Я спросил Ирен, зачем ей видеть меня снова. Мне было страшно задавать этот вопрос. Было страшно подводить ее к какому-то выводу, в котором меня могло и не оказаться.
Она остановилась и обняла меня:
- У меня больше нет выбора, Роберт. Уже давно.
Над нами летел самолет. На восток. В бледной дымке неярко светились огни под фюзеляжем. Я подумал о пассажирах. Кто-то из них, наверное, сейчас читает, кто-то - глядит на плато.
Я спросил, помнит ли она фильм, в котором двое влюбленных разговаривают о том, что бы они взяли с собой, если бы понадобилось уехать. Она не помнила.
- А ты бы что с собой взяла? - спросил я.
- Если бы пришлось уехать навсегда? - уточнила она.
- Да.
- Я бы взяла с собой мои книги. Кое-какие диски. И хватит. Мне многого не надо.
Я помолчал. Потом сказал, что взял бы с собой все. Все вместе. Она рассмеялась и ответила, что тогда мне лучше вообще никуда не ехать. Потому что если я навсегда уеду, то не смогу со всем расстаться. Мне нужно будет взять с собой дом, в котором я живу. "Вольво". Мою улицу. Всю Одду.
Ее щека прижалась к моей.
- Если б я уезжала, пришлось бы взять с собою тебя.
- Пришлось бы?
- Да, ты разве не слышишь? У меня больше нет выбора.
Мы направились к летнему домику. Пока мы шли, она склонила голову мне на плечо. Войдя в домик, я открыл бутылку вина. Она села на диван. Отпила из бокала. Мы поговорили о будничных делах. Я сидел в кресле перед ней. Мне хотелось просто встать и обнять ее. Но еще мне бы хотелось, чтобы это мгновение продлилось как можно дольше.
- О чем думаешь? - спросил я.
- Не скажу, - ответила она.
Я не знал, показывать ли ей письма. Я взял их с собой и оставил в кабриолете, в бардачке. Но я не представлял, как она отреагирует, прочитав их. Сейчас мне хотелось просто быть с ней.
Ждать я больше не мог. Я подошел и положил голову ей на колени. Она провела рукой по моим волосам. Я прижался лицом к ее животу.
Она обняла меня и спросила:
- Как, по-твоему, у нас дела?
- Плохо, - ответил я.
- Плохо?
- Да, я слишком сильно люблю тебя.
- А что, можно любить кого-то слишком сильно?
- Да, тебе бы это не понравилось. Это вытесняет из тебя стремление жить.
- Хорошо, когда тебя любят. Никто не любил меня так, как ты.
- Но за долгое время так устаешь.
Она засмеялась и поцеловала меня.
- Пойдем приляжем.
Она взяла меня за руку и повела на второй этаж.
Быстро раздевшись, она села на край кровати. Пока я снимал одежду, она смотрела на меня. Она часто подшучивала над тем, как тщательно я складываю одежду. Совести у меня нет! Я подошел и обнял ее. Она была теплой. Я чувствовал лицом ее дыхание.
- Теперь я могу сказать, о чем я думала, - сказала она.
Потянула меня к себе и прошептала:
- Об этом.
~~~
Я проснулся от звука бензопилы. Выла собака. Звуки разливались по долине, отражаясь от горных склонов. Ирен рядом не было. Кабриолета за дверью - тоже. Я поискал записку. Может, она просто решила добыть что-нибудь на завтрак?
Я пошел умыться. На пальцах остался запах Ирен. Во мне по-прежнему была ночь. Когда Ирен не было рядом, я чувствовал себя плохо. Но с какой радостью я просыпался вместе с ней. И обнимал ее, когда она была еще на полпути между сном и новым днем.
На часах было десять, и в летний домик стало пробираться тепло. Я вышел покурить. Я не знал, что делать. В этом районе мобильный не ловил. Я должен быть в офисе. Бодд, наверное, уже бесится. И моя заведующая - тоже.
Я подождал полчаса и стал спускаться по гравийной дорожке. Шагал легко и медленно. Подумал, что у любовных ласк есть какое-то пролонгированное действие. От прикосновений любимой все вокруг налаживается. Вот только вобрать их во всей полноте сразу не удается. И через несколько часов словно бы ощущаешь их снова: накатывает вторая волна.
