- Ты на мели, верно?
Стоял невыносимый зной. Но над горами на юге появились новые облака, и жара грозила обернуться грозой. Где-то я читал, что чаще всего молнией убивает игроков в гольф.
Бодд наклонился к клюшке.
- Может, она и вернется, - сообщил он. - Но я много работал с подобными делами, и, как правило, они не возвращаются.
Он посмотрел на меня.
- Я не в курсе, что произошло, - продолжил он. - Может, это были тайные свидания, может, нет. Но слухи уже поползли, а против слухов ты беззащитен. Если хочешь оправдаться, расскажи свою историю. Только таким образом можно обороняться.
Кто сделал эту фотографию? Мартинсен? Наверное, Мартинсен. Он случайно проезжал мимо или шпионил за мной в тот вечер? Почему он ничего не сказал? Может, это Мартинсен рассказал все Франку?
Эрик Бодд говорил, что надо просто рассказать. А слушать-то он умеет. Лучше всех. Лучше всех умеет слушать. Других. Я подумал, что теперь роли сменились. Теперь я дичь, и охотятся за мной.
- Ты не можешь меня заставить, - сказал я.
- А я и не заставляю, - ответил Бодд. - Просто объясняю, как для тебя лучше.
- Да ни черта ты не знаешь, как для меня лучше!
Бодд, ударив, следил за полетом мяча. Когда тот упал, Бодд кивнул. Сказал, что ему нравится этот звук. Звук удара клюшки по мячу. Нет ничего лучше.
Мы пошли к месту приземления.
- Я пробовал выяснить, как два этих дела взаимосвязаны, - говорил Бодд по дороге. - Убийство того парня с ее исчезновением. Но безуспешно. Может быть, ты мне объяснишь?
- Мне кажется, я не имею к этому никакого отношения, - сказал я.
- Да, все вы в Одде такие, - заметил Бодд. - Слишком вежливые.
Он остановился и посмотрел на меня.
- Послушай, я тебя понимаю. Девушки в таких маленьких городках - всегда трагедия. За самых красивых приходится драться. А этот кусочек, похоже, весьма лакомый.
Он пошел дальше. Мы добрели до мяча. Бодд посмотрел на меня:
- Ты ее выгнал? Или, может, твой брат? Я тут подумай, что мотив был у вас обоих. Если верить слухам, твой братец ревнивый.
- Каким это слухам?
- Так, птичка на ухо чирикнула, что как-то вечером твой брат взял всю женину одежду и покромсал бритвой.
- Да ты совсем больной - еще больше чем я думал, - сказал я.
Он пожал плечами.
- Как знаешь. Тебе решать, - сказал Бодд. - Как только заявят о пропаже Ирен Янсен, фотография появится в печати.
Мой кулак врезался в его лицо, прямо в челюсть. Я ударил его со всей силы. Бодд упал. Какое-то мгновение, пока он лежал на земле, он показался мне маленьким и беспомощным. Потом он встал и отряхнул штаны. И ухмыльнулся так, как будто был хозяином положения.
Я повернулся и зашагал к автомобилю. Рука снова заболела, но я знал, оно того стоило. Я сделал то, что должен был сделать. Он произнес ее имя. Имя, которого ему не следовало упоминать.
Фотография по-прежнему лежала на сиденье "вольво". Я положил ее в бардачок и запустил двигатель. И выезжая на дорогу, подумал, что в одном Бодд прав. В том, что я могу на многое не обращать внимания. Когда многое принимаешь, то ко многому и привыкаешь. И рано или поздно это становится твоей жизнью.
~~~
На соседском газоне разлеглась упитанная парочка. Телеса блестели от масла. Над шезлонгами нависали парасоли. Из какого-то окна вещало радио. Толстяки не двигались. Казалось, они хотят прожариться насквозь и угодить в городской морг.
Я снял темные очки и вошел в дом. "Рональдо" сидел на диване, ел шоколад и пил колу. Я спросил его, как дела. Мальчуган уставился в телевизор и молчал. Показывали футбольный матч. Испания - Ирландия, 1:0. Испанцы никогда еще так хорошо не играли на чемпионате мира. Казалось, они просто красуются перед камерами.
