Тут он встретился со мной глазами и сразу остыл, сообразив, что мне не нравится его слишком свободная манера говорить. Однако его новость заставила меня задуматься.
- Подожди. Закрой-ка на минутку дверь, а заодно и пасть, чтоб не было сквозняков…
Дверь он закрыл, но спрятать два ряда сверкающих зубов так и не смог.
- Но мне казалось, - сказал я, - что теперь верховный владыка - это я?
- Во Франции - да, - признал Пауло.
- Значит, Каломар…
Я умолк, потому что наконец-то вспомнил. Конечно же, это имя я знал хорошо и давно. Как же я мог забыть: в тюряге мне им все уши прожужжали!
Каломар работал со всем миром. Для него не существовало ни границ, ни океанов… Он получал товар из первых рук. По-моему, он занимался еще и камешками и частично заправлял делами Алмазной биржи…
- Он здесь? - спросил я.
Пауло слабо кивнул. Он был весь серый: приезд Каломара произвел на него несомненный эффект.
- Пригласи, - сказал я.
Он вышел, и я машинально поправил узел своего галстука, купленного за десять тысяч франков. Потом краем глаза проверил, в порядке ли моя коллекция виски; она была в порядке. Появление этого международного магната под моей крышей погружало меня в состояние сладкой эйфории: оно безошибочно доказывало, что в преступном мире я стал по-настоящему крупной величиной.
Когда дверь наконец открылась, мое сердце билось довольно беспорядочно. Я жадно посмотрел в дверной проем и увидел седого-седого старца, опирающегося на трость.
Он был невероятно морщинистый; его кожа имела ярко выраженный сероватый оттенок. На нем были голубой костюм и демисезонное пальто из верблюжьей шерсти.
От этого персонажа веяло чем-то благородным и одновременно вульгарным. Он остановился на пороге, обвел комнату оценивающим взглядом и двинулся вперед.
Я вскочил со своего кресла и пошел ему навстречу, протягивая руку. Старик без особой радости посмотрел на мою пятерню, помедлил и вяло пожал ее.
- Садитесь, мсье Каломар, - с трудом выговорил я, взволнованный появлением этого незаурядного человека.
Он опустился в кресло, расстегнул пальто и поставил трость между ног. Затем поднял на меня недоверчивый и слегка осуждающий взгляд.
- Значит, вы и есть Капут? - спросил он.
У него был певучий голос и ужасный восточный акцент. Когда он говорил, его вульгарные черты выплывали на поверхность сильнее, нежели благородные; но постепенно я начал замечать в нем и третью, наиболее тревожную особенность. Этот человек был таким же бесчувственным, как лежащее на моем столе бронзовое пресс-папье.
- Да, это я, - сказал я, слегка раздраженный его пренебрежительным тоном. - Чем могу быть полезен?
Вместо ответа он задал мне новый вопрос.
- Это вы убили Кармони, не так ли?
Слово "убили" покоробило меня. Неприятное чувство, вызванное обликом старика, начало сменяться глухим озлоблением. Я злился на него за то, что он взволновал меня, а еще больше - за то, что говорил со мной таким желчным тоном… Чтобы он не принимал меня за слизняка, я решил слегка поставить его на место.
- Мне кажется, вы недостаточно хорошо знакомы с французским языком, мсье Каломар. Даже самый вшивый репортер не стал бы называть это обычное сведение счетов таким громким словом.
В его глазах вспыхнуло пламя.
- Я пришел сюда не за уроком французского, - сказал он.
- Очень хорошо: мне тоже не хотелось бы тратить время на уроки.
Он сложил руки на набалдашнике трости, который показался мне сделанным из чистого золота.
- Итак, - продолжал он, распрямляясь, - вы свели счеты… Правильно я говорю?
- Правильно.
- …Свели счеты с Кармони и заняли его место. Верно?
- Верно.
- Позвольте узнать, почему?
- Скажем - мне нужна была квартира. И давайте поговорим о чем-нибудь другом.
- Мне не нравится ваша манера принимать гостей, Капут!
