– Нет, но мы без труда заставим их сознаться в поджоге и заговоре с целью обмануть страховые компании, и в чем-нибудь еще, что сможет придумать окружной прокурор.
Скользкие пальцы
"Slippery Fingers". Опубликован в журнале "Black Mask" в октябре 1923 года под псевдонимом Питер Коллинсон. Переводчик М. Банькин.
– Вы уже знакомы, конечно, с обстоятельствами смерти - ах! - моего отца?
– Три дня в газетах только и пишут, что об этом, – сказал я, – разумеется, я их читал. Но хотел бы услышать всю историю из первых рук.
– Я мало что могу рассказать.
Фредерик Гровер был невысоким, стройным мужчиной лет тридцати, одетый как на картинке из журнала "Ярмарка тщеславия". Несколько девичьи черты лица и голос не позволяли ему выглядеть внушительно, но я перестал обращать на это внимание уже спустя несколько минут. Он не был дураком. Я знал, что в деловом центре города, где он быстро организовал большое и развивающееся дело по торговле ценными бумагами, не прибегая к значительной помощи отцовских миллионов, его считали сообразительным малым. И я не был удивлен, когда позже Бенни Форман, который в этом разбирался, сообщил мне, что Фредерик Гровер слыл лучшим игроком в покер к западу от Чикаго. Он был хладнокровным, уравновешенным, сообразительным человеком небольшого роста.
– Отец жил здесь один со слугами после смерти матери, это случилось два года тому назад. – продолжил он. – Я женат, вы уже знаете, и живу в городе. В прошлую субботу, вечером, отец отпустил Бартона – Бартон состоит у него дворецким уже много лет – это было чуть позже девяти, сказав, что не хочет, чтоб его этим вечером беспокоили.
Отец был в библиотеке, просматривал какие-то бумаги. Комнаты слуг в задней части дома, и никто, кажется, ничего ночью не слышал.
В пол восьмого утра, в воскресенье, Бартон нашел отца лежащего на полу, как раз справа от того места, где вы сейчас сидите, мертвого, заколотого латунным ножом для бумаг, который всегда лежал тут на столе. Передняя дверь в библиотеку была приоткрыта.
Полиция обнаружила кровавые отпечатки пальцев на ноже, столе и входной двери, но до сих пор им не удалось найти того, кому эти отпечатки принадлежат, поэтому я и обратился в ваше агентство. Врач, который прибыл вместе с полицией, считает, что смерть наступила между одиннадцатью часами и полуночью.
Позже, в понедельник, мы узнали, что отец в субботу утром взял в банке 10 000 долларов в стодолларовых купюрах. Никаких следов этих денег мы не нашли. У меня и у слуг сняли отпечатки пальцев, их сравнили с теми, что нашла полиция, ничего похожего. Вот все, что я знаю.
– У вашего отца были враги?
Он покачал головой.
– Я не знаю ни одного, хотя, возможно, он их и имел. Видите ли, я не слишком хорошо знал своего отца. Он был очень немногословным человеком, и до выхода на покой, примерно лет пять назад, он провел большую часть своей жизни в Южной Америке, где занимался горнорудной промышленностью. Там у него, возможно, мог остаться и десяток врагов. Бартон - лучше него вряд ли кто знал отца – кажется, не знает ни одного из них, кто ненавидел бы отца настолько сильно, чтоб убить его.
– Что скажете о родственниках?
– Я был его наследником и единственным ребенком, если это вас интересует. Насколько я знаю, у него не осталось в живых никого больше из родни.
– Пойду поговорю со слугами, – сказал я.
Горничная и повар ничего не смогли рассказать, и от Бартона я получил не очень много. Он работал у Генри Гровера с 1912 года, побывал с ним в Юньнани, Перу, Мексике и Центральной Америке, но, по-видимому, он почти ничего не знал ни о бизнесе ни о знакомствах хозяина.
Он сказал, что Гровер в тот вечер не казался взволнованным или озабоченным чем-нибудь, и что почти каждый вечер он отсылал его приблизительно в одно и то же время, с приказом не беспокоить его: так что ничего особенного в вечер убийства не происходило. Он не знал, общался ли Гровер с кем либо в тот день, и он не видел денег, которые Гровер взял в банке.
