Ссадины, возможно, следы укусов были обнаружены на правой скуле, а также на подбородке и на задней и передней стороне шеи. Протяженные синяки и ссадины на шее указывают на то, что смерть наступила в результате удушения.
Удушения.
Задыхаясь, она прокусила себе язык. Было сделано предположение, что она, по всей вероятности, находилась в сознании до самой смерти.
По всей вероятности, находилась в сознании.
На груди у жертвы бритвой было вырезано ЛЮБОВЬ. Опять-таки предполагалось, что эта надпись была сделана до наступления смерти.
ЛЮБОВЬ.
Протяженные синяки были также обнаружены на обоих запястьях и щиколотках. Все эти раны сопровождались глубокими кровоподтеками, указывающими на то, что жертва довольно долго боролась с нападавшим. Более того, каждая ладонь проколота насквозь, возможно, гвоздем или похожим металлическим орудием. Подобная рана была обнаружена на левой ступне. Можно было предположить, что преступник также предпринял неудачную попытку нанести аналогичную рану на правую ступню, что привело к ее частичному проколу.
Жертва довольно долго боролась с нападавшим.
Требовалось проведение дальнейших анализов, однако даже поверхностное изучение соскобов, взятых с кожи и из-под ногтей жертвы, выявило наличие угольной пыли.
Угольной пыли.
Ясглотнул.
Внешние и внутренние разрывы и кровоподтеки были обнаружены в области влагалища и ануса. Внутренние разрывы влагалища были сделаны стеблем и шипами розы, введенной во влагалище и оставленной там. Подавляющее большинство этих ран, опять же, было нанесено до наступления смерти.
Стеблем и шипами розы.
Кошмар за кошмаром.
Я с трудом перевел дыхание.
Затем ее, видимо, перевернули на живот.
Спина Клер Кемплей - отдельная история.
Другая провинция ада:
Два лебединых крыла были вшиты в ее кожу.
"ОТРЕЗАЛИ КРЫЛЬЯ НАЧИСТО И ОСТАВИЛИ БЕДНЯГУ ПОДЫХАТЬ".
Стежки, сделанные тонким вощеным шнурком, были неровными. В некоторых местах кожный покров и мышечная ткань были полностью разможжены, и шнурок болтался. Правое крыло было совсем оторвано. Кожа и мышечная ткань не выдержали его веса. Это привело к длинному разрыву вдоль всей правой лопатки жертвы.
"ОНИ ЕМУ КРЫЛЬЯ ОТРУБИЛИ НА ФИГ. БЕДНЯГА ЛЕБЕДЬ БЫЛ ЕЩЕ ЖИВ".
В заключение отчета патологоанатом напечатал:
Причина смерти: АСФИКСИЯ ВСЛЕДСТВИЕ УДУШЕНИЯ.
Сквозь тонкую белую бумагу я видел очертания и тени черно-белого ада.
Я сунул все это обратно в конверт, так и не взглянув на снимки, борясь с рвотными позывами, борясь с защелкой на двери кабинки.
Выломав дверь, я поскользнулся и упал прямо на очередного чертова водилу; его горячая моча попала мне на ногу.
- Пошел на хрен, пидор чертов!
Я вырвался наружу, вдыхая йоркширский воздух, размазывая по лицу слезы и желчь.
Все раны нанесены до наступления смерти.
- Слышь, пидор, я тебе говорю!
ЛЮБОВЬ.
Мать сидела в кресле-качалке в дальней комнате, глядя на сад, на моросящий дождь.
Я принес ей чай.
- Посмотри на себя. В каком ты виде, - сказала она, не глядя на меня.
- Кто бы говорил! Ты сама еще не одета, а уже поздно. Это на тебя не похоже.
Я сделал большой глоток горячего сладкого чая.
- Нет, родной. Не сегодня, - прошептала она.
На кухне по радио начались шестичасовые новости:
Восемнадцать человек погибли в доме престарелых в Ноттингеме - второй пожар за последние два дня. Кембриджский насильник расправился с пятой жертвой, и Англия проиграла семнадцать очков во втором раунде чемпионата по крикету.