Его глаза стали похожи на два сгустка крови. Они порядком напугали меня. Но я решил, что не позволю ему укротить себя простым взглядом.
- А мне не нравится ваша манера гостить! - храбро отпарировал я.
Он задумчиво постучал свой тростью по полу. А затем сделал то, чего я меньше всего ожидал от него в такой напряженный момент: он улыбнулся мне.
- Мне кажется, мы избрали не слишком удачное начало, - заметил он. - Это может пагубно отразиться на наших дальнейших взаимоотношениях.
- Я не думаю, что таковые будут иметь место, мсье Каломар.
- А я убежден в обратном.
- Неужели?
- Да…
Он откинулся на спинку кресла и показался мне еще более старым, чем в первую минуту.
- Вы уже слыхали обо мне, Капут?
- Немного. Вы, насколько я понимаю, козырный туз. Вообще-то ваш визит для меня большая честь, однако ваше поведение меня разочаровывает. Должен вас предупредить: я совершенно невосприимчив к угрозам.
Старик наклонился вперед. Его морщины были такими частыми и такими глубокими, что щеки напоминали гриб, на который смотришь снизу. На левой скуле у него было розоватое пятно - скорее всего, шрам.
Он повертел трость в руках, и набалдашник засверкал под солнечными лучами, бьющими в открытое окно.
- Я сомневаюсь, что вы надолго задержитесь в этой среде, - сказал он.
- Это ваше личное мнение?
- Нет, это мое глубокое убеждение. Вы - всего-навсего лесоруб, тогда как в бизнесе - особенно в некоторых его видах - главное не руки, а голова.
- Однако, мсье Каломар, бывают случаи, когда руки тоже нужны.
- Например?
- Например, для того, чтобы выбрасывать из кабинета старых сварливых сморчков! - Я ударил кулаком по столу. - Если вы хотите сказать что-то конкретное - говорите и убирайтесь! Я хозяин в этом доме!
- Нет, - мягко сказал он. - В этом доме хозяин я!
II
Даже если бы мне на голову высыпали самосвал кирпичей, я и то не был бы так ошарашен. Мгновение я стоял неподвижно, разинув рот и широко раскрыв глаза. Потом начал понимать. И от того, что я понимал, вставали дыбом все космы у меня на куполе.
Знаменитый, всесильный Кармони на самом деле был лишь одной из пешек в руках великого босса - то есть Каломара. Спихнув Кармони с трона таким скоростным методом, я спутал все карты. Каломар приехал призвать меня к благоразумию. А я-то уже возомнил себя полновластным хозяином всей национальной мафии! Нет, ей-Богу, тут было отчего всадить себе пулю в задницу!
- Я вижу, вы начинаете понимать, - проговорил старик.
Я взял бутылку виски и поставил на стол два стакана, желая получить время на размышление.
- Мне не нужно, - сказал продавец кайфа с коротким жеманным жестом.
Я убрал второй стакан, нацедил себе слоновью дозу виски и выпил ее по-американски - одним большим глотком. Однако Каломару, видимо, уже приходилось присутствовать при подобных подвигах, потому что он и глазом не моргнул.
- Итак, - сказал я, - не перескажете ли вы мне краткое содержание предыдущих серий?
- Запросто. Оно умещается в одной строчке: это дело принадлежит мне.
- Доказательства?
- Мое слово.
Я заставил себя хмыкнуть, хотя хмыкать мне вовсе не хотелось. По правде сказать, этот диковинный персонаж внушал мне нешуточный страх.
- Этого маловато, - возразил я, - В тюрьме я прочел на розовых страницах словаря латинское изречение: "верба волант", что означает…
Тут он поднял свою трость с золотым набалдашником и грохнул ею по столу.
- Плевать мне на ваши латинские изречения, Капут! Вы, кажется, до сих пор не поняли, кто я такой, и мне придется призвать вас к порядку. Вы напрасно судите о других людях по себе: убийцы видят все в искаженном свете!
Я почувствовал, что бледнею.