В ванной я сунул руку под струю холодной воды. Намотал на нее влажное полотенце.
- Все нормально?! - крикнул я "Рональдо".
Он молчал.
- Есть хочешь?! - крикнул я.
Потом вошел и сказал, что сейчас надо кое-что проверить, а еду устрою немного погодя. Вынул кассету из видеомагнитофона и некоторое время смотрел, как Дамиан Дафф в одиночку прорывается к воротам и чуть не забивает гол. Мне нравились ирландцы. Они всегда играли так, как будто после матча наступит конец света.
Я спросил "Рональдо", хочет ли он есть. Он смотрел матч и не отвечал. Я тряхнул его за плечо. Наконец-то "Рональдо" взглянул на меня.
- Ты сказал, мы пойдем купаться, - проговорил он.
- Да, я знаю.
"Рональдо" взял бутылку колы, но пить не стал.
- Ты сказал, мы пойдем купаться, - повторил он.
- Мы пойдем купаться попозже, - ответил я.
Я сел в кресло и провел полотенцем по лбу. В такую жару полотенце тоже казалось горячим. Почувствовав мягкую ткань, голова потяжелела. Я встал и сказал "Рональдо", что он может пойти со мной. Он не пошевелился.
Я встал между ним и телевизором. Он подвинулся и продолжал смотреть. Тогда я выключил телевизор. Он продолжал смотреть в пустой экран. Я подошел и взял его за руку. Он попытался вырваться. Я приподнял его. И, не обращая внимания на его сопротивление, вывел в коридор. Нашел его ботинки и ткнул ему в живот.
"Рональдо" с упрямством в глазах посмотрел на меня, потом вернулся в гостиную. Я пошел за ним и встал в дверях. Он снова включил телевизор и начал с еще большим аппетитом поглощать шоколад. Я подошел и вырвал батончик у него из рук.
- Если хочешь, чтоб тебя любили, толстым быть нельзя, - сказал я.
"Рональдо" не ответил.
- Толстых мальчиков никто не любит, - продолжал я.
"Рональдо" молчал.
- Никто тут о тебе заботиться не станет, - сказал я. - Только я.
- Чего тебе надо? - спросил "Рональдо".
Я не знал что ответить. Я не знал, что мне от него надо. Как не знал я и того, собираюсь ли я о нем заботиться. Возможно, он был просто козырем, за который я почему-то ухватился.
- Ты не добрый, - сказал "Рональдо". - Ты добрый только к самому себе.
Я покачал головой, взял с собой кассету и вышел. Покачиваясь, надел темные очки. Солнечный свет ослеплял белизной. Летом все вокруг казалось большим, разбухшим. Я подумал, что лето похоже на болото, которое засасывает все вокруг.
За рулем моей машины сидел сосед. Аск улыбался мне через окно и жевал жвачку. Я подумал, что за этот час это уже второй незваный гость в моей "вольво". Кем они меня считают? Таксистом?
- Дай мне ключи, - сказал Аск. - Прокачу.
- С чего бы это? - спросил я.
- Да так, ничего, - ответил он. - Просто мне хочется покататься.
Аск был великоват, чтобы с ним спорить. Я дал ему ключи и сел в машину. Аск сорвался с места и выехал на шоссе. Пот с него лил, как с лихорадочного.
- Хороший денек, - сказал он, вытирая лоб. - Но скоро будет дождь.
Не помню, случалось ли такое, чтобы за рулем этой машины сидел не я. В салоне бесчинствовало солнце. Выхватывало мой силуэт и отбрасывало его на обочину и стены ближайших домов. Моя беспокойная тень прыгала и скакала, пока мы ехали к центру. "У тебя такая аристократическая форма головы", - однажды ночью сказала мне Ирен. Обняла меня и спросила, говорил ли мне это кто-нибудь еще. "Только мама", - ответил я.
- Тебе нужна машина получше, - сказал Аск. - Ты ведь неплохо зарабатываешь, а?
Для лекции об автомобилях, ответил я, день выбран неудачно.
Аск потянул носом.
- У тебя в багажнике труп?
Я посмотрел на него и ничего не ответил.
