взял из холодильника лед и имбирный эль и сделал коктейль. Поставив стаканы на поднос, вошел в комнату и опустил поднос на столик для коктейлей, стоявший перед кушеткой, на которой сидел Бриз. Взяв с подноса два стакана, один из них я отдал Спенглеру, а с другим уселся в свое кресло.
Спенглер взял стакан как-то неуверенно. Прихватив большим и указательным пальцем нижнюю губу, он вопросительно поглядывал на Бриза, словно спрашивая разрешения.
Бриз долго смотрел на меня, вздохнув, взял с подноса стакан, пригубил и, вздохнув еще раз, покачал улыбаясь головой. Так бывает, когда человек зверски хочет выпить, и глоток вина именно в этот момент переносит его в какой-то ясный, просторный, солнечный мир.
- Вот теперь, мистер Марло, мы, наверное, лучше будем понимать друг друга, - сказал он, расслабленно откидываясь на спинку кушетки, - теперь мы сможем вместе приняться за дело.
- Желательно без трюков, - сказал я.
- Что-что? - Он сдвинул брови на переносице. Спенглер, сидя в кресле, подался вперед.
- Зачем это нужно: выкапывать каких-то заблудших девиц и заставлять их петь жалостные песни по телефону. Уж не затем ли, чтобы потом заявить, будто она узнала мой голос и видела меня там-то и тогда-то.
- Эту девушку зовут Глэдис Крейн, - сказал Бриз.
- Мне она назвалась так же, только я о ней никогда не слышал.
- Хорошо-хорошо, - сказал Бриз, протягивая мне свою веснушчатую руку ладонью кверху. - Мы ведь не сделали ничего незаконного, надеемся, что и вы не сделаете ничего такого.
- Чего не сделаю?
- Не станете что-нибудь утаивать от нас.
- Вот как? Это почему же? - спросил я. - Я пока еще не у вас на жаловании.
- Слушайте, перестаньте хамить, Марло.
- И вовсе я не хамлю, я и не думал хамить. Уж я-то знаю копов настолько, чтобы не хамить им. Ладно, выкладывайте, что там у вас, только не надо больше таких трюков, как этот телефонный звонок.
- Мы занимаемся делом об убийстве, - сказал Бриз, - и стараемся, расследовать его как можно внимательнее. Вы обнаружили труп. Вы разговаривали с этим парнем. Он, отдав вам ключ, просил прийти к нему домой. Вы говорите, что не знали, зачем ему надо было видеть вас. И вот мы решили, что спустя некоторое время вы все обдумали и теперь, может быть, вспомнили еще кое-что.
- Другими словами, я вначале лгал, - сказал я.
Бриз устало улыбнулся.
- Вам ведь хорошо известно, что люди всегда лгут, когда совершено убийство.
- Вся трудность в том, как вы в моем рассказе отличите правду от лжи.
- Ну что же, мы были бы удовлетворены, если бы это был простой, осмысленный рассказ.
Я посмотрел на Спенглера. Он так сильно наклонился вперед, что, казалось, приготовился к прыжку. Так как прыгать ему было незачем, я решил, что это от сильного волнения. Взглянул на Бриза. Был ли он взволнован? Да не больше, чем дыра в стене. Он держал в толстых пальцах одну из своих обернутых в целлофан сигар, и не торопясь, снимал с нее обертку перочинным ножом. Я следил за тем, как он отложил в сторону обертку, обрезал кончик сигары и, обтерев лезвие ножа о брюки, убрал нож в карман. Он зажег спичку. Поднеся сигару к спичке, принялся поворачивать ее в пламени, потом, отведя руку с горящей спичкой в сторону, начал раскуривать сигару. Только тогда он погасил спичку и положил ее рядом со смятой целлофановой оберткой на покрытый стеклом столик для коктейлей. И вот, наконец, откинувшись назад и положив одну ногу на другую, он сидел и мирно покуривал. Каждое движение, каждый жест были совершенно те же самые, что и в квартире Хенча, и очевидно, повторялись всякий раз, когда он закуривал сигару. Да, такой уж это был обстоятельный человек, вот потому он был опасен, гораздо опаснее, чем такой эмоциональный человек, как Спенглер.
