* * *
Надежда Николаевна назначила мне встречу на явочной квартире своей тетки Тамары Васильевны. Лешка с Тамарой уединились в комнате у телевизора, а мы заперлись на кухне. Эта неугомонная женщина провела за короткое время целое частное расследование.
- Как я понимаю, - начала она, - мелкий шантажист Шпикач случайно стал свидетелем преступления, совершенного в доме напротив квартиры его подруги, и даже сумел сфотографировать сам момент убийства. Зачем кому-то понадобилось убивать неизвестную женщину и выдавать ее за актрису Гусарову, - этот вопрос мы пока отложим.
Может быть, этот кто-то - сама Гусарова, а может, и нет. Во всяком случае, в руках у Шпикача оказалась крайне опасная и важная фотография.
- А как фотография оказалась в альбоме бабы Вари?
- Тебе такой адрес - улица Марата, дом восемь, квартира восемь - ни о чем не говорит?
- Так это же адрес свекрови. Дом тот же, только у нее квартира пять, а это восемь, то есть в той же парадной на четвертом этаже.
- Это домашний адрес Шпикача, он там жил до ареста. Может, ты его даже видела.
Кстати, когда вы переезжали?
- Пять лет назад, в апреле, а точно не помню.
- Вот в это время он положил в альбом фотографию, очевидно, от кого-то скрываясь. Зачем он убил свою любовницу, этого я не знаю, может, они из-за этой карточки и поссорились, потому что в убийство из ревности не очень-то верится. Шпикача ловят на месте преступления и сажают на пять лет. Тут все сходится: проходит пять лет, он выходит на свободу и отправляется на поиски своей фотографии: по-видимому, она все еще представляет интерес, как инструмент шантажа. Он ищет в твоей квартире альбом. Поэтому перстень оставляет без внимания. Но тут происходит действительно случайное совпадение: пока он хозяйничает в твоей квартире, туда же вламывается рыжий незнакомец, на этот раз за перстнем.
Но рыжему не повезло: Шпикач убил его и убежал, не найдя альбома, которого в тот раз - тоже случайно - в квартире не было, он был у моей тетки. Вот так, мне кажется, развивались события.
- Но тот, кто приходил ко мне и назвался Андреем, - это ведь не, он?
- Разумеется, это не Шпикач, адвокат мне его описал, да и по возрасту Шпикач гораздо старше. Но это может быть его сообщник, поэтому он так спокойно и пришел в квартиру. Про него я тоже выясню.
До меня наконец дошла вся серьезность ситуации, и я жутко испугалась за Лешку.
Два дня прошли в сонном забытьи. На улице шел дождь, и я всего один раз вышла ненадолго за хлебом. Остальное время мы с Лешкой пили чай, слушали музыку и играли в перстень. На третий день с утра к нам заглянула Тамара Васильевна.
- Вы живы ли? А то я не слышу даже, как вы ходите. Ты, Маша, бледная. Болит что-нибудь?
- Все болит, - вздохнула я, - прямо как у старухи.
Я тут же устыдилась: ведь Тамаре Васильевне за семьдесят, но она не обиделась.
- Отдохнуть бы тебе надо, - сочувственно произнесла она, - в санаторий хорошо бы. Если солнце на тебя плохо действует, то в среднюю полосу, в Старую Руссу, например.
- Откуда деньги на путевку? - Я пожала плечами. - На еду-то не зарабатываю.
- Вот поэтому я и пришла, - оживилась Тамара. - Ты не подумай, что я вмешиваюсь, но ведь тебе нужна работа? Так вот, звонила мне тут одна женщина, старая приятельница. Давно мы с ней не виделись, а тут вдруг созвонились. И к слову так она и говорит, что в один дом нужна домработница.
Видя, что я сделала протестующий жест, Тамара зачастила:
- Я, конечно, понимаю, в каком ты состоянии, но там не надо ничего особенного делать Живет там одинокий человек, инвалид. У него есть какая-то дальняя родственница, она приходит проведать и покормить его, а тебе только надо будет раз в три дня прибрать немного да постирать.
