- Они остались теми же. Доля, принадлежащая концерну "Истерн Интерконтинентал", будет максимальной для иностранной компании, сорок девять процентов. Если учесть, что из российских пятидесяти одного процента десять процентов принадлежат нашему банку - вопрос распоряжения капиталом "Комлина" будет решаться однозначно.
- Надеюсь.
- Мы, я имею в виду концерн "Истерн Интерконтинентал" и банк "Витязь", стали теперь де-факто полновластными хозяевами всей системы связи России. А в ней, как-никак, ежегодно крутится более сорока миллиардов долларов.
- Это серьезное достижение. Но мы должны думать о главном. Об избрании нового президента России.
- Полностью с вами согласен. Я считаю, Петр Николаевич Петраков достоин стать президентом.
- Безусловно.
Наступила короткая пауза. Рустамбек, съев устрицу, снова промакнул рот салфеткой. Откинулся на стуле:
- Господин Хайдаров, я знаю, вы честолюбивый человек. И не можете не относиться ревниво к появлению в банке "Витязь" человека, с которым вы вынуждены теперь делить властные полномочия. Я говорю о Владимире Лапике.
- Господин Рустамбек, уверяю вас, у меня нет никакой ревности.
- Есть, есть, не скрывайте.
- Я действительно не согласовываю с ним все решения. Но лишь потому, что каждый из нас делает свое дело. Лапик свое, я свое. Он в Нью-Йорке, я в Москве.
- Это-то и плохо. Напомню, на случай если вы этого не знаете, что приобретение "Комлина" - лишь своего рода компенсация убытков, которые в свое время понес господин Талаяти на инвестициях в российскую экономику. И господин Лапик приложил значительные усилия для того, чтобы мы эту компенсацию получили. Естественно, этого никогда бы не случилось, если бы господин Лапик не был тесно связан с семьей Петраковых.
- Я знаю это.
- Поверьте, господин Хайдаров, в ваших же интересах сделать все, чтобы ваши контакты с господином Лапиком расширились.
- Обещаю, господин Рустамбек, что сделаю все для этого.
- Вы должны стать настоящими союзниками. И вместе решать все важные вопросы. В частности, господин Талаяти и я хотели бы, чтобы вы не реже четырех раз в году лично встречались с господином Лапиком для обсуждения текущих проблем.
- Так и будет. - Загудел сотовый телефон. Хайдаров, достав аппарат, отключил сигнал. - Где должны будут проходить эти встречи? В Москве? В Нью-Йорке? Или, может быть, во Владивостоке?
- Господин Талаяти предложил, чтобы вы, во избежание всяких неожиданностей, перенесли штаб-квартиру нашей теперь уже де-факто объединенной фирмы в другое место. Так что с Лапиком вы будете встречаться уже не в России. Я знаю, вы много раз бывали в городе Атлантик-Сити. В США.
- Естественно. У банка "Витязь" в Атлантик-Сити своя недвижимость, нам принадлежат там три казино и три гостиницы. Насколько мне известно, примерно столько же гостиниц и казино принадлежит в этом городе концерну "Истерн Интерконтинентал".
- Совершенно верно. Именно поэтому мы и решили, что Атлантик-Сити будет лучшим местом для штаб-квартиры. И для ваших постоянных встреч с Лапиком. Как вы считаете?
- Считаю, выбор правильный.
- Что важно, к этим встречам всегда сможем подключиться мы с господином Талаяти. - Рустамбек протянул пустой стакан. - Если можно, еще столько же. И хватит неприятных разговоров. Думаю, пора выслушать идею, о которой вы упомянули.
Сделав два коктейля, Хайдаров передал один стакан Рустамбеку. Некоторое время смаковал мартини. Наконец сказал:
- Знаете, господин Рустамбек, я всегда разрываюсь между двумя крайностями.
- Любопытно, - гость взял губами соломинку. - Какими же?
- С одной стороны, я очень осторожный человек. С другой - игрок. Я чувствую момент, когда можно сорвать крупную ставку. Сейчас, как мне кажется, наступил как раз такой момент.
- Что, действительно крупную?
- Действительно. Можно положить в карман чистыми полмиллиарда долларов.