Мать сидела, уставившись на сад, чай остывал.
Я положил конверт на комод, лег на кровать и попытался заснуть, но не смог. Сигареты совсем не помогали, как, впрочем, и виски, который не мог или не хотел оставаться в желудке. Вскорости мне стали мерещиться крысы с маленькими крыльями, они были больше похожи на белок с мохнатыми мордочками, говорящих добрые слова, но внезапно превращающихся в крыс, шепчущих мне на ухо ругательства, обзывающих меня, ломающих мне кости лучше всяких камней и палок. Это продолжалось до тех пор, пока я не вскочил и не включил свет, хотя, впрочем, уже был день и светло, но потом опять стемнело, и так далее, смена дня и ночи - сигналы, которые не получал никто, а уж тем более господин Сон.
- Не тереби член!
Черт.
- Здесь кто-нибудь пострадал?
Я открыл глаза.
- Похоже, ночка у тебя выдалась еще та, - сказал Барри Гэннон, осматривая кавардак в моей комнате. В руках у него была чашка.
- Черт побери, - пробормотал я. Выхода не было.
- О, да он жив!
- Господи Иисусе.
- Спасибо. И доброе утро.
Через десять минут мы были в пути.
Двадцать минут спустя (головная боль отдавалась в пустом желудке) я закончил свой рассказ.
- Ну так вот, этого лебедя нашли в Бреттоне.
Барри ехал огородами.
- В Бреттонском парке?
- Мой отец дружит с Арнольдом Фаулером, тот ему рассказывал.
Привет из прошлого номер девяносто девять: я сижу, скрестив ноги, на деревянном школьном полу и слушаю, как мистер Фаулер рассказывает о птицах. Он был одержимый, создавал орнитологические клубы в каждой школе Западного округа, вел колонку в каждой местной газете.
- Он еще жив?
- И все еще пишет в "Оссетт обзервер". Я смотрю, ты его в последнее время не читал.
Почти смеясь, я спросил:
- А как Арнольд-то узнал?
- Ты же знаешь Арнольда. Если в мире пернатых что-то происходит - он первый в курсе дела.
Два лебединых крыла были вшиты в ее кожу.
- Серьезно?
Барри, похоже, было скучно.
- Ну ладно, Шерлок, я полагаю, что ему об этом рассказали его приятели из Бреттонского парка. Он же там постоянно тусуется.
Я посмотрел в окно - еще одно воскресенье бесшумно пролетало мимо. Казалось, что Барри не шокировали и даже не заинтересовали мои рассказы о цыганском таборе и вскрытии.
- У Олдмана пунктик насчет цыган, - сказал он и добавил: - И ирландцев.
Вскрытие вызвало еще менее оживленную реакцию, поэтому я жалел, что не показал ему фотографии или по крайней мере не набрался смелости посмотреть на них сам. Я сказал только:
- Фотки, наверное, жуткие.
Барри Гэннон промолчал.
- В "Редбеке", скорее всего, был легавый, - сказал я.
- Угу.
- Не понятно только зачем?
- Это - игры, Эдди, - ответил он. - Они играют с тобой в какие-то дурацкие игры. Ты смотри, осторожно.
- Я - большой мальчик.
- Да уж, я слышал, - улыбнулся он.
- Общеизвестный факт в этих краях.
- Чьих краях?
- Не твоих.
Он перестал смеяться.
- Ты все еще думаешь, что тут есть связь с другими пропавшими девочками?
- Не знаю. То есть да. Может быть.
- Хорошо.
Потом Барри снова начал трепаться о чертовом Джоне Келли, главном плохише Лиги регби, о том, что он сегодня не будет играть, и о том, что никто не знал, где, к чертовой матери, его искать.
Я смотрел в окно и думал: да кому он на хер нужен, твой Келли?
На окраине Кастлфорда Барри съехал на обочину.
- Что, уже приехали? - Я представлял себе район Доусона намного более шикарным.
- Ты - да.
Я крутил головой во все стороны, пытаясь сообразить, что происходит.
- Брант-стрит - там, сзади нас, первая слева.
- А? - оглядываюсь по сторонам, ничего не понимая.