- Что?!
Я инстинктивно поднес руку к карману, но он пожал плечами и большим пальцем отбросил вниз набалдашник трости. Я увидел, что трость на самом деле представляет собой нечто среднее между длинноствольным пистолетом и карабином.
- Девять миллиметров, - объявил Каломар. - Одно движение - и вы мертвец, понятно?
Он внезапно переродился. Передо мной был уже не тот старый пердун, а настоящий главарь, трезвый, беспощадный… Я посмотрел на черное отверстие в трости. Фокус был несколько старомодный, но будучи показан в нужный момент разговора, производил хороший эффект.
- А теперь, Капут, положите свои поганые красные руки на стол и слушайте меня внимательно. Я контролирую торговлю наркотиками во всех пяти частях света. Я получаю свою долю с продажи каждого грамма порошка. До вас уже многие пытались получить полную самостоятельность. Поверьте, это не принесло им удачи. Вы, вероятно, считаете себя очень сильным, потому что смогли ускользнуть от полиции и убить такого человека, как Кармони; знайте же, что вы - пустое место по сравнению с той силой, которую я представляю! А теперь перейдем к более серьезным вещам: к подсчетам.
Он достал из кармана блокнот - дрянной черный блокнот за три франка пятьдесят сантимов:
- С того момента, как вы возглавили здешнюю торговлю, ваша прибыль, по моим подсчетам, составила сто шестьдесят пять миллионов. Две трети этой суммы принадлежат мне, остальное - вам и вашим людям.
Я знал, что старик прав. Он был здесь главным и приехал вытряхнуть свою долю. Я сразу погрустнел, потому что, наученный горьким опытом, запрятал почти все эти деньги в надежное место.
- Почему вы выжидали целых три месяца, прежде чем показать нос, Каломар?
Он улыбнулся.
- Чтобы посмотреть, на что вы годитесь… После смерти Кармони мне все равно пришлось бы искать ему достойную замену, а такие люди на дороге, увы, не валяются. И я сказал себе: а почему бы и не он? Раз ему удалось свергнуть Кармони, то, может быть, удастся и занять его место… Вы доказали, что так оно и есть, поскольку нынешние доходы организации практически равны прежним.
Браво! Старикашка умел играть…
- И что же?
- Я согласен оставить ваше место за вами, если будете работать по справедливости, вот и все. Для начала выплатите мне сто пятнадцать миллионов, а затем можно будет и заглянуть за горизонт…
Я был приперт к стенке и чуть не плакал. В самом деле, кому приятно узнать, что работал на кого-то другого? Вы думаете, что строите домишко для себя, а когда приходит время вселяться, приезжает какой-нибудь негодяй с ордером в кармане… Впору с горя сожрать свою шляпу!
- Я должен подумать!
Его лоб сморщился, как гармошка. Дело явно принимало скверный оборот.
- Все уже обдумано, Капут. Платите сто пятнадцать миллионов.
По его взгляду я понял: если я сейчас же не подчинюсь, что-то не замедлит произойти. Только я не представлял себе, что именно, и мне не терпелось это узнать.
- Предположим, что я позову своих ребят и прикажу им вышвырнуть вас отсюда???
- Если вы это сделаете, то не проживете на Свободе и десяти минут. Неужели вы думаете, что власти по своей доброй воле согласились оставить в покое убийцу-рецидивиста? Ничего подобного, мой мальчик: это я сделал все необходимое.
Я понял, почему мои трудности улеглись с такой легкостью.
Я попал в мышеловку. Выбор у меня оставался небольшой: подчиниться всем требованиям старика - или сунуть голову в узкое окно гильотины. Но что-то внутри меня булькало и кипело. Мой разум был готов подчиниться - ведь, собственно, даже с оставшейся частью прибыли можно было жить припеваючи, - однако мой инстинкт вставал на дыбы. Я решительно не желал выплачивать эти припрятанные миллионы.