- Серьезная сумма. Каким образом?
- Сейчас расскажу. Правда, для того чтобы мы получили эту сумму, нужны связи с арабскими странами. И в этом смысле я надеюсь на вас.
- Связи с арабскими странами?
- Совершенно верно. С богатыми арабскими странами, такими, как Египет или Саудовская Аравия. Которые будут готовы купить крупную партию вооружений. Я знаю, господин Рустамбек, у вас такие связи есть.
- Связи есть, но я хочу выслушать идею.
- Прошу прощения, господин Рустамбек, но мне нужно также еще одно: помощь господина Лапика. Поскольку господин Лапик с его связями поможет мне получить доступ к некоторым документам в Министерстве торговли России. Это возможно?
- Возможно. Но в чем идея?
- Идея следующая. Сейчас готовится к подписанию договор о продаже крупной партии российского вооружения Индии. Сумма сделки - два миллиарда долларов.
- Я слышал об этом. Дальше?
- Дальше - если допустить, что сделка сорвется, России не останется ничего другого, как продать эту партию вооружения другой стране. Поскольку арабы всегда проявляют интерес к российскому оружию, лучшим вариантом будет одна из богатых арабских стран. Даже если в России представить дело так, что арабы дают за весь пакет меньшую сумму, - Россия вынуждена будет согласиться.
- Допустим, мы такую арабскую страну найдем. Дальше?
- Дальше - арабы, если мы с ними договоримся, будут готовы отдать за эту партию ту же сумму, два миллиарда долларов. А России мы отдадим полтора миллиарда. Так что пятьсот миллионов долларов останутся у нас.
- Идея в самом деле интересная, - Рустамбек помолчал. - Но где гарантия, что сделка между Индией и Россией будет расстроена?
- Гарантия - я. Я за это отвечаю.
- Уверены, что отвечаете?
- Господин Рустамбек, я ведь не просто изложил вам идею как таковую. Перед этим я провел большую работу. Собственно, у меня давно уже все подготовлено.
- Что, серьезно?
- Серьезно. Есть даже человек, который наложит вето на сделку.
- Даже так? - Рустамбек сделал большой глоток. - И что же это за человек?
- Амритсингх, руководитель отдела вооружений Министерства торговли Индии.
- Амритсингх?
- Да. Слышали когда-нибудь это имя?
- Нет. У меня практически не было дел в Индии. Но я наведу справки. Вы с ним знакомы?
- Скажем так: знаком заочно. Причем знаком заочно не только с ним, но и с его семьей. У него красивая жена. Две дочери. И сын Риши.
Рустамбек отставил стакан. Встав, подошел к окну, выходящему во двор банка. Сказал, не оборачиваясь:
- Чувствую, вы действительно провели большую работу.
- Действительно, господин Рустамбек.
- За чем же дело стало?
- Только за одним: чтобы вы сказали "да".
- Конечно, я говорю "да". Я даю вам полную свободу действий. И обещаю полную поддержку.
Глава 14
Проехав от Арбата, где она жила, к Остоженке, Полина остановила "Тойоту" в одном из тихих переулков, у кафе "Пойма". Это кафе было ее любимым местом, здесь вкусно кормили, всегда было тихо, и, главное, она знала, что не встретит здесь никого из своих знакомых.
В кафе сидели всего две пары, и, к счастью, ее любимый столик в углу, с видом на Москву-реку, был свободен. Сев спиной к залу, так, чтобы ее никто не видел, она заказала подошедшей официантке кофе, яйцо всмятку и яблочный пай - и стала смотреть на реку.
Она любила смотреть на Москву-реку. Она выросла далеко от Москвы, но Москва ей нравилась. И особенно ей нравилась Москва-река. Эта река, такая же небольшая, как ее родная Сухона, ничем особенным не поражала. Но ей нравилось в этой реке все - каменные набережные, возникающие то тут, то там белые храмы и луковки церквей, проплывающие мимо баржи и речные трамваи, качающиеся на мелкой волне утки, изредка пролетающие чайки.
Впервые за долгое время она провела эту ночь одна в собственной квартире и, проснувшись, решила одна позавтракать в кафе. Накануне Луи предупредил, что будет весь день занят, - что ж, она посвятит этот день себе. Посвятит, хоть и будет по нему скучать.