Я наскоро осмотрел дом и земельный участок, не надеясь чего-либо найти, и ничего не нашел. Половина случаев, что достаются частному детективу похожи на этот: три-четыре дня, а зачастую недели, прошли с момента совершения преступления. Полиция работает над происшествием, пока не оказываются в тупике; и, вот, потерпевшие обращаются к частной ищейке, суют ему под нос след, который уже давно простыл и весь затоптан, и ждут результатов. Отлично! Я выбрал этот способ зарабатывать себе на жизнь, так что...
Я просмотрел бумаги Гровера – его сейф и стол были забиты ими – но не нашел ничего, что бы заинтересовало. Они, большей частью, были заполнены столбцами цифр.
– Я собираюсь прислать сюда бухгалтера, пусть пробежится по книгам вашего отца, – сказал я Фредерику Гроверу. – Дайте ему все что он попросит и договоритесь с банком, чтоб они помогали ему.
Я поймал трамвай, вернулся в город, заглянул в контору Нэда Рута и направил его в дом Гровера. Нэд - арифмометр прикидывающийся человеком, с хорошо натренированными глазами, ушами и носом. Он может углядеть опечатку в целой кипе книг раньше, чем я успею рассмотреть их обложки.
– Ройте, пока не накопаете чего-нибудь, Нэд, и вы можете требовать с Гровера-младшего все, что только не пожелаете. Дайте мне хоть что-нибудь, с чем можно работать, и поскорее!
У убийства были все признаки, что оно выросло из шантажа, хотя всегда есть шанс, что тут, возможно, было еще что-то. Но это не было похоже на работу профессионального убийцы или грабителя: тот обязательно бы взял оружие с собой, чтоб быть уверенным, что оно не попадет в руки полиции. Конечно, если убийцей был Фредерик Гровер или кто-то из слуг... но отпечатки пальцев громко заявляли: "Нет!"
Только чтоб играть осторожно, я потратил несколько часов прорабатывая версию с Фредериком. Он той ночью был на танцевальной вечеринке; насколько я сумел выяснить, у него никогда не возникало с отцом ссор; его отец давал ему полную свободу, позволяя ему все, что тот хотел; Фредерик получал денег от своего бизнеса больше чем тратил. Никаких мотивов для убийства.
В городском уголовном розыске я выследил пару детективов, которым было поручено расследование этого убийства: Марти О'Хара и Джорджа Дина. У них не заняло много времени рассказать мне, все что они знали. Кто бы ни оставил кровавые следы, полиции он был неизвестен, они не нашли таких отпечатков в своих картотеках. Формулы пальцевых отпечатков были разосланы во все крупные города страны, но пока результатов это не принесло.
В ночь убийства за четыре квартала от дома Гровера был ограблен дом, и имелся небольшой шанс, что грабитель, возможно, был ответственен за оба случая. Но кража произошла после часа ночи, и это делало связь между преступлениями сомнительной. Грабитель, который только что убил и завладел 10 000 долларов, вряд ли пойдет еще на одно дело сразу же.
Я осмотрел нож для резки бумаги, которым был убит Гровер, и фотографии отпечатков пальцев, но они не могли мне чем-либо сейчас помочь. Казалось, что ничего нельзя поделать, но мне надо было ходить и рыть, пока я не откопаю хоть что-нибудь хоть где-нибудь.
Затем дверь отворилась, и в кабинет, где мы с О'Хара и Дином беседовали, проводили Джозефа Клэйна.
Клэйн был настойчивым гражданином, он имел цветущий вид; лет пятидесяти или пятидесяти пяти, в глазах и прочих чертах лица угадывалась склонность к юмору, но без того, что некоторые зовут "бальзамом прекраснодушия".