В голове у меня мелькнуло, что вместе с прибылью от дела Бертрана мое состояние превышает триста миллионов. С ними я мог бы улизнуть, приклеить себе новое имя и осуществить свою давнюю заветную мечту, уехав в Южную Америку. Если же я решу продолжать бизнес под крылом Каломара, то рано или поздно окажусь на камнях. Старик был стар, а значит, более смертен, чем другие. После него организацию возглавят другие кардиналы, которые выставят меня за дверь. А в такой профессии за дверь выставляют всегда одинаково…
Он не сводил с меня своих маленьких проницательных глаз.
- Хорошо, Каломар, если так, я согласен.
- Тогда выкладывайте деньги.
- Минутку: они у меня не здесь.
- А где?
- В надежном месте!
- Едемте за ними.
Он встал, движимый яростной решимостью.
Мне оставалось только подчиниться. Я поднялся из-за стола и налил себе новый стакан виски. Он все пристальнее смотрел на меня своими мерзкими, налитыми кровью глазками.
И тут началось то, что я обычно называл "красным туманом". Все окружавшие меня предметы вдруг заплясали и сделались багровыми. Я выплеснул свой стакан в рожу старику. Алкоголь обжег ему глаза, и он испустил крик. Я выхватил у него из рук его дутую трость и цапнул его за галстук. Каломар вытянул руки вперед, но, ослепленный, не мог сопротивляться. Я затягивал, выкручивал его галстук своим мощным кулаком, полоска ткани резала мне пальцы, Каломар задыхался и словно тяжелел. Из его впалой груди доносился странный храп…
- Ну что, король? - проскрипел я. - Все так же уверен в себе? Что ж ты, несчастный, вздумал заявиться ко мне собственной персоной?! С убийцей нужно быть осторожным всегда. Всегда, понял?
Когда я его отпустил, он был уже совсем тяжелым и безмолвным. Я разжал руку, и он упал на ковер мертвее мертвого…
Я, отдуваясь, опустился в кресло. С момента моего восхождения на трон Кармони я уже успел немного заржаветь…
Я хлебнул виски прямо из бутылки. Горе мне, дураку! Что теперь начнется?!
Теперь вытянуть лапы из болота - это было что - то из области фантастики. Для меня все было кончено. Против очевидного факта не попрешь…
Я вызвал Пауло. Верзила вошел в комнату со слащавой миной, но его улыбка быстро исчезла. Он поискал взглядом Каломара, не нашел его, потому что труп лежал за моим широким столом, и вопросительно посмотрел на меня.
- Подойди ближе, да смотри не вступи! - сказал я как можно небрежнее.
Тут Пауло наконец заметил покойника - и начал разлагаться быстрее, чем Каломар. Его лицо сделалось биллиардно-зеленым; он стал похож на гигантский ядовитый гриб.
- Не падай в обморок, парень. Ты что, впервые видишь жмурика?
Хотя такого знаменитого он видел, пожалуй, действительно впервые. И это зрелище волновало его сильнее, чем похотливое подмигивание кассирши из соседнего кафе.
- Ты его завалил?!
- Если только он не загнулся от чахотки. Ладно, вскрытие покажет.
Пауло пришлось сесть.
- О, проклятье, - пробормотал он. - Какого ж ты хрена это сделал? Теперь нам всем морды поотрывают, это я тебе обещаю! Ты же знал, кто это такой… Лучше б ты угрохал президента - нам и то легче было бы выпутываться…
Он начинал меня раздражать. Чужая паника всегда действует мне на нервы.
- Спокойно, малыш… Не то проглотишь успокоительное моего собственного изготовления. Я не люблю истеричек.
Он постарался взять себя в руки.
- Зачем ты его замочил?
- Он свистел, что вся эта лавочка принадлежит ему, и предлагал мне должность управляющего. Ты можешь вообразить меня в берете и сером халате?
Это погрузило его в тягостные раздумья.
- Значит, Кармони был его подпоркой? - спросил он наконец.
- Совершенно верно. Быстро соображаешь: небось, смазал сегодня свои шестеренки?
