* * *
Огромное каменное здание администрации графства было построено в конце прошлого столетия. В нем помещались все учреждения графства, архивы и даже тюрьма. Оперативный отдел, офис шерифа и тюрьма находились на нижнем этаже с входом с заднего двора. Возле здания стояли помимо кареты полицейской лаборатории еще несколько служебных машин.
Я нисколько не была бы удивлена, если бы шериф отказался меня принять, но он попросил меня подождать, пока не закончится совещание в кабинете медицинского эксперта. Атмосфера офиса шерифа, да и всего оперативного отдела, несмотря на современную мебель, напоминала те времена, когда отправление правосудия находилось в одних руках. Я поделилась своим впечатлением с помощником шерифа.
- Мы еще храним кое-что из старых традиций, - ответил тот. - Например, мистер О’Мэлли готовит пищу заключенным, получая за это поденно. Прошлой осенью он построил себе квартиру на этой территории, и теперь они с женой живут здесь. Мы, профессионалы, полицейские офицеры, можно сказать, карьерные кадры, но есть и другие особые полицейские силы, они сохраняют традиции старых "комитетов бдительности". Две недели в году у них учеба и тренировки в полицейской школе штата, у шерифа особая забота о них, чтобы они всегда были в форме - гимнастика, стрельба по целям, тренировки. У нас один враг, мэм. Это мое личное мнение. Небольшое словцо на четыре буквы.
Очевидно у меня был вид шокированной дамы. А ему только того и надо было. Его строгое лицо расплылось в широкой улыбке.
- Пиво.
Я поинтересовалась численностью и тех и других сил.
- Регулярных полицейских у нас двадцать четыре человека плюс, разумеется, священник. А в особых - около сотни. Они все добровольцы и не на жаловании. Они - как бы это сказать, да вы знаете эту поговорку, - больше католики, чем сам папа римский. Некоторые и вправду такие. Я с удовольствием ухожу домой, когда кончаю дежурство, снимаю обувь и забываю все о работе, а вот эти ребята продолжают околачиваться здесь и ждут, чем бы заняться.
- Почему они не становятся профессиональными полицейскими?
- Хороший вопрос, мэм. Мне самому хотелось бы это знать.
Спустя несколько минут я лицезрела миссис О’Мэлли. Она задержалась у стола, чтобы взять подписанную форму, подтверждающую, сколько порций тюремной еды она сегодня выдала заключенным. Она отнюдь не напоминала почтенную матрону. Такой миловидной блондинке с капризным лицом, которую я видела перед собой, небезопасно было общаться с заключенными, подумала я. Наверное, она все же не сталкивается с ними, а занимается попечительским надзором над тюремной кухней. Миссис О’Мэлли посмотрела на меня с явным любопытством.
Помощник шерифа представил меня:
- Миссис Осборн, журналистка. Шериф попросил ее подождать.
- У Джона Джозефа еще не было ленча. Это вы пишете о Стиве Хиггинсе?
- Да, я.
- Я так и подумала, - заметила она, явно спеша по своим делам. - Не хотите ли заглянуть в нашу кухню, пока ждете шерифа?
- С удовольствием, - согласилась я.
- Конечно, в ней нет ничего особенного, - заявила миссис О’Мэлли, когда мы шли по коридору к двери, ведущей в тюремное крыло здания, - но если вам больше нечего делать, почему бы не посмотреть. - Звонок на двери прозвучал так громко, что, казалось, отозвался в каждом уголке здания. Столь же всепроникающим был запах карболки, хотя даже он не смог заглушить вонь сточных вод и противный запах плесени.
- Стив, должно быть, потрясен тем, что произошло утром в студенческом городке?
- Да. - Что еще могла я ей ответить? Я подумала, что это замечание должно было убедить меня в ее дружеской близости с Хиггинсом.
Следующую дверь одним поворотом ключа открыл перед нами охранник.
- Надеюсь, у вас с собой нет оружия? - справилась миссис О’Мэлли.
- Только пишущая ручка, - ответила я.
- Может, вам лучше оставить у Джека вашу сумочку?