Ночью я просыпался и тянулся к ней. Она отвечала мне с меньшей страстью и большим спокойствием. Ее пальцы касались моих губ, и я целовал их. Потом эти пальцы гладили мою кожу. А на рассвете я все еще чувствовал эти прикосновения.
Позади послышался шум двигателя. Тарахтел мусоровоз. Лучше было бы спрятаться, но меня уже наверняка увидели. Я стоял на шоссе. Водитель высунул голову в окно. Это был мой сосед.
- Доброе утро, Норвегия! - осклабился Аск.
Его напарник открыл мне дверь, и я залез в кабину.
- Убил кого-нибудь? - спросил Аск.
Я попробовал улыбнуться.
- Надеюсь, ты не стал топить труп у плотины. Они так лихо сбрасывают воду, что найдут покойника еще до выходных.
Я сказал, что работаю с одним сюжетом. Это была глупая фраза, но ничего лучше в голову не шло. Аск рассмеялся, не вынимая жвачку изо рта.
- Мы тут тоже работаем с одним сюжетом, - сказал он и толкнул напарника: - Верно, Георг?
Аск немелодично присвистнул. Мы выехали в зону действия сети. На телефон начали приходить сообщения за ночь.
- Сюжет с дамой? - спросил Аск. Его напарник ухмыльнулся. Это был маленький рыжий паренек, по-моему откуда-то с фьорда. Аск сказал, что я могу не отвечать.
- Мужчина в Шеггедале, да еще небритый - это всегда связано с дамой, - сказал он. - Тут не ошибешься. Я тебя ни в чем не виню. Ты парень холостой. Хорошо выглядишь. Все просто и понятно.
Аск сказал, что в последнее время все думал завести себе черненькую. Черт возьми, у него никогда не было черненькой.
- А тебе не хочется черненькую? - спросил он меня.
Георг улыбнулся.
Аск посмотрел на напарника.
- У тебя была черненькая, Георг! Черт возьми, у тебя была черненькая!
Но Георг только улыбался.
- Как можно жизнь прожить и не переспать с черненькой, - не унимался Аск. - Вот лежишь ты в доме престарелых, появляется парень из соцопроса и спрашивает: "О чем вы жалеете в жизни?" И ты признаешься, что так и не переспал с черненькой.
Перед нами раскрылась долина. Отсюда был виден Тюсседаль, фьорд и титановая фабрика. Из заводских труб еще валил дым, но служащих уже собирались рассчитать. Их самый крупный клиент решил покупать титан у конкурентов в Канаде. Скоро единственным работающим предприятием в Одде останется цинковая фабрика.
Я проверял сообщения. От Ирен ни одного. Я вспомнил про связку писем в бардачке. Вчера вечером я их так и не забрал. Может, вчера она их нашла и поэтому исчезла? Нашла их и решила использовать против моего брата? Я набрал на мобильнике: "Ты где?"
Мы проезжали через тоннель. Аск затормозил у помойки. Воняло. Этот тоннель на Тюсседальской трассе называли "задницей", потому что тут всегда стояла вонища. А в жару - тем более. Аск сказал, им дальше и не надо, но он может подкинуть меня до Одды. Я согласился. Мы поехали к центру.
- А Мумуки ты нравишься, - сказал Аск. - Ты это знаешь? Хороший, говорит, человек. Роберт - хороший человек. В тот вечер у тебя с ней что-то было?
Я посмотрел на Аска.
- Хочешь ее? - спросил Аск. - Бери. Ты не женат, у тебя никого нет. А тебе ведь нужна постоянная баба? Не можешь же ты всю жизнь возить дамочек в Шеггедаль. Бери ее себе. Да и мне хочется чего-то новенького. Например черненькую.
Я не ответил. На таких мужчин, как Аск, некоторые женщины западают. Болтает он много, но все равно кажется, что внутри этого здоровенного мужика прячется кто-то маленький и добрый.
- Да ладно, шучу. Ты ведь понял? - спросил Аск.
Он извинился за случившееся в понедельник. Они подвыпили, да еще эта чертовщина с молодым Педерсеном.