Барри Гэннон засмеялся:
- Ну, кто у нас живет в Кастлфорде, в одиннадцатом доме по Брант-стрит, а, Шерлок?
Мне был знаком этот адрес. Я рылся в своем ноющем мозгу, пока до меня наконец не дошло:
- Гарланды, что ли?
Жанетт Гарланд, восемь лет, пропала в Кастлфорде 12 июля 1969 года.
- Приз в студию.
- Пошел ты.
Барри посмотрел на часы.
- Встречаемся через два часа в "Лебеде", через дорогу. Будем пересказывать ужастики.
Я вышел из машины, злой и раздраженный. Барри наклонился, чтобы закрыть дверь.
- Я же сказал, что ты мой должник.
- Ага. Спасибо, друг.
Смеясь, Барри уехал.
Брант-стрит, Кастлфорд.
По одной стороне - довоенные дома с террасами, по другой - относительно новые многоэтажки.
Номер 11 - на стороне террас, с ярко-красной дверью.
Я три раза прошелся взад-вперед по улице, жалея, что у меня не было с собой никаких записей, жалея, что я приехал без звонка, жалея, что от меня несет перегаром. Потом я один раз тихо постучался в красную дверь.
Я постоял на этой тихой улице, подождал, затем повернулся, чтобы уйти.
Дверь распахнулась.
- Послушайте, я не знаю, где он, мать вашу. Так что проваливайте!
Женщина замолчала, готовясь захлопнуть дверь. Она провела рукой по грязным желтым волосам и плотнее закутала свое худощавое тело в красную кофту.
- Кто вы? - шепотом спросила она.
- Эдвард Данфорд. - Моя маленькая красная обезьянка отчаянно билась в клетке.
- Вы по поводу Джонни?
- Нет.
- А по какому?
- По поводу Жанетт.
Она поднесла три тонких пальца к бледным губам и закрыла голубые глаза. Там, перед дверью смерти, под декабрьской синевой, разливающейся в небе, я достал ручку, какие-то бумажки и сказал:
- Я журналист. Из "Пост".
- Ну тогда заходите.
Я закрыл за собой красную дверь.
- Садитесь. Я поставлю чайник.
Я сел в кремовое кожаное кресло в маленькой, но хорошо обставленной гостиной. Почти все там было новым и дорогим, кое-какие вещи были еще завернуты в полиэтилен. Цветной телевизор работал, но звук был выключен. Начиналась обучающая чтению передача для взрослых. Ее название "В движении" было написано на борту мчавшегося куда-то белого фургона "форд-транзит".
Я на секунду закрыл глаза, пытаясь избавиться от похмелья.
Когда я открыл глаза, она стояла передо мной.
На телевизоре была фотография: тот самый школьный портрет, которого я боялся.
Жанетт Гарланд, младше и светлее Сьюзан и Клер, улыбалась мне самой счастливой улыбкой, которую я когда-либо видел.
Жанетт Гарланд была умственно отсталой.
На кухне завопил чайник, тут же резко смолк.
Я отвел глаза от фотографии и взглянул на сервант, набитый призами и кубками.
- Ну вот, - сказала миссис Гарланд, ставя поднос на журнальный столик передо мной. - Пусть настоится немного.
- Мистер Гарланд, видать, большой спортсмен, - улыбнулся я, кивнув на сервант.
Миссис Гарланд снова затянула потуже свою красную кофту и села на кремовый кожаный диван.
- Это - награды моего брата.
- А-а, - сказал я, пытаясь определить ее возраст. В 1969 году Жанетт было восемь лет, матери тогда могло быть двадцать шесть - двадцать семь, значит, сейчас ей чуть за тридцать.
Она выглядела так, будто не спала несколько дней.
Она поймала на себе мой взгляд.
- Чем могу вам помочь, мистер Данфорд?
- Я пишу статью о родителях пропавших детей.
Миссис Гарланд теребила пятнышко на юбке.
Я продолжал:
- Сначала пресса всегда много пишет о подобных случаях, но потом внимание ослабевает.
- Ослабевает?
- Ну да. Эта статья будет о том, как родители пережили утрату, о том, что было после того, как улеглась шумиха, и…
- Как я пережила утрату?