Вспомнив "электрика" Ковача, я решила не делать этого, и, показав охраннику свое журналистское удостоверение, прошла в дверь, не расставаясь с сумочкой.
Видимо, в глазах полицейских стражей я не выдерживаю никакого сравнения с миссис О’Мэлли, явно не в их вкусе. Впервые мне как женщине это было совершенно безразлично. Меня коробили фамильярные отношения миссис О’Мэлли с копами и удивляло отсутствие других женщин в штате тюрьмы, хотя бы, например, монахинь.
В кухне царили чистота и безукоризненный порядок, пахло хозяйственным мылом и луком. Миссис О’Мэлли объяснила, что готовит только ночью. Летом здесь прохладно, вот она и привыкла стряпать по ночам.
Кто-то из заключенных, кого, видимо, поощрили за примерное поведение работой на кухне, до блеска начистил алюминиевые кастрюли. Жена шерифа, взяв одну из них, посмотрелась в нее, как в зеркало, и улыбнулась. Дежурный по кухне следовал за нею по пятам, не сводя с нее жадных глаз. Из-за неловкой ситуации я стала нервничать.
- Он плохой мальчик, - понизив голос, объяснила мне миссис О’Мэлли. Мальчику было на вид не менее сорока.
Мне нечего было ей сказать.
Миссис О’Мэлли предложила мне подождать ее мужа в их доме: - Поговорить можно и тогда, когда он займется своим ленчем.
Шериф О’Мэлли пришел не один, а с двумя помощниками. Одного из них я уже видела. Это был Эверетт, которого я с Гиллспи встретила сегодня утром у входа в подвал административного здания. Наклонившись к шерифу, он что-то сказал ему на ухо.
Я села.
- Не знала, шериф, что вы хотели меня видеть, - сказала я, приготовившись к обороне. - Я же пришла к вам с жалобой на незаконное вторжение в мой номер в отеле, - или во всяком случае, вторжение без моего разрешения, - одного из ваших людей. Целью этого нарушения, я уверена, была установка подслушивающего устройства. Зачем, один бог знает, или, возможно, вы?
- Ничего не понимаю. Вы хотите сказать, что нашли подслушивающее устройство в своем номере?
- Я хочу сказать, что застала одного из ваших людей, который якобы снимал в моем номере старую электропроводку.
- Ковач?
- Ковач.
Миссис О’Мэлли внесла в судке пирог с курятиной и поставила его перед мужем. Он проколол ножом в нескольких местах поджаристую корочку, чтобы выпустить пар, и вдруг посмотрел на меня с неожиданной улыбкой.
- Но, миссис Осборн, Ковач - служащий электрической компании.
Я не надеялась на особо любезный прием, но никак не ожидала такой примитивной лжи.
- Энни, когда будешь подавать десерт, угости и миссис Осборн. И захвати с собой блокнот. Вы не возражаете, миссис Осборн, если я сниму с вас показания?
- Какие?
- О вашем общении с Эндрю Гиллспи, например. Все, кто с ним общался, находятся под подозрением в убийстве профессора Ловенталя. Вы, разумеется, еще не знали об этом, когда сегодня утром пытались незаконно проникнуть в здание администрации университета. Но что делал там Гиллспи? Вы - репортер, в вашем случае это понятно. А он просто решил воспользоваться вами, чтобы проникнуть в здание.
- В таком случае, шериф, вам нужно снять показания прежде всего с самого Гиллспи.
- Я уже снял их, спасибо.
- Шериф, мы тогда еще не знали, что было совершено убийство. Охрана здания была отлично организована.
- Настолько отлично, что вам удалось обойти здание сзади и получить ту информацию, которую вам не удалось получить с парадного входа.
Я еле удержалась от смеха, ибо это была сущая правда.
- Эд Ковач представился вам как помощник шерифа?
- Нет.
- Но вам не составило большого труда узнать, кто он, не так ли? С одной стороны, вы считаете нас гестапо, а с другой - полицией.
Шериф разрезал пирог на несколько частей и стал есть его. Он жевал с какой-то автоматической аккуратностью, не выказывая особого удовольствия.