- Сегодня я встретил его впервые, - сказал я, - то, что он меня видел раньше на Вентура-бульвар в счет не идет, потому что я его не помню. Как я с ним встретился, я вам уже рассказывал. Он таскался за мной, и я рискнул с ним заговорить. Мы договорились встретиться у него дома. Я приехал и воспользовался тем ключом, который он мне дал на случай, если я приду раньше него. Он лежал в ванной мертвый. Вызвали полицию, и цепочка случайностей, к которым я не имею никакого отношения, привела к тому, что под подушкой у Хенча нашли пистолет, из которого был убит Ансон. Все это вы уже слышали, и все это правда.
- Когда вы нашли его, - сказал Бриз, - вы спустились вниз к управляющему, к этому малому по фамилии Пассмор, и потребовали, чтобы он вместе с вами поднялся наверх, при этом умолчав, что Ансон - Филипс убит. Кроме того, вы дали Пассмору липовую карточку, намекнув про драгоценности.
Я кивнул.
- В таких домах и с такими людьми как Пассмор, поневоле приходится изворачиваться. Мне нужно было хоть что-нибудь узнать о Филипсе. Я подумал, что Пассмор мне что-нибудь расскажет о нем, пока не узнает, что он мертв. Я уверен, что он стал бы молчать, зная, что полиция нагрянет к нему с минуты на минуту. Вот как было дело.
Бриз отпил немного из стакана, потянул сигару и сказал:
- Одно здесь все-таки остается неясным. Все, что вы рассказали, скорее всего правда, и в то же время всей правды вы не рассказали. Вы понимаете, что я имею в виду?
- Что же именно? - спросил я, прекрасно понимая, куда он клонит.
Он, похлопав себя по коленке, спокойно и твердо смотрел на меня. Его взгляд не был ни враждебным, ни подозрительным, это был спокойный и твердый взгляд человека, знающего свое дело.
- А вот что. Вы расследуете какое-то дело. Филипс, разыгрывая из себя сыщика, тоже занимался каким-то делом. При этом он таскался за вами. Нам неоткуда узнать, кроме как от вас, где пересекаются ваши интересы. И если они действительно пересекаются, то это уже наше дело. Разве я не прав?
- Такова ваша точка зрения, - сказал я, - но ведь она не единственная, у меня, например, совершенно другая.
- Марло, не забывайте, что произошло убийство.
- Я не забыл, но знайте и вы, что я уже давно в этом городе, более 15 лет. Я помню много случаев убийств. Какие-то из них были раскрыты, какие-то - нет, некоторые могли бы быть раскрыты, но так и не доведены до конца. И, наконец, есть два-три случая, расследованные неверно. Кого-то посадили за решетку, имеются явные улики, серьезные подозрения. Но что-то не заметили, кому-то удалось ускользнуть. Так бывает, пусть и не часто. Ну, например, возьмем такой случай, как дело Кэссиди. Мне кажется, вы его помните?
Бриз посмотрел на часы.
- Устал я, - сказал он. - Давайте оставим дело Кэссиди, и вернемся к делу Филипса.
Я отрицательно качнул головой.
- Я хочу сделать одно важное, существенное заявление. Но сначала взглянем на дело Кэссиди. Кэссиди был очень богатый человек, мультимиллионер, у него был взрослый сын. Однажды к нему в дом вызвали полицию, которая нашла молодого Кэссиди лежащим на полу с простреленной головой, с окровавленным лицом. Его секретарь также был найден мертвым, лежащим на полу в примыкающей к залу ванной. В пальцах левой руки он держал сигарету, которая, догорев до конца, сожгла ему кожу на пальцах. В правой руке его был пистолет. Он был убит выстрелом в голову, но рана была неконтактная. Перед этим была большая пьянка. С момента убийства до прибытия полиции прошло четыре часа, причем в течение трех часов на месте убийства присутствовал домашний доктор. Ну, так что же вы решили с делом Кэссиди?