- А инвалид какой - лежачий? - с опаской спросила я.
- Да нет, он вообще-то ходит, - Тамара замялась, - но несколько лет назад он попал в аварию, и теперь у него что-то с головой.
- Псих, что ли? Этого только не хватало!
- Да не то чтобы псих, но не буйный, - ответила Тамара Васильевна, не замечая, что логика в ее рассуждении хромает. - В общем, мое дело предложить, если надумаешь, скажи мне, я твой телефон дам этой родственнице инвалида, она сама позвонит. Но учти: платить там будут неплохо, а ты всего раз в три дня пойдешь туда на несколько часов, а Лешенька пока у меня побудет.
- Тамара Васильевна, не подумайте, что я неблагодарная, но вы мои физические возможности знаете: от ветра ведь качает.
- Надо брать себя в руки, - строго сказала Тамара. - Из дому почаще выходить.
Пока сама себя не преодолеешь, не поправишься.
Железные эти старики. Конечно, они и войну пережили, и блокаду, и послевоенный голод. У них был естественный отбор, слабые еще тогда вымерли. Но в одном Тамара права: надо брать себя в руки.
Андрей позвонил через три дня, сказал, что фотографии музей пока не отдал. И что он очень извиняется.
- Хорошо, я подожду, - ответила я спокойно.
Он помялся немного, чувствовалось, что он хочет что-то сказать, но не решается.
- Понимаете, - начал он, - они там спрашивают, не знаю ли чего-нибудь, ну, из бабушкиной жизни, ее воспоминания, а я, признаться, не очень-то помню ее рассказы.
Понятно, куда он клонит. Хочет опять прийти. Если снова позвать Надежду, он может что-то заподозрить. Ладно, рискнем, тем более что Надежда Николаевна позвонила мне вчера и сказала, что, как это ни странно, по всему выходит, что Андрей настоящий бабушкин внук, что она, получив от моей свекрови телефон квартиры, где проживала покойная Ольга Павловна, позвонила туда и выяснила, что старуха действительно умерла два месяца назад, что ухаживали за ней дочка Аля и внук Андрей и что после смерти Ольги Павловны комнату они продали этим же соседям. Так что фотография Андрею не нужна, и пришел он и впрямь по своему делу.
От этого разговора у меня стало почему-то легче на душе, и к приходу Андрея я даже купила к чаю кокосовое печенье. Но Андрей пришел с огромным тортом, который назывался "Маскарад", при виде его Лешка испустил боевой клич индейцев племени кечуа. Они удалились в маленькую комнату, откуда слышались возня и визг. Потом мы пили чай, и я добросовестно пыталась вспомнить рассказы бабы Вари. В моем изложении все занимательные истории выходили скучными, как вареная морковка. Возможно, все дело было в ликере…
Уже уходя, Андрей что-то подрегулировал в бра в прихожей, и оно перестало мигать. Потом он сказал, что зайдет послезавтра, принесет фотографии и заодно починит кран в ванной.
Заперев за ним дверь, я зашла в ванную.
Кран действительно подтекал, а я и не заметила. Все-таки что ему от нас надо? Я увидела в зеркале свое лицо с мешками под глазами, эти общипанные волосики… Сказать самой себе было нечего.
Лешка, не наигравшись, требовал на ночь сказки. Я согласилась, но перед этим заглянула ему в глаза:
- Ты помнишь наш уговор? Никому и никогда не говорить про перстень, ни при каких обстоятельствах.
- Но почему, разве перстень - это что-то плохое?
- Мы это уже обсуждали, - строго сказала я.
- Обманывать нехорошо, ты же сама говорила, - надулся сын.
- Я вовсе не учу тебя обманывать, ты должен просто молчать.
- А если меня кто-то прямо спросит про перстень?
- Тогда ты ничего не отвечай, а сразу беги ко мне, я с тем человеком сама разберусь.
- Расскажи сказку!
И мы придумали сказку про прекрасную принцессу, которая вышла замуж за принца.