Мы доехали до центра. Между зданиями плыл блестящий полдень. Машины сверкали на солнце, день обещал быть таким же жарким, как и предыдущие. Изменений не предвиделось.
- Кстати, что нового о пожаре? - спросил Аск.
- Пожаре?
- Да, в приюте для беженцев.
Аск сказал, что это уже черт-те что. И так народу в Одде не много, а тут станет еще меньше. Пусть хоть те, кто остался, живут спокойно. Хотя бы просто спокойно. Сколько еще эта чертовщина будет продолжаться?
~~~
"Рецепты счастья от экспертов" предлагались на первой странице "Дагбладе". Я просматривал газеты в киоске "Микс". О пожаре - ничего. Стало быть, случился он поздно ночью.
Я прошелся вдоль пристани до моста. В заливе плескались мама-утка и ее утята. Теперь только трое. "Рональдо" поблизости не было. Я подумал, что надо съездить в приют. Я чувствовал, что парень в опасности.
В офисе "Бергенских известий" сидел Эрик Бодд, закинув ноги на стол. Он сделал себе кофе, а в холодильнике нашел колу. Когда я вошел, он улыбнулся. Я спросил, что он делает в моем кабинете.
- В твоем кабинете?
- Да, в моем кабинете.
- Так это твой кабинет? Я-то думал, он принадлежит "Бергенским известиям". Разве мы не работаем в одной газете?
Бодд сказал, что ночью пытался до меня дозвониться. В приюте для беженцев возник пожар. А это - подходящая тема для статьи. Или мне кажется, что неподходящая?
Я спросил про пожар. Бодд сказал, что тревогу забили около полуночи. Всех беженцев эвакуировали без происшествий. Четверо курдов спаслись сами. Видимо, это поджог. Пожар начался в двух местах сразу. Мне стало легче. Значит, с "Рональдо" все в порядке. Я спросил, есть ли подозреваемые. Бодд не знал. Знал он только, что сербов ночью в приюте не было. Поначалу управляющий испугался, что они остались внутри. Но потом развеселая троица объявилась сама.
- Вечером мы за ними следили, - сказал Бодд. - Но упустили.
По своим каналам Бодд узнал, что обычно сербы в приюте не ночуют. Они приходят утром и отсыпаются днем.
- Вот ты тут все про всех знаешь, чем они, по-твоему, занимаются? - спросил Бодд.
- Без понятия, - ответил я.
- Наркотики, женщины? Как у них с местными девчонками?
Бодд встал и подошел ко мне вплотную:
- Или они были вместе с тобой? Ты ведь тоже не ночевал дома.
От Бодда пахло кофе и одеколоном. Я сказал, что был на фьорде. Заходил к бывшей подруге. Чинил трубу в подвале. Бодд спросил, было ли что-то между нами. Секс с бывшей - это рай после ада.
Он спросил, читал ли я газеты. Раскрыл "ВГ", где старый Педерсен позировал перед домом в Буере. Под шапкой "Убийство в Одде" был заголовок на две страницы: "У моего сына не было врагов".
Бодд ждал, когда я что-нибудь скажу. Мне казалось, я неуязвим, пока ощущаю прикосновения Ирен. Это продлится несколько часов. Потом я снова стану человеком, на которого нельзя положиться.
Бодд сказал:
- Говорливый тип. Не из тех, что прячутся от прессы.
- Есть люди, которых нужно беречь от них самих, - сказал я.
- Беречь от них самих? - переспросил Бодд. - В смысле? Как бы ты отреагировал, если бы кто-нибудь сказал это о тебе? Что тебя нужно беречь от тебя самого?
Он открыл еще две статьи.
- Видишь? В обеих собака…
Обе газетенки написали почти одинаковые статьи про овчарку погибшего. Даже фотографии были похожи. Бодд рассмеялся и сказал, что это бред. Брать интервью у собаки. Писать статью о собаке.
Он начал вещать о том, что предстоит сделать за сегодня. Проверить, чем занимается Крипос и участковый. Опросить соседей. Что там числится за сербами, он уже проверил, но намерен продолжить. Возможно, они живут по поддельным документам.
В кабинете зазвонил телефон. Бодд снял трубку. Улыбнулся и посмотрел на меня:
- Да, здесь.