Это был крупным мужчиной, в теле, одет в туго обтягивающий костюм в шахматную клетку, желтовато-коричневую шляпу, лакированные башмаки из кожи буйвола, и с остальными вещами, что полагаются к подобному наряду. У него был хриплый голос, столь же лишенный эмоций, как и его грубое красное лицо, и он держался так прямо, как будто боялся, что пуговицы на его слишком тесном костюме отлетят прочь, корявые руки свисали по сторонам, словно ветви дерева, а пальцы были безжизненно неподвижны.
Он сразу перешел к сути дела. Убитый был ему другом, и он полагал, что, возможно, его рассказ, будет иметь важное значение.
Он познакомился с Генри Гровером – он называл его "Хенни" – в 1894 году, в Онтарио, где Гровер работал на прииске. С золотого рудника начался путь Генри Гровера к богатству. Клэйн был нанят Гровером на должность мастера, и двое мужчин стали близкими друзьями. У некоего Дэниса Валдемана был участок, примыкающий к участку Гровера, и между ними возник спор по поводу границ. Спор продолжался некоторое время, мужчины несколько раз дрались, но, в конце концов, Гровер, кажется, одержал верх, так как Валдеман внезапно уехал.
Клэйн считал, что, если найти Валдемана, то мы найдем и убийцу Гровера. Он объяснял это тем, что спор тогда шел вокруг очень больших денег, а Валдеман был "жалким скрягой, воистину" , и вряд ли забыл свое поражение.
Клэйн и Гровер поддерживали отношения друг с другом и позже, переписывались и иногда встречались, но Гровер никогда не говорил и не писал такого, что помогло бы пролить свет на убийство. Клэйн тоже уже отошел от дел, теперь он содержал маленькую группу беговых лошадей, что и занимало все его время.
Он приехал в город отдохнуть между бегами, за два дня до убийства, но был слишком занят собственными делами – он недавно уволил тренера и теперь искал нового – чтоб успеть встретиться со своим другом. Клэйн остановился в отеле "Маркиз", и намеревался оставаться в городе еще с неделю, или дней десять.
– Почему вы ждали целых три дня, прежде чем пришли к нам? – спросил его Дин.
– Я не был уверен, что должен это делать. Я не очень полагаюсь на свою память, но может быть Хенни сделал что-то с тем парнем, Валдеманом, что тот исчез так внезапно. Я не хотел ничего предпринимать, что могло бы бросить тень на имя Хенни. Но, наконец, я решил поступить как должно. И еще есть одна вещь. Вы ведь нашли чьи-то отпечатки пальцев в доме Хенни, правда? В газетах так писали.
– Да, нашли.
– Так вот, я хочу, чтоб вы взяли мои отпечатки и сравнили с найденными. Я провел ту ночь с одной девочкой, – он гордо глянул на нас, – всю ночь! Она хорошая девочка, у нее есть муж и большая семья, и было бы неправильным впутывать ее в это дело, если вы вдруг решите, что убийца это я и начнете выяснять, был ли я в доме Хенни. Поэтому я решил, что пусть лучше я сам приеду сюда, расскажу вам все, заставлю взять у меня отпечатки, и мы покончим с этим.
Мы сходили в бюро идентификации и взяли отпечатки у Клэйна. Они нисколько не походили на отпечатки убийцы.
После того как мы выжали Клэйна досуха, я отправился послать телеграмму в наш офис в Торонто, попросив их раскопать все на Вальдемана. Затем я отыскал пару мальчиков, что едят, пьют и дышат скачками. Они рассказали мне, что Клэйна неплохо знают в беговых кругах как владельца небольшой конюшни, его лошади выступают впемя от времени, так нерегулярно, как только могут разрешить распорядители скачек.
В отеле "Маркиз" я потолковал с местным детективом, он был готов услужить, если его лапу немного смазать. Детектив подтвердил мне информацию о репутации Клэйна в спортивном мире и сказал, что тот иногда проводил в их отеле в последние годы по несколько дней.
Он попытался выяснить для меня, кому Клэйн звонил, но как обычно бывает в подобных случаях – записи оказались в полном беспорядке. Я договорился с девушками на коммутаторе, чтоб они прислушивались ко всем разговорам, которые тот будет вести в течении нескольких следующих дней.