Миссис О’Мэлли падала десерт: яблочный пудинг, аппетитно пахнущий корицей, а к нему поставила на стол сливочник, полный до краев.
- Заключенным мы даем сгущенное молоко, - пояснила она, - а эти сливки с фермы Стива Хиггинса.
- Как вы можете догадаться, миссис Осборн, конечно, не он сам их нам доставляет, - не удержался сострить О’Мэлли.
- Очень остроумно, - язвительно заметила его жена. - Моя мать и покойная Ненси Хиггинс были подругами.
Шериф наконец поднял голову от тарелки. Его холодные глаза остановились на жене.
- Это правда, Джон Джозеф.
- Да, это правда, - согласился шериф и, поставив тарелку с десертом на грязный судок, стал так же размеренно жевать пудинг. Про себя я уже решила, что он убежденный трезвенник.
Позднее я узнала, что не ошиблась.
Откусив кусочек пудинга, поставленного передо мной, я тут же определила его несвежесть, и осторожно отодвинула тарелку. Когда миссис О’Мэлли наконец села передо мной с блокнотом наготове, я извинилась, сказав, что у меня аллергия на корицу.
С такой же прямотой и сосредоточенностью, с какой О’Мэлли атаковал пирог с курятиной, он начал допрос. Его интересовало Братство безопасности на шахтах. Он пытался выведать у меня все, что мог мне сказать об этом Гиллспи. Особенно его интересовало собрание Братства, состоявшееся в доме Гиллспи вчера вечером.
Я совсем не собиралась сообщать шерифу ни состав этой организации, ни ее цели, поэтому сказала лишь то, что сама слышала в разговоре Гиллспи с помощником шерифа Эверетом. Разумеется, я ни словом не обмолвилась об откровенном рассказе Гилли о положении в городе. Мой опыт общения с людьми, которые думают одно, говорят другое, а выпытывают третье, тоже научили меня этому искусству.
О’Мэлли вдруг резко поменял тему:
- Мне известно, что вы уже успели уделить время также и доктору Форбсу.
- Совсем незначительное, шериф. Всего одна короткая прогулка по студенческому городку.
- Вино, бренди и все такое прочее, - О’Мэлли так скривил губы, словно собирался произнести слова Библии о "злой похоти".
- И не более того, - пробормотала я, не веря в то, что Форбс оказался настолько болтлив. Да и вообще, посмел ли он назвать шерифу мое имя.
Шериф умолк на несколько секунд, как бы раздумывая. Миссис О’Мэлли, взяв его ложку, отломила кусочек от нетронутого мною пудинга и, едва попробовав его, брезгливо сморщилась.
- Странный вкус, вы не думаете?
О’Мэлли сердито отодвинул свою тарелку.
- Ради Бога, Энни, - раздраженно воскликнул он.
Миссис О’Мэлли встала и убрала грязную посуду, поставив ее на доску у мойки.
- Вам, конечно, известно, что он разыскивал вас вчера вечером?
Мне стало не по себе, потому что я была уверена, что шериф лжет, но его вопрос имел прямое отношение к убийству.
- Нет, я об этом ничего не знаю, - сказала я.
- Вчера в одиннадцать вечера он справлялся о вас у портье в отеле. Ему сказали, что вы рано поднялись к себе. Он ушел, но проверил не светится ли ваше окно. У вас было уже темно. Тогда он снова вернулся в отель, чтобы выпить, а затем ушел домой. Что вы об этом думаете?
Это было похоже на подсказанное алиби для Форбса и к тому же шитое белыми нитками, и я ничего не ответила.
- Не знала, что он такой романтик, - сказала я потом и чуть улыбнулась.
- А теперь вы знаете, и вам смешно, - заметил шериф. - Мне же это не кажется странным. Он разведен, ведет одинокую жизнь и вдруг появляется привлекательная женщина с интереснейшей профессией. Она обедает с ним и совершает прогулку. А бедняга всю ночь работал над тем, во что она его впутала. Он устал, ему надо расслабиться. Он молод и здоров, поэтому он встает и идет искать ее. Не все же журналистки ложатся спать вместе с курами. - Он развел руками, подтверждая разумность всего того, что говорил. - Я не вижу во всем этом ничего смешного.