Он передал мне трубку. Редактор отдела расследований сказала, что ТВ-2 будет вечером делать прямой репортаж с нашего бульвара. Они хотели бы поговорить со мной и моим братом, поскольку мы хорошо знаем факты и оба ведем расследование - каждый со своей стороны.
Я ответил, что это не для меня.
Пауза.
Она сказала, что думала, мы - команда. Я должен помочь газете. Для "Бергенских известий" это хорошая реклама. Я собрался положить трубку, но завотделом поспешно добавила, что в сегодняшнем номере читателей просят высказаться по поводу миграционной политики. Это я, наверно, и сам прочел. Присылать электронные сообщения или звонить можно с четырех до шести. Мне это дело знакомо, так что лучше, если на звонки стану отвечать я.
Я молчал.
- Отлично, - сказала она.
Но это было еще не все: она хотела, чтобы я разработал еще два сюжета. Она читала, что на детей эмигрантов плохо влияют фильмы. Мальчишки, которые считают, что их жизнь не удалась, выбирают для подражания гангстеров. Мне нужно поговорить с владельцами видеопрокатов. И состряпать статью, которая подводила бы под наш сюжет. Было бы неплохо отыскать какого-нибудь профсоюзного карьериста, который потерял работу и имеет зуб на иммигрантов.
- Нам нужен прецедент, - заявила она.
Я снова промолчал. Она сказала, что такая статья просто необходима. Надо показать, как возникает расизм и что у расизма есть своя база.
- Это верно, - заметил я. - База у расизма есть.
- То есть тут мы сходимся, - сказала она.
- Сомневаюсь.
- Как это?
- База расизма - в такие, как ты. Расизм исходит от вас. От людей, которые, сидя в кабинетах, думают, что знают все на свете.
Некоторое время она молчала. Потом сказала, что хотела бы заглянуть мне под черепную крышку. У меня столько интересных мыслей. Но - как-нибудь в другой раз. А пока ее дело - просто истолковывать имеющуюся информацию. Улавливать курсы и тенденции. Работа такая. Анализировать и подавать под определенным углом зрения. А моя работа - найти нужного человека.
- Такого человека нет, - сказал я.
- Тогда придумай его.
Я положил трубку и повернулся к Бодду. Попросил его выйти из моего кабинета. Он вытаращился на меня и помотал головой. Взял с собой бутылку и пошел к двери. У самого порога он остановился.
- Да, кстати, - сказал он. - Я немного поиграл на твоем компьютере. Проиграл пару сотен долларов. Ничего? У тебя ведь все равно осталось пятьдесят тысяч.
~~~
Мне не хватало дождя. Его влаги. Его поцелуев. Его чистоты. Дождя, падающего на улицы. Стеклоочистителей, мельтешащих по стеклу. Мокрых машин, сверкающих в огнях фонарей. А сейчас я разъезжал без цели и смысла. Солнце слепило. Все вокруг пропадало. Все вокруг пропадали. Исчезали, и я не знал, где их искать.
Когда я уже ехал домой, чтобы принять душ, зазвонил телефон. Директор магазина "Рими" сказал, что они поймали воришку. Этот сопляк заявил, что говорить будет только со мной. У него в карманах нашли мою визитку. Я сказал, что буду через пять минут. "Фьорд-центр" находился прямо за мостом. Такие торговые комплексы выросли во всех провинциальных городах Норвегии. Здесь старики не отходят от игровых автоматов, а дети рыдают, требуя конфетку. Здесь люди тратят деньги, которых у них нет, на вещи, которые им не нужны.
В подсобке сидел "Рональдо" - в той же бразильской форме. Когда я вошел, он на меня даже не посмотрел. Со мной поздоровался бритоголовый охранник. Я его узнал. Один из тех "ополченцев", которые напали на меня в тот вечер. А еще я брал у него интервью, когда он победил в каком-то чемпионате.
- Ты представитель этого мальчика? - спросил лысый череп.
Я не ответил и повернулся к директору:
- Что он сделал?
Директор сказал, что мальчик пытался украсть батон и пакет булочек.
- Зачем ты это сделал? - спросил я "Рональдо".
Он смотрел прямо перед собой.
- Зачем ты это сделал? - повторил череп и тряхнул "Рональдо".