Покончив с яйцом всмятку и паем, налила в чашку кофе. И услышала шорох. Краем глаза заметила: к ней за стол без всякого разрешения садится какой-то парень.
Как вести себя с нахалами, она отлично знала. Повернула голову, чтобы осадить наглеца, и увидела: это Чика.
Меньше всего она ожидала увидеть здесь Чику.
Со времени, когда она, оказавшись в Москве, сразу же попала в его лапы, став путаной в "Балчуге", прошло уже несколько месяцев. Теперь она другая, многое поняла. Все то страшное, вся грязь и мерзость, связанные для нее с Чикой, постепенно забываются. Чика вычеркнут из ее жизни. И вот - он возник снова.
Чика, как всегда, одетый с парикмахерским лоском, надушенный своими любимыми "Труссарди", усевшись, улыбнулся ей своей отвратительной сутенерской улыбочкой, о которой она уже успела забыть.
Вдруг она почувствовала, что задыхается от ярости.
Понаблюдав за ней, Чика сказал вкрадчивым голосом:
- Привет, зайчик. Как жизнь?
Растерянность длилась лишь несколько секунд. Тут же она сказала себе: возьми себя в руки. Будь спокойна и холодна. С такими подлецами, как Чика, иначе нельзя.
Сделала каменное лицо, процедила:
- Чика, я что-то не вижу здесь зайчика. Кто зайчик? Уж не ты ли?
- О-о, радость моя… - Чика вынул и раскрыл портсигар, взял сигарету. - Вот как ты заговорила. Стала важной дамой, да?
Отхлебнув кофе, сказала спокойно:
- Чика, ты кто мне? Опекун? Родной отец? Какое тебе дело, кем я стала?
- О'кей… - Щелкнув зажигалкой, Чика прикурил. Затянулся: - Ладно, цыпленок, точить с тобой лясы у меня нет времени. Ты ведь сейчас свободна, да?
- Свободна в каком смысле?
- В том… - Чика усмехнулся. - В том, что можешь спать, с кем хочешь?
На секунду закрыв глаза, она постаралась подавить приступ ярости. Посмотрела на него, холодно улыбнулась:
- Представь себе, Чика, свободна. Абсолютно.
- Понятно… - Взяв блюдце из-под ее чашки, Чика положил в него дымящуюся сигарету. - Но, по-моему, ты забыла, что за свободу надо платить. А?
- За мою свободу тебе уже заплатил Липницкий. Пятьдесят грандов. Достаточная цена. Или ты об этом забыл?
- Нет, не забыл. Но ты ведь уже не с Липницким.
Не выдержав, посмотрела на него ненавидящим взглядом:
- Слушай, Чика, твое ли собачье дело, с кем я? Тебе заплатили - исчезни. Уйди в осадок, не возникай. Я буду с тем, с кем я хочу. Все.
Чика взял сигарету, затянулся. Откинулся на стуле:
- Никуда я не исчезну. Ты с другим. Так что готовь новые пятьдесят грандов.
Ей наконец удалось снова взять себя в руки. Холодно улыбнувшись, спросила:
- А если я не приготовлю - что будет?
- Будет нехорошо, зайчик. На первый раз к тебе на улице подойдет дяденька. И плеснет в лицо соляной кислотой. Так плеснет, что от твоей мордахи останутся одни воспоминания. Это я тебе гарантирую на сто процентов.
Она слышала, в Москве именно так расправляются с непослушными путанами. Похолодев, подумала: а что, если именно так и будет?
Все же, собрав остаток бушующей в ней ярости, твердо посмотрела ему в глаза:
- Да? А что, если я сейчас скажу об этом Луи? И он разберется с тобой?
- Во-первых, зайчик, со мной не очень разберешься. Я так легко не разбираюсь. А потом, хорошо, пусть он со мной разберется. Пусть он даже меня замочит. Это ничего не изменит. Запомни, если ты не отдашь пятьдесят грандов, дяденька с соляной кислотой все равно к тебе подойдет. И мордаху попортит.