Я не стала с ним спорить. Мне тоже казалось, что его доводы разумны. Вернее, почти разумны.
О’Мэлли встал и коротким кивком закончил разговор.
- Вам не составит труда немного подождать? Энни напечатает и вы подпишете показания.
Странно, что меня просят об этом, ведь в течение всей беседы я преимущественно молчала.
За шерифом последовали два его помощника. Провожая их взглядом, миссис О’Мэлли с облегчением вздохнула.
- Я сейчас дам вам мятные леденцы освежить дыхание, - сказала она.
- Это совсем не нужно, - возразила я.
Но она все же достала из буфета леденцы.
- Интересно, заметил ли Джон Джозеф, что ел заплесневелый пудинг. - Она хихикнула. - Боюсь, мы этого никогда не узнаем. Я быстро все напечатаю. Подождите меня в гостиной, там можно полистать журналы, если вам захочется.
Я пошла в гостиную из чистого любопытства. Мне хотелось узнать побольше об этой странной парочке. Комната походила на приемную врача, если бы не пепельницы, полные окурков после прошедшего здесь совещания. Интерес представляли групповые фотографии, на одной из которых Стив Хиггинс благосклонно смотрел на сжатые кулаки О’Мэлли.
Когда миссис О’Мэлли вернулась и я подписала бумагу, которая ровным счетом ничего не значила, мне показалось, что ей не хотелось отпускать меня.
- Как выглядит этот "Эрмитаж"?
Меня удивило, что она там никогда не бывала.
- Джон Джозеф ездит туда только один, - сказала она.
Я описала ей поместье Хиггинса. С особым, почти детским любопытством она расспрашивала о кухне.
- А там есть… экономка?
Я сначала растерялась, но, почувствовав, что за этим что-то кроется, решила, почему бы не рискнуть? Это лучше, чем неожиданные сюрпризы в газетах.
- Я думаю, что это Лори.
- Какая она?
- Очень деловая.
- Я хочу сказать… она сексапильная?
- Это зависит от вкуса, вы не считаете? Я бы сказала это о вас. О ней же трудно это сказать. Но ведь это ничего не значит.
Миссис О’Мэлли рассмеялась звучным гортанным смехом.
- Думаю, да, - ответила она.
Прежде чем уйти, я спросила ее:
- Откуда вам известно, что я пишу статью о Хиггинсе?
- Кажется, мне об этом сказал Тарки. - Когда я вопросительно посмотрела на нее, она добавила: - Это помощник мужа. Его зовут Таркингтон.
- А как он узнал?
И тут я увидела, как она закрывается, подобно цветку перед закатом солнца.
- Думаю, - помолчав, промолвила она, - Джон Джозеф сообщил ему это после разговора с Форбсом.
Миссис О’Мэлли оставила меня у двери в коридор, соединяющий главное здание с тюремным крылом. Я могла бы сейчас же покинуть его, но, увидев в окно группу молодых людей, которых полицейские подгоняют ко входу в главное здание, не раздумывая, поспешила вернуться в оперативный отдел. Молодые люди были уже там и ждали, когда у них возьмут отпечатки пальцев. Их было пятеро, они были совсем юными, на их лицах был вызов. Они молчали.
Меня заметил один из полицейских и постарался изолировать от задержанных, это помешало мне разглядеть их.
- Вы рискуете, мэм, потерять право присутствовать на судебном разбирательстве.
- А и не собираюсь присутствовать. Зачем? Скажите, среди задержанных есть человек по имени Йегер?
- Вот он, мэм! - я окинула быстрым взглядом полноватого молодого парня в очках с толстыми стеклами. Двое полицейских проводили меня до дверей.
Я позвонила Гилли из уличного телефона-автомата. Ответила Нора.
Я сообщила ей, что шериф задержал Йегера и еще нескольких молодых людей.