Нед Рут ожидал меня, когда я пришел в офис на следующее утро. Он работал над счетами Гровера всю ночь, и нашел достаточно материала, чтобы я мог начать распутывать клубок. В течении предыдущего года – Нэд углубился настолько, насколько смог – Гровер снял с банковского счета почти пятьдесят тысяч долларов, эти расходы не были объяснены; почти пятьдесят тысяч, и это не считая тех, что он снял в день убийства. Нед дал мне суммы и даты:
6 мая 1922 года, 15 000 долларов
10 июня 1922 года, 5 000 долларов
1 августа 1922 года, 5 000 долларов
10 октября 1922 года, 10 000 долларов
3 января 1923 года, 12 500 долларов
Сорок семь тысяч, пятьсот долларов! Кто то здорово потолстел на эту сумму!
Местные управляющие телеграфных компаний подняли обычный вой о праве их клиентов на личную тайну, но я имел на руках ордер от окружного прокурора и посадил по клерку в каждый из офисов работать над архивами.
Затем я вернулся в отель "Маркиз" и просмотрел старые книги регистрации. Клэйн останавливался в отеле в прошлом году с 4-ого мая по 7-ое, и с 8-ого октября по 15-ое. Это совпадало с двумя датами, когда Гровер снимал деньги со счета.
Мне пришлось ждать до шести часов, чтоб получить информацию из телеграфных компаний, но это стоило того. Третьего января этого года Генри Гровер послал телеграфом в Сан-Диего Джозефу Клэйну двенадцать с половиной тысяч долларов. Клерки больше ничего не нашли на другие даты, что я дал им, но я не был расстроен. Я получил Джозефа Клейна, это тот человек что поправился на деньгах Гровера.
Я послал Дика Фоли, он лучший по незаметной слежке в агентстве, и Боба Тила, юношу, что в один прекрасный день станет чемпионом мира, в отель Клэйна.
– Расположитесь в вестибюле, – инструктировал я их. – Через несколько минут я пойду поговорить с Клэйном, попытаюсь привести его вниз, и вы хорошенько его рассмотрите. Затем я хочу, чтоб вы проследили за ним, пока он не окажется завтра в полицейском управлении. Я хочу знать, куда он пойдет, с кем будет говорить. Если он потратит с кем-то много времени на разговор, или их беседа покажется вам важной, я хочу, чтобы один из вас, парни, пошел за этим человеком и выяснил: кто он и чем занимается. Если Клэйн попытается улизнуть из города, схватите его и закиньте в жестянку, но я не думаю, что он так поступит.
Я дал Дику и Бобу достаточно времени, чтобы занять места, а потом пошел в отель. Клэйн куда-то ушел, поэтому мне пришлось его подождать. Мы встретились чуть позже одиннадцати, и пошли в его номер. Я не стал ходить вокруг да около, а выложил все сразу:
– Все указывает на то, что Гровера шантажировали. Знаете что-нибудь об этом?
– Нет, – сказал он.
– Гровер в разное время снял в банках большие суммы. Часть этих денег получили вы, и я предполагаю, что и остальные достались тоже вам. Что на это скажете?
Он не стал изображать оскорбление или, хотя бы, удивление. Он улыбнулся, может немного мрачно, но так, словно оказаться у меня под подозрением - самая нормальная вещь в мире.
– Я уже говорил вам, что нас с Хенни связывала дружба, не так ли? Ну, и вы должны понимать, что у всех, кто ставит на беговых лошадей бывают периоды неудач. И когда у меня наступало такое, я обращался к Хенни за поддержкой, например прошлой зимой в Тихуане, когда у меня наступила полоса невезения. Хенни подкинул мне тысяч двенадцать или пятнадцать и я снова смог встать на ноги. Я частенько так поступал. У него должны быть где-то мои письма и телеграммы с подобными просьбами. Если посмотрите его вещи, то найдете их.
Я даже не стал притворяться, будто поверил ему.
– Что, если вы заскочите в полицейское управление в девять утра, и мы пройдемся по всему этому еще раз с городскими копами? – сказал я ему.
И затем, чтоб сделать свою игру пожёстче:
– И я бы постарался не опаздывать. Они могут начать вас искать.