- Да. Например, оглядываясь назад, вы, возможно, считаете, что полиция могла бы сделать что-то еще, чтобы вам помочь, но не сделала?
- Да, они могли бы сделать одну вещь. - Миссис Гарланд смотрела прямо на меня, выжидая.
- Какую?
- Найти мою дочь, вот какую, бесчувственный, бессердечный ты ублюдок! - Она закрыла глаза, содрогаясь всем телом.
Я встал, у меня пересохло во рту.
- Простите, я не…
- Убирайся!
- Мне очень жаль.
Миссис Гарланд открыла глаза и посмотрела на меня снизу вверх.
- Нет, тебе не жаль. Если бы ты был способен на жалость, тебя бы тут не было.
Я стоял в центре ее гостиной, застряв между журнальным столом и креслом. Внезапно я подумал о своей матери. Мне захотелось подойти к этой женщине и обнять ее. Я неловко попытался переступить через стол, через чайник, не зная, что сказать:
- Прошу вас…
Миссис Гарланд встала мне навстречу, ее бледно-голубые глаза были полны слез и ненависти. Она сильно толкнула меня к красной двери.
- Чертовы журналюги. Вы приходите в мой дом и говорите со мной о том, о чем вы не имеете ни малейшего понятия, так, как будто речь идет о погоде или о войне в какой-то далекой стране, мать вашу. - Слезы катились градом. Она пыталась открыть входную дверь.
С горящим лицом я попятился через порог.
- Это случилось со мной! - закричала она, захлопывая дверь перед моим носом.
Я стоял на улице перед красной дверью и мечтал оказаться где угодно, только не на Брант-стрит в Кастлфорде.
- Ну, как все прошло?
- Отвяжись.
Я просидел целый час над тремя пинтами пива к тому моменту, как появился Барри. Бар закрывался, и подавляющее большинство посетителей уже отвалило домой, чтобы съесть свои воскресные обеды.
Он взял пинту, сел и вытащил сигарету из моей пачки.
- Ты там Джонни случайно под кроватью не нашел?
У меня было хреновое настроение.
- Чего?
Барри заговорил медленно:
- Джонни Келли. Великая Белая Надежда?
- А что с ним? - сказал я, видя, что он вот-вот помрет от смеха.
- Господи, мать твою, Иисусе, Эдди!
Кубки и призы. Черт.
- Он что, Гарландам родня?
- Еще один приз в студию, черт тебя побери. Он - брат Полы Гарланд, мать твою так. Живет там с тех пор, как умер ее муж, а его бросила эта фотомодель.
Меня снова кинуло в жар, кровь закипала.
- У нее умер муж?
- Е-мое, Данфорд. Тебе следовало бы знать такие вещи.
- Черт.
- Так и не оправился после Жанетт. Заглотнул ствол два-три года тому назад.
- И ты об этом знал? Что ж ты мне-то не сказал?
- Отвали. Делай свою долбаную работу сам или спрашивай, чтобы тебе подсказали. - Барри сделал большой глоток из кружки, чтобы спрятать свою чертову улыбку.
- Хорошо. Я спрашиваю.
- Ее муж покончил с собой примерно в то время, когда их Джонни начал делать себе имя как на поле, так и вне поля.
- Он типа такой Добрыня Никитич?
- Ну да, первый парень на деревне. Женился на Мисс Суперкобыле Всея Уэстона - в 1971-м, кажись. Но, увы, не долго музыка играла. Так что, когда она собрала манатки, он переехал жить к старшей сестренке.
- Джорджи Бест от Лиги регби?
- Не думаю, чтобы ты особенно внимательно следил за Лигой, пока был на юге.
Собрав остатки гордости, я сказал:
- Да, там о ней на первой полосе не писали, это уж точно.
- Ну, здесь-то писали, и тебе, мать твою, было бы полезно быть в курсе.
Я закурил очередную сигарету, ненавидя его улыбающуюся варежку и его самого за то, что он намеренно наступал на мою любимую мозоль.
Но к черту гордость и поражение. Я сказал:
- Значит, Пол Келли у нас в отделении - он кто ему?