Он ухмыльнулся:
- А мы о тебе многого не знаем, а?
На отрезке перед Калванесом нас обогнал кабриолет. Как в американских молодежных фильмах, на спинке заднего сиденья сидели две девушки. От скорости волосы их развевались. Девушки обернулись и помахали мне. Водитель посигналил.
Аск ответил тем же и пропел:
- Summertime and the living is easy. - Он повернулся ко мне: - Согласен?
Я не ответил. Аск сказал, что Одда - славный городок, хотя и полное дерьмо. Сказал, что ему нравится тут разъезжать, хотя и зарабатывает он маловато.
- А тебе ведь по работе много приходится ездить? - спросил Аск.
- Давай к делу, - сказал я.
- А это и есть дело, - откликнулся он. - Всегда хочешь чего-нибудь другого. Чего-то большего. Лотерейного билета, что ли. Понимаешь?
Мы доехали до центра. К Рёлдальсвейену двигалась траурная процессия. Я услышал церковные колокола. Аск свернул на обочину и выключил двигатель. Мимо проехал черный катафалк. Потом Педерсен на своем рефрижераторе. А за ним - длинный хвост еле ползущих машин. В окне рефрижератора я увидел жену Педерсена и кислое лицо его дочки.
- Черт, рефрижератор! - сказал Аск. - Не удосужился во что-нибудь другое пересесть.
- Может, он хочет намотать километраж? - спросил я.
- Что?
- Не бери в голову.
- Черт побери, - сказал Аск. - Неужели даже мы в маленькой Одде не можем пожить спокойно?
Он забарабанил по рулю. Руки у отставного голкипера были большие и загрубевшие. Он кивнул на кассету, которую я по-прежнему держал в руках. Он сказал, что можно махнуться. У него на кассете запись лучших девиц, которых я могу себе представить. Прошлым вечером у него было двадцать четыре девицы за час. Медсестры, инженерки, училки, секретарши. Девицы, у которых есть все. Которым не хватает только мужчины. Девицы, которые страстно хотят мужчину.
- Ты ведь свободен, как ветер, а? - спросил Аск. - Или, может, нет?
Я посмотрел, как траурная процессия исчезает в направлении капеллы.
- Тут все есть, - сказал Аск. - Почему бы не взять это себе?
- Что с Мумуки? - спросил я.
- А что с ней?
- Я не знаю.
- Ты ее хочешь?
Я не ответил.
- Когда я подобрал тебя в Шеггедале, то подумал, что мы двое можем устроить взаимовыгодное сотрудничество. Мы идеальные компаньоны. Понимаешь?
- Нет.
- В хорошем смысле, Белл. Ты выезжаешь в горы. Как и все. Трахаешься с бабами. Как и все. Но у тебя есть жизнь, о которой не слишком многие знают.
Я сказал, что по-прежнему не понимаю.
- Понимаешь-понимаешь, - сказал Аск. - Подумай над этим. Утро вечера мудренее.
- Это шантаж?
- Да нет же! - Он присвистнул. - Просто у меня много идей и мало денег.
- И думать забудь, - сказал я.
- В последнее время забывать не получается, - сказал Аск. - Я тут проверил по Интернету, чем ты владеешь. И, так сказать, был приятно удивлен.
- И думать забудь, - повторил я.
- Как ты хладнокровно отвечаешь, в такую-то жару, - сказал Аск.
Я не знал, что это. Просто блеф? Или он знает про исчезновение Ирен? Неужели по Одде и вправду поползли сплетни? Вполне возможно, но вряд ли об этом знают все и каждый. Интересно, сколько денег ему нужно? Почем нынче слух о любовных похождениях?
- Может, прокатимся до Шеггедаля? - спросил Аск, снова запуская двигатель. - Освежим события?
Еще до того, как он выехал на дорогу, я открыл бардачок и достал оттуда фотографию. Ту самую, где мы с Ирен сидим в легковушке. Аск взял ее у меня из рук. И долгое время разглядывал, соображая что к чему.
- Хорошая фотка, - сказал он, возвращая ее мне.
- Скоро появится в газетах, - ответил я.