Я отвел его руку в сторону и попросил не нервничать.
- Еще никто не говорил мне не нервничать, - объявил череп.
- Я тебе говорю: не нервничай, - ответил я.
Лысый снова повернулся к "Рональдо":
- Что, разговаривать не умеешь? Воровать умеешь, а разговаривать - нет?
Я заслонил от него "Рональдо" и спросил:
- У тебя что - ломка?
Охранник стоял так близко, что я увидел, как на бритой макушке выступил пот.
- Задницу ты тоже бреешь? - поинтересовался я, уже приготовившись к удару.
Но он не двигался. Наконец "Рональдо" поднял глаза на меня. Я повернулся к директору и пообещал поговорить с мальчиком. Директор сказал, что, если такое повторится, мальчика отведут в полицию.
На выходе я кивнул черепу:
- И вам всего доброго!
Когда мы сели в машину, я запер двери. Решил, что мы будем сидеть, пока "Рональдо" не заговорит. Вид у него по-прежнему был кислый. Не знаю, нравился ли мне этот мальчуган или мне просто было его жалко. Из дверей торгового центра вышла толстая парочка с тележкой, наполненной покупками. Дама вразвалку направилась к парковке. Ее усталый кавалер придерживал рукой верхние пакеты, чтобы ничего не выпало. Проходя мимо, он с грустью посмотрел на нас. Со стороны мы были похожи на отца с сыном. Вот мы сидим в машине. Самый обычный день. Мы сходили в магазин. Или что-то случилось, и мы не можем найти общий язык.
Я не выдержал первым:
- Когда же эта жара закончится?
"Рональдо" посмотрел на меня.
- Я просто хотел, чтобы им было что поесть, - сказал он.
- Знаю.
Я завел машину. Мы поехали в центр. На площади полицейский беседовал с другими "ополченцами". Полицейского звали Эвен Стурхейе. Когда в газетах написали, что он вовлекал народ в финансовые пирамиды, его отстранили от должности. Но, видимо, в связи с убийством пришлось достать из сундука и эту старую куклу.
Я ехал по восточной стороне фьорда, втолковывая "Рональдо", что ему надо прекратить подкармливать уток. Это - единственное решение. Если уток не кормить, чайки пропадут тоже.
- Но им нужна еда! - возразил "Рональдо". - Без еды они умрут!
- Такова жизнь, - сказал я. - Каждый день проблемы.
Я не знал, куда мы едем. Просто вперед, вдоль фьорда. Остановились мы у пляжа. Сквозь деревья я увидел веселых отдыхающих. Купаться на Сёрфьорд выезжали многие: когда обустраивали пляж, наш фьорд еще не признали самым грязным в мире. Ну а в такую жару, как сейчас, людям было все равно во что нырять.
"Рональдо" спросил, не полицейский ли я. Я рассмеялся и сказал, что я журналист.
- Сколько тебе лет? - продолжал он.
- Тридцать восемь, - ответил я. - Можешь распилить меня и посчитать годичные кольца.
Мы спустились по дорожке. Я разулся. Галька обжигала ноги. Жара была невыносимая, но над горами собирались грозовые тучи. На южной части пляжа в тени деревьев приютилась целая семья тамилов. Они готовили еду и играли в бадминтон.
- Искупаемся, - предложил я "Рональдо".
Он стоял у воды. Я подумал, что он стесняется.
Не хочет, чтобы другие увидели, какой он толстый. Я разделся до пояса. Решил, что, если он увидит, что я своей полноты не стесняюсь, ему будет легче.
- Не холодно, - сказал я.
Он не двигался.
- Давай, - сказал я. - Искупайся.
Этот ребенок начинал меня злить. Я спас его от лысого черепа в магазине. Я привез его сюда, чтобы он отдохнул. Неужели так трудно прыгнуть в этот проклятый фьорд и немного в нем побарахтаться?
- Попробуй, это очень здорово! - крикнул я ему.
Он посмотрел на меня.
- Самое оно для лета, - заверил я.
Я хотел было снять с него футболку, но он не дался.
- Разве ты не за этим сюда приехал?! - крикнул я. - Чтобы повеселиться?!
Он посмотрел на меня и снял футболку.