Глядя в прищуренные глаза Чики, она выругала себя. Дура, ведь с самого начала повела себя с ним совсем не так. Она сделала ошибку, начав угрожать ему. Ее угрозы ничуть его не трогают. Угрозы вроде этих он слышит каждый день и давно уже не реагирует на них. Ясно, он с самого начала знал, что она вынуждена будет ему уступить. Что она в конце концов поймет: от его бандитов, входящих в долгопрудненскую бригаду, ее не защитит никто, даже Луи. Не может же Луи посадить ее в какую-нибудь каменную башню или в подземный бункер и запретить выходить на улицу.
То же самое касается и выкупа. Хорошо, допустим, она расскажет об этом разговоре Луи. Он наверняка заплатит за нее. Но она ведь хорошо знает: даже получив новые пятьдесят тысяч долларов, Чика от нее не отстанет. Пройдет время, и он придумает еще какой-нибудь предлог. И снова потребует пятьдесят тысяч. И это будет длиться всю ее жизнь.
Вдруг она поняла: она знает, что она сделает. Знает точно.
Тут же принялась ругать себя за это решение. И тут же сказала сама себе: нет, все правильно. Это будет единственный, самый лучший выход из положения. И, что важно, самый справедливый.
Да, она решила это. Точно решила. Но вести себя с Чикой в таком случае надо совсем по-другому.
Изобразив растерянность, выдавила:
- Знаешь, Чика… Мы об этом поговорим… О твоем предложении. Только не сейчас, хорошо?
- Что значит - не сейчас?
- Я должна подумать. Пятьдесят штук "зелени" - большие бабки.
- Зайчик - что тебе эти бабки? При твоих знакомствах ты и не такие деньги достанешь.
- Да, тебе хорошо говорить, достану… Все вокруг такие жмоты…
- При чем тут жмоты? О чем ты вообще говоришь? Ты только скажи сейчас, что отдашь бабки. И скажи, когда. И с концами.
- Чика, я пока не могу сказать тебе, что отдам бабки. У меня пока не собирается даже половины таких бабок. Как я могу сказать?
Пригасив сигарету, Чика посмотрел в окно. Повернулся к ней:
- Слушай, не заливай. Неужели Луи не даст тебе пятьдесят косых?
- Может, и даст, а может, и нет. Давай поговорим попозже.
- Когда попозже?
- Не знаю даже. Через месяц.
- Ладно. Через месяц я тебя найду. Так что будь готова. Лады?
- Хорошо, Чика. Лады.
Чика ушел. Некоторое время она сидела, глядя в окно. Смотрела - но ничего там не видела. Наконец сказала сама себе: все, решено. Она сделает это.
Расплатившись с официанткой, вышла из кафе, села в "Тойоту". Она точно знала, куда поедет. К Даниловскому рынку. Сейчас середина дня, Андрюша должен быть там.
Подъехав к Даниловскому, поставила "Тойоту" вплотную к одному из киосков. Вышла, тщательно заперла все четыре двери, отключила охранную сигнализацию. "Тойота" стояла от киоска в двух шагах, но, когда оставляешь машину на Даниловском, лучше поостеречься.
Подойдя к киоску, облегченно вздохнула. Андрюша, бледный высокий мальчик с пушистыми ресницами, давно и безнадежно в нее влюбленный, стоял за прилавком. При виде ее сначала побледнел, потом покраснел:
- Ой, Поля… Ты?
- Я, Андрюш. У меня мало времени, сядем ко мне в машину, я не хочу ее одну оставлять.
- Конечно, конечно. Где твоя машина?
- Сразу за киоском. Я буду там ждать.
- Хорошо. Я секунду.
Открыв передние двери, села в машину. Почти тут же с другой стороны сел Андрюша. Покачал головой:
- Ой, Поля… Ну какая же ты красивая… Ты просто самая лучшая в мире красавица.
Улыбнулась, положила руку ему на плечо:
- Перестань. Ты тоже мальчик хоть куда.
Покосившись на ее руку, он сказал грустно:
- Хоть куда, да не для тебя.
- Ладно, ладно. - Убрала руку. - Мне сейчас вообще ни до чего. Тяжелые времена.
- Да? Я могу помочь?
- Можешь. Знаешь, последнее время, когда я стала ездить одна, я начала бояться.