Аск погрузился в раздумья. Смысл моих слов доходил до него долго. Он посмотрел в боковое окно. Пожевал жвачку. Провел рукой по подбородку и щеке. Я уже подумал, что он ударит меня, как я ударил Эрика Бодда. Но он ничего не сделал. Молча выключил двигатель и вышел из машины. Я видел, как он прошел вдоль по улице и скрылся из виду возле гостиницы. Во мне нарастало странное ощущение вероломства. Я был для Аска лотерейным билетом.
И он не выиграл.
~~~
В жару все липнет к телу. И от этого нет спасения. Чувствуешь, какой ты грязный. Все вокруг будто покрыто пленкой, гладкой и блестящей оболочкой, - и это раздражает. Город скользит и плывет, но вещи облепляют тебя и своей тяжестью тянут вниз.
Я ждал грозу. Облака на юге сгрудились в одну громадину тучу. Я подумал, что от дождя все станет легче. Зазвонил сотовый. Эрик Бодд. Он сказал, что уже пишет статью.
- Какую статью? - спросил я.
- Память у тебя так себе, - откликнулся Бодд.
- Какую статью? - повторил я свой вопрос.
Он сказал, что специально для меня может ее зачитать. Конечно, есть в ней кое-какие недочеты, но это из-за того, что я не предоставил достаточного материала.
- Вот послушай и исправь ошибки, если есть, - сказал Бодд.
Я услышал несколько предложений о том, что Ирен пропала. Несколько - о том, что я хочу, чтобы она нашлась, живая и здоровая. Несколько - о том, что хотя меня в чем-то и подозревают, но я ни в чем не виноват. Уловка, чтобы я начал говорить. Первая версия статьи пестрела ошибками, и любой дурак начал бы исправлять грубейшие ляпы. Но стоит только начать, как окажешься по уши в дерьме - в день публикации.
На другой стороне улицы я увидел парня в "саабе". Пока я ел мороженое, он смотрел на меня. А я - на него. С такого расстояния было сложно различить выражение его лица. Мне показалось, он был из "ВГ".
- Ты еще тут? - спросил голос Бодда из трубки.
- Да, я тут, - сказал я. - Я умею слушать. Лучше всех.
- Что-нибудь в статье надо исправить? - спросил Бодд.
- Да, кое-что не помешало бы, - ответил я.
- И что же?
- Напиши, что сборной Англии нужен новый вратарь. Дэвид Симен уже слишком старый. И однажды просто не выдержит.
Я закончил разговор и перешел улицу. Поздоровался с парнем в "саабе". Старомодные солнечные очки и желтые от никотина зубы. Он ел эскимо медленно и вдумчиво.
- У нас проблемы? - спросил я.
- А? - отозвался он.
- У нас проблемы? - повторил я.
- О каких проблемах ты говоришь?
- Слушай сюда. Я задаю тебе вопрос, а ты задаешь мне другой. Так у нас дело не пойдет. У нас есть проблемы или нет?
- Думаю, нет.
- Хорошо, а то мне казалось, будто у нас проблемы.
- Нет, никаких проблем.
- Это хорошо.
Парень доел эскимо. Часть мороженого струйкой сбегала по подбородку. Лицо у парня было малиновое, как будто он оказался на южном курорте и не позаботился о средстве для защиты от солнца.
- Пользуйся кремом, - посоветовал я. - Обгоришь.
- Чего ты от меня хочешь? - спросил он.
- Мне куда интереснее, чего ты от меня хочешь.
- Ты, наверное, принял меня за кого-то другого, - сказал парень.
- Допустим, но сейчас я собираюсь прогуляться до бара "Хардангер". А потом хотел бы прошвырнуться до Йолло. Нормально?
- Мне кажется, с тобой не все в порядке, - сказал парень.
- И что? Во всяком случае, теперь ты проинформирован. Сначала - паб "Хардангер", потом - Йолло. Что после этого - пока неясно. Записал? Может, хочешь составить мне компанию?
Парень больше ничего не ответил. Кажется, он испугался. Завел машину и укатил. А я пошел в "Хардангер". Паб еще был закрыт, и я постучался в окно. Открыл мне Тур. Он вышел в одних штанах. Я спросил, не найдется ли у него пяти минут. Он предложил мне войти и налил пива. Уже отхлебнув, я подумал, что на пустой желудок пить не следовало.