Принц был так себе, но все же королевской фамилии, и замок у него был вполне приличный. Но однажды принц поехал на охоту и встретил в лесу ведьму, которая уколола его волшебной булавкой, и он забыл про свою принцессу. Ведьма показалась ему невиданной красавицей, хотя на самом деле была груба и вульгарна (по Лешкиной просьбе мы заменили слово "вульгарна" на "страхолюдна"). Он посадил ее на своего коня и привез в замок, а принцессу, свою собственную жену, сослал на кухню мыть посуду. Принцессе приходилось там очень трудно, потому что никто никогда не учил ее мыть посуду, и повара очень издевались над ней и называли белоручкой. И вот однажды, когда принцесса горько плакала на заднем дворе, с грустью смотря на свои руки, ставшие некрасивыми от тяжелой работы, к ней подошел симпатичный маленький старичок. Он выслушал внимательно все ее жалобы, а в утешение подарил ей перстень с чудным черно-дымчатым камнем. Принцесса надела перстень на палец, вгляделась в глубину камня и взяла себя в руки. Она прошла на кухню и так посмотрела на самого главного повара, который посмел крикнуть ей что-то про недомытый котел, что повар вмиг прикусил язык и принялся просить прощения, что не узнал свою принцессу. А она пошла прямо в покои замка, разбудила ведьму, спящую на ее постели, и велела ей убираться вон. И все увидели, что ведьма на самом деле глупа и вуль.., страхолюдна, а настоящая принцесса - вот она.
И принц тоже бросился перед ней на колени и просил прощения, но принцесса взглянула еще раз на камень и увидела, какой принц глупый и легкомысленный, раз какая-то ведьма сумела его провести…
Хорошо, что Лешка заснул, потому что достойного конца сказке я придумать не смогла.
Утром позвонила некая дама и звучным контральто осведомилась, не я ли Мария Грачева. Получив утвердительный ответ, она уточнила мой адрес, возраст и семейное положение, затем сказала, что ей удобно переговорить со мной именно сегодня и чтобы я пришла к четырем часам по адресу: улица Шпалерная, дом пять, квартира двадцать восемь. Дама была так напориста, что я даже не успела спросить, что же мне надо будет делать и сколько будут платить. В четвертом часу я сдала Лешку с рук на руки Тамаре Васильевне и получила от нее на прощание бесплатный совет:
- Маша, оплату требуй поденно, хотя бы первое время. Значит, отработала день - деньги должны лежать на столике у телефона. Как там дальше будет - может, ты хозяйке не понравишься или работа такая тебе не по силам будет, а отработанные деньги у тебя в кулаке.
Дверь мне открыла дама и выразительно взглянула на часы:
- Опаздываете, милочка!
Я опоздала всего на три минуты, но промолчала, а вместо этого пригляделась к даме.
На даме был ярко-красный костюм, глядя на который, я вспомнила распространенное выражение "с чужого плеча". Не то чтобы он был ей мал или велик - нет, костюм был ей впору, и фасон весьма обычный: жакет и прямая короткая юбка, сверху же, там, где у жакета был глубокий вырез, дама повязала шелковый шарфик, но, как бы это помягче выразиться, было такое впечатление, что костюм принадлежал даминой дочери и дама взяла его поносить, причем без разрешения.
На ногах у дамы были ботильоны на высоком каблуке и колготки в цветочек, правда, неяркий. О прическе следует сказать особо, ибо это была отдельная песня. Волосы у дамы были подкрашены отечественной краской "Роколор", тон "баклажан". Я потому говорю это с такой уверенностью, что отечественная краска тона "баклажан" имеет цвет украинских баклажанов, а их в Одессе не зря зовут "синенькими". Челка была взбита и обильно полита лаком, а остальные волосы сколоты двумя жуткими пластмассовыми заколками. Нетрудно было догадаться, что дама, имевшая от роду никак не меньше пятидесяти, пытается с помощью пластмассовых заколок вернуть утраченную молодость. Разумеется, от этого было только хуже.