- Странно… - вздохнул он. - Кто бы мог подумать?.. Он корчил из себя самого-самого…
- Он просто был хорошим актером, но всегда оставался пешкой. Зато вот у меня другие планы…
Тут я сказал себе, что вся эта трепотня ни к чему не ведет. Я только что создал ситуацию, которую следовало срочно уладить.
- На чем он приехал?
- На машине. У ворот стоит "роллс", здоровенный, как авианосец.
- Он был один?
- Нет: его ждет водитель, и не простой, а в адмиральской фуражке!
Фуражка, похоже, произвела на Пауло более сильное впечатление, чем сама машина.
- Ладно. Бери с собой Анджело, и пригласите водителя в дом. Только без шума, ясно?
- Ага… - неуверенно сказал Пауло.
- Я уже все продумал… Когда он зайдет, поставьте "роллс" в гараж.
- Попробуем…
Я задумчиво посмотрел ему вслед. Я понимал, что бросился вниз головой в самую паршивую историю во всей своей паршивой жизни. Я приблизился к окну и, не отдергивая штор, посмотрел, как мои парни подходят к "роллсу".
Все прошло хорошо. Анджело как нельзя лучше годился для таких поручений. Один глаз у него был голубой, а второй - карий; это само по себе уже придавало ему угрожающий вид. Когда он о чем-то просил, люди обычно спешили выполнить его просьбу.
Шофер, высокий худой субъект, вышел из машины; Пауло и Анджело встали по бокам, и все трое исчезли в доме.
Затем Пауло вернулся за машиной, а Анджело тем временем привел водителя ко мне.
Тот был молод и довольно хорошо сложен, несмотря на свой худосочный вид. Увидев своего шефа лежащим на полу, он подскочил и изумленно посмотрел на меня.
- Ему плохо? - спросил он.
- Вроде того… Ты давно у него работаешь?
- Со вчерашнего дня.
- А?!
Сначала я решил, что он заливает. Но нет, он говорил правду. На его раздосадованной физиономии была написана великая искренность.
- Я работаю водителем в опере. Машина моя собственная. Вчера он нанял меня на неделю. Кто мне теперь заплатит?
В этот момент вошла Сказка - такая красивая, что от неё перехватило бы дыхание у своры гончих псов. На ней была ночная рубашка из голубого шелка, и под рубашкой просвечивало то, что порядочная женщина показывает только своему любовнику.
Она посмотрела на труп, затем на водителя и наконец перевела свой вопросительный взгляд на меня.
- Что происходит, дорогой?
- Ничего страшного… Этот пожилой господин достойно встретил в моем кабинете свою смерть.
Водитель начал понимать, что попал в весьма необычный дом… Для такой ситуации я, наверное, казался ему чересчур спокойным.
- Надо бы сообщить в полицию, - пробормотал он.
Его взгляд блуждал по сторонам. Я цапнул его за пуговицу кителя и резко дернул на себя; пуговица осталась у меня в руке.
- Да что это вы?!
- Заткнись!
Он отшатнулся. Я позвал:
- Анджело!
Анджело вошел и по моему легкому кивку достал револьвер.
- Что все это значит? - не унимался сдатчик королевской колымаги.
- Помолчи!
- Ну, знаете! Да я сейчас…
Анджело дал ему правой в челюсть. Водила пошатнулся и ухватился за край стола. Сказка смотрела во все глаза… Я присел около трупа, разжал его старческую морщинистую руку, вложил в нее оторванную пуговицу и закрыл его пальцы, как крышку коробки.
Видимо, парень в кителе сообразил, что к чему, поскольку начал возмущаться еще громче. Тогда я дал ему ногой под дых, а Анджело добавил рукояткой пистолета по затылку.
Шофер растянулся на персидском ковре. Такие сувениры от Анджело наводили на размышления, и ему предстояло размышлять еще довольно долго…
Посреди всего этого появился Пауло. Он выглядел уже почти спокойным.
- Тачка зарегистрирована в Париже, - объявил он. - В бардачке лежала вот эта карточка.