– Угу, – всё что я получил в ответ.
Я вернулся в агентство и расположился рядом с телефоном, ожидая вестей от Дика и Боба. Я думал, что нахожусь в выигрышном положении. Клэйн шантажировал Гровера – я в этом не сомневался – и я не думал, что он был рядом с Гровером в момент убийства. Алиби с женщиной выглядело как откровенная фальшивка!
Но кровавые отпечатки не принадлежали Клэйну – если только полицейское бюро идентификации не допустило ужасный промах – но на человека, который их оставил я уже готовил капкан. Клэйн пришел в полицейское управление только когдаминуло три дня после убийства. Этому могло быть только одно объяснение – его сообщнику, настоящему убийце, потребовалось так много времени, чтоб замести следы.
Моя игра была простой. Я дал понять Клэйну, что он все еще под подозрением, надеясь, что он всполошится и снова побежит все проверять и перепроверять, в первую очередь опасаясь за безопасность своего сообщника.
Тогда это заняло у него три дня. Сейчас я давал ему всего девять часов, время достаточное чтоб сделать хоть что-то, но все же недостаточное чтоб сделать всё. Я надеялся, что он будет торопиться и его спешка позволит Дику и Бобу обнаружить его сообщника – владельца кровавых отпечатков на ноже, столе и двери.
Был без четверти час ночи, когда позвонил Дик и сказал, что Клэйн покинул отель через несколько минут после моего ухода оттуда, и отправился в жилой дом на Полк-стрит, и все еще пребывает там.
Я приехал на Полк-стрит и присоединился к Дику и Бобу. Они сообщили мне, что Клэйн вошел в квартиру номер 27, и что в списке жильцов эта квартира числится за Джорджем Фарром. Я послонялся вокруг дома вместе с мальчиками где-то до двух часов, а потом пошел домой вздремнуть.
В семь я снова был с ними, и они мне сказали, что наша дичь еще не появлялась. В начале девятого Клэйн вышел из дома и свернул на Гири-стрит, с тащившимися позади мальчиками. Я вошел в жилой дом и отыскал управляющего. Она сказала, что Фарр живет тут уже четыре или пять месяцев, он без семьи, занимается фотографией и его студия расположена на Маркет-стрит.
Я поднялся и позвонил в квартиру. Фарр оказался здоровяком лет тридцати или тридцати двух, с мутными глазами, которые выглядели так, будто он эту ночь провел без сна. Я не стал тратить время попусту.
– Я из Детективного агентства "Континенталь", меня интересует Джозеф Клэйн. Что вы знаете о нем?
Он проснулся.
– Ничего.
– Вообще ничего?
– Вообще, – сказал он угрюмо.
– Вы его знаете?
– Нет.
Что можно поделать с такой птицей как он?
– Фарр, – сказал я. – Я хочу, чтоб вы проследовали со мной в полицейское управление.
Он двигался как вспышка света, и его дурные манеры мало что оставили от моей защиты, но я все же успел повернуть голову и принять удар выше уха, а не в челюсть. Его кулак сбил меня с ног, и я не поставлю и пяти центов против того, что в моем черепе не образовалась вмятина. Но мне сопутствовала удача, и я, вылетев за дверь, все же сумел удержать ее открытой. Я ухитрился подняться на ноги, проковылять через несколько комнат и вцепиться в одну из ног, что пыталась пролезть через окно ванной и присоединиться к своей товарке на пожарной лестнице. В завязавшейся потасовке мне разбили губы и ушибли плечо, но Фарр, в конце концов, стал вести себя примерно.
Я не стал тратить время на осмотр его барахла, обыск можно будет провести и позже, в более спокойной обстановке. Я засунул его в такси и повез в Зал Правосудия. Я боялся, что если промешкаю слишком долго, Клэйн сбежит от меня.
Рот Клэйна широко открылся, когда он увидел Фарра, но оба промолчали.
Я был оживлен и весел, несмотря на все свои ушибы и ссадины.
– Давайте возьмем у этой птички отпечатки пальцев, и покончим с делом, – сказал я О'Хара.
Дин отсутствовал.