Мы стояли в прихожей и минут пять молча пялились друг на друга. Мне было любопытно, почему же она меня рассматривает так придирчиво, но скоро все выяснилось.
- Что ж, проходите, - вздохнула дама и провела меня на кухню.
Кухня была большая, как и все в этой квартире, и даже не такая грязная, как я думала, но что-то в ней было не то.
- Значит, так, - молвила дама. - Зовут меня Лидия Мелентьевна, я буду приходить два раза в неделю и проверять, как вы справляетесь с работой. В ваши обязанности входит: уборка квартиры, да не шаляй-валяй, а как следует, затем вы должны готовить еду на одного человека, продукты я покупаю сама. Также стирка - ну, это не составит труда, есть машина. Приходить будете через день, оплата… - Она назвала смехотворную сумму.
Я взглянула в ее густо подведенные глаза и твердо сказала:
- Во-первых, я бы хотела оплату поденно, а во-вторых, то, сколько вы предлагаете, мне вообще не подходит.
- Что? - заорала дама. - Да тут и делать ничего не надо! Пришла, тряпкой два раза махнула, и что тут такие деньги платить?
"Сама и убирай!" - хотела сказать я и уйти, но вспомнила, что работы у меня нет, что живу я чуть ли не милостыней.
В конце концов я выторговала прибавку и осталась очень собой довольна, но Тамара Васильевна, узнав, сколько же мне будут платить, очень расстроилась и сказала, что если бы она знала, что хозяйка такая выжига, то ни за что бы меня туда не пустила.
Но в тот момент я была очень собой довольна и глядела на даму победительницей. Она взглянула на часы и заторопилась.
- Постойте! - спохватилась я. - Вы же не показали мне его…
- Ах да! Кстати, и квартиру посмотрите.
В просторную прихожую выходило шесть дверей, и еще там был узкий коридорчик, который вел к кухне. Дама быстро пооткрывала все двери, продемонстрировав мне ванную, туалет и кладовку, которая была больше Лешкиной комнаты. Следующая дверь, судя по неубранной кровати, являлась спальней. Форточка была закрыта, на полу и стульях валялись мужские вещи. Дама поморщилась и быстро захлопнула дверь.
Я внутренне насторожилась и открыла последнюю дверь.
Комната была большая и, судя по двум высоким окнам красивой формы, достаточно светлая. Но сейчас окна были задернуты занавесками, это в пятом-то часу дня! Я вопросительно оглянулась на свою провожатую, но она смотрела в другую сторону. В самом темном углу на диване сидело что-то.
Лидия Me… (отчества ее я так и не запомнила) отдернула занавеси, и я увидела, что в углу сидит мужчина и вид его ужасен. Он был болезненно худ, уж я сама далеко не пышка, но этот побил все рекорды. Волосы его казались пегими из-за седины. Одет он был в старые брюки от спортивного костюма и несвежую рубашку с оторванной пуговицей на левом рукаве. Губы мужчины были плотно сжаты, а глаза…
- Александр! - нервно окликнула его дама.
Он поднял голову. Глаза его горели темным огнем. Но огонь этот не светил, он пожирал его изнутри. Мне показалось, что если я подойду поближе, то услышу ровное гудение, как в топке паровоза. Хотя я и ожидала увидеть инвалида, но несколько обалдела.
- Не беспокойтесь, он абсолютно не опасен, - затараторила дама, - он будет сидеть тихо в углу. Если вам нужно убрать в этой комнате, вы просто скажите ему погромче, чтобы он уходил, или сами отведите.
Ест, одевается и пользуется туалетом он самостоятельно. - В голосе дамы появились горделивые нотки дрессировщицы диких зверей. - Значит, сегодня вы можете идти, к работе приступите завтра.
- А деньги? - напомнила я.
- Хорошо, - нехотя сказала дама, - деньги за завтрашний день я оставлю вот тут. Ключ возьмете в квартире напротив, я вас туда отведу и представлю.