Бриз вздохнул.
- Убийство и самоубийство во время пьяной оргии. Секретарь напился до чертиков и застрелил молодого Кэссиди. Я что-то об этом слышал или читал в газетах. И это все, что вы хотели мне сказать?
- Я хочу сказать, что все было не так, как написано в газетах. И вы знали об этом точно так же, как и следователи при федеральном прокуроре, которые распутали это дело за несколько часов. А впрочем, никакого следствия и не было. Да любой уголовный репортер, любой полицейский из уголовной службы знали, что стрелял именно Кэссиди, что именно Кэссиди напился до чертиков, что секретарь пытался с ним справиться, но не смог, пытался бежать от него, но не успел. У Кэссиди была контактная рана, а у секретаря нет. Секретарь был левша, и в момент выстрела в левой руке держал сигарету. Даже если бы он был правша, то он не смог бы переложить сигарету из одной руки в другую, а потом выстрелить в человека, с сигаретой в другой руке. Такое вы можете увидеть в "Подонках", но секретарь миллионера так бы не сделал. А чем занималась семья и домашний доктор в течение четырех часов до прибытия полиции? Если все это учесть, то о следствии не может быть и речи. И, наконец, почему не были взяты пробы с рук? Потому что правда вам была не нужна, потому что Кэссиди богат. А ведь это тоже убийство, не так ли?
- Тот и другой убиты, - сказал Бриз, - черт побери, какая разница, кто кого убил?
- Никакой, если забыть о том, что у секретаря была мать, или сестра, или любимая, что этот мальчик был их гордостью, их верой, их любовью, что он был обречен стать параноиком на почве алкоголизма только потому, что у отца его хозяина были сотни миллионов долларов.
- Я жду вашего заявления, - сказал Бриз.
- Так вот, парни, вы занимаетесь своим делом, я - своим. Пока не наступит время, когда можно будет всецело доверять вам, пока вы не станете искать в деле одну только правду, наплевав на денежные мешки, до тех пор я не перестану изо всех сил защищать своих клиентов. И я не сойду с этой позиции, что бы вы со мной ни делали.
- Все-таки вы мне кажетесь парнем, у которого есть совесть, - выслушав меня, сказал Бриз.
- Черт возьми, - сказал я, - давайте-ка еще выпьем, а вы мне заодно расскажете о девице, с которой я говорил по телефону.
Он улыбнулся.
- Это дама, которая живет рядом с Филипсом. Днем она работает билетершей в кино. Однажды вечером она слышала голос, какой-то малый разговаривал с ним в дверях. Ну, мы и подумали, не вы ли этот малый. Вот и все.
- А какой был голос?
- Сиплый. Она говорит, неприятный.
- Понятно, и вы сразу подумали про меня, - сказал я.
Я взял стаканы и пошел на кухню.
Я перепутал стаканы, поэтому снова их вымыл и начал вытирать, когда в кухню зашел Спенглер и стал наблюдать за мной.
- Не волнуйтесь, - сказал я, - сегодня я обойдусь без цианистого калия.
- А вы не финтите, - сказал он, дыша мне в затылок, - все равно вам не провести такого старого воробья, как он.
- Вот спасибо-то, - сказал я.
- Скажите, а нельзя что-нибудь почитать об этом деле Кэссиди, - сказал он. - Интересное дело, только было не при мне. Очень бы хотелось почитать.
- Было дело, - сказал я, - а впрочем, никогда и не было, просто я вас разыграл.
Я поставил стаканы на поднос и, отнеся поднос в комнату, сел со своим стаканом в кресло возле шахматного столика.
- Опять халтура, - сказал я, - ваш подопечный нашептывал на кухне, что мне и не снилось, какой вы опытный человек, и что с вами надо быть осторожным. Притом все это так просто, по-дружески.
Спенглер, сидящий на краешке кресла, покраснел. Бриз, кинув взгляд в его сторону, ничего не сказал.
- Удалось вам еще что-нибудь узнать о Филипсе? - спросил я.