- Двоюродный брат, что ли. Спроси сам.
Я сглотнул, клянясь себе, что это - в последний раз.
- И Келли сегодня не пришел на игру, так?
- Не знаю. Придется тебе это выяснить, не правда ли?
- Ага, - буркнул я, молясь, чтобы глаза мои не наполнились слезами.
Чей-то голос прогрохотал:
- Время, господа. Мы закрываемся.
Мы допили пиво.
- Ну, а как у тебя прошло с миссис Доусон? - спросил я.
- Она сказала, что моя жизнь в опасности, - улыбнулся Барри, вставая из-за стола.
- Шутишь? Почему?
- А почему бы и нет? Я слишком много знаю.
Мы вместе вышли на парковку.
- Ты ей веришь?
- У них есть данные на каждого из нас. Вопрос только в том, когда они ими воспользуются. - Барри затушил сигарету в гравии.
- А кто это - они?
Барри рылся в карманах, ища ключи от машины.
- У них нет имен.
- Да ладно, - засмеялся я. Три пинты и свежий воздух прибавили мне смелости.
- Есть же отряды палачей. Так почему бы одному из них не заняться Барри Гэнноном?
- Отряды палачей?
- А ты думаешь, это говно только к индийцам и желтым относится? Отряды палачей есть в каждом городе, в каждой стране.
- Ты совсем рехнулся. - Я повернулся и пошел прочь.
Барри поймал меня за руку.
- Их готовят в Северной Ирландии. Им там дают кой-чего для затравки, а потом отправляют домой голодными.
- Отстань ты от меня, - сказал я, вырывая руку.
- А что? Ты действительно веришь, что все эти пабы взрывают ирландские хулиганы в спецовках, которые тусуются за мешками, бля, с удобрениями?
- Ну да, - улыбнулся я.
Барри посмотрел на землю, взъерошил себе волосы и сказал:
- К тебе на улице подходит человек и спрашивает, где найти такой-то адрес. Как ты думаешь, он потерялся или он тебя допрашивает?
Я улыбнулся:
- Большой Брат?
- Он наблюдает за тобой.
Я взглянул на сереющее небо и сказал:
- Если ты ей правда поверил, то надо кому-то об этом сообщить.
- А кому я могу сообщить? Слугам закона? Эти люди и есть закон, мать их ети. Жизнь каждого в опасности.
- Ну так зачем тогда жить? Почему бы не покончить с собой, как Гарланд?
- Потому что я верю в добро и зло. Я верю, что предстану перед судом и судить меня будут не они. Так что пошли они все на хер, вот что я тебе скажу.
Я посмотрел на гравий под ногами, мне хотелось отлить.
- Ну, ты едешь или нет, придурок? - сказал Барри, поворачивая ключ в замке.
- Мне в другую сторону.
Барри открыл дверь.
- Ну, тогда до встречи.
- Ага, увидимся. - Я повернулся и пошел по парковке.
- Эдди!
Я повернулся и прищурился на бледнеющее зимнее солнце.
- Значит, у тебя никогда не возникало непреодолимое желание спасти нас всех от зла?
- Нет, - крикнул я через пустую парковку.
- Врешь, - засмеялся Барри, закрывая дверь машины и заводя двигатель.
15:00, воскресенье, Кастлфорд, в ожидании автобуса на Понтефракт и, слава богу, вдали от безумств Барри Гэннона. Три с половиной пинты - и я почти рад вернуться к своим крысам.
Крысолов: история, тронувшая сердца йоркширского народа.
На дороге показался автобус - я выставил большой палец.
Крысолов: Грэм Голдторп, опустившийся учитель музыки, ставший официальным городским крысоловом, задушивший чулком свою сестру Мэри и повесивший ее в камине в прошлый Хэллоуин.
Я заплатил водителю и пошел в самый конец одноэтажного автобуса - покурить.
Крысолов: Грэм Голдторп, унявший с помощью дробовика свое неспокойное сознание, в котором роились видения бесконечных нашествий грязных бурых крыс.
Мэнди сосет пакистанцам - гласила надпись на спинке сиденья передо мной.