С улицы раздался нетерпеливый гудок автомобиля. Дама открыла окно и высунулась в него по пояс, заорав истошно:
- Петя, поднимайся сюда!
Через пять минут в квартире появился Петя, дамин муж. Петя был мордат, розовощек, и видно было, что пиво он любит сверх меры. На меня Петя бросил один взгляд мельком и отвернулся. А я сразу поняла, почему дама так пристально меня изучала, прежде чем нанять на работу: муж был моложе ее лет на пятнадцать. Отсюда и пластмассовые заколки, и красненький молодежный костюмчик. Но, одернула я себя, мне-то какое до этого дело?
Дама нагрузила Петю двумя здоровенными коробками, в одной был, по моим предположениям, портативный телевизор, а в другой - сервиз, потому что дама уж слишком суетилась.
- Пойдемте! - Она показала мне, как закрыть дверь, и помчалась по лестнице, крича Пете, чтобы нес осторожно.
Я позвонила в квартиру двадцать девять.
Дверь открыли сразу же, очевидно, бабуля давно уже стояла у глазка.
- Ну что, подрядилась? - спросила старуха. - За сколько?
Почему-то всем в этом доме есть дело до моих заработков. Но с бабушкой я решила не ссориться, а попробовать выяснить что-нибудь про инвалида, меня очень беспокоил этот ровный огонь в его глазах.
Черт его знает, что у него в голове, вот стану я пол мыть, а он подкрадется сзади и стукнет чем-нибудь. Ему-то ничего не будет, у него все справки есть, а вот у меня маленький сын.
Бабуля провела меня в комнату, и там, при свете, я увидела, какая она старая - не меньше восьмидесяти. Мы познакомились, бабку звали Павлина Ивановна.
- В общем, так, Мария. Я тут главный сторож, караулю его, - она кивнула на стенку, - раз по восемь на дню захожу проведать. Накормлю и умою. Вот только убирать и готовить не могу - силы уже не те. Так что ты уж расстарайся. Все ж негоже, хоть и такой он, а живой ведь человек.
- Давно он так? - полюбопытствовала я.
- Пятый год уже, - нахмурилась старуха. - Ехал на машине, попал в аварию. Руки-ноги целы. А в голову ударило. Лечили его долго, по больницам мытарили, да так ни с чем и выпустили. Раньше мать с ним жила, полный уход был, а в прошлом году, - старуха подняла глаза к потолку, что-то подсчитывая, - ну да, скоро год будет, мать его умерла. Думали его в психбольницу оформить, как вдруг объявилась эта.
Павлина Ивановна сделал пренебрежительный жест, изображающий взбитую челку моей нанимательницы.
- Кто же она ему будет?
- А никто и знать не знает, - чуть не плюнула старуха. - Какая-то родня, седьмая вода на киселе, ихнему забору троюродный плетень. Не то сестра сводная, не то тетка двоюродная.
- Что, квартиру эту хочет захапать?
- Тут вот какое дело, - зашептала бабуля. - Дом у нас неприватизированный, какой-то особо ценный, под охраной государства. А она, Лидия-то, хотела сюда прописаться. Но в ЖЭКе на эту квартиру давно глаз положили. И уперлись, говорят: не родня она ему - и все тут. А там и верно, по документам сомнительно. Потому что если бы было кровное родство, то она, Лидия-то, куда угодно бы пролезла. Сначала она хотела Сашу в психушку отдать, а когда ей в прописке отказали, то решила его дома оставить, чтобы ухаживать. А на самом деле приводит своего мордатого, и тащат они из "квартиры почем зря. Коробками выносят, да ты сама видела.
- Вот оно что… - Я поняла, почему квартира показалась мне немного странной.
Оказывается, она просто была пустой.
Исчезли вещи, которые годами стояли и висели на своих местах, от этого квартира казалась обнаженной.
- У инвалида ворует, - равнодушно сказала я.
Конечно, такое мародерство вызывает только омерзение. Но какое мне до этого дело? Меня наняли убирать, так завтра и начну.