- Видел похоронную процессию? - спросил Тур. - Кстати, кого там арестовали-то?
- Троих сербов, - ответил я.
- Но я видел одного из них с утра. Того, который Драган. Уж он-то с молодым Педерсеном был в контрах. И его, стало быть, не арестовали?
- Что ты хочешь сказать? Что арестовали не тех?
- Не знаю. Может, они просто решили, что нужно кого-нибудь арестовать. И повязали первых, кто под руку подвернулся.
- Нет, так просто ничего не делается.
- Ну, позвони своему брату и спроси, как все делается. И заодно спроси, почему они не арестовали "ополченцев".
- За что?
- За то, что подожгли приют.
- По-твоему, это они подожгли приют?
- А по-твоему?
Я пожал плечами и спросил, что ему известно об Артуре Ларсене.
- Об Иуде-то? - переспросил Тур.
- Иуде?
- Да, он тот еще поплавок. Всегда всплывает.
Он рассказал, что все на комбинате надеялись, что Артур Ларсен пойдет в большую политику. Думали, что избавились от него. Его предлагали в личные секретари министру труда. Будет, мол, министру отличный подпевала. Хором будут петь рабочие песни. Но у Ларсена дома оказалась больная жена, и Рабочая партия понесла потерю.
Конечно, я и сам отмечал, как продвинулся Артур Ларсен. На должность управляющего комбинатом, в то время когда в директорском кресле - социалист. В последние годы Ларсен с пеной у рта отстаивал решения правления касательно каждого сокращения кадров. Говорил, что кого-то приходится увольнять, чтобы остальные могли работать. Потом - новое решение о сокращении. Это Ларсен сказал, что его нужно принять, чтобы не пришлось увольнять всех. В итоге, разумеется, как раз всех и уволили. Но Ларсен считал, что и этот шаг оправдан - лишь бы не уволили его. И теперь на комбинате остался он один.
- И как к таким относиться? - спросил Тур. - Сегодня они сидят с тобой по одну сторону стола. А завтра - лыбятся с другой.
- Так он предатель? - спросил я.
- Не думаю. Может, просто из тех, что сидят с обеих сторон стола, и никогда не знаешь, чего от таких ждать.
У меня закружилась голова. Я медленно поднял стакан. Из пепельницы на кофейном столике заструился дым.
- Просто время такое, - продолжал Тур. - Черт возьми, плавающие цены, беспроводная связь, глобализация экономики. Уже не понимаешь, где правое, где левое, где правда, где вранье, где север, а где юг.
Тур загасил окурок. Встал и надел поварской костюм.
- Если директором стал социалист, а его правой рукой - профсоюзный лидер, это верный признак: лавочку собираются прикрыть, - сказал он.
Я спросил, верит ли он, что банкротство спланировали заранее.
- А ты - нет? Зачем им еще, скажи мне, холдинговые компании, адвокаты и мальчики для зачистки? - спросил Тур.
Незадолго до Рождества американские владельцы передали директору контрольный пакет акций и направили к нему Бобби Скотта из Нью-Джерси. Представитель братьев Коэн поселился в "Хардангер-отеле" и ничем особым как сотрудник не выделялся. Но говорят, что в барах он просадил в общей сложности триста тысяч крон. Скотт транжирил деньги и любил пользоваться услугами местных шлюх. Но каждый понедельник с утра он являлся в офис - чисто выбритым. Как-то на собрании он заявил, что у карбидной промышленности в Одде перспективы - на сто лет. А через четыре месяца комбинат разорился.
На лице Тура появилась ухмылка.
- Вот уж не думал, что скажу это, но как же, черт возьми, паршиво, что они закрыли комбинат. Конечно, из их труб летела чертова туча химического дерьма, но нашего дерьма, верно?
- В том-то и дело, что не нашего, - ответил я.
- В смысле?
- Это дерьмо принадлежало владельцам. Когда дело доходит до дележки, тебе и дерьма за так не отдадут.
- Ну да, - улыбнулся Тур.
Он посмотрел на стенные часы. Пора было открывать заведение.