Глава 7
Меня раздирало двойственное чувство: хочу я видеть Рэндалла Форбса или нет. Рассказ шерифа о ночном блуждании Рэндалла вокруг отеля в надежде увидеть меня прежде всего вызвал у меня негодование. Я не поверила этому. Но Рэндалл мог быть там: ему нужны были свидетели. Возможно, ему только это и было нужно. Тогда весь его рассказ - просто ложь. Он не собирался видеть меня, а хотел лишь сказать кому-нибудь в отеле, что пришел, чтобы повидаться со мной. Другая половина моего "я" была более благосклонно настроена: да, его поведение могло казаться странным, поэтому вынужденный объяснить шерифу О’Мэлли, где он был в такой-то час и почему, Форбс решил для пущей убедительности рассказать даже о вине, которое мы пили, и о прогулке по студенческому городку… Единственное, в чем я теперь хотела убедиться после всех этих предположений, так это в том, что мое доброе мнение о Рэндалле Форбсе не изменилось. Что его удивительная искренность и наивность по-прежнему восхищали меня… Господи, спаси меня, бессильную помочь ему! Я снова вернулась в студенческий городок.
В вестибюле Административного корпуса, в этом просматривающемся насквозь аквариуме, я встретила кое-кого из коллег журналистов, дожидавшихся встречи с деканом Борком. Среди них был и Стью Розен, старый чикагский друг и собутыльник. Он сказал, что ходят слухи о том, что к расследованию подключено ФБР. Я восприняла это спокойно, такое происходит автоматически, если учесть личность и характер работы Ловенталя. Вместе со Стью я направилась к декану Борку на брифинг. Я надеялась, что Форбс тоже будет там. Но его не было. Когда Стью спросил декана, над чем работал Ловенталь, Борк ответил, что по просьбе правительства это пока не будет оглашаться. Журналистов прежде всего интересовали левые взгляды профессора, на что Борк неизменно отвечал, что в это время не работал в институте и ему не известны связи Ловенталя. Кроме его участия в движении за мир.
- А мы все за мир, не так ли, джентльмены?
После пресс-конференции Борк попросил меня остаться.
Когда все разошлись, он сказал мне:
- Жаль, что вам вчера не удалось познакомиться с ним. Когда-нибудь мы будем думать, что это самое выдающееся событие в жизни города Венеция, - он сел, сложив руки на животе. - Странно, - начал он, - как на одно и то же событие, скажем, случившееся вчера, сегодня уже смотришь по-иному. Мне казалось, что вчера Ловенталь был готов к переменам, - не к таким, конечно, как эта, - но к настоящим переменам. Он все время старался выдвинуть вперед Форбса. Похоже, профессор собирался покинуть нас, оставив преемником Форбса.
- А вы этого не хотите? - прямо спросила я.
- Напротив. Однако он, кажется, в это сам не верит. Сейчас он нам очень нужен.
- Из-за той работы, которую они вместе с Ловенталем начали?
- Отчасти да. Но мы до сих пор не уверены, стоящее ли это дело. Да и Форбс или Ловенталь вряд ли знали, на что можно надеяться.
- Полученный грант должен ободрить и поддержать Форбса.
Борк пробормотал что-то одобрительное.
- Боюсь, как бы он не запаниковал, что из-за смерти Ловенталя грант аннулируют. Я хотел было сам написать в Фонд и убедить их в том, что мы верим в Форбса, но передумал, ибо это было бы ничем не оправданным оскорблением Форбса. Люди в Фонде также могут счесть это алчностью. Нам следует позаботиться, чтобы он был в лучшей форме.
- Возможно, не совсем этично спрашивать сейчас об этом, но какие у вас предположения относительно причин смерти Ловенталя?
- Много и ни одного. Я не стану комментировать задержание шерифом нескольких студентов якобы для дачи показаний.
- Могу спросить, почему вы не хотите это комментировать, доктор Борк?
Он долго думал, надувая щеки, и, наконец, изрек:
- Без комментариев.
- Кажется, я понимаю, - сказала я, вспомнив, какие цели и задачи поставило перед собой Братство безопасности шахт.