- Бояться чего?
- Всего. В общем, я подумала, если бы у меня в багажничке, когда я буду ездить одна, был бы пистолет - я меньше бы боялась.
- Тебе нужен пистолет?
- Да. Просто для спокойствия. Сможешь достать?
Андрюша кивнул:
- В общем, да. Конечно. Когда тебе нужно?
- Чем скорей, тем лучше.
- Но конкретно?
- Если бы ты смог прямо сейчас…
- Прямо сейчас… - Андрюша задумался. - Нет, прямо сейчас нет. Если через час - устроит?
- Конечно. Сколько он будет стоить?
- Ой, Поль… - Андрюша шутливо дотронулся щекой до ее плеча. - Неужели ты думаешь, я возьму у тебя деньги?
- Андрюша, подожди… Если ты не возьмешь деньги - я попрошу кого-нибудь другого.
- Но, Поля…
- Андрюша, никаких. Сколько будет стоить пистолет?
- О Господи… Не знаю даже. Смотря какой.
- А какой ты мне посоветуешь?
- Тебе? - Андрюша критически осмотрел ее. - Тебе для обороны?
- Для обороны.
- Тогда лучше всего "байярд". Бельгийский пистолет. Он небольшой, компактный. С близкого расстояния бьет без промаха.
- Хорошо, достань мне "байярд". Сколько он будет стоить?
- Ну… - Андрюша помолчал. - Если дешево - тысячу баксов.
- А если не дешево?
- Если нормально - полторы.
Открыв сумку, тут же остановила взглядом его протестующий жест:
- Андрюша, перестань… Вот тебе полторы штуки. - Отсчитала деньги, вложила их ему в руку. - В следующий раз на эти полторы штуки купишь мне цветы. А сейчас, уж извини, "байярд". Через час, ты говоришь?
- Да, через час.
Андрюша исчез. Вернулся он меньше чем через час. Сев рядом, оглянулся и, убедившись, что людей возле машины нет, вытащил из-за пазухи сверток. Положил на сиденье, развернул.
На расстеленном лоскуте черного бархата лежал маленький аккуратный пистолет и две обоймы. Андрюша кивнул:
- "Байярд". И две обоймы к нему. Стрелять-то умеешь?
- Умею, - соврала она. - Спасибо, Андрюш.
- Да не за что. Для тебя, ты ж знаешь, я все сделаю. Баксы только зря мне дала.
Потянулась к нему и почувствовала, как он тяжело задышал, поцеловала его в щеку:
- Ладно, Андрюш, все. Давай. Чао.
- Чао… - Вышел из машины, пригнулся: - Не пропадай.
- Постараюсь. - Уже не гладя в его сторону, повернула ключ зажигания - и дала газ.
Глава 15
Сойдя с самолета, получив багаж и пройдя контроль, Седов двинулся вместе со всеми по узкому проходу. В конце прохода стояла кучка встречающих. Оглядев людей, большинство которых держали в руках таблички с именами, Седов понял: ни один из них не может быть Джеймсом Стюартом.
Остановился, огляделся. В суматохе, царившей в зале прибытия аэропорта Кеннеди, сориентироваться было нелегко, но все же он в конце концов обратил внимание на человека в светлой куртке и черных брюках, стоявшего в одиночестве у стеклянной стены. У человека был хрящеватый нос, тонкие губы, тяжелый подбородок. Заметив, что Седов оглядывается вокруг, человек подошел к нему. Его внешность ничем не напоминала Аллу, но, если всмотреться, можно было увидеть: у этого человека такие же синие, широко расставленные глаза, как у Аллы.
Человек спросил:
- Простите, вы мистер Юрий Седов?
- Я Юрий Седов. Вы - мистер Джеймс Стюарт?
- Да, я Джеймс Стюарт.
Они пожали друг другу руки. Не глядя на Седова, Стюарт сказал:
- Приятно познакомиться.
- Мне тоже.
- Мы с женой очень благодарны вам, что вы прилетели.
- Я не мог не прилететь, мистер Стюарт.
- Спасибо. Вообще можете называть меня просто Джеймс. - Стюарт мельком осмотрел его закинутую за плечо сумку. - Сядем в машину. Она близко.